Если успеем...

Приподняв ворот пальто, парень огляделся; необычно теплый день постепенно заканчивался, уступая свои права холодному вечеру. Золотые лучи солнца пронизывали не опавшую листву деревьев. В небольшом дворике между лавочками прогуливались люди, Юра неторопливо наблюдал за парочкой у соседней скамейки. Врач не сводил с них глаз, она попросила оставить их наедине, и он выполнил ее просьбу. Парень не слышал разговора, но отчетливо видел их лица. Он не собирался мешать или влезать в личный разговор. Всю дорогу до реабилитационного центра шатенка касалась его руки, словно искала что-то, ловила его прикосновения. Хваталась каждым пальчиком за тепло, которого ей так часто не хватало. Юра отчаянно старался дать то, что так настырно искала сжавшаяся в комок девчушка. Встреча с Борисом Леонидовичем оставила горькое послевкусие, ком в горле не давал ухватить воздух ртом. Пожилой мужчина, кивнув врачу, с широкой улыбкой потянулся к дочери и, сжав хрупкую девушку в объятьях, прикрыл глаза. За совсем небольшой срок он действительно успел соскучиться, это было видно. Не нужно было приглядываться, чтобы заметить это. – Я ждал тебя, доченька. Слова разрывают перепонки. Он прокручивает их снова и снова, стоя чуть поодаль, не может отпустить услышанные три слова. Уверенность в собственном решении рушится с грохотом, стоит ему увидеть взгляд инженера. Щемящее чувство сдавливает его грудь. Он совершено не представлял такого, совершенно не думал об этом, а теперь эта единственная мысль не покидала его голову. А вдруг он лишает их последнего времени? Ведь каждая минута ее жизни на счету. Вдруг? В голове вмиг вспомнился образ матери, его последняя неделя с ней, последние улыбки, последние тихие разговоры под звук пикающих аппаратов. Каждая последняя минутка с ней была в его голове, каждая секунда. Он до сих пор помнил тепло ее рук, помнил, как сжимал их, когда, улыбнувшись в последний раз, она закрыла глаза. Юра помнил, а их лишал этого. Лишал, возможно, последнего времени. Эта короткая мысль разрушила его мир, растоптала всю уверенность, короткая мысль, превратившаяся в ураган, сломала его. Он сделал это для ее же блага, так он думал, принимая это решение. Ей нельзя волноваться, нельзя переживать, нельзя тревожиться. Он делал это во благо, для нее. Хреновое утешение. Собственное сознание издевалось. За короткое мгновение, за одну сказанную фразу, за один взгляд любящего отца на дочь Юра пожалел о сделанном. Прошедшие пару недель он только и мечтал иметь возможность отмотать время назад, сейчас парень точно знал, что он изменил бы, будь такое устройство в его руках. Мужчина, привычно улыбаясь, что-то активно рассказывал девушке перед ним. Она не садилась на темную скамью рядом с отцом: опустив руки в карманы пальто, шатенка стояла напротив. Она улыбалась ему в ответ и ловила каждое его слово. Юра замер, наблюдая за парой. Парень видел каждую эмоцию мужчины, детский восторг в его глазах от этой встречи: мужчина был счастлив просто потому, что его дочь стояла напротив. Просто потому, что она была рядом. Резво жестикулируя, мужчина не умолкал не на секунду. Казалось, он хотел рассказать все за эту небольшую встречу. Несмотря на все, что видел врач, на языке чувствовалась горечь, легкие сжимались непонятно от чего, ощущение тяжелого повисло в воздухе, было это от его собственных мыслей или просто седьмое чувство, парень не знал. Вы когда-нибудь наблюдали за разговором двух людей, не слыша их голосов? Если да, то вы знаете это ощущение: можно не слышать разговора, но прекрасно понимать все, что происходит. Главное, внимательно наблюдать, главное, хорошо понимать эмоции на лицах людей. У Юры не было с этим проблем, он считывал их, словно открытую книгу, и поведение шатенки настораживало его. Вот она стоит перед ним, улыбается, слушая рассказ, и прикусывает губу, словно сдерживая