Дочь Варии

      День уроков был ужасен, потому что на каждой перемене в класс забегали какие-то ученики и искали меня, чтобы выразить соболезнования своих боссов/родителей. Сандро сильно помогал мне, когда объявлял им: «А вы знаете, что я тот самый наследник Ровина? Хотите послушать о моих подвигах?» Всё внимание тут же переключалось на него. А в начале обеденной перемены я вместе с Силайо несла тетради в учительскую и, войдя туда, услышала водопад соболезнований от всех учителей. Рино заметил как у меня начал дёргаться глаз и быстро выпроводил нас с Каваллоне пообедать перед важным уроком учителя Алонзо. — Не хочу тебя обидеть, — тщательно взвешивая слова, заговорил Силайо, когда мы шли в столовую, — но то, как ты злишься на простые соболезнования, выглядит очень странно. — Во-первых, ненавижу пустые слова. А во-вторых… Тимотео был ужасен. — В смысле? — замедлился Силайо. — Он… Много лет назад он чуть не разрушил жизнь Занзаса, своего сына, — ответила я, стараясь сделать голос безразличным.       А ещё, встретившись со мной, Тимотео знал о планах Тсуны на мой счёт, однако и слова мне об этом не сказал. Ему важно было только покаяться. Наличие внучки согрело его старую душу, но он все равно… Остался верен Вонголе и позволил Тсуне меня использовать. — Ты злишься на него из-за этого? — тихо спросил Силайо. — Поэтому не была на похоронах? — Да, смерть — вовсе не уважительная причина прощать кого-либо, — безразлично пожала я плечами.       Силайо искоса рассматривал меня и чуть не врезался в какого-то младшеклассника. Смотря вперёд, он сказал: — Твой отец был на похоронах. — Был, потому что ему уже не было смысла злиться. Он всё пережил. А я нет. То решение Тимотео не только чуть не разрушило жизнь Занзаса, но и так же повлияло на моё будущее. Но давай… — Не будем об этом? — договорил за меня Каваллоне, остановившись. — Или ты хотела сказать: «но давай поговорим об этом позже»?       Я остановилась и прикусила губу. — Второе.       Силайо вздохнул, подошёл ко мне вплотную, коснувшись плеча, и тихо сказал: — Я думал, что ты уже можешь доверить мне все свои секреты. Я же теперь не наркоман и на меня можно положиться.       Доверить все свои секреты кому-то не возможно. Даже самому близкому человеку. Сказанные слова не исправят прошлое, только испортят будущее. Я не хочу, чтобы Силайо знал и половины моих секретов. Что я психопатка, что я боюсь умирать, но у меня нет выбора, что всем только кажется, будто я пережила смерть мамы, что на самом деле я ничего не хочу так сильно, как того, чтобы мама снова была жива. Я скучаю по ней и… Меня страшит сама мысль о том, что кто-то узнает, что… на самом деле папу убила я. — Вита, я не маленький мальчик с нежными чувствами. Я могу принять любой твой секрет. Даже самую страшную тайну, — попытался заверить меня Силайо. — Например, что я — инопланетянка с Марса? — испытывающе посмотрела я в его янтарные глаза. — Да, но разве женщины не с Венеры? — лицо Каваллоне превратилось в серьезный кирпич. — Может, я и не женщина… — Это легко проверить, — похабно ухмыльнулся блондин. — Когда-нибудь, — закатила я глаза, поправляя юбку.       Силайо рассмеялся. Я улыбнулась и призналась: — Мне трудно быть откровенной, даже если ты мне очень близок. Зачастую… Выходит так, что именно для близких я превращаюсь в лжеца.       Каваллоне снова посерьёзнел. — Сокрытие тайны — не ложь. Но мы все грешники в этом мире. Просто кто-то больше, кто-то меньше. Я не говорю, что ты должна быть открыта в своих злодеяниях… Гх, я говорю как чёртов проповедник, — чертыхнулся Силайо и коснулся моей щеки костяшками пальцев. — Просто тебе не стоит стыдиться того, что ты ошибаешься. — А… Что если я не ошиблась в своём дурном решении? — спросила я, не в силах оторвать взгляда от прекрасно-тёплых глаз. — Тогда не думай о нем так сильно. Что было, то было. Я не стану осуждать тебя. Ну, если только ты не ограбила бедных сирот и если ты не педофил. — Ничего из этого, — задумавшись, ответила я. — А о том, как одно решение Тимотео повлияло на меня… Это не то, что я могу рассказать тебе прямо сейчас, потому что сама до конца не выяснила всё. Это касается Вонголы, и если я где-то ошибусь будет худо.       Силайо понимающе кивнул.       И всё-таки опять не раскрылась… — Хорошо, тогда как насчёт другого секрета? — Какого? — Ещё в начале нашего знакомства ты как-то сказала, что была дилером. Подробности?       Челси…       После моей истории о смерти лучшей подруги Каваллоне был будто в отдельной вселенной. Даже на уроке Алонзо сосредоточиться не смог. И к уважению Синьору Посмертия он не стал обращать на него внимание, заметив, что Силайо чем-то загружен. После урока я заметила, что Каваллоне не мог сосредоточиться на разговоре с Рико и Ливио. Во мне поднялась ярость, которую я всеми силами старалась уничтожить. Силайо слишком впечатлительный. Я не выдержу, если он ещё и жалостливые взгляды кидать начнёт. — Силайо Каваллоне… твой парень? — спросила Иммаколетта Баззоли. — Угу, — кивнула я, не поднимая глаз от экрана планшета Сандро, смотрящего запрещённые бои в клетках. — А что, уже глаз положила? — хитро прищурилась Карлотта. — Не я, — отмахнулась Баззоли. — Я знаю о Фелики, — сказала я. — О ней все знают, — сказал Сандро. — Она не скрывает своей симпатии, — сказала Бити. — Но… Тогда и Невио ей нравится? — неуверенно спросила Иммаколетта. — Кстати, да! — оживился вдруг Сандро, откладывая планшет в сторону. С видом короля сплетников он обвел нас взглядом и изрёк: — Я сегодня видел, как она приставала к Кавалларо с шикарной улыбкой. — Слышала бы тебя сейчас Лия, — хмыкнула Бити, вертя в руке ручку. — А Невио что? — спросила Карлотта. — Ничего. Вообще. Ноль реакции. Мне кажется, этот парень вообще не чувствует многих эмоций. — Ну не скажи… Это Элиа их не чувствует, — возразила Карлотта. — Элиа не понимает их, а Невио всё прекрасно чувствует, просто он очень сдержанный, — возразила я. — О, ну да, ты их лучше знаешь, — согласилась Кейтс. — Получается, что на Невио тяжело произвести впечатление? — Нет, его тяжело удивить или вызвать эмоциональный всплеск. Он такой человек… м-м-м… Относится к категории «ничьи». — Ничьи? Что за категория такая? — удивлённо переспросила Баззоли. — Люди этой категории немного эгоистичны, горды и самовлюблённы. Они не ищут утешение в других, потому что не испытывают потребности в людях. Они сами по себе или с малым количеством людей вокруг себя. Они чаще наблюдатели, чем участники. Их чувства, эмоции и желания находятся под властью рационального решения, — объяснила я. — То есть, ничьи — это люди, которым паралельно на всех? — спросила Бити. — Да. — Но у Невио же есть Эмилио, — напоминала Карлотта. — Или у Эмилио есть Невио? — насмешливо глянула я на неё. — Дружба с Эмилио — единственное нерациональное решение Невио за всю жизнь. Потому что они с пелёнок вместе. — Совет да любовь им, — как тётушка вздохнул Сандро.       Мы рассмеялись. — Веселитесь? — подошёл ко мне Каваллоне. — Мужская дружба — весёлая штука, — кивнула я. — Я так люблю тебя, братан! Хоть мы и не с пелёнок вместе! — перепрыгнул через меня староста мальчиков и крепко обнял Силайо.       На лице Каваллоне отобразилось недоумение, когда мы рассмеялись ещё сильнее. Отцепив от себя Сандро, он отдышался, мы все глянули вслед старосте, побежавшему любить других друзей, Силайо перевёл взгляд на меня и многозначительно сказал: — Послезавтра четырнадцатое декабря. Время трёх цветков.       Я кивнула, внутри всё съежилось. — Что за загадки? — подозрительно посмотрела на нас Бити. — Наши романтические, — фыркнул Силайо, положив мне на плечо руку.       «Три цветка» — название плана, который воплотится в жизни четырнадцатого декабря. В день рождения Валерио Кумино. — Сегодня я поговорю с мамой, — сказал Каваллоне. — А я с Дечимо, — ответила я. — Созвонимся сразу после разговоров, — решил Силайо. — Вы что мутите? — спросила Карлотта. — Много будешь знать — петь не сможешь, — ответил ей Каваллоне.       Иммаколетта фыркнула.       Почему план «Три цветка», спросите вы? Силайо так решил. Оказывается, внутри он человек красивых слов. Молодая жёлтая роза хочет добраться до взрослой изумрудной розы, дабы задать вопросы о её судьбе. Но жёлтая роза не может сама этого сделать, поэтому помогать ей берётся главный садовник (Тсуна) и янтарная лилия (мать Силайо). Садовник должен доставить жёлтую розу в сад изумрудной розы, а янтарная лилия отыскать эту самую розу. Вот такой план. Вроде бы трудностей нет. Если не считать того, что мне нежелательно мелькать на глазах у Роберто, после того как я назвала его уродом. Но кто не рискует — тот не живёт, а всего лишь существует.       В Вонголе меня встретил Рокудо Мукуро. — Ку-фу-фу, какая встреча. — Интересная. Не помню, чтобы когда-то видела вас в стенах Вонголы или слышала, что вы тут бываете. А нет, слышала. Когда Тсуна возмущался из-за краденых документов. — Ку-фу-фу-фу, всего лишь позаимствовал. Ты же вернула их, — невинно улыбнулся Мукуро и спросил: — По какому делу пришла? — Почему сразу по делу? — внимательно глянула я на него. — Потому что теперь ты просто так не приходишь к Тсунаёши, — прямо ответил Мукуро. — Разве туманникам не полагается юлить? — скуксилась я. — Им полагается удивлять, — поправил меня Рокудо. — Приму к сведению, — кивнула я. — А вы удивите меня ещё чем-нибудь по поводу сложившейся ситуации? — Какой ситуации? — заюлил Мукуро. — Той, в которой Тсуна жертвует мной на благо Вонголы, сына и Занзаса.       Мукуро привалился плечом к стене и посмотрел на меня с той улыбкой, которую обычно нужно дарить плачущим девочкам. — Ты не жертва, а орудие, Вита. Это звучит ужасно, но на деле нет ничего ужасного. Ничего, с чем ты не справилась бы. Тсунаёши не тот человек, который может воспользоваться кем-то и выбросить. Тем более ребёнка. — Да, ему хватит наглости оставить орудие при себе для дальнейшего мелкого пользования, — подтвердила я. — Ты не хочешь слышать правду, не пропуская её через фильтр своей злости. Может, тебе так удобно? — Что? — офигела я.       Ну чего ещё ожидать от хранителей Тсуны. Босс не может быть виноват, виноват тот, кто его обвиняет. — Ты не хочешь Конфликта Колец или… Ты не хочешь быть боссом Вонголы… Поэтому тебе так удобно злиться на Тсунаёши. Чтобы была причина подвести его… — предположил Мукуро. — Не смотрите на меня так, будто смотрите в кривое зеркало. Это ошибка. Я не хочу Конфликта Колец, потому что не могу стать боссом Вонголы. Я не фанат бесполезных для себя действий. — А мне так не кажется, — почти рассмеялся Мукуро и насмешливо спросил: — Разве конкретно для тебя не было бесполезным участвовать в битве Ровина? Что ты поимела с неё? Возможность вступить в эту семью? Босс Ровина откажется от этой идеи, когда поймет, кто ты. — Я поимела исполнение любой просьбы, — холодно возразила я. — Которой смело может воспользоваться Вонгола, — не согласился Мукуро.       Он был прав. Прав до безумия, кипятящего мою кровь. — Если Тсуна осмелится на ещё один свинский поступок, то конечно,— безразлично подтвердила я. — Однако мне важнее было, чтобы мой друг остался в живых. Участие в битве Ровина позволило мне вытащить моего друга из лап смерти. Может, бонусами я и не воспользуюсь, но победа всё равно за мной. А по поводу Конфликта Колец — это просто представление уродов. Зачем Тсуна пустил слух, что атрибут Вонголы может унаследовать не только кровный родственник? — Потому что отчасти это правда, — ответил Рокудо.       И на секунду я усомнилась в том, что услышала. — Почему бы тебе не расспросить об этом Тсунаёши? — предложил Мукуро. — Мне уже пора спешить. До встречи.       Он исчез, а я сказала ему вслед: — Век бы тебя не видеть.       В кабинете Дечимо Тсуна был вместе с Гокудерой и Реборном. — Какие гости, — ухмыльнулся Реборн. — Не такие редкие, как Мукуро, — отрезала я, присаживаясь в свободное кресло. — Он был здесь по делу, — ответил Реборн. — И я тоже. — Что-то случилось? — спросил Тсуна с ноткой беспокойства в голосе. — Нет, просто небольшая просьба, — возразила я. — Но сначала давай поговорим о другом.       Тсуна медленно отложил в сторону золотую ручку, подаренную ему кем-то из боссов альянса. Сомнительный подарок. Ручка могла быть отравлена, с жучком или бомбой. Чтобы принять её, Тсуне пришлось предварительно отдать её осмотр своим механикам. — Давай, я… — Тимотео проболтался мне, когда каялся в грехах, что кольцо Вонголы может унаследовать лишь кровный родственник, а Занзас таковым не являлся, из-за чего устроил переворот. Правда? — Да... — кивнул Тсуна. — Все ДНК-тесты и моё лицо подтверждают, что я — его дочь. Это тоже верно, я сама перепроверяла, после того как переехала в Варию. Я — кровь, плоть и наследие человека, который не может стать боссом Вонголы. Это означает, что я также не способна на такой подвиг. Однако… Никто не знает об этом, так ведь? Только преданным людям и семье Каваллоне известно, что Занзас — никто Девятому. Или всё же кто-то не тот узнал, что кольцо Вонголы может унаследовать лишь кровный родственник, а раз его Занзас сейчас не босс Вонголы — значит, он никто Тимотео и альянс всё это время обманывали? — Это… — хотел что-то сказать Дечимо, но я не позволила. — Почему ты сделал меня кандидатом, Тсуна? Не потому ли, что я смертник и это удобно? — Нет, это не так! — поспешно воскликнул Тсуна. — Почему нет? Я больше не верю в то, что Ичиро слишком мал. Больше похоже на то, что Вонгола собирается похоронить в моей могиле то, что десятки лет водила альянс за нос, уверяя его, что Занзас проиграл битву Колец, потому что оказался слабее тебя, когда на самом деле его просто кольцо отвергло. — Занзас и в самом деле оказался слабее Джудайме, — заявил Гокудера. — Я больше не верю, — ухмыльнулась я. — Похоже, ты надумала слишком много ужасов, — констатировал Реборн. — Ви, всё не так, как ты думаешь, — попытался заверить меня Тсуна. — Я никогда не хотел пользоваться тобой, потому что ты смертельно больна. Я… Я просто попытался исправить ошибки предшественников — Какие ошибки? — спросила я. — Это случилось, после знакомства с тобой. Когда я догадался о том, что ты дочь Занзаса и провёл исследования твоего тела. В поисках донора я наткнулся на идеального донора: мальчика с пламенем неба и золотой кровью всего на год старше тебя. Однако проблема была в том, что это был мальчик без каких-либо болезней и наследник семьи альянса. Я не мог… Просто взять и убить его даже ради тебя. Поэтому моим медикам пришла мысль о том, что можно попытаться сделать искусственное сердце на основе клеток и прочих вещей того самого мальчика. Это была задумка с неизвестным результатом, поэтому я не стал говорить тебе о ней. Да и нужно было подобраться к Карлу, чтобы взять всё необходимое. Но как это можно было сделать, не раскрыв секрет твоего существования? Семья Кастолло слишком высока в ранге, чтобы провернуть всё в тайне. Они обязательно до чего-то докопались бы. Мы с Гокудерой-куном и Ямамото придумали небольшой план: показать Кастолло подставную девочку с твоей проблемой и взять у Карла всё необходимое. Мафия никогда не игнорирует пожертвования чего-либо детям. Однако была проблема: для этого сердца нужно было слишком много от Карла. Кастолло никогда не пошли бы на такое ради какой-то девочки. Хибари-сан занялся поисками донора по всему миру. И в это же время ко мне пришёл Кориандол Тосси. Он знал правду о Занзасе. Ему рассказал дальний родственник, но близкий друг — девятый хранитель Дождя. — Зачем он это сделал? — спросила я. — Они напились и стали обсуждать будущее Вонголы. Хранитель Дождя проболтался. Кориандол поделился этим с отцом Карла и пришёл к нам для выяснения правды. Вария порывалсь убить его, но это было невозможно, потому что