Узелок второй
27 сентября 2020 г. в 15:53
Адрес, который дал ей Диего, привёл Долорес к редакции таблоида Le Parisien. Она стояла перед входом в главный офис, безликим и бледным, и смотрела на ярко-синюю выставку. Солнце припекало макушку, ослабленный шарф болтался на шее. А к груди она всё так же прижимала альбом с рваными фотографиями.
Потом она всё же сделала глубокий вдох, торопливо спустилась по ступенькам, миновала стеклянные двери и остановилась у стойки. Модно одетая девушка, ненамного младше самой Долорес, подняла голову и приветливо улыбнулась:
— Здравствуйте, мадмуазель. Чем я могу вам помочь?
— Я бы хотела узнать, могу ли я поговорить с Эллисон Боске де Лапан, — Долорес положила альбом на стойку и сложила на нём руки. — Это насчёт её брата.
— Вам нужно быть немного конкретнее, у мадам Боске де Лапан пять братьев. Любой читатель Le Parisien об этом знает.
— Я насчет… Пятого, — Долорес прикусила губу. — Не пятого брата, а того, которого так зовут… Если это хоть како-то отвечает на ваш вопрос.
— О, ну, если насчёт этого брата, — девушка улыбнулась и потянулась к телефону, набрала короткий номер и замерла, зажав трубку между плечом и ухом. — Добрый день, мадам, это Жюстин с ресепшена, — она сделала короткую паузу. — Да, да, у меня всё в порядке. А у вас? — снова пауза. — К вам гостья по поводу вашего брата Пятого, — и снова пауза. — Нет, это не мадам Жестьон, это… как вас зовут?
— Долорес. Эм, Долорес Манекин.
— Мадмуазель Манекин, — Жюстин снова затихла, а потом протянула трубку Долорес. — Мадам хочет с вами поговорить.
Долорес насторожилась. Нахмурилась, но телефон взяла:
— Добрый день. Прошу прощения за беспокойство, меня зовут Долорес…
— Я знаю зачем ты звонишь, — раздалось на другом конце. — Всё хорошо?
— Да… Почему вы спрашиваете?
— Обычно моего брата от хорошей жизни не ищут, — в телефоне рассмеялись.
Голос у Эллисон был медовый, хотелось слушать его и слушать.
— Я не смогу сейчас тебе выделить достаточно времени, но я сегодня заканчиваю работу в пять. Жди меня в кофейне на углу, хорошо?
— Ладно… Хорошо. Хорошего вам дня.
— И вам просто отличного.
Связь оборвалась и Долорес протянула трубку обратно, и Жюстин вернула её на место.
— Спасибо, — Долорес снова схватила альбом. — До свидания.
— До свидания, мадмуазель.
Чтобы в пять часов быть в нужном месте, Долорес пришлось воспользоваться таксофоном, вызвонить свою сменщицу и попросить её подменить. На последнюю мелочь она заказала себе кофе и сидела на веранде, устроив на коленях альбом и задумчиво его листая. Она даже не заметила появления Эллисон, пока та не коснулась её плеча.
— Здравствуй, мадмуазель Манекин, — сказала Эллисон, и они обменялись приветственными поцелуями в щёки.
— Долорес, — Долорес встала со своего места.
— Очень приятно, Долорес. Как ты?
— Хорошо. А вы?
— Просто прекрасно, — Эллисон села рядом и склонила голову, рассматривая альбом. А Долорес тем временем рассматривала её.
Эллисон была безумно красивой. Долорес о такой красоте могла только мечтать. Её будто выточили античные скульпторы. Тёмная кожа, оливковый разрез глаз и стильная стрижка. Рядом с ней Долорес казалась себе совсем нескладной девчонкой.
— Ты, значит, его альбом нашла? Он, наверное, с ума сходит от беспокойства.
Долорес пожала плечами.
— Я хотела его лично отдать, но тут ни адреса, ни телефона…
— Потому что у него нет ни адреса, ни телефона. И, наверное, это к лучшему, — Эллисон подозвала официанта и заказала тартар и бокал Просекко.
— Почему?
— Из-за Миранды, очевидно, — Эллисон откинулась назад.
Долорес вскинула брови. Эллисон склонила голову набок, задумчиво окинув её взглядом, а потом сощурилась:
— Ты действительно никогда не читала нашу газету, да? И вообще таблоиды.
— Нет, простите. Времени никогда нет, я то работаю, то головы поднять не могу.
— Учитесь?
Долорес поджала губы и кивнула.