себя. Вдохнув полной грудью, девушка прижимает руки к телу, холодный ветер пронизывает маленькую фигурку. Юре становится не по себе от увиденного. Хочется подойти ближе и прикоснуться к ней, сжать похолодевшие ладошки в руках и успокоить ее. Смотреть за ними становилось все тяжелее, это была игра в одни ворота, пожилой мужчина искреннее радовался дочери и торопился поделиться рассказом о чем-то очень важном. А она, прикусив язык, горько улыбалась; зная, что все совсем непросто, она молчала, Юра видел, как девушка на мгновение прикрыла глаза, борясь с ощущением жжения в них. Игра в одни ворота. Шатенка упрямо молчит, улыбается, насколько только может, и молчит. Эта встреча оставляет на ней след, четкий отпечаток, который Юра видит. Вскинув руки вверх, мужчина попытался девушке что-то показать странным жестом, его глаза горели искрой озорства, ее смех доносится до его ушей, и кожа вмиг покрывается мурашками. Он не знает, сколько проходит времени, он не следит за минутами, пусть пройдет хоть вечность, если ей будет хорошо. Юра готов стоять тут сколько угодно, пусть они побудут вместе. В какой-то момент все останавливается. Ее шаг вперед заставляет его сердце сделать кульбит. Девушка присаживается перед отцом и, ухватив его руки, опускает голову. Всего секунда, ей нужно мгновение, чтобы набраться сил. Борис Леонидович оглядывает дочь, удивление вперемешку с недоумением отражается на его лице. На секунду мужчина даже бросает взгляд на врача, и от этого взора у парня стягивает челюсти. Душа падает камнем вниз. Дыхание захватывает от такого шага. Предвкушение чего-то тяжелого окатывает его новой волной. Прошибает до пят, сносит наповал. Они молчат минуту. Шестьдесят секунд, которые он смотрит на них, почти не моргая. Он не дышит минуту, его легкие сжаты в камень. Минута – мгновение, которое люди не замечают, эти секунды проскальзывают слишком быстро. Кто считает секунды до минуты? Юра посчитал. А затем мир вокруг схлопнулся. Она произносит совсем немного, жалкая пара слов, от которых дыхание захватывает. Медленно. Все происходит в замедленной съемке. Улыбка исчезает с лица мужчины. Неужели?! Да… ​​​​​​​ Шелест ветра ударяет шумом, в голове стоит белый шум, Юра, сглотнув, переводит взор с инженера на шатенку, она молчит, держа отца за руки, молчит, слов больше нет. Ему не нужно слышать их, Юра понимает все без слов. Немое кино, в котором он понимает все. Девушка не сдерживается, разжав руки, поднимается на ноги. Она стоит напротив отца совсем близко, обнимая себя, словно стараясь защититься отчего-то. Время тянется мучительно долго, его взор мечется от девушки к мужчине и обратно. Парня тянет, душу рвет на куски, еще секунда – и он приблизится, наплевав на все просьбы. Смотреть на нее нет сил, он уже делает шаг, когда мужчина, подскочив с лавки, обнимает ее. Тихий всхлип доносится до его ушей. Вы когда нибудь наблюдали за разговором двух людей, не слыша их голосов? Юра не слышал, но отчетливо чувствовал их боль на себе. *** Федотов мерил комнату шагами, короткий телефонный разговор глубоко засел в голове, мысли кружились вихрем. Все вокруг раздражало, все казалось до ужаса мелочным и глупым. – Лева, не затягивай. Сказанная напоследок дружеская фраза стучала в висках. Он и не затягивал, не он затянул эту ситуацию. Выглянув в окно, мужчина поморщился, пары до сих пор не было, на улице сгущались сумерки. Ему нужно как можно скорее ее увидеть, Юрец предупредил, что сам поговорит с девушкой и расскажет, но сейчас это Федотова мало волновало. Если докторишка не успел сказать, что проболтался, он сделает это сам. – Она не хотела бы говорить. Это, кажется, ему бросил Юрец вчера. Не хотела. Не важно, чего она хотела, как бы жестоко это не звучало, Федотова это волновало в последнюю очередь. Первостепенно для мужчины было ее здоровье. Кто бы мог подумать, что простая девчонка с улицы сделает его таким чувствительным. *** Маленький рыжий котенок, скрутившись в комочек, мирно спал на заднем сидении: залазить обратно в переноску он категорически отказался. Укусив врача, рыжий хулиган прижал ушки и зашипел. – Я не трону этого монстра, – фыркнув, Юра обернулся к девушке. – Ну, пусть остается так, на крайний случай заплатишь за химчистку салона, – пожав плечами, девушка улыбнулась, обходя машину. – Лучше заплатить за химчистку, чем пальцев лишиться, – бросив последний взгляд на животное, парень закрыл дверь машины. Девушка, вспомнив их недавний диалог, улыбнулась, эта вражда парня с маленьким и бесспорно милым котенком ее забавляла. Им оставалось ехать не больше часа, взглянув на дорогу, шатенка перевела взгляд на задумчивого парня. Постукивая пальцем по рулю, Юра, прищурившись, не отводил взгляда от дороги. – Смотри, он уснул, – оглянувшись на заднее сидение, управляющая усмехнулась, – не такой он уж и монстр, – уставившись на врача, Ксюша оправила ворот собственного пальто. – Еще бы он не уснул. Помыли, лекарства дали, накормили, барахла всякого накупили, палец мой на вкус попробовал, чего бы не спать теперь? Все задачи, так сказать, выполнены, – парень стукнул пальцем по рулю и выкрутил его, съезжая с дороги. – Ксюш, – сглотнув, он обернулся к девушке, – я должен кое-что сказать..., – ухватив маленькую ручку, парень сжал ее. – Вчера, когда я не знал, где ты и что с тобой, я пытался прикрыть тебя перед Федотовым, – улыбка спала с лица девушки. – Все были на нервах, и я не снимаю своей вины перед тобой, но, пожалуйста, пойми, что я сделал это, не желая тебе зла, – он чувствует, как хрупкие пальчики сжимаются. – Юр? – брови девушки вздернуты, на лице отражается недоумение. – Что случилось? – в голове, словно в замедленной съемке, всплывает вчерашняя сцена в лобби, взгляд начальника встает перед ее глазами, вчера она не заметила этого. – Юр…, – она выдыхает, – он знает, – здесь нет знака вопроса, он не слышит его, это утверждение, произнесенное ее хрипящим голосом. – Зачем? – она не оборачивается к нему, но и не выдергивает руку, продолжает сжимать его ладонь. – Я скажу глупость, но это была случайность, я сказал это на эмоциях. Однако, – втянув воздух, парень продолжает, – я даже рад, что он знает, – пусть это звучит эгоистично, пусть. – Ксюш, – чуть дернув головой, девушка поворачивается к парню, – это все не так просто, это все не так легко, Федотов может помочь деньгами, связями, – для него это звучало до омерзения непривычно, корыстно, и Юра сам это понимал, только в этом случае ему было плевать. – Прости, если это звучит как-то чересчур, но в вопросе твоей жизни меня мало волнует моральная сторона медали, – он хотел бы подобрать слова помягче, да вот только ничего не шло на ум, все, что он произнес, звучало жестоко, но это было правдой. Той самой голой и не прикрытой вежливостью правдой. Он ждет секунды, минуты; опустив взгляд, девушка упрямо молчит, словно пытаясь переварить все услышанное. Сказанное бьет обухом по голове, разжигает внутри пожар, сводит с ума, заставляет глаза слезиться. Их жизни — это чертова карусель, еще десять минут назад она улыбалась, а сейчас, сейчас ее окатили ледяной водой, стирая всю улыбку. Она хочет злиться на него, хочет психануть, махнуть рукой и выйти из машины. Хочет. Кажется, за минувшие пару суток она понимает его лучше, видит тонкие нити, объясняющие все его поступки. Как поступила бы она, будь она на его месте? Ксюша ни на секунду не сомневается, что сделала бы так же. Рвануть к человеку с деньгами и быть готовой заложить душу, лишь бы тот помог? Запросто. Она даже не сомневается в своем ответе. Она готова поставить на кон что угодно, она вылезла бы из кожи вон, но сделала бы все для его спасения. Хотел бы он этого или нет. – Случайно или нет, я понимаю, – голос звучит тише обычного, прикусив губу, она качает головой, – поехали, Юр, думаю, Федотов хочет с нами поговорить, – вздернув головой, девушка, уставившись на парня, грустно улыбается. От ее тяжелой улыбки его внутренности сжимаются. *** Откинувшись на спинку кресла, Федотов нетерпеливо постукивал пальцами по деревянному подлокотнику. Перед мужчиной на стеклянном столе лежали в хаотичном порядке бумаги. На включенном ноутбуке открыт злополучный файл, перекинутый с черной флеш-карты врача. Все было приготовлено к их приходу. Вчера он так и не увидел пару, дело было даже не в позднем времени их прибытия: Федотов не решился, струсил в последнюю секунду. Кто бы мог подумать, что он, прошедший через многое, испугается взглянуть в глаза умирающей девушке. Девчонке, которая за пару лет стала ему, словно родная дочь. Он не смог. Увидел их через окно и не смог. Ухватившись за врача, девушка улыбалась ему, Федотов видел это все через плотное стекло, несмотря на сумерки, несмотря на качающиеся деревья. Он видел ее улыбку, направленную на парня, видел и не мог заставить себя вызвать их. Пройдет больше получаса, прежде чем мужчина найдет в себе силы отойти от окна. Ноги, словно налитые свинцом, откажутся его слушаться, давящее чувство сожмет грудную клетку, не давая сделать вдоха. Впервые в жизни Федотов ощутил животный страх. Тот самый – пробирающий до костей, липкий, сжимающий все тело в узел. Он так и не сможет уснуть, прокрутится в постели сорок минут, а затем, откинув одеяло, не выдержав, снова сядет за включенный ноутбук. Звонок друга врача раздастся в ту минуту, когда мужчина, нахмурившись, перечитает заключение. Часы показывали полдесятого утра, они придут с минуты на минуту. Фыркнув, мужчина качнул головой, стараясь отогнать воспоминания минувшего вечера. Вчера он не смог, но с учетом произошедшего ночью ему нужно поговорить с ними как можно скорее, и неважно, насколько тяжело это будет. Робкий стук в дверь мужчина услышал с первого раза, на секунду это выбило его, мысли замерли, словно их поставили на паузу, на короткое мгновение дыхание перехватило. – Да, заходите, – понеслась. Шатенка проскользнула в номер первая, парень шел следом. Прикрыв дверь из темного дерева, он перевел взгляд на владельца. – Лев Глебович, – Юра кивнул, – доброе утро, – взгляд врача метнулся к замершей девушке. – Здравствуйте, – ее решимость, что была с ней со вчерашнего вечера, внезапно испарилась, собственный голос дрожал. – Вы звали? – это формальность, элементарная вежливость, которая помогала завести разговор, они все прекрасно понимали причину их нахождения тут. Опустившись на диван, Ксюша взглянула на врача. – Я сказал, Лев Глебович, – Юре до скрежета зубов хотелось сломать повисшее в воздухе напряжение. Поджав губы, Ксюша постаралась натянуто улыбнуться. Плохая попытка. – Да, Лев Глебович, Юра сказал, что вы знаете, – каждое слово сдавливало глотку. Еще месяц назад она твердо решила, что не скажет об этом никому, а теперь ей приходится самой это говорить. В глазах мужчины она видела все то, что и в глазах подруги, парня, отца, и вот оно снова. Она вновь видит это. Жалость. Она видела, как мужчина замялся, слышала шумный вздох, чувствовала тяжелый взор на себе. Все циклично повторялось. Вся ее жизнь была на повторе. – Симпапулька, – владелец, хмыкнув, подается вперед, – не бушуй на Юрца, он правильно сделал, что сказал, ты чего это удумала? – мужчина хмуро оглядывал девушку, чуть склонив голову. – Решила отправиться на тот свет раньше меня? Нет уж, извиняй, я первый буду, а тебе еще бегать и бегать, – нервно усмехнувшись, Федотов коснулся девичьей руки, – Завгородняя, я ведь не шучу, сопли подбери и смотри на меня, – шмыгнув носом, шатенка, вздернув бровью, подняла взгляд на мужчину. – Смотришь? Молодец, теперь сопли собрала и успокоилась, нет проблемы, которую я не мог бы решить. Сейчас со всем разберемся и будешь дальше моим отелем руководить, – владелец прищурился. – Ну и с Юрцом по кабинетам зажиматься. Каждое сказанное слово поражало врача все сильнее, Федотов был в своей манере, с ноткой черного юмора и усмешкой, пусть и нервной. Но, кажется, это было то, что нужно девушке: резко дернувшись, она, подавшись вперед, обняла мужчину и, уткнувшись ему в плечо, едва слышно прошептала. – Спасибо. – За это не говорят спасибо, – проводя рукой по спине девушки, мужчина, кажется, впервые за минувшие дни смог вздохнуть без напряжения. Кажется, он и сам поверил в собственные слова. Ответ владельца непонятно почему вдруг въелся в голову врача, действительно – не говорят. – Симпапулька, только без выкрутасов, – мужчина чуть отпрянул от девушки. – Говорим – делаешь, а иначе я за себя не ручаюсь, – получив неуверенный утвердительный кивок, мужчина, опустившись в кресло, подтянул ноутбук со стола. – Вчера я подключил своего друга, он отличный врач, так вот, он взглянул на твои документы, – каждая мышца в теле Юры напряглась. – Степаныч также должен был связаться с твоим врачом и обговорить все, – хлопнув рукой по дивану, Федотов хмыкнул, – дальше дело за малым, определимся с планом действий и приступим. О сказанной другом фразе владелец решил тактично умолчать, он был более, чем уверен, что девушка уже не раз мысленно себя похоронила. Переглянувшись с парнем, Завгородняя передернула плечами, ей совершенно не нравилось, что все вдруг закручивалось слишком быстро. Все решалось без нее. Казалось, все изменилось за один лишь день. Все изменилось гораздо раньше. Гораздо. – А сейчас что, Лев Глебович? Работать? Или? – проследив за меняющим выражение лицом девушки, парень, подтянувшись, коснулся ее руки. Словно стараясь ее успокоить, он мягко водил большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. – Сейчас ждем звонка, мой друг должен набрать, он хочет поговорить с тобой, Симпапулька, – Федотов откинулся на мягкую спинку кресла, – никакой работы, пока не узнаем, что дальше и как, так что расслабляемся и ждем, – последнее мужчина произнес чуть тише. Ждать. Ксюша с детства не любила ждать. Не любила и не умела. Ожидание убивало, терпение не было ее сильной стороной. *** Моросящий дождик мелкими каплями падал на вышедшую их отеля пару. Накинув капюшон толстовки посильнее, Юля усмехнулась. Несмотря на чертовски плохую погоду, ее собственное настроение было отличным. Хотелось раскинуть руки и, вздернув голову, наслаждаться погодой. Закинув на заднее сидение машины сумку, девушка обошла машину. – Едем? – горничная, склонив голову, взглянула на Вову, – мы записаны на два, – нужно успеть. – Секунду, – подмигнув, парень открыл багажник, – что-то тут в прошлый раз гремело, не хочу всю дорогу это снова слушать, – окинув взглядом багажник, парень повернул голову к девушке. – Может, лучше сядешь? Не хочу, чтобы вы болели, – улыбнувшись, он оправил ворот ее куртки. – Сяду-сяду, дай постоять, – усмехаясь, буркнула рыжая, вся эта по-детски трогательная забота ее парня до безумия ее умиляла. – Я, может, воздухом хочу подышать, – горничная с шумом втянула свежий воздух и рассмеялась. Проследив за девушкой, парень, не сдержавшись, улыбнулся. – Ну, дыши, – кивнул мужчина. – А что за коробки? – ухватившись за плотный картон, он подтянул пару пустых коробочек. Опустив руки в карманы куртки, девушка склонила голову, одна коробка была совсем небольшой, вторая же чуть больше первой. В голове тут же вспомнился день шопинга с подругой. – Ксюшины, – рыжая шмыгнула, – я забыла выкинуть, оставь, я потом спрошу, может, они ей нужны, – Юля внимательно проследила за взглядом парня. – А зачем ей камера? Она оператором решила подработать? – Хоум-видео для Юрца будет снимать, – выхватив небольшую коробочку из-под видеокамеры, рыжая, усмехнувшись, отбросила ее в другой угол, – не знаю, Вов, нужно было, наверное. Она управляющая, не забывай, ей всякое может