***
Вы знали, что поздней осенью, когда только начинают бить морозы, ночь самая красивая? Конечно знали, зачем я вам об этом говорю. Но, как бы там ни было, сейчас стояла одна из этих самых ночей. Рогатое светило слегка приобрело форму, будто за пару этих недель набрало вес в значительном размере; слегка голубоватый луч падал на землю, и замерзшая земля начинала светиться. Кристаллики, заставившие ее затвердеть в причудливой форме, заискрились, отражая серебро месяца; еще не опавшие листья зашептались, точно обсуждая ветерок, что мгновением пробежал по редкой чаще, сталкиваясь и, будто звонко хохоча, пробегал дальше, морозя открытые лапки кроликов или высунутые мордочки рыжих лисиц. Человек в светлых одеяниях шел по этому лесу. Он всматривался в каждую мелочь широко раскрытыми глазами, примечая и запоминая. На голове — капюшон с пушистым мехом, через плечо висит сумка из плотной ткани светлого оттенка, на подоле одеяний, вторя шагам, позвякивали бубенцы. Выйдя на небольшой утес, он расставил руки в стороны и вздохнул полной грудью. Лицо осветили бледные лучи полного месяца, от чего улыбка человека стала еще шире, и тот сделал шаг навстречу светилу, но оступился и покатился вниз по склону. — Нет! Нет! Нет! — завопил человек, сжимаясь и прижимая голову к груди, прикрывая ее руками. Тело то и дело ударялось о ветви скалистых деревьев или выступы на утесе, стремительно падая все ниже и ниже. Внезапно падение прекратилось, и в одно мгновение стало тепло, несмотря на морозящий до ужаса мороз, мягкость и нежность, давно позабытая этим телом. Человек приоткрыла один глаз и встретилась с искренней улыбкой и безумно обеспокоенным взглядом серых, как придорожный камень, глаз, что в удивлении хлопались. — Ах, вы должно быть ангел! — воскликнул спаситель, спускаясь на землю, все еще держа на руках перепуганное падением существо. — В-вы это мне? — Ах, дева, вы точно ангельская дева! Само божество! — затараторил, безмятежно смеясь, человек в черном, собираясь опустить деву, но, заостряя взгляд на ее ногах, быстро передумывает, не давая ей встать на свои две. — Я не ангел и тем более не божество! — смущенно восклицает дева, сильнее прижимая руки к груди, отводя взгляд, стараясь не встречаться с серыми ее спасителя. — Можете опустить меня, господин. — Ох! Зовите меня!.. — Ты куда так стремительно рванул, олух?! — мирную идиллию нарушил грубый голос Ваньиня, что, пафосно раздвигая ветки, вышел к брату. — Ах, тут ангел падал! Я не смог пройти мимо и не посмотреть на этакое чудо. — он развернулся лицом к шиди и, рассмеявшись, наклонил голову на бок. — Мейфенг! Госпожа Мейфенг?! — удивился и одновременно обрадовался Ваньинь, но, тут же спохватившись, приблизился к брату. — Ох, господин Ли, я безумно рада вновь вас видеть. Вы дочитали последнюю книгу? С нашей встречи прошло много времени. — Ли? Но он же, ауч! — Усянь мигом получил в бок и, кажется, поняв в чем дело, ехидно заулыбался. — Ангелок, так вас зовут Мейфенг, какое чудесное имя, в самый раз вам. Вы и правда очень красивый ветерок. Я не представился, я — Юаньдао, но вы можете звать меня как вам хочется. — он нахально обогнул Цзян Чэна, поудобнее беря деву. — Давайте обработаем ваши раны, а то могут остаться шрамы или синяки, а для девушки это неприемлемо! — Верно… — она нервно рассмеялась, сжимаясь в объятиях и опуская взгляд, что не укрылось от внимательного взора Усяня, тот обеспокоенно окинул ее взглядом, но ничего не сказал. — Господин Ли, вы не идете? — Д-да, иду. Полный месяц скрылся за облаками, от чего лес заметно потемнел, и дева, неприспособленная к подобному роду занятий, пыталась выглядеть хоть что-то, пугаясь каждый раз, когда Вэй Ин с улыбкой ловко обходил очередной темный неразличимый ствол дерева. Цзян Чэн же, раздраженно закатывая глаза, шел спокойно позади. — Выпендрёжник. — фыркнул Саньду Шеншоу, уже выходя на поляну, где остались лошади с провизией и лекарствами. Запланированная охота была не на одну ночь, Вэй Ин явно хотел оторваться по полной, вспомнив юность, когда они с