Святая Катерина

Жданову очень хотелось среди ночи позвонить Кате и как следует её отчихвостить за то, что она читает всякую дрянь, но он держался. Правда, из последних сил. А тут еще пришлось потратить целое утро на Киру и продолжение затеянной Малиновским мистификации. — Смотрите, какая у нас удручающая картина, — Вадька Саморуков в белом халате указывал на результат какого-то обследования на светящемся табло. Жданов честно уставился на черно-белое изображение. Кира, расстроенная, подтянутая, смотрела только на Саморукова. — Что с Андреем? — спросила она. — Язва желудка на так называемой нервной почве. Обострение происходит из-за сильного стресса. Что вызвало приступ? — Мы просто разговаривали… — начала было Кира, но под взглядом Вадьки поправилась: — если честно, на слегка повышенных тонах. — Ругались, в общем, — перевел Саморуков. — А Андрей не страдал в последнее время нарушениями сна, беспокойным сном с пробуждениями, кошмарами? Может быть, ослабление потенции? Кира вспыхнула и молча кивнула. — Ну вот, — удовлетворенно пожал плечами Вадька, — длительность стрессового фактора превышает ресурсы организма. Неудивительно, что застарелый гастрит превратился в язву. Приступ мы, конечно, блокировали, но психотерапия при психосоматике желудка и кишечника состоит в том, чтобы отключить стрессовый режим организма. — Что это значит? — резко спросила Кира. — Что необходимо максимально удалить все стрессовые факторы. Дисфункциональные отношения, конфликты… — Мы сейчас на приеме у гастроэнтеролога или психотерапевта? — Кира пыталась говорить с улыбкой, но её голос стал похож на несмазанную телегу. — А у него тут всё в куче, — добродушно ответил Вадька, — таблетки я выпишу, диету назначу, но если Андрюха будет так дергаться, то скоро снова здесь окажется. — У нас свадьба на носу, — вмешался Жданов, — конечно, я нервничаю. — Если нервничаешь — то никакой свадьбы. Я тебе как доктор запрещаю. — Да как вы смеете! — воскликнула Кира. — А вам все равно за какого Жданова выходить замуж: живого или мертвого? — с интересом спросил её Вадька. — То есть, вы предлагаете отложить свадьбу? — Настоятельно советую — на полгода как минимум. И никаких больше разговоров на повышенных тонах, у Андрюхи от этого эрозивно-язвенные поражения появляются. На эндоскопии отлично видно повреждение слизистой оболочки желудка. И Вадька с умным видом ткнул куда-то на снимок. Судя по всему, дела у истинного владельца этого обследования, были так себе. Кира, побежденная такими железными аргументами, молча кивнула. — Что же, лечение я назначаю амбулаторное, — продолжал Саморуков, — повторный визит через месяц, ну или в случае очередного приступа — звоните немедленно. — Приступа больше не будет, — холодно сказала Кира, вставая. В машине она только спросила: — Неужели я так сильно на тебя давлю? Жданов неопределенно пожал плечами. — Я же не виноват, — пробормотал он, — что так случилось. — Конечно, ты не виноват, — вздохнула она, — просто ты даже заболел из-за предстоящей свадьбы. Уму непостижимо! Как будто тебя кто-то силой заставляет! Вместо ответа Жданов застонал и схватился за пресс. И Кира замолчала. Катя сосредоточенно щелкала мышкой, когда он вошел в кабинет. Глянула на него мельком. — Вас уже выписали? — спросила она без всякой приветливости в голосе. — Какими стремительными темпами продвигается ваше оздоровление. Чудо медицины просто. — Свадьба отложена на полгода, — сообщил Жданов главные новости дня. — Вот как? К сожалению, я вряд ли смогу на ней присутствовать. — Да и я, надеюсь, тоже. Катя, нам нужно поговорить. — Мне нужно закончить отчет, — отрезала она. — Билеты в Милан я заказала, вылетаем завтра после обеда. Возвращаемся накануне показа и совета директоров, у меня осталось катастрофически мало времени. И я надеюсь, что наша поездка пройдет исключительно в деловом русле. Жданов оторопел. Вот так отворот поворот! — И все-таки сегодня вечером я везу вас домой, — сглотнув, возразил он. — И мы поговорим. — Я бы с удовольствием, но мы с девочками договорились, — рассеянно ответила Катя. — Едем в ресторан. Пора мне признаться в своем положении. — На джипе? — Ну не на лыжах же… Да вы не волнуйтесь, когда обратно