понадобиться. Поехали давай, время, – девушка по-доброму улыбнулась, сейчас хотелось как можно скорее замять этот разговор. – Ладно, поехали, – пожав плечами, парень еще раз окинул взглядом багажник и, хлопнув, закрыл его. Пристегнув ремень, горничная откинулась на пассажирское сидение, по стеклу скатывались капли дождя, оставляя после себя мокрые дорожки. Упоминания о шатенке дернули за и без того напряженные ниточки, не было и дня, чтобы она не думала о взбалмошной и такой родной подруге. Они не виделись весь вчерашний день, и девушка чувствовала острую необходимость в Завгородней. Захотелось вновь залететь в ее кабинет и, швырнув фартук подальше, плюхнуться на мягкий стул слева от подруги. Увидеть ее возмущенный взгляд и, окончательно расслабившись, начать обсуждать все вокруг, лишь бы скоротать проклятый рабочий день. Не хватало легкости, не хватало взбалмошности, не хватало прежней Завгородней. Бросив взгляд на окна отеля, рыжая мысленно пообещала себе первым делом после приезда найти подругу. *** Комната, ставшая такой родной, казалась маленькой и совершенно неудобной конурой, Ксюша металась. Она обходила все уже сотый раз, взгляд суматошно бегал, распахнутое настежь окно не помогало, воздуха чертовски не хватало. Сердце трепыхалось, словно маленькая птичка, запертая в клетке. Пальцы на руках покраснели; заломав их в очередной раз, шатенка поморщилась, это не помогало. Паника ураганом настигала ее, захлестывала крупной волной и буквально топила в себе. Скинутые туфли небрежно валялись посреди комнаты, на широкой кровати лежал на ходу скинутый белоснежный пиджак. Ей не было дела до порядка, до вещей, все мысли занимала одна проклятая новость. Это всё? Услышанное пугало. Останавливаться не хотелось, кажется, она и не сможет, ноги сами несли ее по комнате. Хватая воздух, словно рыба, выброшенная на сушу, Ксюша металась от стены до стены. Это было похоже на панический приступ, она чувствовала себя запертой. Ее приперли к бетонной стенке, уложили на лопатки. Кажется, она даже чувствовала боль на костях, чувствовала ребрами этот холод стены. Ей не оставили выбора. Его больше нет. Точка. Она все понимала – неглупая девочка, слава Богу. Все прекрасно слышала. Она предполагала, что так будет. Ксюша даже пыталась принять эту мысль, но оказалось, это не так просто. Страх поселился в ней, он будет с ней до конца, до последнего, избавиться от липкого ощущения не было сил. Он окутывал тонкой дымкой и затягивал в пучину. Она чертовски боялась, как бы не была готова, как бы не думала об этом, она боялась. Не будет выбора, не будет больше метаний и мыслей. «А вдруг?» «А может?» Будет лишь сон, который решит все. Конец игры. Он внимательно следил за ее движениями, следил за каждым ее шагом, поймать ее взгляд не получалось. Она была запуганным зверьком, которого жестоким образом оглушили. Хлопок – резкий, оглушительный. Пару часов назад у них еще было мнимое, но спокойствие. – А может? – шатенка резко остановилась и обернулась к врачу. Ее щеки покраснели, дыхание участилось, в ушах звенело, глаза начинало щипать. – Ксюш, – Юра приподнялся на ноги, – ты же слышала, – он потихоньку приближался, – это нужно срочно. Секунда – и она в его объятьях, сердце колотится, девушка вздергивает голову и едва сдерживает стон разочарования. Ее зубы стиснуты, она с силой втягивает холодный воздух. – Я боюсь, – глаза застилает; отвернув голову, Ксюша старательно гонит слезы, если не смотреть, то станет легче, она старательно концентрирует взгляд на точке в серой стене. – Знаю, – одно слово звучит значительно тише, почти интимно, только ей, только тут, между ними. Это останется тут, в стенах это маленькой комнатки, только между ними. – Почему так срочно? Почему? – ее голос срывается на плач. Он знает, почему, знает, как врач. – Ксения, я позволю себе высказаться, выход один: операция. Вам нужно лечь