Конец Каникул

28. 08. 1978 11:13 Проснулся я из-за того, что солнце слепило даже сквозь веки. Встал, продрал глаза. Потянулся и зевнул, потом пошёл в душ и следом — на кухню. Поставил чайник, сполоснул попутно кружку, взятую из комнаты. О, на столе записка! Почерк мамин. «Сынок, мы хотели тебя будить! Папа ушёл на работу, а я решать вопрос насчёт своей. Завтрак в духовке, деньги, если что, на зеркале. Не скучай, до вечера ты один». Наконец-то тишина. Нет, родителей и всех прочих родственников я, конечно, любил, но когда оставался, как сегодня, один, то был рад ничуть не меньше. Чайник закипел. Я размешал в кружке заварку и сахар, бухнул кипятка. Я отвлёкся, чтобы закрепить результаты вчерашних занятий с мамой. Сходил за блокнотом и решил не заморачиваться: достал из духовки котлет, отрезал кусок хлеба, сложил всё это на тарелке и поставил рядом с чаем, и стал зарисовывать сей натюрморт. Терпенья моего хватило минут на пятнадцать, потому что голод взял своё. Весь дневной запас из восьми котлет исчез за две минуты. Заправил всё это наваром из мелко рубленных грузинских табуреток, в смысле — чаем. Вот вроде поел, силы должны прибавиться, как бы не так, даже встать не могу. А, и не надо, нас и здесь неплохо кормят. Скорее — перекармливают. «Чёрт, как же я мог не зарисовать город ночью! Ничего, ещё как минимум два года впереди, успею ещё. С Куйбышевым — и того хуже, всю жизнь жил, а осталось всего несколько набросков. Но моей вины здесь, по большему счёту, и нет, я же только за неделю до отъезда стал учиться. Раньше надо было. Но лучше поздно, чем никогда». Я сидел, уставившись в кусок увеличительного зеркала, с которым отец всегда брился. Мне хотелось взять его электробритву и начать так же тщательно возить ею по своей щетине. Но борода у меня не росла. Только длинные вьющиеся волосы, которые цветом вышли чем-то средним между родительскими. Глаза — тоже гибрид: папин коричневый основной, мамин зелёный — окантовка. Бровями угодил Леониду Ильичу. Только лицо всё в веснушках… Вот и всё, что делать теперь. Пойду погуляю. Оделся, обулся, расчесался и тут же взъерошил волосы. Сунув деньги в карман, вылез на улицу через балкон. Ключи искать лень было. Долго бродил. Топографическим кретинизмом я страдал лишь отчасти: если дать мне карту, сказать или ещё каким-то образом разъяснить мне дорогу, я ничего не найду, а вот если сам пройду по этому маршруту хоть раз, то уже не забуду никогда. Иногда мне казалось, что я иду по родному Куйбышеву. Одиноко как-то. Столько людей мимо идёт, а я один. У мамы — папа, у папы — мама, у бабушек — дедушки, у дедушек — бабушки… Но факт остаётся фактом, тут я один. Там, в Куйбышеве, конечно, остались друзья, но о девушке можно не вести и речи. Самому искать — не видел смысла, а коль найдётся в процессе жизни — прекрасно. Нет? Тоже прекрасно. Может, Витя тот, ну, Цой который, другом станет. Да где ж его искать теперь. Хоть объявление в милицию подавай! Стоп! Ничего подавать не надо! Вон он, идёт через дорогу с авоськой кефира! — Цой! — крикнул я. От моего крика он чуть не выронил авоську и не влетел под встречный грузовик. Я сам, едва не попав под встречный трамвай, перебежал дорогу и оказался рядом с ним. — Привет, — сказал я, пытаясь отдышаться. — Привет, — ответил он, смотря на меня, как на идиота. — Зачем так орать. — Не, я мог, конечно, сразу перебежать и сзади с тобой поздороваться, но тогда бы ты точно под машину улетел вместе с авоськой. Он ничего не ответил. — Слушай, а ты сейчас свободен? — Да, только кефир отнесу. — Отлично. Гулять пойдёшь? Город заодно мне покажешь, — сказал я, засунув руки в карманы. — Да, до вечера я совершенно свободен, — согласился он, и мы пошли к его дому. Каково же было моё удивление, когда оказалось, что мы не просто живём в одном доме, но и ещё и его квартира находится аккурат над моей. Что за злая шутка жизни! Хотя, почему, злая? И почему шутка? Я же нашёл хорошего приятеля, хотя виделись мы второй раз. Вот так быстро я привязываюсь к людям. Друзья из Куйбышева говорили, что я слишком доверчивый. «Зато людей легче нахожу!» — подумал я и машинально улыбнулся. Но всё же я был уверен на все сто, Витя мне станет другом надолго. Почему, спросите? Отвечу, — с кем бы ни начинал общение, обязательно тот становился мне самым настоящим другом. Нда, сказал, будто друзей у меня — целая армия. Хотя, почему не армия? Четыре человека — уже команда. И то, четверо — только с Витей. Ну вот, а мама боялась, что я никого не найду здесь: я подслушал вчерашний разговор родителей. Я стоял в подъезде в ожидании Виктора, как в это время по лестнице поднялась моя мама. Мы одновременно поздоровались. — А ты чего тут стоишь? Меня ждёшь? — спросила она. — Друга жду, мам. Друга! — воскликнул я. — Ух-ты, — удивилась она, — а кто он? — Она прищурилась и склонила голову. — Витя, над нами