духом соревнования гонялись по этому лесу за фазанами или ходячими мертвецами, смотря что попадётся. Ему очень не хватает этого чувства в скучных, спокойных и до боли ярких Облачных Глубинах. Жалко, что сам Цзян Чэн все еще ворчит, когда он приезжает, но когда он не ворчал? Пыхтел, как чайник с выкипевшей водой, фыркал, как старый ёж, ворчал, как седой и вредный дед, но все равно, закатывая глаза в раздражении, шел за ним в любую чащу, влипая в каждое болото. Чем в душе явно восхищался сам Усянь, он ценил брата и надеялся, что он его тоже. Усадив Мейфенг на лошадь, Усянь порылся в сумке и, достав какую-то мазь, взялся за туфельку девы, но тут же получил знатный подзатыльник от брата. — Эй! — Забыл о приличиях?! — Но я ведь просто хочу втереть мазь, я об этом уже сказал. — Как минимум нужно спросить разрешения снять туфлю. — запричитал Ваньинь, злобно зыркая в его сторону, деву это знатно повеселило, и она тихонько рассмеялась в рукав. Усянь это подметил и, ехидно улыбнувшись, всучил мазь брату: — Ну раз такой умный, покажи как надо, шиди Ли. — на последней части предложения он заострил внимание, выговаривая ее с играющей и флиртующей интонацией. Ваньинь возмутился, но, прокашлявшись, прикрыл глаза и подошел к деве ближе, занимая уступленное место брата. — И покажу! Кхем, госпожа Мейфенг, позволите ли вы мне обработать вашу рану? — она улыбнулась и, наклонив голову на бок, хохотнула: — Нет. Ваньинь оцепенел, а Усянь громко и звонко расхохотался, падая на спину и хватаясь за живот, утирая слезы. Дева продолжала улыбаться и, мягко выхватив баночку с мазью, скинула с себя туфельки, наклоняясь и принимаясь за втирание мази самолично. Глава Цзян отошел в сторонку, отводя смущенный взгляд, как невинная девица, что случайно увидела оголенный торс мужчины. Вэй Ин еле сдерживал хохот, дева нахально улыбалась, закончив процедуру, она, как ни в чем не бывало, спрыгнула с лошади, незаметно поморщившись. — Ох, господа, большое спасибо вам и за спасение, и столь великую помощь. Господин Юаньдао, господин Ли, большое спасибо. Дева махнула косой и, звеня бубенцами, направилась прочь, полный месяц вышел из-за туч, светя ей путь. Двое мужчин остались так и стоять, улыбаясь ей в след. — До встречи, Ангел! — Вэй Ин хохотнул, хлопая застывшего Цзян Чэна по плечу. — Если бы я выбирал, то она очень даже ничего, дева Фен, конечно, милая, но Ангел… — Не называй ее так! И вообще, хватит себя так вести, я не думаю, что твой «Лань Чжань» это одобрит. — съязвил Ваньинь, отмахиваясь от брата, запрыгивая на лошадь. — Ой, только не надо по-больному, он, конечно, ревнивый, но это не дает тебе права так говорить. — Еще как дает!***
Говорят, что по свету странствует прекрасный заклинатель благородных кровей. Одежды его белы, как снег, глаза пронзительны, как серебро лунных лучей, а острие меча всегда разрезает цель изящно, что охота больше похожа на танец. Если во время царствования луны ты услышишь одинокий звон бубенцов и почувствуешь мягкий аромат глицинии, знай, что Му Юэ где-то неподалеку… — Дева-дева, словно ангел, что ж ты так боишься? Я даже не кусаюсь — хохотнул водный демон, всплеснув хвостом, от чего поднялись брызги, почти обрызгивая деву, словно вылитую из лунного света. Но ее прикрыл мужчина в длинной пурпурной мантии с мехом и массивным мечом на поясе. — Ты, как всегда, отвратителен, Юаньдао. — Не отвратителен, а учтив. — усмехнувшись, поиграл бровями водный демон. — К тому же, я не виноват, что столь прекрасные строки из прекрасного стиха стали именем столь прекрасного создания. — мужчина в мантии фыркнул, склоняя голову перед девой. — Госпожа, А-Фенг все сделал как вы сказали, он пролетел окрестности и… — Байлу-Байлу, почему ты ничего мне не сказала? Ну, ангелок Байлу. — запричитал водный демон. — Грядет резкое потепление, меня хотят полностью решить власти. — Они не могут! — Ангелок Байлу думает, что так будет правильно? Ведь люди тебя не любят, многие умирают, так и не пережив твоё царствование. — Я не знаю, — голос дрогнул, — совершенно ничего не знаю…