в больницу как можно скорее, это мнение и вашего врача, пришедшие анализы говорят о совершенно не благоприятной картине. Сегодня же, я настаиваю. Каждое слово Юра запомнил, он выучил каждое сказанное слово. Их видеозвонок длился без малого час, он помнил все. Каждое сказанное слово врачом Федотова, каждый аргумент, сказанный лечащим врачом девушки. Два специалиста с одним мнением по ту сторону экрана. Он помнил, как отшатнулась управляющая, как он рефлекторно дернулся и обхватил ее руками, Юра запомнил все. – Потому что ты нужна мне живой, – это единственное, что он мог сказать. Ее взгляд был потерянным. Подняв голову, она смотрела на него, соленые дорожки поблескивали на ее щеках. *** Последняя планерка. Это страшно звучало даже в мыслях, произносить это вслух Ксюша не решилась. Вдруг это и впрямь последняя ее планерка? Последний день нахождения тут, вдруг? Она ошиблась, у нее нет выбора, но все еще есть два варианта. Да/Нет. Категоричные два варианта. Поправляя макияж, управляющая разглядывала себя в зеркало, в отражении – молодая девушка с покрасневшими глазами. Зеркальное отражение не выдавало ее, миловидная особа с неплохими данными и не более. Ксюше нравилась эта мысль, фото, видео, зазеркалье, там она без клейма болезни. Она просто девушка с симпатичным личиком. Два часа она провела в его объятьях, сто двадцать минут, пролетевшие за секунды. До срочного собрания оставалось не больше получаса, а затем у нее час на сбор вещей. Небольшая спортивная сумка лежала у кровати, едко напоминая о предстоящих сборах. Завершающие штрихи, последний взгляд в зеркало и десятиминутная дорога до кабинета. Щелчок замка, звук въедается в голову. Кабинет встречает ее тишиной и оставленным легким беспорядком на столе. Она старается запомнить каждую деталь, нужно все срисовать себе в память. Хочется взять фотоаппарат и запечатлеть каждый уголок. Девушка рефлекторно щурится, она не должна плакать. Не сейчас, она позволит себе это позже. В темной и холодной палате, свернувшись в клубок, она позволит себе слабость. – Ксения Борисовна, можно? – в приоткрывшуюся дверь заглядывает женщина с доброй улыбкой. – Да, Валентина Ивановна, – Ксюша моргает как можно чаще, сейчас не время. Каждый шаг женщины остается в памяти; улыбнувшись шатенке, она садится на свое привычное место и, прищурившись, смотрит в окно, где совсем недавно после холодного дождя выглянуло солнце. Ксюша никогда не замечала этих маленьких морщинок у глаз женщины. Говорят, они появляются, если много улыбаться, маленькие, нежные и совсем не портящие ее. – Ксения, а что случилось? – склонив голову, старшая горничная смотрит на девушку с интересом. – Срочная планерка под конец дня, – с нотками удивления произносит она. – Есть объявление, – губы сами растягиваются в улыбке, – небольшое, ничего страшного, – от прозаичности собственных слов хочется рассмеяться в голос. Она не знает, откуда в ней силы на улыбку. Пусть я останусь в их памяти такой. Эта мысль выливается на нее, словно ушат ледяной воды. Десять минут она разглядывает вошедших людей: коллеги, ставшие семьей. Регина Марковна с уже чуть выступающим животиком в слегка расстегнутом кителе, на ее губах ехидная ухмылка, но сейчас Завгородней плевать. Это смотрится так гармонично, кажется, она настолько привыкла ее видеть с этой ухмылкой, что уже не представляет женщину по-другому. Хотя она и видела ее другой. В полу-освещенных коридорах домика для персонала с небольшими наушниками в ушах – она чуть притопывала ножкой в ритм музыке. В беседке, оплетенной виноградом, – там суровый шеф-повар, улыбаясь, о чем-то болтала по телефону. С нерадивым, но заботливым мужем у барной стойки – прижимая руку мужчины к аккуратному животику, она искренне улыбалась. Ксюша видела Регину Марковну настоящей. Она запоминала ее настоящей. Одернув жилетку, Григорий улыбнулся жене и коснулся ее