На Краю Океана (The Edge Series: The Edge of the Ocean)

Пятница, 12 апреля 1912 года. Уилл появился на мостике как раз тогда, когда Чарльз Лайтоллер отправился на обход корабля. Ночь уже давно окутала «Титаник», и к десяти часам вечера людей на палубах и в ресторанах почти не осталось, команда работала в относительной тишине, пока пассажиры укладывались спать, докуривали последнюю сигару или допивали свой виски. Неподвижно, словно статуи, Боксхолл и Муди стояли по обе стороны штурманского мостика, сцепив руки за спиной. Уилл пересек помещение из одного конца в другой, чтобы зайти в штурманскую рубку и проверить положение корабля и навигацию. В это время на мостике всегда царила жутковатая атмосфера тишины, которую офицерам не хотелось нарушать разговорами. - Все в порядке, - поправляя перчатку, сказал Лайт, когда вернулся. Он отошел с Уиллом в штурманскую рубку, подальше от двух младших офицеров и рулевого. - Присматривай за Муди, - тихо сказал он, бросив взгляд в окно рулевой рубки, хотя им все равно никого не было видно с того места, где они стояли. - Кажется, он вот-вот упадет, бедняга. Не думаю, что Джеймс вообще сегодня спал. Уилл сразу насторожился. Хотя он и переживал за молодого офицера, его сразу начали мучать подозрения, как бы он не старался выкинуть их из головы. Уилл коротко кивнул и, после того как Лайт пожелал ему спокойной вахты и ушел, вернулся на штурманский мостик. В самом деле, если присмотреться к Муди, хотя он стоял почти неподвижно, можно было заметить, как он немного покачивается и время от времени подносит ко рту кулак, пытаясь подавить зевок. - С вами все в порядке, мистер Муди? - спросил Уилл, подходя к рулю. Джеймс вздрогнул так, будто очнулся от глубокого транса. Он повернулся к своему начальнику, темные круги под глазами были заметны даже при тусклом освещении. - Да, сэр, - быстро ответил он и коротко кивнул,- все хорошо. Уилл не хотел оставлять это просто так, как если б Кэти и Лилли выглядели такими уставшими. И только он собрался отругать Муди за то, что тот недостаточно спит, как на мостике появился капитан Смит. Уилл тут же повернулся к шкиперу с готовностью выполнить его приказ, хотя капитан выглядел спокойным и расслабленным. Уилл рапортовал ему все, что слышал от Лайта, сообщил Смиту о местонахождении корабля, температуре воздуха и воды, и обо всем остальном, что было необходимо знать капитану. Смит лишь коротко кивнул. - Не было никаких происшествий? - спросил он, проходя мимо Муди и просматривая длинную лодочную палубу по правому борту корабля. – Или проблем? - Нет, сэр, - ответил Уилл. - Мистер Лайтоллер сообщил мне, что около часу назад получил сообщение с координатами ледников, но ничего кроме этого. Смит снова кивнул. Они немного поговорили, обратив внимание на заметное похолодание и на то, что ночи станут еще темнее из-за того, что луна продолжит убывать. - Я только что отправил сообщение своей дочери, - сказал Смит с улыбкой. