Бытовые проблемы Комиссии

      На соседней половине постели активное шевеление, а он всё ещё спит? Вариантов всего два: то ли Пятый не забыл в этот раз принять таблетки, дабы сон в выходной день выдался продолжительным и приятным, то ли Ингрид проснулась непозволительно рано и ни в какую не хотела засыпать вновь. Без пятнадцати семь показывали электронные часы. Всё же второе. И раз девушка проснулась окончательно и бесповоротно, а глаза более не слипались после усиленного трения, то можно было бы порадовать любимого человека вкусным завтраком с ароматным кофе.       — Лень... — сама себе под нос буркнула она, уткнувшись лбом меж лопаток. Даже в ночь без футболки и с опущенным одеялом Харгривз оставался очень тёплым.       Свободной рукой аккуратно и ласково, дабы не потревожить крепкий сон, огладила странно напрягшийся пресс — видимо, что-то не очень приятное снилось. Возможно снился очередной кошмар. Надо успокоить.       — Мой свет, всё хорошо... — тихо прошептала в дрогнувшую спину, задевая кожу губами.       Задышал чаще. Рвано так, шумно, через чуть приоткрытый рот. Странно. Ладонью медленно скользнула вверх по груди и замерла. Нет, не из-за ритмичного и ускоренного сердцебиения.       — Гри... — слышалось подобное далеко не от дурных снов. Слишком слёзно. Слишком умоляюще. Слишком... возбужденно. Такое можно чаще услышать в интимных обстановках.       — Это что ж тебе такое там снится? — усмехнулась девушка, легонько растирая меж пальцев твёрдый сосок.       Захихикала чуть громче, когда напряженные бёдра подались вперед, словно имитируя толчки. Что-то явно с эротическим уклоном виделось ему. И убедилась Трафэл в этом больше, стоило лишь опустить руку к штанам. Утренняя эрекция не была чем-то удивительным и неожиданным, просто в моменты, когда это явление заставалось сначала девушкой, а потом уже самим хозяином "восставшего недоразумения", Харгривз либо сразу подминал под себя, либо сбегал в ванну. А тут... Простор для веселья. Воскресенье могло начаться для любимого сони далеко не с кофе.       — Нас ждёт увлекательное утро, — с откровенно лукавой улыбкой, которую, жаль, Пятый не сможет оценить, она, как можно осторожней, чтобы лишний раз не задеть и не нанести вреда, приспустила спальные штаны с бельём.       Всего-то провела прохладными пальцами под животом, а с иссушенных уст уже сорвался тихий стон. Такой приятно мелодичный, робкий, с лёгкой хрипотцой, однозначно будоражащий и мотивирующий. Снимающий любые рамки приличия.       Плавно скользнула по ещё не полностью отвердевшему, но уже реагирующему на прикосновения члену. Куда горячее, чем тело в целом. Головка ещё не до конца показалась, но смазка начала понемногу выделяться.       — Гри... — вновь тихо простонал Харгривз, уткнувшись лицом в подушку, стоило одному только указательному легонько растереть вязкую каплю.       — Господи, ты меня сейчас с ума сведёшь такими звуками, — на легком смешке выдохнула девушка и прильнула губами к спине. Вот и первый засос появился.       Не особо желая останавливаться, но осознавая сухость, способную вызвать дискомфорт, Ингрид убрала собственную ладонь. Но не для того, чтобы прекратить утреннюю игру, а чтобы смочить слюной и уже увереннее ухватиться за основание. Застонал громче. Всё сделано правильно. Одного медленного движения вниз хватило, чтобы упругая головка полностью показалась. Движение вверх — вены на отвердевшем члене прочувствовать можно под пальцами. Чуть грубоватое трение уздечки вынудило уже не застонать. Сорваться по-настоящему.       — Громче... — прошептала в лопатку Трафэл, наращивая темп. Громкий, такой звучный вой, походящий больше на звериный, чем на человечий, таки разносится по комнате. Молодец, быстро.       Его трясло, сердце бешено колотилось в груди, ноги елозили по простыням, прижимал к груди подушку, которую грубо кусал. Но всё это не заводило так сильно, как его голос и сбившееся дыхание. Будто задыхался от её действий, да в отместку, не желая оставаться в стороне, — чёртов любитель быть во всем главным, — заставил шумно втянуть воздух сквозь зубы. Неожиданно ухватился за мягкую ягодицу, больно впиваясь пальцами. Слишком близок к пику. Нельзя. Её распалила эта игра, эти грубоватые движения вверх-вниз, эта волнительная пульсация члена, отдающая в ладонь так, что она и онеметь могла. Но когда Харгривз, вынуждая прижаться к себе всем телом, — какой же он, зараза, горячий, — сам провёл очень неловко пальцами по взмокшей промежности, всё же вынудил поступить с ним в край жестоко и бессовестно. Пережала указательным и большим член у самого основания, не дав кончить, отчего парень, вобрав воздуха раскрытым ртом, издал протяжный, безумно пошлый и хриплый крик.       