тогда отец Карла рассказал бы всему альянсу о том, что Девятый всё своё правление лгал им. Вонгола не могла допустить этого, поэтому я выкрутился, сказав, что хранитель Дождя Девятого не так выразился. — Ты сказал, что хранитель Дождя назвал Занзаса не сыном Девятого, потому что его отвергло кольцо? — догадалась я. — Да, я сказал, что старики раньше считали, что кольца Вонголы достоин только кровный родственник, а раз Занзаса оно отвергло — тот не сын Девятому. Я обдурил Тосси, сказав, что кольцо Вонголы принимает не только кровного родственника, но и самого достойного из кандидатов. Кориандол поверил и пришёл к выводу, что не стоит никому ничего говорить. Но всё это этого было недостаточно. Мои слова должны были быть чем-то подтверждены. — И ты разыграл сценку перед Тосси, втянув в это Карла? — Да, тот атрибут Вонголы, который оказался в руках Карла, был подделкой. Карл был единственным ребенком с сильным пламенем неба. — Именно тогда ты и решил, что я сражусь с ним ради сохранения тайны? — Да, ты тоже была единственной… — Якобы кровью Вонголы. — Да… Но я не мог рассказать тебе, потому что у тебя и без этого хватало проблем и ты не знала ничего о своих настоящих родителях. — А когда бы ты рассказал мне? — Тебе должно было исполниться пятнадцать. — И вот, мне давно пятнадцать, но узнаю я это только сейчас, когда мне уже почти пятнадцать с половиной. — Не такая большая разница, — сказал Реборн. — Синьора Карина умерла и ты только начала приходить в себя, поэтому я не мог, — ответил Тсуна. — Я не хотел грузить тебя ещё больше, ведь всё выглядит так… — Всё не выглядит, а на самом деле ужасно, Тсуна. Тебе не жалко Карла? Или меня? Не считаешь, что это неправильно? — Ни ты, ни Карл не приговорённые к смерти, вы просто сразитесь и ты выиграешь, — снова заговорил Реборн. — Если бы не этот Конфликт Колец — альянс взбунтовался бы. Против прошлого правления Девятого. Но дело не в альянсе, а в самой Вонголе, которую целое поколение обманывал собственный босс. Ещё осталось множество людей, живших при правлении Девятого. Правда вывела бы их из себя и начался бы бунт. Дети Тсуны и остальных, жены, те, кого Тсуна привёл за собой — всё они были бы втянуты в смертельный конфликт. — Двое использованных, один из которых в конце труп — мелочь, по сравнению с детьми, жёнами и просто другими людьми, конечно, — кивнула я. — Это не так, вы с Карлом не мелочь! — возразил Тсуна. — И ты не умрёшь, — добавил Гокудера. — Сердце почти готово. Нам удалось уговорить Карла на самые важные медицинские пожертвования, и мы уже год как справляемся без его помощи. — А я не о себе говорила. О Карле. Я же убью его на Конфликте Колец. — Что?.. — опешил Тсуна.       Гокудера посмотрел на меня как на сумасшедшую, а Реборн спросил: — Зачем тебе убивать его? В прошлом Конфликте Колец никто не погиб. — Никто не равняется на прошлое. И если играть свою роль, то играть до конца — я дочь убийцы и будет нелепо оставлять главного врага в живых. Он же всегда будет иметь возможность убить меня и завладеть кольцом. — Что за бред?! — возмутился Гокудера. — Моего личного произведения, — ответила я. — Ви, ты не должна убивать Карла, — сказал Тсуна. — Он не сделал ничего плохого… — Вот именно! — не выдержала я. — Всё плохое сделал ты! — Тсуна сделал то, что должен был, — заступился за бывшего ученика Реборн. — Он босс и ему нужно сохранить порядок в Вонголе и альянсе.       Я поняла, что дальнейшие разговоры бесполезны. Уже ничего не изменить.       Одна из моих теорий подтвердилась. Вся заварушка из-за того, что кто-то узнал секрет Девятого, и Тсуна хочет спасти спокойствие детей и жен дорогих людей. А я и Карл — просто куклы. Одна только ошибка — никто из нас не был смертником. И у меня даже была надежда на спасение.       Стала я счастливее? Почувствовала облегчение, потому что всё прояснилось? Чувствую я себя не преданной?       Нет. Ничего из этого. Всё стало только хуже.