Рубиновая омела

она

— Тебе больше не скрыться от меня. Слышишь? Ты моя. Ты во мне, — устало улыбнулся Драко, словно опустил решётки, провёл вокруг колючую проволоку и вырыл ров. У неё нет пути к побегу, да ей и не нужно. Добровольное заключение. Лишь бы с ним. Лишь бы навсегда. Гермиона потянулась к нему как бабочка на свет. Губы. Боже, его губы, как она скучала! Всегда сухие. Всегда настойчивые. Драко с рычанием поцеловал её, словно в последний раз. Сжал её, притянув ближе. Ещё. Ей нужно ещё и больше. Но рано или поздно им придётся проснуться. Именно сейчас, когда они почувствовали, что не одни. Свет погас, и послышался скрежет стены. Они отстранились, глядя друг другу в глаза. Их нашли. Гермиона ладонью коснулась его щеки, прошептала, что «всё будет хорошо». И он поверил ей. Макгонагалл стояла в проёме, а из-за её спины выглядывал Филч. Гермионе казалось, что никогда в жизни она не видела профессора такой взвинченной. Причина её появления предельно ясна. Грейнджер даже не знала, жив ли Грин, потому что бил Драко по-звериному сильно. Малфой шёл рядом с ней, крепко сжимая руку. До конца. Всё пополам. Дамблдор не стал исключать Малфоя из школы по простой причине — учиться им оставалось всего пару месяцев. Вместо этого его отстранили на месяц, отправив на домашнее обучение. Это был лучший исход, из всего, что могло бы произойти. Драко повредил Грину челюсть, выбив несколько зубов. Мадам Помфри, конечно, вылечит его, но не психологическую травму, которую нанёс ему Малфой. Грин рассказывал друзьям, что никогда в жизни не видел такой взгляд. Он был уверен, что Драко его убьёт. Они попрощались в тот же день. Драко не собирал вещи, решил не тратить на это время. Но настоятельно просил Забини, чтобы друг присмотрел за Грейнджер, пока его не будет. Уже на выходе из школы, Малфой, в сопровождении Снегга, остановился рядом с Грейнджер. Нагнулся к ней, обрамив её лицо ладонями. — Невероятно безупречна, — едва уловимым шёпотом согрело губы. Столь же неожиданно Драко отпрянул. Гермиона только через несколько секунд нашла в себе силы повернуть голову и увидеть, как за Малфоем захлопнулась дверь школы. Это было ужасно. Разлука очерняла каждый её день, но ежедневные письма немного заполняли пустоту. Драко не жалел ни чернил, ни пергамента, ни свою сову, которая прилетала, порой, по несколько раз в день. Но было в этом что-то романтичное. В письмах можно было не стесняться говорить о том, чего бы она никогда не сказала с глазу на глаз. Малфой писал о её губах, чаще о ногах и обоже о том, что бы он сделал, будь сейчас рядом. «Грейнджер, в учебнике по магловедению говорится о мобильных устройствах. Почему ты раньше мне не говорила, что с помощью этих штук можно мгновенно присылать сообщения? Скажи, где мне взять это, и я прекращу мучения наших сов. Я гнию у себя дома. Репетиторы, которые приходят ко мне, не рассказывают ничего, что бы я уже не знал. Кажется, экзамены могут сдать и младшекурсники. Забини пишет, что к тебе никто не суётся. Это хорошо. Я тут походил по магазинам и решил купить тебе подарок. Надеюсь, понравится. Драко.» Ей понравилось. Помимо письма, бедная сова притащила большой свёрток. Гермиона сначала хотела возмутиться, представив ЧТО мог купить ей Драко Малфой, с присущей ему манерой выставлять своё богатство. Но всё оказалось проще. Там был плюшевый халат бежевого цвета, с ушками на капюшоне. А в прикреплённой записке значилось: «Зато он не детский!» Гермиона прыснула в кулак, вспомнив, в каком виде встречала его у себя дома. На ней был халат из её детства. Он был огромным для ребёнка, и Грейнджер могла до сих пор с лёгкостью носить его — ядовито-розового цвета, с надписью «барби» на спине. Драко действительно умел удивлять. Однажды с письмами пришёл дневник. Она