Святая Катерина

— Я тебя никому не отдам. Ты только мой, — ждановские воркования с любимым рабочим столом были прерваны шорохом со стороны каморки. Катерина смотрела участливо и с пониманием. Господи, с кем только она его не застукивала за всё время, но со столом — впервые. Впрочем, Пушкарева уже кажется ко всему привыкла, потому что лишь невозмутимо уведомила шефа о том, что у них запланированы встречи в «Тканях мира», «Радуге» и «Макротекстиле». При мысли о Нестеровой Жданов немедленно воспрял духом и велел Кате собираться. Однако их намерения были прерваны Малиновским, который вбежал в кабинет с совершенно диким видом. По невнятному бульканью и безумным глазам Жданов немедленно заподозрил неладное и попросил Катерину подождать его на ресепшн. Она лишь вскинула брови, и коридоры Зималетто поглотили её. Бермудский треугольник из сплетен всегда был начеку и жадно тянул свои щупальца к его Катерине, чтобы затащить её в курилку. — Что? — спросил Жданов у Малиновского. Роман залпом выпил воды из графина и выдавил: — Палыч, она же беременна! Кажется, деликатное состояние Виктории совершенно лишило Малиновского разума, потому что это обстоятельство они выяснили еще вчера и не было никакой необходимости для столь затейливого перфоманса поутру. — Смирись, — Жданов погладил Малиновского по голове почти с той же нежностью, что и стол. — Виктория и её ребенок — это реальность, с которой… — Еще и Вика тоже! — Роман вылетел на новый виток отчаяния и схватился за волосы. — Что значит — тоже? — озадачился Жданов. — А можно озвучить все варианты? Малиновский затанцевал, являя собой картину типичного зималеттовского сумасшедшего: сначала он округлил пальцы и приложил их к глазам, потом изобразил большие зубы, потом замахал обеими руками в сторону пустой каморки. — Ну, а Катя-то тут при чем? — спросил Жданов благодушно. — А я тебе о чем! — возмутился Ромка. — Беременна твоя Пушкарева, всё, каюк! — и он почему-то чиркнул рукой по горлу. — Моя Пушкарева, — наставительно сообщил Жданов, посмеиваясь, — без распоряжения начальства такими глупостями не занимается. Окстись, Малина, тебе уже повсюду беременные мерещатся. — Да я сам своими собственными ушами, — для наглядности Малиновский так сильно дернул себя за эти самые уши, что на глазах у него выступили слезы, — слышал, как женсовет об этом в курилке трещал. И с чувством выполненного долга он рухнул в кресло, впав в анабиоз. — Рома, Рома, — вздохнул Жданов и подцепил свой пиджак с вешалки, — займись уже делом. Мы с Катериной погнали по поставщикам. Между прочим, нам предстоит встреча с Натали Нестеровой. — Нестеровой? — встрепенулся Ромка и тут же потух: — не о том ты, Палыч, думаешь. Ты же находишься в оккупации! На тебя же беременные секретарши со всех сторон наступают! Это же экспансия, Жданов! — Это, мой друг, шизофрения. Самая обычная Пушкарева ждала его возле лифта. Серая беретка с розовой помпошкой, серый шарфик. Коричневая шинелька бедного гимназиста. Никакой беременности на её сосредоточенном лице не было заметно. Все-таки Ромка совсем сбрендил. — Готовы, Катенька? Она усердно закивала. Слишком бледненькая, быть может? И под глазами какие-то тени. Совсем он Пушкареву загонял, а ведь обещал себе поменьше её эксплуатировать — после того, как услышал мнение её отца по поводу его руководящих способностей в ту ночь, когда сидел в шкафу Катерины. — Кать, вы хорошо себя чувствуете? — спросил он. Она вскинула на него испуганный взгляд, и этот взгляд поразил Жданова куда больше, чем давешнее представление Малиновского. — Катя? — Со мной все в порядке, Андрей Павлович, — твердо отчеканила