Кто мы друг для друга?

      Тот день выдался особенно странным — во всяком случае по сравнению со всеми испытаниями, что пришлись на эти четыре года, что она провела бок о бок с трансформерами, их войной и странным противоречием в лике друга, что, по сути говоря, являлся врагом той стороны, что она приняла.       Казалось бы: всё началось максимально безобидно. Со школы.       Алекса устало собирала вещи, готовясь к походу домой, и параллельно уже примерно представляла фронт работы на автоботской базе — где-то Алерту помочь, где-то посмотреть системы на предмет вирусов… Последний урок закончился, и все её мысли сейчас кружились вокруг того, чтобы побыстрее уехать из этого места.       Но потом она услышала краем уха разговор одноклассниц — горячо обсуждающих тему парней и влюблённости девчонок из ряда «вся из себя». Умом они не отличались. Просто перекрашенные дамочки шестнадцати лет, что уже поставили перед собой грандиозную цель — найти ещё более глупого миллиардера в потенциальные мужья… — Во-от смотри, — противно писклявым голосом говорила главная в этой сомнительной компашке (кажется, её звали Дейзи), — если ты общаешься с парнем уже много времени, то должна задуматься: кто вы друг для друга? А то вот сидишь себе, пилишь ноготочки, ни-и о чём не думаешь, а он вдруг тебе говорит, что вообще не воспринимает тебя больше чем простую прохожую, или, чего хуже, за ребёнка или сестру! И всё, конец драме.       Две другие (однотипные и такие же перекрашенные) девушки закатили глаза в немом (а может и нет) «ну ваще», вспоминая все те случаи, когда адекватные мужчины благоразумно избегали их, и громко заявляли о том, какие же они «прекрасные»…       Алекса едва сдержала приступ тошноты от их амбиций и глупости, но в мозгу плотно засела эта фраза: «кто вы друг для друга»…       Нет, её мысли даже краем не коснулись местного мистера-самоуверенности Бредли Уайта или его вечного напарника Карлоса Лопеса. Как раз наоборот, эта информация была отброшена сразу.       Вместо этого в голове рисовался образ улыбающегося сикера, что с интересом изучал какую-то мелочь…       Девушка мотнула головой: глупая! Это было неправильно! Неправильно!..       …Но попробуй объяснить это самой себе, ага.       В тяжёлых раздумьях и внутренней борьбе Алексис провела почти весь оставшийся день; в этом же состоянии она приехала на практически традиционную полянку вечером, где её уже ждал Крылатый. — Ты сегодня поздновато, — Старскрим был в приподнятом настроении, что уже само по себе было довольно странно, — опять долго на базе работала?       Алексис не стала задавать лишних вопросов, хотя была удивлена, что ею интересуются. Такое происходило крайне редко, хотя в последнее время сикер был таким открытым намного чаще.       Девушка с глухим вздохом улеглась на траву совсем неподалёку от друга, что сидел тут, судя по всему, уже минимум час. — Ну, как сказать… Скорее семья задержала… Извини, ты ведь, наверное, долго ждал. Как прошёл твой день? — Её мысли до сих пор путались, и соображать было сложно. Не говорить же ей, что на самом деле она три часа лежала на кровати и упрямо искала ответ на самый странный вопрос в своей жизни!..       Старскрим отметил для себя, что напарница была явно напряжена, словно что-то очень сильно её волновало. При этом она периодически смотрела на него и тут же отворачивалась, бесконтрольно краснея.       Это было… Странно.       Но зная, сколько ей в первую очередь приходилось его терпеть, он решил не допытываться и предпочел ответить на вопрос. Мало ли…       Наконец, получасом спустя эта разряженная беседа закончилась, и оба просто смотрели на темнеющее небо. Холодало. Алекса — не то нервно, не то от ветра — поёжилась, зарывшись носом в объёмную толстовку.       Обычно она была очень разговорчивой и активной, из-за чего в тишине они находились очень мало времени, но сегодня всё было иначе.       