Что ж, прощай, крыша...       — Мой свет. Мой любимый волнительный свет... — как заведенная теперь вторит Трафэл, начиная вновь свою пытку.       Более её движения не монотонны и просты. По спирали, сминая и задирая чувствительную крайнюю плоть. В кулаке головку задержит, но не выпустит, заставляя испытывать своеобразный вакуум до очередной тряски. Отпускает член и оглаживает с нажимом мошонку, ещё быстрее жар разгоняя. А затем резко всё прекращает, ведь чужие, ставшими чересчур уверенными, движения вынуждают схватиться за предплечье.       — Это не по правилам, — недовольно рычит ему на ухо, когда длинные пальцы сквозь ткань пытаются протолкнуться. Да опять смеется, когда от укуса мочки её жертва в спине выгибается. Такой чувствительный и желанный.       Уже откровенно наплевать на чужой сон, потому убирает с себя трясущуюся руку и заваливает любимого соню на спину. Все ещё не проснулся, но вид его, такой изможденный, дурманящий и взывающий, вынуждает позабыть обо всем. Капельки пота на раскрасневшемся лице, дрожащие тёмные, непозволительно густые ресницы, из-под которых видна зелень глаз, искусанная в кровь нижняя губа, часто вздымающаяся грудь, напряженные мышцы всего его тела. Какой же о он, сволочь, красивый. Еще это дразнящее одеяло, приподнятое на несколько сантиметров на уровне паха.       — Твою мать... — обреченно вздыхает, восседая на животе. Склоняется к нему, невесомо целуя в подбородок. — Ты же меня не простишь, если я тебя оседлаю... Но так хочется...       Верно, Пятый неверно расценит утренний секс, в котором верховенство взято рыжей неугомонной чертовкой. А вот оральные утехи... никто не отменял! Потому и ныряет вниз под одеяло. Жарко, что аж дышать нечем. Темно, но недостаточно, чтобы не увидеть стоячий член, который так и хочется взять в рот. Ей Богу, сама дурная стала от всего этого. Пара поцелуев под пупком, легкие укусы на бедре, а затем уверенное, немного спешное движение языком от мошонки до уздечки, и...       — Ай! — вырывается тихонько удивление из-за семени, резко попавшего не просто на лицо, а прямо в глаз.       — Ингрид!       Слышится этот то ли стон, то ли крик как-то неправильно громко, уже с претензией и недовольством. Одеяло тут же стягивают с её головы в сторону. Пересекаются взглядами, как только может позволить девушке вся ситуация с травмированным глазом и спутанными волосами.       Харгривз проснулся от оргазма.       Молчаливая пауза на минуту повисла в спальне. Они просто смотрели друг на друга. Правда один из них красный больше от смущения, чем от злости, а другая бледная, но явно не от обильного семяизвержения, попавшего на лицо. Но быстро и Трафэл вспыхнула от неловкости всей ситуации.       — Доброе утро, — глупо и нервно рассмеялась нарушительница спокойствия, планируя встать и ретироваться прочь в ванну.       — Ага, — прорычал Пятый, вновь грубо хватаясь, но уже не за бедро, а запястье, за которое больно потянули на себя. — Куда собралась?       — Я, эм... Ну, эм... Умыться надо, а ещё завтрак приготовить!       — Ничего не надо. Я быстрее тебя, грязную девицу, сожру!       Исчез на короткое мгновение и сразу появился за спиной, придавив девичье тело своим к постели. Полез к персиковому кружевному белью, успевшему намокнуть, дабы оценить масштабы "трагедии", произошедшей без его ведома. До ответного воя и мандража укусил за исполосованную шею, восстанавливая окончательно справедливость.       — Негоже мне одному удовольствие с самого утра получать! Нечестно как-то, не находишь? — рассмеялся Пятый как-то слишком издевательски и довольно, оставляя поцелуй за покрасневшим ухом.       — Да я как бы и не претендую!.. — попыталась съязвить сквозь затихший стон, но уже не была в силах скрывать, что всё это действие до и после пробуждения не на шутку возбудило. Но пришлось воскликнуть, когда послышался треск рвущегося дорогого кружева, а уже чуть пониже, меж лопаток, оставили новый укус. — Пятый, не смей!       Он остановился. В самом деле остановился. Отлично почувствовалась тяжесть от усевшегося сверху парня, а за ней волнительный запах любимого тела и приятно колючая щетина, щекочущая плечо. И тихий, всё ещё до безумия хриплый баритон.       — Я могу просто взять и уснуть снова, если ты против. Но тогда ты пойдешь готовить завтрак в одиночестве. Без белья. И с диким напряжением, которое, увы, ты не дала мне с тебя снять. Устраивает?       — Гадёныш... — фыркнула Ингрид под любовником. Но как бы не злилась, всё же притянула к себе подушки и чуть раздвинула ноги. — Только давай без всех этих... — Дыхание перехватило, а тело свело в приятной судороге. — Чёрт, Пять!       — С очень добрым утром, любовь моя!