она. И в обморок она недавно падала прямо в президентском кабинете — Жданов еще тогда зачем-то с искусственным дыханием к ней полез, а потом едва не оторвал пуговицы на её блузке, вместе с воротником. — Катя, а вы точно от меня ничего не скрываете? Она ощутимо заволновалась, и Жданов еще ближе к ней придвинулся, хотя куда уж ближе в одном-то лифте. — Посмотрите мне в глаза, Екатерина Валерьевна! — Да я никогда, — замотала она головой, — только про Колю сразу не сказала, потому что случая не было… Ну про то, что он в Никамоде работает. А больше — ничего. Господи, ну для чего он третирует бедную Пушкареву, тиран и деспот. Лифт тихо звякнул, открывая двери. Жданов подхватил Катю под локоть, увлекая к своей машине. Они же вчера целый день провели вместе с её отцом — пока к нотариусу съездили, пока в налоговую, пока машину толкали. И ни о чем таком Пушкарев не сказал, а он не был похож на человека, умеющего молчать. В машине Пушкарева потянула носом. — Химией пахнет, — заметила она. — Ну, только что из сервиса, — кивнул Жданов удовлетворенно, — или наливайку залили или елочку новую повесили. Вам не нравится, Катя? Она пожала плечами. Он принюхался, но никаких особых запахов не ощутил. Шизофрения Малиновского модифицировалась в паранойю Жданова. Нет, так и спятить недолго. Чтобы быть беременным, нужно заниматься сексом, а ничто в Кате не предвещало подобного развития событий. Ну не святая же она Катерина, с которой случилось непорочное зачатие. В последнее было поверить куда легче, чем в то, что Пушкарева взяла и залетела, как нормальная женщина. И вообще, беременеть команды не было! Выбросив лишние мысли из головы, Жданов понесся в новый день, переговоры и флирт с Нестеровой. Правда, флирт получился какой-то вялый, для галочки. Пушкарева сражалась за свою двухпроцентную скидку и шестиэтапные выплаты с куда большим пылом. Его личный умненький бульдожка. Поскольку Роман явно был в худшем из своих состояний, то мириться с Юлианой Жданов тоже поехал с Катериной — выставит девочку на передний флаг, пусть на неё падет первый гнев Виноградовой, а когда та немного успокоится, то появится и сам Жданов в броне своего обаяния. Блестящий план. — Вы главное выглядите как можно более жалостливо, — наставлял он её в приемной, — чтобы у Юлианы сердце дрогнуло при виде вас. Впрочем, сильно стараться вам не придется… Катя, вы что, совсем не спите? Она мрачно вручила ему беретку и отправилась на передовую помирать смертью храбрых, а Жданов остался кокетничать с секретаршей. Прошло довольно много времени, но Катерина не спешила звать на помощь. Неужели Юлиана окончательно сломила её боевой дух? Жданов осторожно заглянул в кабинет. Пушкарева пила чай и закусывала сушками. Подперев рукою щеку, Юлиана задумчиво на неё взирала. — Новая коллекция, — талдычила Катерина, — в этот раз по-настоящему приличная. С хорошими тканями, вы понимаете. У нас даже будет бюджет на продвижение. Так что вы уж простите Андрея Палыча ради меня, а то ведь никакого сладу с ним нет, когда он не в духе. — Катенька, а хотите шоколадку? — ответила Юлиана. Пушкарева закивала. Виноградова встала и достала коробку конфет из сейфа. Налила своей гостье еще чая. — А вы так и работаете в кладовке? — спросила она. Катерина понуро вздохнула и пожаловалась шепотом: — Однажды я в ней даже ночевала, меня Андрей Палыч там забыл. — Господи, Катюша, но ведь крепостное право отменили в 1861 году, — возмутилась Юлиана. — Вам просто никто об этом не сообщил, да? Я бы вашему Жданову лично голову открутила. Пушкарева округлила глаза. Кажется, она и сама сообразила, что перегнула палку, и