"Пятому от Тайного Санты"
Но тогда мужчина даже не думал распаковывать коробки и пакеты, а сразу выбрасывал или, если было место и не было посторонних глаз, сжигал всё это к чертям собачим. Он не ненавидел Рождество. Просто этот праздник приносил слишком много боли, тоски и странных желаний. И даже мысль о возвращении назад или спасении родных не могли помочь ему. Правда этот день свёл его с человеком, который и сейчас, даже спустя долгие годы разлуки, помог ему вернуть забытое чувство тепла и заботы. Если юная Трафэл и любила всё это сверкающее мракобесие, то сейчас Ингрид была вне всей этой суеты. И, как бы не хотел это признавать парень, ему временами не хватало того детского блеска в глазах, когда девушка зажигала бенгальские огни или получала от коллег подарки. Но стоило учесть тот факт, что даже воссоединившись с возлюбленной, у них не было времени, чтобы хоть как-то отмечать праздник. Да и сам он часто ей говорил о бестолковости этого события. Но не прошло и двух лет с возвращения в Комиссию, как в ящике он вновь увидел небольшую коробочку, перевязанную красной лентой. Был готов растоптать и выбросить, но остановил приятный аромат пряностей и вишни. Явный интерес вынудил приоткрыть коробку, вот только тут же оскалился, увидев в ней разноцветное печенье, украшенное посыпкой. — Черт бы их побрал! — Разозлился Пятый, сминая в руках мягкую упаковку. — Прости. Думала, в этот раз ты оценишь подарок. Развернувшись, Харгривз увидел девушку, смотревшую на коробку. Пусть казалась вечно отстраненной и холодной в праздники, в этот миг можно было подумать, что ей вновь шестнадцать. Шаталась, пряча руки за спиной. Кусала нижнюю губу, пытаясь улыбнуться. Часто моргала, смахивая подступившие слёзы. — Ты же знаешь, что я... — Тебе не нравится праздник, — перебила Ингрид, приближаясь к партнеру. — Знаю. И тогда знала. Все те подарки, что находил в своем ящике, прятала она. Упаковывала, вязала, готовила, вырезала. И наполняла своим теплом, наивно веря, что хоть немного растопит его. Пусть потом и видела, что всё это оказывалось в урне. Но это не сильно разбивало ей сердце, ведь никогда не подписывалась своим именем - пусть подумал, что это от кого-то другого. Только в этот раз было иначе. Забрав смятую коробку, она достала маленькую поврежденную открытку и, не глядя парню в глаза, зачитала её содержимое.Я хочу, чтобы ты знал, что я никогда не брошу тебя,
Я буду любить тебя вечно, и мы будем весело проводить время.
Да, давай рванём на Северный полюс и будем жить счастливо.
— Твоя Ингрид, — с трудом держа милую улыбку, девушка затихла, возвращая открытку. Поцеловала в щеку и ушла, оставляя Пятого одного. Осев на скамейку, дрожащими руками боялся уронить испорченный им самим подарок. Тяжело вздохнув, достал сломанное печенье, что раньше напоминало ёлку, и надкусил. Прожевывая ещё теплую сладость, парень представлял, как девушка, в тайне от него, готовила, старалась идеально всё украсить. Но потом увидела, как он просто взял и уничтожил все её старания. Знала, что ему этот день приносил лишь уныние, но пыталась заглушить это чувство, заменив своей любовью. А стоило закрыть лицо ладонями, так и вовсе в красках увидел, как девушка заплакала, лишь сделав шаг за порог. — Ну ты и придурок... — сам себе сказал Харгривз, уныло усмехаясь. Он мог бы, и даже хотел, поубиваться ещё часа два, но, перечитав открытку уже в двадцатый раз, решил вспомнить самые сопливые и романтические фильмы, что довелось ему видеть за свою долгую жизнь. Пусть и было их немного, но и этого хватило, чтобы Пятый, наконец-то, решился погрузиться в атмосферу Рождества, до которого оставался, на его ужас, всего день. Впервые в жизни он взялся за упаковочную бумагу, разноцветные ленты и мишуру. Сказать, что Пятый лишь сильнее возненавидел праздник, означало ничего не сказать. Всё валилось из рук, бумага рвалась в самых ненужных местах, скотч не отклеивался от пальцев. В какой-то момент психанул и выкинул подарок из окна, не забыв ещё и выстрелить в него. А там испортились ещё четыре подарка. Ему хотелось орать и жалобно выть, ведь ничего не получалось сделать толкового, а как понял, что до конца рабочего дня осталось меньше получаса, так и вовсе запаниковал. Но всё же смог собрать себя в руки и, взяв фиолетовый бант, побежал в отдел метафизики, напрочь забыв о своей способности. — Ингрид! — Его встретил угрюмый учёный, что остался один в лаборатории. — А... а где... — Мисс Трафэл минут десять назад покинула отдел. Не сказав ни слова, Харгривз вновь сорвался и помчался за девушкой, надеясь, что она не успела далеко уйти. Проклиная неожиданно выпавший снег под ногами и декабрьский ветер, что морозил