Времена не выбирают

      Отряд величественно и торжественно двигался по римской дороге. Во главе верхом на серой кобыле ехал Кай, время от времени трубивший в карникс – длинную трубу со звериной головой на конце. За ним следовали Кинир и два его воина, Гарри с Гермионой, Мирддин, Нимуэ со своей телохранительницей – на колеснице, за ними непрерывно препирающиеся Артур и Виндобарр, за ними – две повозки с вещами и слугами, а замыкали колонну ещё четыре воина. Вся эта компания направлялась к Линн-Тегид, на свадьбу Арианрод, старшей дочери Мирддина… И Гарри почти не сомневался, что влезли они в эту историю зря. Но не отказывать же в такой просьбе – это было бы оскорблением, а ссориться с Мерлином… Ну, это явно глупая идея.       И, разумеется, Поттеры наблюдали за женихом и невестой и потихоньку веселились – как, впрочем, и все остальные.              В тот день на семейном совете было решено, что внучка вождя всех пиктов к югу от Стены, к тому же давно привечающего христиан и даже крестившегося – вполне достойная партия для будущего короля. Сам Артур тоже не возражал – ему, строго говоря, было всё равно, и на следующий день Мирддин объявил пиктам своё решение… И выяснилось, что Виндобарр уже здесь, и её отец даже приобрёл дом в Каэр Сегейнте.       Сама Виндобарр оказалась милой белокурой девочкой тринадцати лет, круглолицей и большеглазой, действительно похожей на сову, в чью честь её назвали. Правда, обманываться её милым видом было опасно – хитростью и умом она не уступала никому. И свои перспективы младшей дочери она отлично понимала… А потому очень старалась, тем более, что Артур ей определённо нравился. Да и сам Артур за декаду столь же определённо проникся к невесте симпатией… Вот только демонстрировать её подростки совершенно не желали, а потому безостановочно спорили по самым ничтожным поводам, вызывая у старшего поколения искреннее умиление.       – Пока что это всё их и не волнует, – заметила Нимуэ, – но, кажется, они друг другу понравились. Ну а за четыре года-то уж как-нибудь сойдутся… А может, и быстрее – мне вот месяца хватило, правда, мне и было девятнадцать.       – И ты три года изводила меня всеми доступными способами, – заметил Мирддин. – Почему-то ты всегда забываешь об этом рассказать…       – Человеку свойственно ошибаться, – пожала плечами Нимуэ. – Но я ведь исправила ошибку…       – Это да, – согласился Мирддин.              На ночлег остановились в заезжем доме, немало его хозяина обрадовав – путешественников было немного, а потому хозяин – Клуст маб Гвиддно – откровенно скучал. Поэтому он немедленно насел на гостей с расспросами, не забывая, впрочем, подгонять слуг и подливать гостям лучшее вино.       – Интересно… – протянул Гарри. – Я что-то читал про такие дома, но представлял их по другому.       – Ты, чужестранец, верно, полагал, что бруиден подобен римской таберне? – Клуст протянул ему кубок и блюдо с мясом.       – Да, и вижу, что ошибся, – ответил Гарри. – Потому, о Клуст маб Гвиддно, прошу тебя – рассей моё невежество.       – Легко это сделать. Слушай же: издревле повелось так, что в каждой области есть человек, богатый и знатный, кто обязуется принимать в своём доме людей из других областей. Не закрывается дверь в его доме, не остывает котёл на его очаге, и всякий может, не спрося, войти в его дом и три дня и три ночи оставаться в нём, ибо не ради выгоды делают это, но ради чести.       – А если кому-то нужно остановиться дольше, чем на три дня? – поинтересовался Гарри.       – Если кто приехал надолго, он не нуждается в заезжем доме, – ответил Клуст, – ведь он приезжает к кому-то, живущему здесь, и гостит у него. Или же, если человек переселился сюда насовсем, он строит собственный дом.       – Проксения, как у древних греков, – тихо заметила Гермиона, – хотя и не совсем.       – Ты говоришь, что и у греков есть такой обычай? – удивился Мирддин.       – Был, – поправила Гермиона. – В старину каждый город Греции со своими землями был отдельным племенем, и жители этих городов заключали между собой соглашение, по которому некий человек будет пускать к себе жителей другого города, когда те приедут по делам. Но этот человек принимал только жителей только одного города, поэтому таких проксенов было несколько… И да, они тоже делали это ради чести, но не собственной, а своего города.       – Что ж, это достойное дело, – заметил Клуст, – хоть и трудно мне представить грека, делающего хоть что-то не ради выгоды…              Выехали на рассвете и к полудню добрались…       Ивор жил в дуне – стоящей на холме круглой крепости диаметром в три десятка ярдов. Внутри этой крепости стояли дома, мастерские, склады, стойла – там даже были огороды, пусть и небольшие, и, разумеется, колодец. И церковь – Гарри уже начал подозревать, что крестились бритты в основном в пику соседям-язычникам.       Ворот у крепости не было, но полдюжины воинов, причём не в кольчугах или местных доспехах из мелких пластинок, а настоящих римских панцирях из больших полос прекрасно справлялись и без них.       – А неплохо он тут устроился, – заметил Гарри, разглядывая крепость. – Если что, выковырять его оттуда будет непросто…       – Говорят, римляне не смогли его взять, хотя их вёл сам Цезарь, – сообщил Мирддин, спешившись. – Дальше мы верхом не пройдём, да это и невежливо.        Ивор маб Димриг, ожидавший родичей у входа, был рыжеволос, высок и широкоплеч – настолько, что, казалось, мог в одиночку встать в проходе, и никто бы не смог пройти в крепость, даже если бы он не стал сражаться.       – Давно тебя не было видно, – ухмыльнулся он. – Уж не забыл ли про родню?..       –- Вас и захочешь – не забудешь, – фыркнул Мирддин, поклонившись стоявшей по правую руку от Ивора старой женщине. – Здравствуй, мама.       – Явился, наконец-то, – добродушно проворчала старушка. – И где тебя только носило?       – Дела, – вздохнул Мирддин. – Из тех, что не отложишь… А у вас что?       – Да ничего особенного, за тем лишь исключением, что всё готово к свадьбе.       – Вот и прекрасно, – кивнул Мирддин. – Что ж, жена моя, пойдём поговорим с нашей дочерью… Тебя же, Эмрик, я прошу встретиться с женихом и расспросить его, что творится вокруг короля, и какие речи ведутся, кого хулят, а кого превозносят.       – Несложно это сделать, даже если думаешь ты иначе, – кивнул Гарри, протягивая руку Гермионе, – только имя его назови.       – Мену маб Тейргваэдд, мой ученик и маг при Утере. Не должно мне пока с ним встречаться…              Мену оказался ровесником Гарри, невысоким и темноволосым, неуловимо напоминающим самого Гарри.       – Что творится при дворе? – фыркнул он. – Нетрудно это сказать, ибо не происходит там ничего достойного. Утер, король мой, стар и болен, и пусть разум его ясен, облака слабости окутали его. Недолго ему жить осталось, а благородные и вожди уже, не стесняясь ничего, примеряют корону и королевство… А где его сын, и вовсе неведомо, и говорят иные, что и нет его, а другие – что он тяжко болен, и ни травы, ни заклинания не помогают ему – до того слаб его рассудок. Лишь немногие знают истину, но кто же станет их слушать? Так было десять лет назад, так есть сейчас, и пока наследник не заявит свои права и не докажет их, ничего не изменится.       – И, конечно, им бы очень хотелось, чтобы этого так и не произошло?.. – заметила Гермиона.       – Скажу так – они будут молиться об этом, но не посмеют взять дело в свои руки, и если их молитвы останутся безответными – примут короля. Но нужно как-то устрашить или поразить их, чтобы изгнать ненужные мысли…       – Поразить, говоришь… – протянула Гермиона. – Что же, кажется, я знаю, что делать, и будет это не так уж и сложно. Да и сколько ещё, два года? Уж за два года можно многое сделать, а особенно людям внушить нужное…       – Есть ли у нас эти два года? – вздохнул Мену. – Я не поручусь, что Утер доживёт до Рождества – пусть наши чары и зелья этого грека и приносят ему облегчение, надолго их не хватает. Хорошо ещё, что разум его по-прежнему ясен… Да я уже это говорил.       – Что ж, не буду больше отрывать тебя от дел, – кивнул Гарри. – И позволь напутствовать тебя, ибо я вижу, что ты действительно любишь Арианрод: ты будешь проклинать тот день, когда согласился, ты много раз пожалеешь о своём решении, ты будешь корить себя – но ни разу ни на миг не пожелаешь иной жизни. Потому что не сможешь представить, каково это – жизнь без неё. Уж поверь женатому…       – Гарри… – протянула Гермиона. – Я вот даже и не знаю, как на это реагировать…              Сама свадьба прошла на следующий день, и это было совершенно фантастическое зрелище…       Бритты, хоть и приняли христианство, во многом оставались язычниками, а потому церемония была причудливой, сумбурной и очень мало похожей на знакомое венчание… Один только поединок жениха с братом невесты многого стоил – впрочем, судя по реакции гостей, это было вполне нормально. Да и вообще, христианского во всём этом было только благословение епископа… И из-за епископа, собственно, свадьба окончательно скатилась в хаос.       Пил епископ наравне со всеми, пьянел тоже наравне со всеми, и совершенно неожиданно взъелся на молодого барда, которого пригласил Мену, утверждая, что лучшего барда не бывало на острове Придайн. Так оно или нет – Гарри, разумеется, не знал, но бард и впрямь был хорош… И всё было хорошо, пока бард не запел о Гвине маб Ниде и Гвиртуре маб Грейдавле и о вечной их битве за руку Крейдилад.       – Нечестивец! – заорал епископ и швырнул в барда посох – с неожиданной ловкостью. Но напрасно – бард выдал какой-то бьющий по ушам аккорд, и посох завис в воздухе, а затем и вовсе полетел обратно.       – Чёрная магия! – завопил епископ, получивший своим же посохом по голове, – Колдун поганый!       А после этого вскочил на стол и понёсся на барда со скоростью и изяществом обдолбанного кабана. Не добрался – несколько человек сдёрнули его на землю и принялись бить, другая компания бросилась на помощь… И не прошло и минуты, как на площади перед церковью бушевала всеобщая драка, причём местный священник не просто не горел желанием помогать собрату, но и активно пытался его побить, иногда даже успешно. Сам епископ довольно ловко отбивался посохом, каждое попадание сопровождая зычным «Кирие элейсон!», гости пустили в дело посуду…       – Знаешь, дедушка говорил, что свадьба без драки – это не свадьба, а так, баловство, – Гермиона соорудила несколько бутербродов с мясом и притянула заклинанием кувшин с вином, – но это уже перебор, тебе не кажется?       –- Ну, пока всё всех устраивает, – пожал плечами Гарри, откусил изрядный кусок бутерброда и запил вином. – А вот хлеб в пятом веке так себе…       – Ну не знаю, мне больше нравится, чем наш, – хмыкнула Гермиона. – И вина надо будет прихватить пару кувшинов…       – Да чего мелочится, бери сразу амфору, – фыркнул Гарри. – Там не меньше феркина.       – Дадут – отказываться не буду, – фыркнула в ответ Гермиона. – Ну ладно, это, похоже, надолго…       Под драку молодожёны тихо ускользнули, явно планируя продолжить торжества сугубо частным порядком, а к Поттерам подсел Мирддин и спросил:       – Что рассказал Мену?       – Да ничего хорошего, – Гарри повторил рассказ Мену.       – Действительно, ничего хорошего… Но и хуже не стало, – вздохнул Мирддин. – И знамение, конечно, нужно…       – А вот тут у меня есть идея, – Гарри отставил кубок, – только придётся повозиться. И нужен будет большой камень или наковальня… Ты ведь знаешь чары против воров?       – Ну да, а что?       – Так вот, надо будет взять камень или наковальню, трансфигурацией проделать в ней щель – глубокую, узкую и короткую, под размер меча, чтобы он где-то наполовину вошёл – только меч надо хороший и богато украшенный, вставить его в камень и заклинить чарами, настроенными на Артура.       – И что?       – А то, что на какой-нибудь праздник, когда соберутся все или почти все, камень с мечом таинственно появится перед крепостью, и ты, или епископ, или вообще какой-нибудь юродивый объявит, что по пророчеству королём станет тот, кто сможет вытащить меч, и станет королём…       – А вытащить его сможет только Артур… – Мирддин осклабился. – Да это же прекрасно! Точно, так я и сделаю, а уж «чудесное явление» устроить будет несложно.       – Вот и отлично, – зевнула Гермиона. – А я, пожалуй, пойду спать… Гарри, ты как, в настроении?              Утром про драку никто не вспоминал. Более того, некоторые тела и вовсе допились до того, что драку прозевали и проснулись только сейчас. Епископ ушёл, молодожёны всё ещё не показывались из своего дома, бритты допивали оставшееся и пытались заниматься чем-нибудь полезным, бард задумчиво перебирал струны, а Гарри и Гермиона поставили палатку и в очередной раз пытались навести порядок в запасах всего подряд… И это было сложно, поскольку необыкновенное количество всякого барахла накапливалось как-то само собой, и было совершенно непонятно, откуда всё это взялось, для чего нужно и что с ним делать. Тем более, что, стоило что-нибудь выкинуть, как оно обязательно требовалось… Хотя представить, для чего мог бы понадобиться подбитый полицейский дрон без блока управления, Гарри не мог. И уж тем более не мог понять, как он попал в его рюкзак…       – Широцуки, скорее всего, засунула, – предположила Гермиона. – И я даже догадываюсь, зачем – тут изрядное количество транквилизатора, может пригодиться, если понадобится усыпить кого-то, невосприимчивого к магии… Слушай, мне не нравится вся эта суета, давай-ка спросим, что случилось.       Суета в крепости действительно упорядочивалась, показался сам Ивор, раздающий команды – и он-то и объяснил, что случилось.       – Скотты, – сообщил он, – три больших курраха. Если они высадятся в устье Маудаха, то к вечеру будут здесь, а если поднимутся по реке, сколько смогут, то и раньше.       – А они пойдут? – спросила Гермиона, прикрыв глаза.       – А куда они денутся? – Ивор поморщился. – Тут на день пути больше и нечего грабить, а гонец сказал, что они шли к берегу.       – Что ж, я думаю, увидев твой дун, они не отвернут и не пустятся искать добычу полегче?       – Не отвернут, ибо тем больше чести и славы в их походе.       – Ну, – ответил на это Гарри, – значит, нам надо сделать так, чтобы они не смогли насладиться этой славой.       – Ты говоришь, как настоящий бритт, – произнёс Ивор, протягивая руку. – Честью будет сражаться плечом к плечу с тобой.              Скотты – около сотни человек – действительно пришли под вечер, полюбовались на стены и отошли подальше. Предложение атаковать ночью Ивор, после некоторого размышления, отклонил – лагерь враги разбили то ли в перелеске, то ли за ним, со стены его видно не было, что там творилось – можно было только гадать… Потому что слетать и посмотреть, не имея прибора ночного видения, всё равно не получилось бы. А кельты, хоть и любили хорошую драку, вопреки мнению римлян, привычки бездумно рваться в бой не имели. И ломиться туда, где можно было покалечится даже без боя, не собирались…       Предлагать же ночной рейд и обстрел заклинаниями с метлы Гарри вообще не стал. Не оценят…              А утром выяснилось, что к скоттам ночью пришло подкрепление, и теперь их больше двух сотен. Их всё ещё было не больше, чем защитников, но теперь они могли полноценно окружить крепость, и к тому же нельзя было быть уверенным, что это не всё.       – Что ж, – заметил Ивор, разглядывая приближающихся врагов, – тем больше будет наша слава, победим мы или же погибнем…       – Победим, – усмехнулся Гарри. – Три колдуна и три колдуньи в твоём доме, у них же лишь двое.       – Трое, – поправил Мирддин, – ибо волшебник их вождь, Эохайд мак Айлиль, племянник Ниаллпа Девять заложников.       – Гарри… – начала Гермиона, слишком хорошо знавшая своего мужа. Но девизом Гриффиндора всегда было «Слабоумие и отвага».       – Эохайд маб Айлиль! – крикнул Гарри. – Я, Эмрик маб Иаго, вызываю тебя на поединок!       – Ты придурок, Гарри… – вздохнула Гермиона.