такой уже видела. Воспоминания болью отозвались в сердце. Гермиона помнила, как вырывала листы и швыряла их в Драко. Только вот этот дневник был другим. В нём Драко писал о ней, и сквозь его злобу и ярость отчётливо читалось «не могу без неё». Гермиона не спала всю ночь, перечитывая строчки, выписанные ровным, аккуратным почерком. Она будто по-новой узнавала Драко. То было почти признанием в любви, только в его стиле. Хлёстком, не щадящем и резком. Таким он и был. С острыми углами. Драко был полон демонов, и Грейнджер кормила их. До возвращения Малфоя оставался всего день. Гермиона не могла собраться с мыслями. Начинала читать страницу в учебнике и понимала, что не помнит и строчки. До экзаменов оставалось совсем чуть-чуть, и семикурсники прятались по углам, уткнувшись в книги. Нервы сдавали у всех. Профессора их так напугали, что только самый ленивый не стал бы готовиться день и ночь. Грейнджер решила сменить обстановку. Она уже написала письмо для Малфоя, и ей оставалось только отправить его. В этом году весна пришла раньше. В воздухе витал сладковатый аромат. Гермиона смотрела под ноги, пытаясь не наступать на помёт, когда заходила в совятню. И замерла, увидев там Пэнси. Грейнджер знала, что Паркинсон в курсе истории её бывшего парня и её врага. Была ли Пэнси врагом для Гермионы после всего? Навряд ли. — Привет, — сорвалось с губ на автомате. Гермиона не помнила, чтобы они общались после всего случившегося. Она заметила, как та закатила глаза. — Я жду свою сову и ухожу, — ответила девушка и отвернулась. Гермионе вдруг захотелось извиниться. За то, что всё так получилось, за то, что она и правда не хотела этого. — Пэнси, я… хотела попросить прощения, — тихо начала она. Паркинсон резко развернулась к Грейнджер. На её лице отобразилось удивление. — Попросить прощения? — повторила Пэнси. — Да, — Гермиона снова помялась. — Я… не хотела, чтобы всё так получилось. Я правда не специально… Молчание показалось тягучим. Грейнджер видела, как та менялась на глазах. Откинув со лба выпавшую прядь, Пэнси сложила руки на груди и будто задумалась о чём-то. — Я отступила только ради него, Грейнджер. Прощать тебя… за что? За то, что так пересеклись ваши судьбы? Не будь омелы, вы бы всё равно были вместе. Не сейчас, но потом. И от одной только мысли об этом у меня волосы встают дыбом. Если бы мы поженились, как хотели наши родители, завели бы детей, а потом… случайным образом и по велению судьбы, мимо проскочила бы ты! Что тогда? Всё бы рухнуло за считанные секунды! Мне было бы в тысячу раз больнее! — она выдохнула. В этот момент подлетела её сова. Пэнси забрала у неё письмо и направилась на выход. Но возле двери остановилась. — Просто не делай так, чтобы у него ещё раз появилось желание покончить с собой… Что-то в груди надломилось, когда последние слова дошли до Гермионы. — Что? — она схватила Пэнси за рукав мантии. — Что ты сейчас сказала? — Так ты не знаешь? Он тебе не рассказывал? — Пэнси, чёрт побери! Пожалуйста! — она сжала её руку. — Пожалуйста, скажи, о чём ты? — Драко было настолько плохо, — она закрыла глаза, ей явно было неприятно вспоминать это. — У него всё горело внутри. Он говорил… сердце болело так, что он готов был убить себя, лишь бы прекратить мучения. Он попытался. На том турнире, когда упал с метлы, — в её глазах застыли слёзы. — Ты хоть представляешь, каково это, взлететь вверх и отпустить метлу, чтобы намеренно сорваться вниз? Прямиком в пасть своему страху? Он предпочёл умереть от своей фобии, а не от тоски по тебе! Гермиона почувствовала, как лопнули последние нити, удерживающие сердце, а потом она отчётливо услышала звон, когда оно вдребезги разбилось у неё под ногами. Наверное, Пэнси слышала, когда спускалась по лестнице, ужасающий вопль — так кричала Гермиона, срывая голос. Её трясло от осознания того, что бы было, если бы не она в тот день. Что если бы она не пришла на игру, что если никто, кроме неё, не знал заклинания и Драко позволили бы упасть? Как он говорил? «Зачем ты спасла меня?» Грейнджер никогда ещё не была так близка к нервному срыву. Она не спала всю ночь. Ненавидела Драко — за то, что он мог решиться на такое, и себя — потому что стала тому причиной. В восемь утра Гермиона стояла на входе в деревню Хогсмид. На ней не было лица. Девушка нервно поглядывала на часы, зная, что Драко вот-вот аппарирует сюда. Ногой она постукивала по ступеньке. За ночь она сумела успокоиться, но сейчас злость снова набирала обороты. Глухой звук аппарации послышался совсем рядом. Когда Малфой появился в поле её зрения, то тут же замер, увидев перед собой Гермиону. Драко явно не ожидал, что она встретит его — вчера, в письме, Гермиона обещала ждать его в гостиной. Малфой напрягся. Быстро ступил вперёд, прямо к ней. — Что случилось, Гермиона? — он попытался приобнять её. — Кто-то сделал тебе больно? Грейнджер вздрогнула от слова «больно» как от пощёчины и испуганно посмотрела в лицо Малфоя. Секунда. Прошла всего лишь секунда, и её маленькие кулаки обрушились на его грудь. — Больно? — вскрикнула Гермиона. Она не хотела плакать, но слёзы непроизвольно собирались в уголках глаз. — Больно, Малфой? Ты! Ты сделал мне больно! Драко стоял не шевелясь, будто окаменел. Её удары для него — ничто, в ней силы ни на грамм. Но непонимание било гораздо больнее. — Как ты мог? — немного успокоившись, она прижалась к его груди. Обняла так крепко, будто он мог тотчас испариться. — Как ты мог только подумать о том, чтобы свести счёты с жизнью? — Пэнси, значит, — констатировал он факт, обняв Гермиону за плечи. — Какой же ты ублюдок, Малфой! Твою мать! — она снова заплакала навзрыд. — Пожалуйста, Гермиона, не трогай Нарциссу, — он улыбнулся ей в макушку. Провёл рукой по плечам и, немного отстранив её, заглянул в глаза. — Мы же договорились, что всё начнем сначала, помнишь? — Я просто поверить не могу, Малфой! — сдалась она. — Обними меня покрепче, — вновь улыбнулся он. Глухой звук аппарации. Улица опустела.

он

— Зачем ты перенёс нас в свою квартиру? «Мерлин, она всегда умела притворяться такой дурочкой?» Он наступал на неё как хищник, ведя прямо к себе в логово. Когда её ноги коснулись края кровати, она вдруг поняла причину. — Надеюсь, ты уже боишься, Гермиона, потому что я еле сдерживаю себя… Снова в наступление. Он подошёл к ней так близко, что можно было почувствовать, как она дрожала. Драко знал, что она скучала. Они избавились от обуви и верхней одежды. Малфой позволял ей вести. Гермиона шумно дышала через нос, скользя ладонями вниз, сминая пальцами его рубашку, выбивая её из брюк. «Да, вот так, девочка…» Грейнджер, будто прочитав его мысли, начала расстёгивать пуговицы. Она выглядела немного напуганной: виновато смотрела вниз, опустив голову, пыталась скрыть заметно подрагивающие ресницы, старательно отворачиваясь. Грейнджер всегда виделась Малфою серьёзной, умной и сосредоточенной. Но сейчас, стоящая напротив него и бесконечно смущённая, она наконец-то казалась настоящей. Нет в ней больше защитных барьеров. Она невинно сгибала пальцы на ногах, прикусывала губу и не нарочно нервно постукивала зубами. Гермиона прятала за спину руки, которые, очевидно, не хотела распускать — это всё заставляло Малфоя улыбаться и чувствовать полнейшее спокойствие. Они и раньше занимались сексом. Трахались. Только ради того, чтобы усмирить свою болезненную тоску, но сейчас… сейчас всё по-другому. Вот она, перед ним. Воплощение ломки. Она и есть любовь. Беспощадная. Безглазая. Безрукая. Живущая во всех пространствах его души. — Раздевайся, — голос ломаный, с хрипотцой отделяющий гласные. Гермионе не нужно повторять дважды. Она потянула свою футболку вверх, стащила через голову. Она вновь без лифчика. Истинная змея, ей не нужны лишние покровы. Гермиона прикоснулась к застежке на джинсах, но вдруг подняла взгляд. Ей явно хотелось видеть его реакцию. Видеть, как он будет ломаться. Издевательство Гермионы Грейнджер номер один: Соблазнительный взгляд. Издевательство Гермионы Грейнджер номер два: Блядский взгляд, который включается, когда они трахаются. Издевательство Гермионы Грейнджер номер три: Надменный взгляд, который опоясывает с ног до головы. Список бесконечен, но Малфой уже безоружен. Он расстегнул запонки с фамильным гербом, и они со звоном упали вниз. За ними полетела рубашка и брюки. — Ты меня пиздецки заводишь, Грейнджер, — он толкнул её на кровать. Тело к телу. Кожа к коже. Оголённые нервы. С губ сорвался первый стон, когда Малфой коснулся губами её шеи, вдохнул полюбившийся запах бергамота. Отстранился, залюбовавшись. Он оглядел тело Гермионы, задержался взглядом на острых сосках. Потянулся к одному, чтобы с силой прикусить. Ей это нравилось, он выучил её вкусы давно. Оставалось только повторить. — Я скучал по тебе, — прошептал он. Малфой оставлял поцелуи везде, до куда только мог дотянуться. Разум затуманился. Он кусал её кожу и вновь покрывал поцелуями. Он любил быть жёстким. Драко отстранился от неё, чтобы рассмотреть всё, что нарисовал: красные узоры на ключицах, груди, животе и бедрах. Великолепный пейзаж. — Драко, пожалуйста… Ещё он понял, что ему нравилось, когда она просила. Вот так, разгорячённо, лёжа под ним, с широко разведёнными ногами. Он просунул руку под её голову, чтобы намотать на кулак волосы и оттянуть назад, сильнее открыв шею. Гермиона зашипела от боли, поглядела исподлобья, но выгнулась навстречу, явно дразня. У Малфоя запершило в горле, воздуха катастрофически не хватало. И он сдался. Грейнджер охнула, когда он резко вошёл в неё. Он двигался в едином с ней ритме, глотая её стоны. — Давай, давай же, кончи для меня, Гермиона… Малфой толкался с силой, наслаждался полной властью над ней. Держал контакт с её взглядом, не давая шанса закрыть глаза или хоть на миг покинуть реальность. И она слушалась. Он устремился к ней за поцелуем, но она застонала прямо ему в рот. Гермиона кончала оглушительно. Драко вбивался в её тело остервенело, рычал, наблюдая за тем, как её глаза зашторивались под веками от оргазма. Хватило несколько секунд, чтобы кончить сразу после неё

***

Они долго лежали в постели, измотанные и уставшие. Драко рассказывал про Люциуса. Говорил, что отец не может принять выбор сына, но понимает, что иначе никак. А ещё рассказал о том, что хочет отказаться от родительского обеспечения и пойти работать в министерство аврором. — И, конечно же, в моих планах ты, — он повернулся к ней и поцеловал в плечо. — О, я прямо вижу заголовки «Пророка»! — засмеялась Грейнджер. — «Драко Малфой отказался от денег родителей ради маглорождённой девушки!». А сверху наша фотография. Представляешь? — Тогда приоденемся для них, понаряднее, — ответил он и замолк. Стук в сердце прерывал мысли. Что-то лезло наружу, ему нужно было это сказать, чтобы освободиться. — Грейнджер… Гермиона встала с кровати и подняла с пола его рубашку. — Да? — Я хочу кое-что сказать, — прошептал Драко, притянув её обратно к себе. Склонился над ней, чтобы видеть реакцию. — Я тоже хочу, — она вновь покраснела. — Я люблю тебя, — сказали они вместе. Выпущенная на свободу фраза — снова на двоих. Так же, как они и договаривались, давным-давно. Всё пополам. Вместе навсегда. Они молчали и сверлили друг друга взглядами. Сказанное будто облегчило им души. На один секрет меньше. Нередко дно оказывается единственным спасением: от него можно оттолкнуться.

