***
Солнце только поднялось над водной гладью, и потому Глава Цзян еще мирно посапывал в своей постели. Цзинь Лин, которого прикопали работой, так и усну на столе в куче документов с чернильными усиками и кистью за ухом. Слуги потихоньку стали появляться в пустых коридорах, жизнь вновь закипела, наполнилась суетой и ежедневной рутиной. Сонная пелена отступила так же, как и темно-синяя бархатная скатерть, усеянная сверкающими блестками, любезно уступила свое парадное место простенькой голубой ткани с пушистой каемочкой. А виною всему, как и принято, солнышко. И нет, это не золотое светило, взглянув на которое хочется выколоть себе глаза, на это солнце гораздо приятнее смотреть. Пристань разразилась веселым смехом и криками, что заставили, читавшего до поздней ночи роман, Ваньиня встать и проверить, что же за шум. Он отодвинул раздвижную дверь и тут же закрыл ее обратно, затем приоткрыл на маленькую сантиметровую щель и, посмотрев в нее, что бы убедится, отшатнулся назад, спотыкаясь о свои сапоги и падая на спину. — Цзян Чэн! — радостный, бодрый и жизнерадостный крик полностью отогнал сонливость Ваньиня, убеждая, что ему точно не чудится. — Какого ты тут?! Тебя никто не звал! Вали к себе обратно в Глубины! — Я бы свалил, но Лань Чжань уехал по делам и не взял меня с собой. — он обиженно надул губы и скрестил руки на груди. — Вот я и написал ему, что поеду сюда, что бы повидаться с племянником и братом. — Лучше б не показывался, я не в настроении видеть твою рожу. — Хм… — Усянь заглянул за Ваньиня и, ехидно прищурившись, юркнул под руку, проникая в комнату. — Ты что творишь?! — Тц-тц-тц, Цзян Чэн, Цзян Чэн, я понимаю, что ты у нас мужчина одинокий, но… Стоп, это не… — Вэй Ин застыл в изумлении, смотря на раскрытую им книгу, взятую у Чэна на столе. — Это не эротический сборник, не сравнивай меня с собой! — зло воскликнул Ваньинь, забирая книгу у брата и вытворяя его за дверь. Несколько секунд Вэй Ин пытался осознать все случившиеся и после пары секунд раздумий хищно улыбнулся, подходя к двери вплотную, задорно рассмеялся. — Чэн-Чэн-Чэн. Бедный Цзян Чэн. Нечасто я вижу, как здоровый, мужественный мужчина превращается в сентиментальную девицу, втихаря почитывающую романы. — Заткнись! Не твоё дело лезть в чужую жизнь! И не девица я вовсе! — Вижу-вижу.***
— Так зачем ты сюда приперся? — повторил Ваньинь, уже сидя в центре главного зала и с разозленным видом осушая пиалу с чаем. — Я же сказал! Приехал повидаться с А-Лином и тобой, потому что Лань Чжань не взял меня с собой на какое-то супер важное задание. — он передразнил кого-то рукой и продолжил свою трапезу с зашкальным уровнем остроты. — Как же я скучал по этому вкусу! В Гусу продолжают готовить это пресное варево, и без Лань Чжаня мне просто нечего ее есть. — Ты же понимаешь, какое у меня сейчас желание спустить собак? — он приподнял бровь, подставив пустую пиалу служанке, и та без лишних слов и действий наполнила ее вновь. — Ой, вот только не надо… — Дядя, я закончил с работой, я хотел… — А-Ли-и-ин!!! Мальчишка с ужасом раскрыл глаза и увернулся от объятий мужчины в черном. Затем снова и снова. Зрелище было занятным. Юноша умело изворачивался, не давая второму шиши обнять или хотя бы коснуться себя. Вэй Ин после длительных попыток обиженно сел обратно на свое место и скрестил руки на груди, надув губы и отвернувшись в сторону Цзян Чэна. Последний в свою очередь лишь фыркнул и принялся к трапезе.***
Ясная погода стояла весь день, припекая женьшень в стоячей воде. Дверь в небольшой павильон на заднем дворе была крепко заперта, ставни захлопнуты, тишина мертвая. Вдруг из-за стены, разделяющей дворы, выбежала маленькая девочка в нежно-зеленом платьишке. Черные волосы заплетены в две шишечки-косички на затылке. Пара больших любопытных глаз серого цвета пробежались по двору, и, широко улыбнувшись, малышка побежала по мостикам. Смех этой молодой особы достиг и стен павильона. Черный кот выпрыгнул из-под крыши и с огромным любопытством разглядывал маленькую нарушительницу покоя с тени столба. Зеленая ленточка в волосах малышки дернулась, крошка обратила свое внимание на кота и с таким же любопытством, сидя на корточках, стала разглядывать пушистого незнакомца. — Киса… — малышка захлопала большими глазками и, улыбнувшись, бросилась к коту. — Киса! Тень испуганно пискнула и вновь забралась под крышу, а дальше в сам павильон. Девочка расстроенно помотала головой, но после подпрыгнула от радости, приметив дверь в здание. В темное помещение со скрипом ворвались лучики золотистого солнца. Малышка вошла в помещение с сияющей улыбкой. Кот сидел на столе и вылизывался, но, приметив незваного гостя, застыл, смотря на человека. — Киса, кис-кис-кис! — зазывала крошка, медленно продвигаясь к пушистому. Тень сорвалась с места и исчезла во мраке помещения. Малышка расстроенно скривилась и бросилась за ним. Скромная резная мебель в темноте казалась огромной, картины, что без освещения казались просто черными прямоугольниками, создавали ощущения портала, через который вот-вот может полезть нечисть. Нервно сглотнув, она прижав ручки к груди бежала вперед, где еле слышны прикосновения мягких лапок об твердый пол. Кот обернулся и в панике протиснулся в маленькую щель приоткрытой двери. Малышка помедлила, но несколько секунд спустя заглянула, слегка приоткрывая вход. Открывающееся помещение было просторным и довольно светлым, если сравнивать с остальными комнатами. Один единственный низкий письменный стол, в дальнем углу цитровые занавески, ведущие скорее всего к постели, огромный резной шкаф западного стиля, простенькая ширма и стеллаж-шкаф с немногочисленными не разнообразными безделушками. Котик завернул в недоступную полю зрения часть комнаты, и малышка зашла в комнату с тихим скрипом. Первое, что попалось на глаза крошке, были глаза. Прекрасные, зеленые, как нефрит, глаза. Про себя она долей секунды подметила, что подобных глаз она еще не видела. У ее мамы тоже были зеленые глаза, но такого оттенка, настолько прекрасного, она точно не встречала. Она подалась вперед, но тут же застыла вновь. Лицо человека напротив переросло в огромное удивление, а после даже в ужас. Слегка кругленькое, черты мягкие и нежные, хуа-дянь в виде сакуры на лице размазалась, распущенные черные волосы спадали и струились по плечам и спине. Последняя, в свою очередь, была усеяна уродливыми шрамами от дисциплинарного кнута и других орудий наказания. Тонкие и изящные пальцы застыли в положении, перебинтовывая свои раны, цитровые одежды были опущены по пояс, но положение рук и сама поза позволяла девочку не признать, что человек перед ней был на половину обнажен. У ног валялись лекарственные мази и окровавленные бинты, ножницы и набор для шитья. Только, кажется, они использовались совершенно не по назначению. Хотя… Им что-то сшивали, а то, что сшивали плоть, а не ткань — совершенно не важно. Все увиденное испугало А-Ин, именно ее. Она нервно сглотнула и отшатнулась, панически мотая головой. Шен показался за спиной хозяйки и зашипел, сама же владелица павильона скривилась в ярости и выхватила подобранные малышкой бинты. — Как ты сюда попала?! Убирайся! Малышка стояла на месте. Прежнюю панику сменило любопытство и озорство, она подходила все ближе и ближе. — Давайте я вам помогу? — улыбка… Она говорила это с такой интонацией, которая была совершенно неприсущей четырехлетнему ребенку, а улыбка на этом лице пугала. До жути пугала. Дева вернула свое безразличие и с силой хлестанула ребенка по спине. Подобного крошка совершенно не ожидала, на глазах заблестели хрусталики слез. За этим ударом последовал еще один и еще. Дева делала это с безразличием, полу перебинтованная грудная клетка повернулась к малышке полностью, теперь можно заметить, что шрамы от кнутов тянулись по плечам и заканчивались в паре сантиметрах от того места, где девы предпочитают делать вырезы для шеи. Несколько мелких, бледных шрамов все же виднелись и на самой груди, но они столь незначительны, что и шрамами их стыдно назвать. С каждым новым ударом одна сережка в виде цветка позвякивала в ушах девы. А-Ин плакала и, упав на пол, отползла от хозяйки помещения, потирая спину, а после вскочила и убежала. После того как входная дверь со скрипом и грохотом захлопнулась дева застыла, смотря на свои бледные руки несколько секунд. Затем заплакала, глуша свои стоны и рыдания, складываясь пополам. Затем послышался сдавленный, приглушенный смешок, а после она выгнулась и весь павильон залился звонким безумным смехом. Руки и все тело тряслись, а кот рядом лишь мотал головой. — Как же… Похоже… Отвратительно! И ребенок у нее такой же ужасный! Чудовище! Ахаха! Когда-то ты заплатишь за всю ту мерзость, что сотворила! Я обещаю! Я лично об этом позабочусь! Ахаха!