легкие при беге, Пятый бежал в сторону дома, где жила учёная, когда не было нужды выходить на задания в качестве Агента. Как же он был рад, когда увидел впереди Ингрид, неспешно шагающую по протоптанной дорожке — ловила рукой крупные снежинки. Он часто подмечал, что как бы она не изменилась под натиском времени и пыток, она всегда оставалась нежной и хрупкой натурой, окруженной медленным снегопадом. — Ингрид! — выкрикнул, заставляя девушку испугаться и обернуться. — Прошу, подожди! — Пятый? Ты же умеешь перемещаться? — Она взглянула на запыхавшегося Пятого, на его покрасневшие от холода щеки и руки. — И вообще, ты почему не оделся теплее? Пока что-то недовольно говорила, он ударил себя по лбу и тут же оказался перед ней, вынуждая чуть ли не поскользнуться от неожиданности. Но Пятый быстро обнял за талию и притянул к себе. Молча смотрели друг другу в глаза, выпуская клубы белого пара, правда от Харгривза шёл так, будто парень был паровозом. А ещё его трясло, только не было понятно, от волнения или же холода, от которого вряд ли мог спасти обычный костюм. Заметив, как посинели губы, Ингрид вытащила из большого пакета массивный длинный шарф и шапку, которые быстро натянула на парня, после чего запустила ладони к себе в карманы. — Вроде уже давно взрослый, — пальцем аккуратно стёрла влагу с тёмных усов. — А до сих пор не знаешь, как нужно одеваться зимой? — Да всё я знаю, — огрызнулся Пятый. — Тогда что же такого случилось, что ты, взрослый человек с необычной способностью, забыл переодеться и бежал в мороз? — Ты, — он выпалил буквально первое, что пришло ему в голову, ведь до жути взволновался, когда вспомнил, по какой причине он побежал за ней. Трафэл с непониманием смотрела в зелёные глаза и пыталась вспомнить, что успела за сегодня такого сделать, но потом заметила, как из нагрудного кармана торчали фиолетовые ленточки. — Молодой человек, вы точно мой любимый Пятый Харгривз, которого иногда мне хочется придушить? — Она аккуратно вытащила бантик, которым легонько ударила парня по носу. — Нет, — замялся буквально на миг, но потом виновато улыбнулся и, забрав украшение, привязал к одной из тёмных прядей. — Я — подарок от идиота, что очень сильно провинился. — Так и хочется выкинуть назло ему, — призналась девушка после недолгого молчания. Вот только стоило ей заметить, как от неё увели взгляд, мягко коснулась ладонью колючей щеки. — Но я же не тот идиот. Пятый рассмеялся, услышав тихое хихиканье от возлюбленной. Он был готов простоять с ней так хоть всю ночь, однако мороз дал о себе знать, заползая под тонкую ткань костюма. И пусть он старался подавить дрожь, от голубых глаз было сложно что-то утаить. — Со мной домой. Живо. Харгривз быстро переместился к небольшому зданию, в которое его мигом затолкали и направили в ванную. Она же забрала шарф с шапкой и включила кран, заставляя парня погреться в воде. Пусть и нехотя, но он всё же согласился, наслаждаясь тем, как расслаблялись замерзшие конечности. Правда грызущая мысль от признания, что девушка могла бы выбросить его подарок в ответ, не давала покоя. Но она имела на это полное право — с этим было сложно спорить. Но всё это отошло на второй план, когда он, закутавшись в тёплый халат, что был оставлен на крючке, вышел в гостиную. Над окнами были развешаны гирлянды в виде звезд и полумесяцев, что своим приглушенным светом слабо освещали комнату. В углу на табурете стояла маленькая ёлка, украшенная только красными шарами. Запах хвои дурманил и успокаивал, но больше покоя привносила, сидевшая в кресле, девушка, что в руках держала крупную чашку. — Колумбийский, как ты любишь, — Ингрид похлопала по подлокотнику, приглашая сесть рядом. Но Пятый не решался сделать даже шага, скидывая своё ватное состояние на то, что слишком долго просидел в воде. Нервно кусал изнутри щеки и сжимал руки в кулаки. А стоило по щеке скользнуть небольшой капле, почувствовал, как пальцем мягко смахнули слезу. — Не плачь, мой свет, — прошептала Ингрид, заглядывая возлюбленному в глаза, что были полны влаги, от которой те блестели ещё больше под светом гирлянд. — С чего ты... — Шмыгнув носом, Пятый потёр щеки, но лица тут же коснулись её ладони. — С чего ты решила, что я плачу? — А что тогда? Вы таете, Мистер Снеговик? — пошутила Трафэл, но увидела, как тяжело парень задышал, явно сдерживаясь. — Дорогой... Медленно обвив шею руками, Ингрид притянула к себе Харгривза, чувствуя его дыхание на коже. А затем крупные капли, спадавшие на плечо. Дрожащие руки, что стискивали ткань домашней майки. И слышала, как через слёзы Пятый пытался что-то сказать, но тут же давился собственными словами и сильнее прижимал к себе девушку. А она лишь гладила по тёмным волосам и нашёптывала нежности. — Прости, что так расклеился, — наконец успокоившись, произнёс парень, глядя на девушку покрасневшими глазами. — Просто... — Всё хорошо, — утирая его щёки, ответила Ингрид. — Рядом со мной ты можешь быть каким угодно. — На секунду она даже пожалела о своих словах, когда увидела поджатые губы. — Ну всё, милый, не плачь. Всё же хорошо. — Спасибо тебе... — Было бы ещё за что благодарить. — Ты — лучший подарок за всю мою жизнь, — признался Пятый, накрывая губы девушки нежным поцелуем.***
