Ведьма для шехзаде

      – Шехзаде. – Я поклонилась. Он кивнул головой.       – Ну что? Получилось что-нибудь узнать? – Я всё рассказала. – У тебя талант. Надо это немедленно повелителю рассказать, тогда брат...       – Стой. – Я поймала его за руку. – Не надо ничего рассказывать.       – Почему?       – Подумай сам. Кому служит Рустем-паша, на кого подумают? К тому же могут и на Михримах-султан подозрения пасть...       – Но...       – Я понимаю, что ты хочешь защитить брата. Но не надо действовать необдуманно. Просто подожди.       – Чего? Казни Мустафы?       – Джихангир. Пусть он сначала доберётся, а после, решим, что делать. Ты же сам говорил, что стрела выпущена. Пусть долетит до цели. Рустем сам себе могилу выкопает. Как же ты не понимаешь?       – Именно поэтому надо всё рассказать...       – Именно поэтому не надо торопиться! Подумай о матери и сестре. Они же не причастны к этому...

***

      После процедур я возвращалась в лекарский домик, как встретила Сечиль с корзинкой.       – Госпожа. – Девушка поклонилась.       – Привет. А ты куда это...       – Повелителю лекарства несу. Сегодня лекарка, что обычно это делает заболела. Вот я и...       – Давай я отнесу. А ты вот на, держи мою.       – Госпожа, мне не сложно...       – Я хочу ещё с повелителем поговорить, так что ступай.       – Как прикажите. – Мы поменялись корзинами, она поклонилась и ушла. Я же направилась к султану.