поедем, я за руль не сяду, нас Коля заберет. Пока Жданов от возмущения хватал ртом воздух, позвонил Милко в очередной истерике: — Это преступники! Закройщики! Это не закройщики, это лесорубы! Они портят ткани! Пообещав Милко скоро прийти, Жданов снова навис над Катей: — И все-таки, Катя, нам нужно поговорить! Я везу вас домой. — Я не могу, я подругам обещала, — ответила броненосец Пушкарева. — Да и потом, о чем нам с вами говорить? Мы вчера все обсудили. — Вчера вы нашипели на меня, как бродячая кошка, и унеслись в туман. Отмените встречу с подругами, это действительно важно. — Отчет, — проговорила она отстраненно, — вот что действительно важно. Упрямством этой женщины можно было дробить камни. Когда Жданов, наконец, вырвался от Милко и обсудил с Малиновским его предстоящий ужин на троих: Ромка, Зорькин, Полечка, Ромку через полчаса исключить, Катя уже собиралась сбегать и договаривалась с Машей по телефону: — Да, Маш, уже едем. Нет, меня не надо ждать полгода! Я уже иду. — Катя, вы не можете уехать, — господи, ему что, по сто раз нужно повторять такие простые вещи? С чего она вообще так уперлась? — Да вы что, все, сговорились, что ли? — вырвалось у Кати. — Вы что, тоже за безопасность боитесь? Или что папа на гауптвахту посадит? Так папа со мной даже не разговаривает почти! Сговорились? С кем интересно они сговорились? Почему она вчера сказала «любовники» во множественном числе? Почему он вообще ничего не знает о Пушкаревой? Катя попыталась проскочить мимо, но он преградил ей дорогу. Все было как в тумане. Как она вообще пережила все те гадости, которые Малиновский насочинял? Жданов взял её за руку. — Кать, мы должны провести этот вечер вместе. — Я не могу отменить встречу. Мы договорились с девочками, меня ждут. Как сменить этот режим заезженной пластинки? — Меня не нужно никуда везти, я на машине, — привела какой-то совершенно бестолковый довод Катя. — Да и я не извозчик, я живой человек. И я просто хочу провести вечер с вами. — Я обещала… — К черту обещания! Молодец, Жданов. Орать на беременных женщин — этому тебя мама в детстве учила? — Простите… Катя, неужели вам так сложно уделить мне несколько часов? Или встреча с подругами — важнее? Или вы избегаете меня? Катя, ну что происходит? — Я просто не хочу, чтобы у вас были проблемы с Кирой Юрьевной. Еще один дурацкий довод. Что она еще придумает? — Кира Юрьевна — это мои проблемы, и я их уже решил, — с нажимом сообщил Жданов. Да он даже в больнице всю ночь провел, чтобы всё решить. А ей хоть бы хны. — Или это несущественно? Катя, вам на меня совсем наплевать? — снова крик. Катя съежилась. — Простите, — опомнился он. — Простите, Кать, я очень много хотел вам сказать, но я не могу здесь разговаривать. Он повернул её к себе, сжал плечи, заглядывая в её лицо. Попытался быть мягким: — Давайте поедем куда-нибудь, спокойно поговорим. — Хорошо, — дрогнула она, — я отменю встречу. — Спасибо, Кать, — только и сказал Жданов. Катя взялась за телефон, чтобы позвонить Тропинкиной, а он стоял рядом, боясь отойти хоть на шаг, а то снова сбежит. Заглянул Малиновский. — Я поехал на деловой ужин с Зорькиным, — сказал он, — а вы куда? — А мы просто на ужин, — сообщил Жданов. — Только не суйтесь в какой-нибудь Лиссабон, — посоветовал Ромка, — вам там проходу не дадут, да еще и Кире доложат. — Хочу в Лиссабон, — немедленно заявила Катя. Жданов наградил друга злобным взглядом — ну зачем он ей подсказывает! Ромка наградил его невинным ответным взглядом — он разве виноват, что у этой Пушкаревой шарики за ролики поехали? Катя выбрала столик в самом центре и сразу уткнулась в меню. Что у нас сегодня? Лангусты или гречка? — Я хочу устриц, — заявила она. — Нельзя, — быстро ответил Жданов. — Вам денег, что ли, жалко? — удивилась она. Вот балда! — Устрицы вам можно будет только во втором триместре, — ответил Жданов спокойно, — а у нас еще первый толком не закончился. Да и вообще… давайте такие эксперименты отложим. Катя уставилась на него с презрением. — Вы читали список запрещенных при беременности продуктов? — усмехнулась она. — Какая забота о чужом ребенке! Я потрясена. — Я забочусь о вас. Ну как она ничего не понимает? — Обо мне? — Катя