— Сколько раз слушаю эту историю и столько же убеждаюсь в том, как же сильно ты изменился, — признался Клаус, поедая засохший попкорн и клюкву с нитки. — Дядя Клаус! — вскрикнула Долорес, что кропотливо делала гирлянду в кругу родни. — У нас ещё две миски с этим добром, дорогая, — успокоил дочь Пятый, что сидел между ними и сдвигал угощения по нити. — Но меня удивляет факт того, что вы не всегда извращенцы, — призналась девушка, шлёпнув дядю по руке. — Мы не извращенцы! — Вы извращенцы, — в один голос сказали Дол с Клаусом. — А я говорю, что нет! — Братец, признай, Вы с Ингрид — больные на голову маньяки-извращенцы. Но, хочу сказать, иногда я завидую тебе, — со странной улыбкой заговорил бывший главарь секты. Пятый медленно перевёл взгляд полный яда и скрипнул зубами, ведь знавал, какими практиками в своё время занимался родственник. Но тут же выпрямился и потянулся за ножом для масла, когда увидел, как Ингрид, с покрасневшими от мороза щеками и блестящими от растаявших снежинок волосами, обняла мужчину со спины и поцеловала в висок. — Ты не в моём вкусе, — ласково сказала она, больше успокаивая и убеждая в этом супруга. — Ах, дорогая, ты разбиваешь мне сердце, — театрально вздохнув и прикрыв глаза ладонью, произнёс Клаус. — Не переигрывай, — огрызнулся Пятый и натянуто улыбнулся, когда брат закрыл рот на воображаемый замок и выкинул ключ от него. — Так, детвора, я докупила свечи и ленты, поэтому, будьте добры. — Мам, мы ещё не закончили... — Пойдем, куколка моя ненаглядная, — повесив на шею объеденную гирлянду и захватив попкорн с ягодой, Клаус потянул девушку за руку. — Твоим родителям нужно кое-что обсудить. Долорес долго сопротивлялась, но стоило мужчине указать не на простой шарик из омелы, а на целый веник, девушка тут же округлила глаза, правда не успела крикнуть очередное "Извращенцы!", как её увели прочь из кухни. Тихо смеясь, Ингрид скинула на спинку стула пальто, пока Пятый ставил на стол пакеты с недостающими для печенья ингредиентами. Делал вид, будто его задел их короткий диалог, пусть и прекрасно знал, что девушке и в самом деле не был интересен его брат. Просто ждал, когда она подойдет сама, благо ждать пришлось недолго. — Я знаю, что ты улыбаешься, — прошептала она ему в шею, обнимая со спины. — А ты знаешь, что из всех Харгривзов мне нравишься только ты. — Еще бы! Живых Харгривзов не так много осталось, — Пятый усмехнулся, медленно разворачиваясь к супруге, дабы не нарушать объятий. — С чего у вас начался разговор о том, что мы с тобой любители всяких непотребств? — Дол попросила рассказать о нашем с тобой первом совместном Рождестве, —запустив руку в чуть влажные рыжие волосы и поглаживая большим пальцем щеку, он мягко коснулся уголка алых губ. Он любил эту историю и каждый раз вспоминал о ней, стоило декабрю сменить ноябрь. Хотя продолжал скептически относиться к самому торжеству, но ради неё, а потом и дочери, Пятый с начала месяца начинал готовить подарки и доставал украшения. Даже заменял в этот период кофе на банановый какао, которое Ингрид, правда, изначально готовила для маленькой Долорес. Но больше всего в этот период он любил гирлянды, что они включали каждый вечер, когда оставались наедине. — А я уж думала из-за украшений, — она указала на потолок. — А что с ним не так? — удивился Харгривз, якобы не понимая, в чем дело. — Омелу вешают на кухне и над входной дверью. — Так я и повесил на кухне. — Мой свет, ну не по всему же периметру потолка! — Ингрид не удержалась и рассмеялась. — Сколько веток ты ободрал для этого? — Видимо недостаточно, чтобы оценили по достоинству мои старания. — Мне нравится, — призналась она, заползая пальцем под ворот домашней водолазки и притягивая Пятого к себе. — Спасибо тебе. — Мы же будем соблюдать традицию? Стоило лишь улыбнуться, чтобы Харгривз прижал к себе супругу и, с неугасаемой страстью, прильнул к губам. И плевать на печенье, что в этот день они так и не испекли, на крики Клауса о помощи, ведь Долорес хотела лишить его попкорна, на шум упавшей елки, что уронили в соседней комнате. Они просто погрузились в тот морозный день, когда снеговик растаял от любви.