— Это славно, — Эллисон улыбнулась. Сделала паузу, когда официант принёс ей тартар и бокал вина, и продолжила, стоило ему удалиться. — Мой брат достаточно долго состоял в отношениях с редактором Harper’s Bazaar. Её дочь — наша свояченица, она Пятому помогла найти работу фотографом. Ну и как-то всё само сложилось… Нам это никому не нравилось, Диего был настолько не в восторге, что чуть до драки не дошло. А потом Пятый исчез, не объясняя причины. Ну, то есть, на самом деле Диего попросил его съехать, но Пятый решил пойти ва-банк и просто испарился. Миранда, конечно, такое простить не могла, поэтому стоило ему хоть как-то раскрыть своё местонахождение, она тут же начинала обивать пороги. Пока он жил у меня — это была катастрофа. Он чудесно с детьми справляется, я ужасно сэкономила на няне для дочки, но мне пришлось просить о выдаче Миранде запрета на приближение к моей семье и заодно отправлять Пятого пожить у кого-то ещё, — она тяжело вздохнула. — Прости, что тебе это всё выдаю, но мне по тому, как ты на этот альбом смотришь показалось, что ты планируешь совершить ошибку, а я бы очень этого не хотела.
Долорес закрыла альбом и снова пригубила свой остывший кофе.
— Я не дурочка, я не влюбляюсь в тех, кого не знаю, если вы об этом.
— Конечно. Ты же парижанка, — Эллисон кивнула. — Только почему-то первое, о чём ты подумала — это влюблённость.
Долорес тряхнула кудрями.
— Этот альбом… такой необычный. Не могу перестать думать, каким должен быть человек, которому такое хобби пришло в голову.
— Выпендрёжником, — Эллисон рассмеялась. — Он такой… агрессивный интеллектуал. Всегда таким был, в детстве было просто невыносимо. Если ты не знал что-то из того, что знал он — а он иногда знал совершенно какие-то невероятные вещи, — то ты немедленно становился тупейшим человеком в мире, — она закатила глаза на правую сторону и вдруг добавила: — Но ты выглядишь как кто-то, кого он бы посчитал одним из «своих», — она показала кавычки пальцами. — Интуитивная аристократия, способная дегуманизировать искусство, и прочий бред.
Долорес моргнула. Раз, другой, а потом прыснула в ладонь.
— Звучит ужасно.
— Так и есть, — Эллисон накрыла её руку своей рукой. — Но за этой оболочкой он очень нежный. И всё сделает ради семьи. Честно, думаю, что это единственная причина, почему никому из нас ни разу не приходилось его выставлять на улицу, всегда достаточно было сказать, что ему лучше уйти и объяснить причину.
— А это звучит… мило.
— Он просто обаятельный сукин сын, — Эллисон посмотрела на часы. — Поэтому, если вы всё же решитесь отдать ему альбом лично, подумайте об этом раз пять.
— Я должна отдать его лично. Иначе меня любопытство с ума сведёт.
— Понимаю. Но его адреса у меня всё равно нет. И я даже не уверена, что он сейчас у кого-то из родственников. Попробуйте заехать к Клаусу с Беном, у них эскейп-рум где-то в районе Берси. Сейчас проверю… — она потянулась за сумочкой, достала оттуда визитницу и стала перебирать адреса. Нашла нужную и протянула её Долорес. — Он к ним съехал после меня, и вроде бы даже достаточно долго там прожил. Думаю, они могут быть в курсе, где его следующая обитель.
— Спасибо.
Долорес тут же сунула визитку в нагрудный карман кофточки.
— А может… у вас его фотография есть? Вдруг я его на улице встречу, и не узнаю.
— Какая хитрюшка, — Эллисон смешно сморщила нос и снова полезла в сумочку. — Но я предполагала, что ты можешь это спросить, и решила убить двух зайцев одним ударом.
— Это как?
Эллисон передала ей плотный прозрачный конверт, полный вырезок из Le Parisien.
— Передай это ему. Пусть ему за эту интрижку будет так же стыдно, как мне каждый раз, когда мне приходилось эти статьи писать.
Долорес открыла конверт, вытащила одну из вырезок и всмотрелась в фотографию.
На ней та самая платиновая блондинка из спортивного зала гладила по щеке молодого мужчину лет тридцати.
У него были тёмные волосы, светлые глаза и нос с горбинкой.
Долорес убрала вырезку обратно и кивнула Эллисон:
— Обязательно передам. Спасибо.
Сердце билось как бешенное, но выдать этого Долорес никак не могла.