эффект получился прямо противоположным. — А можно мне еще чаю? — смешалась она, усиленно соображая, как теперь вывернуться. — Даже не представляю, как мы без вас обойдемся. Наверное, мне придется уволиться и искать работу дворником. Уволиться? От возмущения Жданов едва не вломился в кабинет, чтобы быстро всем объяснить, что никто никуда увольняться не будет. Будут рожать… то есть, страдать на рабочем месте без увольнительных. — Не преувеличивайте, — засмеялась Юлиана, — я вас спасу от столь печальной участи. Не нужно вам в дворники, вы приходите за работой сразу ко мне. Этого уже нельзя было стерпеть. — Добрый день, Юлиана, — загрохотал Жданов, — как же вы среди бела дня переманиваете моих лучших сотрудников? Катя подскочила и приложила палец к губам, призывая его не метать громы и молнии, а проявить такт и понимание. Жданов и сам помнил, что приехал сюда очаровывать и обаевывать, и попытался взять в себя в руки. — Вы же меня грабите, буквально, Юлианочка, — рык вышел куда приличнее. Виноградова засмеялась. — Вы посмотрите, какой собственник, — воскликнула она, — ты прибежал сюда меня уговаривать вернуться или Катеньку от соблазнов спасать? — И то, и другое, — Жданов нервно вручил ей букет цветов и обратился к Пушкаревой: — Екатерина Валерьевна, вы сюда приехали чаи гонять? Она виновато отодвинула от себя чашку. — Ну всё, всё, — вмешалась Юлиана, — Андрюша, на твоем самом ценном сотруднике и без того лица нет. Ты бы её кормил иногда, что ли. — Обещаю кормить и выгуливать, — согласился Жданов. — На поводке, чтобы не сбежала, — как бы между прочим пробормотала Пушкарева. Её собеседники, однако, эти слова услышали и обратили на Катерину одинаково озадаченные взоры. — Ну пожалуйста, — Пушкарева улыбнулась Юлиане, — согласитесь с предложением Андрея Павловича. — А он, мне, Катенька, еще ничего и не предлагал. — У вас чересчур убедительно получается изображать из себя жертву моей тирании, — проворчал Жданов, когда они возвращались в компанию. У него было прекрасное настроение, сделка с «Макротестилем», встреча с Нестеровой и сотрудничество с Юлианой будоражили кровь. — Я всего лишь следовала вашим инструкциям, — напомнила она спокойно. — Это вы молодец, — одобрил он, — давайте и дальше без всякой самодеятельности. — Какой самодеятельности? — уточнила она бдительно. — Любой самодеятельности, — повелел Жданов с улыбкой. Да нет, Малиновский что-то не так подслушал. Катя с ним никогда так не поступит. Кира и Клочкова чирикали в президентской приемной, когда Жданов и Катя вернулись. — Тебе Нестерова звонила, — обвиняющим голосом сообщила Вика. Как будто ему звонил серийный убийца с предложением в следующий раз пойти на дело вместе. А Кира подошла к жениху и выдернула торчащую из кармана его пальто беретку с помпошкой. — Ну вы совсем уже, — сказала она. Катерину снова захватил в плен женсовет, который носился по коридорам и постоянно трындел о липосакции. Жданов злился на них всех: он же велел Катерине сидеть возле телефона и ждать звонка из «Макротестиля», но нет! Она же понеслась в пампасы! Когда раздался звонок в Катиной каморке, он злобно вскочил со своего места и рванул трубку с аппарата. — Пушкарева, — услышал он в трубке срывающийся в фальцет юношеский голос, — так что ты решила-то? Какой-то лукавый черт дернул в эту секунду Жданова под руку. — Мм? — невнятно пробормотал он как можно тоньше. — Ну с легендой для ребенка! Как мы объясним его появление Валерию Сергеевичу? Вряд ли он поверит в непорочное зачатие, хотя лично я бы… Жданов тихо опустил трубку. Кажется, никогда в своей жизни он не чувствовал себя настолько преданным.