они

В августе начался сезон дождей. В квартире было мрачно с самого утра. Драко проснулся от шума воды в ванной. Она проснулась первой. Он протянул руку, ощупав то место, где спала Гермиона. Всё ещё тёплое. Она рядом. Малфой потянулся и медленно поднялся с кровати. Посмотрел в окно и понял, что сегодня у неё прекрасное настроение. Гермиона любила дождь. Он прошёл на кухню, попутно осматриваясь. С приходом девушки в его жизнь квартира стала слишком магловской. Теперь каждую субботу они вместе смотрели фильмы — телевизор появился здесь первым. Грейнджер познакомила его с кино, после просмотра которого всегда между подушками дивана оставался попкорн. Ей нравился карамельный. Драко не признавался, но ему до безумия нравилась кофемашина, которую она перевезла к нему. Латте выходил отменным. Никто не сомневался, что Грейнджер сдаст экзамены на отлично. Малфой был вторым, кто с успехом прошёл все тесты. Блейз оказался прав — выпускной был сумасшедшим. К нему пришла только мать, отец до сих пор не мог понять своего сына. «Дай ему время» — говорила Нарцисса. Драко знал, что это «время» для Люциуса может продлиться вечно. Он не держал на него обиды, ведь, в конце концов, это была его собственная жизнь. Неловкое знакомство родителей состоялось там же. Нарцисса великолепно проявила себя с маглами, даже приняла приглашение на чай. Малфой знал, что это вряд ли случится, но мать всегда придерживалась хороших манер и не могла отказаться. Он сделал глоток свежесваренного эспрессо и улыбнулся, когда Гермиона обняла его сзади. — У тебя сегодня первый день на учениях, — сказала она, отобрав у него чашку. Драко развернулся и поцеловал её в щёку. — А ты когда определишься, где обоснуешься? — спросил он. Грейнджер так и не выбрала, куда пойти работать. — Ты говорила что-то по поводу кресла министра магии? — Я не собираюсь так рано стареть! — засмеялась она. — Ты хоть представляешь, сколько там нужно нервов? — У тебя ещё полно времени, чтобы выбрать. Уверен, что тебя оторвут с руками и ногами, с твоими-то знаниями. Драко ещё на шестом курсе понял, что хочет пойти в авроры. Его горячий нрав не позволил бы ему сидеть на месте. А сегодня у авроров-новичков начиналось трёхлетнее обучение, прежде, чем их выпустят в полноценный режим. Малфой прибыл в министерство вовремя. Встретил знакомые лица из школы, которые уже приступили к работе. В подземном секторе темно, люстры, свисающие с потолка, совсем не спасали положение. Кое-кто зажёг палочки, чтобы не споткнуться об какую-нибудь ступеньку. Малфой вошёл в указанный в направлении на обучение кабинет и замер. Народу уже прибыло. От силы — человек тридцать; молодые парни и девушки, но было и несколько взрослых. Он стоял в стороне, наблюдая за всеми. Но вдруг его отвлёк женский голос. — Здесь свободно? Малфою казалось, что он сбрендил, потому что этот голос он ни с кем бы не спутал. Он медленно обернулся, чтобы убедиться. Гермиона улыбнулась уголками губ и сказала: — Всегда вместе, помнишь?