***

      – Повелитель. – Я села в поклоне. – Я принесла Вам лекарства. – Он кивнул, не поднимая глаз от книги. Я продолжила стоять.       – Что-то ещё?       – Я лекарка, повелитель, но я не способна вылечить болезнь души. Но я могу облегчить Ваши муки...       – Периде... – Он сначала улыбнулся, а потом как-то устало вздохнул. – Что же ты можешь?       – Выслушать. Дать совет, наверное. Со стороны всё всегда выглядит не так, как вблизи.       – Выслушать... Ну попробуй. – Повелитель мира встал из-за рабочего стола и сел на то ли трон, то ли диван, и положил руку рядом. – Садись. – Я послушно плюхнулась рядом и приготовилась внимать. – Я не знаю, что меня сейчас печалит больше. Мои дети, что живут своевольно и совершенно не слушаются меня. Мои женщины, что ежечасно плетут интриги одна против другой. Или Хюррем, что своим поступком вонзила мне кинжал в спину. – И повелитель горестно вздохнул, и скривился словно от сильной боли. – Я понимаю, что со своими женщинами я уже ничего не сделаю. Интриги в их крови. Но это причиняет мне боль. Ещё большую боль мне причинила женщина, которой я вручил своё сердце, свою душу, всего себя. Мне больно дышать без неё, и видеть её тоже больно. Что же до детей... Я виню себя в их неудачах. Ведь если они совершают такие ошибки, значит это я им чего-то не дал, чему-то не научил... Мустафа с армией идёт ко мне в дом, мой родной сын поднял бунт против меня! Селим... Он погряз в грехах. Пусть он дал зарок, но я чувствую, что грех всё время будет с ним рядом... Я дал ему санджак Манису, чтобы он, наконец, одумался, но он... – Повелитель схватился за сердце. – Баязид... Мой лев, мой храбрый воин! Раб собственных чувств и сердца... Он никак не хочет думать головой. Он импульсивен, вспыльчив. Джихангир, вот кто меня не разочаровывает. Однако он слишком сильно любит своих братьев... Я боюсь, что эта любовь погубит его. Боюсь, что он отдалиться от меня, как это сделали другие мои дети. Даже Михримах... Я перестал понимать, что у неё в голове! Я перестал понимать собственных детей...       – А почему? – Решилась вклиниться я в исповедь повелителя.       – Их поступки, то, что о них говорят! Я разочаровываюсь в них всё больше, они становятся для меня всё дальше. Я не знаю с какой стороны и от кого ждать удара... – Повелитель положил голову на руки. Он был сейчас похож на человека, которого вот-вот раздавит огромный груз, который он не в состоянии вынести на своих плечах.       – Повелитель... Если позволите, я могу объяснить некоторые вещи. – Султан убито посмотрел на меня. – Я начну с Хюррем-султан. Её поступок... Я могу это объяснить страхом. Вы лучше меня знаете, через что прошла госпожа, сколько вынесла. Страх не столько за свою жизнь, сколько за жизнь и судьбу своих детей двигал ею. Она может быть госпожой этого дворца, целого мира, может быть женою падишаха, которому поклоняются четыре стороны света, она может быть величайшей и самой могущественной женщиной, но она, прежде всего, мать. Так же, как и Вы, она беспокоится за детей, внуков. Так же, как и Вы, она винит себя в их проступках. Так же, как и Вы, она старается дать им лучшее. Пройдёт время, и Вы простите её. Вы отдали госпоже сердце и душу. Она сделала тоже самое. Это называется любовь, а любовь лечит такие раны, которые не способны вылечить даже самые способные лекари.       – Даже ты? – Улыбнулся повелитель.       – Даже я. Что же до ваших женщин... Власть всегда имеет цену. Часто, этой ценой является совесть, невинность, чистота... Вам ли об этом не знать... Проходит время, люди теряют эти качества, но быстрее они их теряют, только когда приближаются к власти. Власть, как мне кажется, это красивое слово, которым прикрывают кровь.       – Я никогда не проливал невинной крови! – Повелитель нахмурился.       – Это Вы так думаете. А вспомните войны. Сколько людей не вернулось домой... А ведь их, как и Вас, ждали матери, жёны, дети...       – Это война... – Повелитель встал с трона. – Я завоёвывал новые земли, я видел умирающих солдат. Моих солдат! Правоверных мусульман. Я винил себя в их смерти...       – В Вас говорила совесть правителя. – Какое-то время мы молчали. – А по поводу детей... Все мы похожи на родителей. Хотим мы этого или нет. Какая-то часть нас похожа на отца, какая-то на мать, есть ещё и то, что мы унаследовали от других родственников. Однако всегда мы будем походить больше прежде всего на мать и отца. Шехзаде Мустафа, да и другие Ваши дети росли у Вас на глазах. Они прежде всего именно Ваша плоть и кровь. И только Вы знаете, на что они способны. Прислушайтесь к себе, и скажите, способен хоть кто-то из ваших детей Вас предать?       – Но он идёт сюда с армией!       – Вы не обижайтесь, повелитель, но я не верю в то, что он идёт к Вам с целью захвата.       – Почему ты так уверена?       – Шехзаде Мустафа, тот кого все очень любят и уважают, если бы он захотел занять престол силой, очень многие бы его поддержали. И в столице, в том числе. Однако всё тихо и спокойно.       – Но почему он идёт сюда с войском? Почему покинул санджак без моего позволения? Ты мне можешь это объяснить?!       – Нет. Только шехзаде в силах Вам всё объяснить. Но, только если позволите, я могла бы дать совет.       – Слушаю. – Зло ответил повелитель.       – Всё же подумайте над тем, что я сказала. Это Ваши дети, и только Вам и Аллаху известно, на что они способны. Все паши, визири, беи, янычары, простой люд, они могут говорить что угодно. У них свои желания и предпочтения, и в зависимости от этого, они будут поддерживать того из шехзаде, кто им ближе, и очернять того, кто не угодил. Вы же не только повелитель мира, но и любящий отец. Когда Вам приносят весть, прислушайтесь сначала к отцовскому сердцу, а потом к словам доносчика, и тогда Вы примите верное решение.       – Мустафа не мог предать меня... – Тихо проговорил падишах. – Я не верю в это...       – Значит так и есть. – Повелитель посмотрел на меня, улыбаясь, но в его глазах читалась грусть. – Если Вы позволите.       – Заходи ко мне иногда. Говоря с тобой, мне становится легче. – Я поклонилась и вышла.