живёт. Мы, кстати, в одной школе учиться будем. На лестнице послышались шаги. — Вот и он, — сказал я. Они поздоровались. — А мы как раз о тебе говорили. Знакомьтесь. Это моя мама Марина. Мама, это Витя. — Очень приятно, — Цой застеснялся. — Мам, мы пойдём, Витя мне город показывать будет. — Хорошо, только не поздно. Следующие несколько часов мы шлялись по городу, Витя мне рассказывал обо всём, что только можно. Обойдя чуть ли не весь город, мы стали искать тень и забрели в парк, устроившись на скамейке. Метрах в двадцати я заметил тележку с мороженым и рванул к ней, Витя не ожидал такого внезапного маневра, потому что своё мороженое я заглотил ещё на обратном пути к нему. Остудившись, мы продолжили экскурсию. Проходя мимо вокзала, я заметил ларёк с беляшами. — Беляш будешь? — Не буду и тебе не советую, — резко ответил Витя. — Почему? — Проверено лично. В июле купил поесть и потом три дня валялся зелёный. — Как ты понял, какого ты цвета? — Когда полегче стало, переполз в зал, там посвежее, глянул в зеркало и чуть на месте не грохнулся. Так что не доверяю я тошнотикам. - Знаешь, я теперь тоже есть передумал. А что тогда нормальной еды не купил. - А на большее денег не хватило. Родители отдыхать уехали. - И денег не оставили? - Я гитару на них купил. - Так ты у нас творическая личность?! Какую музыку предпочитаешь? Витя осмотрелся по сторонам: - Битлз знаешь? – спросил он шёпотом, а потом чуть громче,- Высоцкого и Боярского. - Битлов знаю, а у тебя они откуда. - Тихо ты! Не у меня, а у друга моего, - ответил он, оглядываясь. - Познакомь как-нибудь. И понеслось, музыку мы обсуждали до самого вечера. - Загулялись мы, однако, уже восемь, - взглянул я на часы. Домой решили идти другой дорогой. Так быстрее, и город с изнанки. Витя меня уже совсем не стеснялся, во всю прогулку вёл себя, как бывал экскурсовод. Обо всём рассказывал подробно и чётко. Моментами я останавливался, чтобы зарисовать тот или дом или памятник, мой спутник меня терпеливо ждал. Как оказалось, маршрут наш проходил мимо школы. «Надеюсь, в ней обойдётся без звонков деда», - подумал я. Витька едва поспевал за мной. Моя стандартная скорость шага была, примерно, как его средняя скорость бега. Осталось два двора. - Чёрт, - выругался мой друг. Я хотел, было, спросить, в чём дело, да тут и сам увидел. У одной из парадных сидела компания из четырёх человек. Едва мы вошли во двор, они нас заприметили и двинулись в нашу сторону. - Старые знакомые? – спросил я. - Вроде того,- буркнул он. Они уже подошли к нам. Это были школьники нашего возраста. Один из них стоял чуть впереди. Он и заговорил первым. - Тебе, вроде сказали валить на родину! Мы решили их просто проигнорировать. - Китаец, ты куда пошёл! – рявкнул он нам в спину. Цой остановился и сжал кулаки до побеления костяшек. - Не слушай их, идём, - прошептал я. - Подружка твоя пусть валит, а ты оставайся, - продолжил гопник. Тут уже замер я. - Глаза протри, ты где девчонку увидел, - развернулся я, скрестив руки на груди. – Э! - Тогда это всё меняет, - оживился вожак. – На стрижку денег не хватило, колхозник!? Я подошёл к нему в упор, вдруг заметив, что я на голову выше их всех. - А ты хочешь денег мне дать? Валяй, я не против. - Как бы не так. Я планирую навалять твоему другу. Но если такое дело, то гоните деньги и свободны. - А откажусь – что будет? - Тогда тебя обреем, а твоего китайца – на больничную койку. - Валите, не позорь свой моральный облик! После его слов я сунул правую руку в карман. - Столько хватит, - и резко из кармана врезал ему по носу. Он упал на асфальт и схватился за нос. Остальные трое тут же кинулись на меня и Витю. Кое-как мы отбились только через двадцать минут. Вслед нам свистела милиция и орали пенсионерки. Но потерь с нашей стороны было не много: пара синяков против сломанного носа и выбитых зубов. Первое, что спросил Цой, когда мы зашли в подъезд: - Зачем? Ты мог просто уйти. - Не мог я уйти, ненавижу, когда оскорбляют меня и друзей, а ещё терпеть не могу подобных,- ответил я. – Идём, поздно уже. - Где ты так драться научился? – спросил Витя, обернувшись на лестнице. - Это первые, кому не понравились мои патлы. И не первые, кто думал, что возьмут количеством. Домой в таком виде идти не хотелось: рубашка порвана и в крови, по счастью, не моей, костяшки разбиты, в отличае от командирских часов, подарка деда, который спасёт меня ещё не раз, но об этом потом. Когда я постучался, дверь открылась. Мама, увидев меня, чуть в обморок не упала. Через пару секунд послышалась подобная реакция этажом выше. Видимо, мама Вити тоже не пришла в восторг от увиденного. Зайдя домой, я разулся и под пристальным взглядом предков рассказал о произошедшем. Мама поспешила обработать мои раны, а отец только похлопал по плечу. После я помылся, поужинал и пошёл спать. Уснул, как только лёг и всю ночь проспал, как убитый.