руки. Теплый и добрый Гриша, управляющая всякий раз поражалась его спокойствию, фантастическому спокойствию, по ее скромному мнению. Иногда наблюдая за его работой, она в очередной раз обещала быть такой же, но всякий раз у нее это не получалось. Эмоции правили ею, но они правили и сомелье, Ксюша видела этот разгорающийся огонь в его глазах. Только из них двоих справляться с эмоциями у него получалось лучше, пока что. Шатенка усмехнулась собственным мыслям. Она действительно изучает их сейчас, чтобы помнить, лежа холодными вечерами в больнице. Черт. Но она не остановится, она постарается запомнить все, что в ее силах. Ей нужны эти воспоминания. Он зашел едва не последним, кивнул девушке и прошел к своему месту. Взгляд голубых глаз внимательно проскользил по ней. Внутри вдруг стало теплее, чувствуя его взор, ей было легче. Надо ей запоминать его? Нужно ли изучать? Ксюша знала ответ. Она знала его наизусть, знала каждое его действие, знала добрый и злой взгляд, знала его усмешку. Все виды его усмешек. От ехидных до самых теплых. Она помнила в голове каждую их встречу, каждый колючий взгляд и вкус его губ после карамельного попкорна. Все между ними было словно записано на кассету. Кассету, которую она не раз еще посмотрит. – Добрый день, коллеги, – быстрый вдох для смелости, – раз все в сборе, можем начать, – Федотов, устроившийся совсем рядом, не сводил с нее глаз. – У меня есть небольшое объявление, – слова застревают в горле, это все, словно ком в горле, который мешал ей дышать. – В связи с определенными обстоятельствами в моей жизни, – руки пробивает крупная дрожь, – мне на время нужно будет уехать, – надеюсь, на время, – Я не знаю, насколько это может затянуться, два-три месяца..., – на таких родных лицах отражается удивление, кажется, даже у Регины полное недоумение. Эффект достигнут. – Ксения? Что случилось? – добрая Валентина Ивановна первой приходит в себя. – Мы можем помочь? – от ее голоса становится невыносимо, Ксюша готова задохнуться в собственных слезах. Федотов подскакивает первым, ухватив девушку за плечи, он широко улыбается. – Ну, если ты можешь помочь отдыхать, то милости прошу, – мужчина задорно подмигивает горничной, – Ксения Борисовна съездит домой к маме, побудет дома, поест пирожков Барнаульских и вернется, – владелец рассмеялся, а Юра в который раз был поражен актерской игрой этого мужчины. Они заранее договорились, что никто больше не узнает, легенда будет простой и прозрачной. Ксения едет к матери решать проблемы с бизнесом четы Завгородних. И сейчас он видел: девушка едва справляется. – Ничего страшного, Валентина Ивановна, – от вранья на языке чувствуется привкус горечи, – я действительно съезжу к матери, у нее небольшие проблемы с бизнесом и она просила меня помочь, – выдавливать улыбку становилось все сложнее, воздуха категорически не хватало, а от вранья мутило. От взглядов коллег к горлу подступала тошнота. Последняя планерка. Слова крутятся в голове, стучат по вискам и расшибают все. Увидит ли она их? Ксюша не чувствует ног, того, как еле опускается в кресло, в ушах начинает шуметь с утроенной силой, и она почти не может разобрать происходящего. Перехватив инициативу, Федотов отвечает на вопросы, Ксюша честно пытается их разобрать, но все сливается в какофонию звуков. Она может только глупо улыбаться и кивать, словно тряпичная кукла. Взгляд мутнеет. Хочется бежать отсюда, бежать сломя голову. Все казалось легче. *** Лучшая больница Москвы, пара опытных лечащих врачей, идеальная палата со всеми удобствами. Набитая вещами спортивная сумка, небрежно брошенная у шкафа, и наглухо запахнутые темные шторы. Кромешная темнота, в которой она позволит себе быть слабой. Свернувшись калачиком, Ксюша плачет, сжимая небольшую подушку в руках, она сотрясается в рыданиях. Она обещала себе разрешить. Она не управляющая, она – пациентка онкологического отделения.