***

      Утро началось знаменательно. Пришёл Мустафа с армией. Все в шоке! Джихангир на нервах. Через какое-то время выяснилось, что он пришёл сдаваться. С армией... Умно, умно... Как-то незаметно это всё рассосалось, я даже немного удивилась. Это всё было очень похоже на день рождения, как по мне. Все к этому дню очень готовились, переживали, вот он наступил, продлился праздник пару часов и разошлись. Так и тут, только вместо праздника большая подстава. Мустафа остался до конца разбирательства по делу о кафтане, Джихангир так ничего и не рассказал.       Вскорости, пришло ещё письмо от Хуриджихан.        «Аллах с тобою.       Письмо я твоё получила. Как и обещала, я была осторожна.       Однако случилось то, чего я боялась. Хюррем-султан приехала в Кютахью. Меня отправили в охотничий домик не далеко в лесу. Некоторое время я благополучно жила, видясь тайно с шехзаде, но, кто-то выдал меня госпоже. Она узнала о том, что я здесь. Мне ничего не оставалось, как рассказать ей правду. По какой-то причине, она мне не поверила. Скорее всего из-за моего происхождения, ненависть, которую она питала к отцу, теперь она питает ко мне. Однако меня это не страшит. Я ей не враг, всё чего я хочу, это быть с любимым.       Сейчас, когда я одна, вдали от всех, я более остро чувствую то, что тебя не хватает в моей жизни. Мне многого здесь не хватает, но я терпеливо жду того дня, когда я смогу назвать себя женой шехзаде Баязида, и очень надеюсь, что ты разделишь со мной эту радость.       До Кютахьи дошли и печальные известия о том, что Мустафа отважился идти в Стамбул с армией. Но я уверена, что у такого преданного и верного сына, как шехзаде Мустафа, есть на это веский повод. Баязид не верит в то, что его брат мог поднять восстание против повелителя. Однако меня страшит мощь старшего наследника.       Я всё больше думаю о том, как много опасностей могут угрожать жизни Баязида, и всё больше за него боюсь. Мне уже начали сниться кошмары. Я пытаюсь гнать дурные мысли, однако, я знаю наш порядок. Тот шехзаде, что взойдет на трон, должен умертвить своих братьев... Страх за жизнь дорогого человека толкает меня к тому, чтобы в тот день, когда будет решаться его судьба, отдать все свои силы, и всё своё влияние на то, чтобы он стал будущим правителем. Чтобы он жил!       Надеюсь, что в тот день, ты меня поддержишь.       Всё ещё любящая тебя, Хуриджихан»       Мурашки пробежали по спине от того, что Джихангира убьет его же брат. Я встряхнулась. День был в самом разгаре, а дела не ждут. Сборник по ядам всё рос, чем меня радовал и пугал моих подчинённых. Только Сечиль, втянувшись в тонкие секреты ядовитого мастерства, тоже ходила довольная.

***

      – Прошло достаточно времени, твоё тело стало заметнее крепче, а потому можно вводить и тренировки на земле.       – Правда? – Джихангир одевал рубаху.       – Да. Только это будет сначала что-то общее. Недолгий бег, разминка. Ещё я сделаю новые мази. И массаж теперь не обязательно дважды в день делать. Достаточно одного. Завтра я пришлю твоё расписание.       – А на память? Чтобы я уже морально готовился? – Усмехнулся шехзаде.       – На память?.. Утром физические упражнения, вечером мази и натирки, массаж. Пять раз в неделю бассейн, и два раза на земле. Постепенно будем нагрузку увеличивать, исключая бассейн, а потом...       – Я понял. – Меня обняли. – Ты всё продумала.       – Джихангир! А ну отпусти! А если кто войдёт!       – Кто посмеет зайти в мои покои без моего разрешения?       – Твоя сестра, повелитель...       – Им же заняться больше нечем... Я вот что хотел спросить, почему ты не носишь мои подарки?       – Чтоб ты спросил. – Я ёрзала в объятьях пытаясь выбраться.       – Вот и спрашиваю.       – Я лекарка. Мне не положено!       – У тебя самая высокая зарплата, тебе подарили земли со своим доходом, ты приближенная правящей семьи, а ты говоришь, что носить украшения, которые я тебе дарил не положено?       – Лучше книги дари!       – Так я и дарю...       – Вот и всё. Вот и спасибо. Пусти, мне надо сегодня к папе и Сюмбюлю зайти.       – Я слышал они подружились...       – Шпионишь за мной? – Я внимательно посмотрела на Джихангира.       – Проверяю твою безопасность. – Невинно пожал он плечами. – А что, если что-то случится?       – Джихангир, я увлекаюсь ядами. Меня боится весь дворец. Во всей Османской империи меня только ведьмой и называют, не говоря уже о Стамбуле. Да если что и случиться, то точно не со мной. Да и в этот раз, я Сечиль беру с собой.       – Сечиль... Вот это я понимаю – охрана!       – Перестань, мне пора. Меня дома ждут.       – Иди уж. – Меня поцеловали на прощание, и я побежала счастливая домой.

***

      Папа и Сюмбюль подружились. Что один, что другой обожали поесть и посплетничать. Нашли друг друга, два одиночества... Отец, естественно, от него узнал, что я приняла ислам. Он нервничал, но вскоре привык. Ему понравилось, как звучит мое новое имя. Так что Агапья канула в лету...       – Дочка!       – Привет отец. Как ты?       – Потихоньку. Мы тут с Сюмбюлем в нарды играем.       – Вижу. – Я обняла и старого слугу. – А ты как?       – Мне рассказали, как ты прекрасно играешь на том инструменте. – И мне показали на пианино.       – Хочешь, чтобы я вам сыграла?       – Да он только поэтому и остался. – Засмеялся отец.       Я села за чудесный инструмент и сыграла. Сначала папину любимую «Лунную сонату», потом, по просьбе Сюмбюля, «что-то более живенькое», как он выразился, и я сыграла «брак по любви» или более официальное название «Mariage d'Amour». Красивая мелодия. Одна из моих любимых...