прищурилась. — Тоже не стоит, — она отбросила меню. — Сделайте заказ сами, раз такой умный. Жданов подумал и заказал им обоим индейку с овощами. Не зря же он все утро слушал рассуждения о правильном питании. — Кать, почему вы меня обманываете? — спросил он. Пушкарева, со скучающим видом глазеющая по сторонам, резко развернулась к нему. — Что? — хрипло спросила она. — Почему вы мне не сказали, что видели дурацкую инструкцию Малиновского? — Ах это, — она ощутимо расслабилась. — Я такие гадости обсуждать не намерена. У Романа Дмитриевича нет таланта к эпистолярному жанру. — Кать, он просто пытался… охладить мой пыл, — Жданов с прошлой ночи готовил эту речь, и теперь слова из него полились потоком. — Ромка… он просто напугался, что моя… привязанность к вам… приведет к разрыву с Кирой, а это прямо повлияет на компанию. Он… В конце концов, это письмо вообще не для вас предназначалось, а для меня. Ну Ромка хотел, чтобы я… остыл, понимаете? — Забота Романа Дмитриевича о компании сквозила в каждой строчке, — с кривой улыбкой согласилась Катя. — А вам обязательно было рассказывать ему о Туле? — А вы Зорькину об этом не рассказали? — быстро спросил он. — Я почему-то думала, что это личное, — едко обронила она. — Простите, — выдохнул Жданов. — Я иногда полный кретин. — Значит, Малиновский все о вас знает? Всё-всё? — Да бог с ним, с Малиновским. Я просто хочу, чтобы вы забыли об… — Жданов, Жданов, ты ли это? Он пытался вспомнить, как зовут эту девицу. Оля? Лена? Ира? Рыжая, грудь, ногти, ресницы. Господи, ну никаких опознавательных знаков. — Привет, — сказал он, глядя на Катю. Та откинулась на спинке стула, собираясь сполна насладиться шоу. — Ты как Летучий голландец, то появляешься, то исчезаешь. Ну пусть будет Леночкой, что ли. — Понимаешь, я просто, — Жданов попытался встать, чтобы отвести липучку подальше от Пушкаревой, а то уж очень злорадно у неё глаза блестели. Но незваная гостья опустила руку ему на плечо, принуждая остаться на месте. — Ты говорят жениться собрался? — её грудь так и скакала перед его носом, и он отодвинулся. — Говорят. — Ты не можешь так со мной поступить. Брось ее и женись на мне! — Да, кстати, познакомься — Екатерина Пушкарева. Катя улыбалась с видом человека, который вынужден смотреть на какое-то крайне отвратительное зрелище, но деваться ему некуда. Ну принесла же нелегкая! — А я Леночка, — угадал! Нет, опыт не пропьешь! — Кстати, Андрей я придумала такую мизансцену, может, пойдем, попробуем? Кстати, я вам не мешаю? — вдруг кокетливо заинтересовалась она. — Нет ну что вы, очень даже помогаете, — заверила её Пушкарева. Зря она это сделала, потому что Леночка мигом подтащила к их столику свой стул. — А мы тут с Катей обсуждали кои-какие важные дела, — толсто намекнул Жданов. Леночка даже вняла и оставила их наконец в покое, предупредив напоследок: — Не позвонишь — найду и съем. — Я чувствую себя колобком, — неловко произнес Жданов, ерзая под откровенно насмешливым взглядом. — Кать, да я даже имени её не сразу вспомнил! — А у вас память вообще не слишком длинная, да? — заметила она. Им принесли заказ, и Катя с удовольствием занялась индейкой, решив, кажется, отложить все сложные темы на потом. Аппетита у Жданова не было, он страдал из-за того, что Пушкарева решила стать такой холодной и равнодушной — и это после того, как он отложил свадьбу! Могла бы и похвалить за подобную инициативу. — Кать, я никогда не заботился о вас из-за компании, — сказал он. Она довольно равнодушно приняла эту информацию. К ним подошла еще одна девица, закрыла ему глаза ладонью, расцеловала. А ведь говорил им Ромка — не езжайте в Лиссабон. Так ведь нет, потянуло её. Жданова очень нервировала Катина замкнутость. Ну нормальная женщина за такую инструкцию пощечину бы хоть залепила. Раскричалась бы. Но нет. Ест и молчит. Ну допустим, ей все равно, что думает про неё Малиновский. Но ведь Жданов… — Кать, я вам совсем безразличен? — Не совсем, — ответила она невозмутимо. — Иногда вы действительно очень заботливы, Андрей Павлович. Чисто по-человечески… — По-человечески? — рассердился он. — Я, в конце концов, еще и мужчина. — В конце концов… вытрите помаду, — посоветовала Катя ехидно. — Кажется, здесь