Как говорит Нико.

Когда Данте рассказывает Нико про демонический диван, девушка смотрит на него с недоверием. С одной стороны – это же легенда, крутой охотник, замечательный и классный Данте, но с другой… За пару месяцев жизни в конторе Нико хорошо успела узнать, как этот «классный и замечательный» любит подшучивать над всеми, над кем может. А так как Нико новенькая, то доставалось преимущественно ей. Но громкого хохота за рассказом не следует, никто из остальных обитателей конторы тоже не хихикает и Николетта спокойно возвращается к своему завтраку, от которого её оторвал рассказ Данте. Утренние посиделки заканчиваются, все разбредаются по своим делам и Нико забывает эту историю с диваном. Ну или думает, что забывает. В первый вечер она не решается привычно забраться на него с чипсами и газировкой – ну мало ли демону неприятно, когда на него крошат – и устраивается смотреть телевизор на полу, притащив из своей комнаты мягкий пуфик. Через пару дней перестаёт бегать по конторе голышом, когда остаётся в летнюю жару дома одна – она конечно не уверена, бывают ли у диванных демонов глаза, но неуютненько как-то. Дальше – больше: Нико сама того не замечая разговаривает с диваном и когда её за этим ловит Данте и начинает откровенно ржать, приходится запустить в него подушкой и устроить допрос. От своих слов охотник не отказывается, хоть и не перестаёт довольно улыбаться и Нико так и остаётся с вопросом «а был ли демон?» один на один. Учёный внутри требует доказательств и Николетта решает брать диван штурмом. Как она собирается пытать кожаное изделие девушка пока не знает, но решает идти от противного и опровергнуть слова Данте в первую очередь. Что он там говорил? Питается кровью и регенерирует. Вот с этого и начнём. Ещё пол часа Нико наворачивает круги вокруг дивана и чувствует себя немножечко дурой – она объясняет демону, которого вроде как и нет, что сейчас она порежет обивку не из бессмысленного вандализма, а в научных целях и вообще, все претензии к Данте, особенно, если это дурацкая шутка. Как она будет объяснять тому же Данте причину покалеченной собственности – дело десятое, думать сразу обо всём у Нико не получается. В итоге, намотав приличное количество кругов, Нико просто плюхается на пол перед диваном и делает небольшой надрез на обивке, зажмурившись, словно вот сейчас за такое кощунство её диванный демон и сожрет. Зажует подушками, и никто не найдет даже косточек гениального механика. Нико ёжится, приоткрывает один глаз, но ничего кроме надреза на кожаной обивке не наблюдает, выдыхает и одним резким движением прокалывает себе палец, выдавливает пару капелек крови на «диванную рану» и терпеливо ждёт. Ничего не происходит и Николетта увеличивает дозу, заляпав кровью уже весь надрез на обивке. Если кто-нибудь сейчас поймает её за этим занятием – точно не поймут. А она и объяснить не успеет – умрёт от стыда. Но стоит только Нико признать поражение, покрыть в мыслях Данте отборным матом и смириться с тем, что надо будет потратить кусок вырученных за работу денег на замену кожаной обивки, как кровь тут же мгновенно впитывается, словно её и не было, а кожа, только что подлежавшая замене, сияет как новенькая, словно никакие полоумные очкастые девчонки её не резали. Нико не верит своим глазам, ощупывает место пореза несколько раз, протирает очки и отказывается верить в то, что видит своими глазами. Весь вечер пытливый ум играется с диваном, а потом еще неделю ходит с перемотанными пластырем пальцами. Через месяц Нико перестаёт опасаться дивана, бегает перед ним голышом, смотрит на нём телевизор и исправно бегает из мастерской, стоит только пораниться, не в ванну к аптечке, а к дивану – подкармливать демона. И кто бы что не говорил, Гольдштейн готова поклясться, что слышит тихое довольное урчание.