Для всегда стабильной в этом плане Алексис подобное изменение было тревожным звоночком. — Алексис?..       В конце концов он просто не выдержал. — Что такое? — Что-то случилось? Ты сама не своя сегодня.       Девушка знала, что чаще всего Старскрим старался говорить спокойно и беспристрастно (разумеется, если не был зол), но сейчас могла поклясться, что слышала заботу и беспокойство. Потом вдруг улыбнулась… И снова покраснела.       Нужно было ответить. И врать было нельзя. Таково было их главное правило: никаких секретов друг от друга. Так они точно знали, что могут доверять. Да и высказаться помогало.       Хотя сейчас всё было сложнее в сотню раз.       «Ну же, Али, соберись, ты, тряпка! Совсем расклеилась уже!» — ругала саму себя она. Помогало мало.       Сикер заинтересованно сверлил всё сильнее краснеющую девочку взглядом, ожидая объяснения столь странного поведения. Та, наконец, повернулась к нему лицом — набралась смелости? — и вдруг громко так вдохнула и выдохнула.  — Старскрим, кто мы друг для друга?       Робко произнеся эти шесть слов, она снова спрятала лицо в длинных рукавах толстовки.       Старскрим опешил, в мыслях благодаря Праймуса за то, что сам не умеет краснеть. С чего она вообще об этом задумалась? Это… Какая-то шутка?..       Но нет, она была серьёзна, и от того и смущена. Очень, очень сильно смущена.       Хотя действительно: кто они друг другу? Как вообще можно описать их отношения? Этот — казалось бы — нехитрый вопрос волновал их обоих слишком долго…       Во всяком случае, Старскрим старался не думать об этом как можно дольше, откладывая столь глупый для десептикона (воина, бесчувственного воина!) вопрос.       Привязанность — оба слишком сильно боялись другого термина, что даже произнести вслух сложно, — была, и безусловная. Её отрицать было невозможно, сколько бы они не убеждали себя в обратном.       Но вот какая она?       Отцовской (если рассматривать отношение Крылатого кибертронца к девчонке) назвать довольно… Сложно. На эмоциональном уровне они были примерно одного возраста — просто потерявшиеся подростки, не более. Да и ребенком Алекса себя никак не ощущала — скорее наоборот, опека шла с её стороны…       Отношения брата и сестры смотрелись уже куда более правдоподобными. Постоянная поддержка, взаимопонимание, доверие… Да, это всё подходило. Только вот была одна неприятная загвоздка: «братья и сестры» не смотрят так друг на друга — вглядываясь в каждую черту, запоминая любую линию с каким-то трепетом. Не заглядываются на улыбку напарника, не изучают с особенным интересом, не дорожат прикосновениями (о чём, к слову, никто из них не признается), не живут одной мыслью о новой встрече.       Это было неправильно, неестественно, странно, это пугало и вызывало желание сбежать куда-то далеко-далеко.       Но отметили эту зависимость особенность оба и одновременно.       Так кто же они?       Просто друзья? — Каким, чёрт возьми, образом ты об этом задумалась?.. — Лучше не спрашивай…       Старскрим мысленно выругался, упрямо игнорируя перегрев магистралей; это было слишком сложно. Да его вообще впервые так озадачили, чего уж там…       В конце концов, рано или поздно они должны были ответить.       Эта эмоция, это чувство было другим, совершенно не похожим ни на что.       Это особенный уровень привязанности, который не подходит ни под одно определение.       Странная буря, сотни переплетающихся нитей из их встреч и слов, каждая ссора, каждый счастливый день, каждая радость и печаль.       У этого чувства не было своего названия, и единственное подходящее ко всему этому было…       Безумием.       Алекса несколько минут уже, обняв колени, качалась из стороны в сторону. Кажется, она успокоилась — странный вывод обо всём сам пришёл в голову.       Ровно то же было и с десептиконом.       В тот вечер оба сказали друг другу всего одно слово.       И после этого долго ещё смотрели на небо, обсуждая что-то глупое…