половина бара уже убедилась в вашей мужской составляющей. — Катя, все эти женщины не имеют никакого значения. — Ага, — поддакнула она. — Выбросить и забыть. — Катя, я никак не могу взять в толк, за что именно вы на меня сердитесь. Я думал — из-за отчета, но вы его пишете. Из-за инструкции? Но вам плевать на неё. Я ничего не понимаю! Вы ведете себя так, будто я в чем-то провинился. Скажите мне, в чем, и я исправлю свои ошибки. — Исправите свои ошибки? — переспросила Катя. — А разве не проще сделать вид, что их и не было? — Катя, мне надоели твои головоломки, — рявкнул Жданов. — Не смей на меня орать! — тоже повысила она голос, и что-то мокрое попало ему на лицо. Вода. Она плеснула ему водой в лицо. Черт, ладно хоть не кипятком. — Катя, — вытирая себя салфеткой, заговорил Жданов, — я не могу понять, почему мы не можем быть с вами вместе. Я отложил свадьбу, а потом и вовсе её отменю. Это из-за того, что я сказал вам вчера про то, что нам нужно будет скрываться? Вы поэтому так расстроились? Разве не очевидно, что сейчас не время заявлять о нас с вами открыто? — О нас с вами? — она придвинулась ближе, схватив его за руку. — О чем ты говоришь? Пары случайных поцелуев тебе хватило, чтобы захотеть быть вместе со мной? Ты думаешь, что в это возможно поверить? — Ну вот такой я идиот, что мне хватило. Ты разве сама не видишь, что со мной происходит? — Тогда докажи, — яростно зашептала она. — Тогда поцелуй меня прямо здесь. Поцелуй меня в этом ресторане, где все тебя знают. Уверяю, что все мои сомнения сразу развеются. Катя, Катя. Почему тебе так хочется разрушить его жизнь? Этот поцелуй разорвет компанию в клочья. — Пожалуйста, не просите меня, Катя, не могу я этого сделать. Здесь — не могу! — Ну вот и ответ, — засмеялась она и отодвинулась. — Так к чему все это, Андрей Павлович? Все эти ваши разговоры о нас с вами… Я все время думаю и никак не могу найти причину. Всю голову уже сломала. — Почему вы просто не можете принять то, что вы… я… да не знаю я, Кать. Почему я не могу хотеть быть вместе с вами? — Разве это обычно происходит не из-за любви? — спросила она. — А я ничего такого от вас не слышала. Одна забота о ребенке. Ну вот они и вернулись к тому, с чего начали. — Кажется, вы и ребенок сейчас — одно целое. — Вот как. В таком случае, нам с ребенком пора домой. Спасибо за столь насыщенный вечер, Андрей Павлович. Она вскочила и помчалась к выходу. Жданов махнул официантам — после разберемся и рванул за ней. Хорошо, что его тут хорошо знали. Он догнал Катю уже на улице — ну куда она так несется, поскользнется же. — Катя, подождите. Катя! — он поймал её за плечи, развернул к себе. — Я правда не знаю, любовь ли это… Я так часто говорил о любви, что это слово утратило для меня всякий смысл. Я… Кире говорил о любви, а теперь даже разговаривать с ней не могу. Я… я понимаю, что вы хотите услышать от меня. — Да ничего я не хочу, — закричала она прямо в его лицо. — Я с ума схожу, потому что не могу понять, чего вы добиваетесь! Вы говорите, что не знаете, от кого мой ребенок, но заботитесь о нем изо всех сил! Значит, он важен для вас? — Ты важна для меня, — тише, Жданов, не надо так кричать. Тебя же половина Москвы слышит. — Я не знаю, люблю ли я тебя, но я дышать без тебя не могу! Катя, Кать, Катя. Он обрушился на неё с поцелуем, и она тоже целовала его так, как будто они находились на краю пропасти. Вцепившись в её воротник как за последнюю надежду, Жданов ощущал себя в эпицентре бури — штормило и сотрясалось все вокруг. Целовать Пушкареву. Он добрался губами до её шеи, ему хотелось разорвать её пальто, утащить Катю куда-нибудь в надежное место и там целовать везде, куда он дотянется. — Андрей, — длинно, низко выдохнула она, и кровь огнем полыхнула в его жилах. — Нам надо остановиться. Он не сразу услышал её, понял, согласился. Пытался еще доцеловать, дообнимать, но она уже отталкивалась от него. И он смирился. — Хорошо. Я отвезу вас домой. Сегодня он отступит. Но завтра, в Милане, она никуда от него не денется. Он сорвет с неё не только одежду, но и все её недосказанности, которые стоят между ними высокой стеной. Он доберется до самой сути Кати Пушкаревой, и не будет никого, кто ему помешает.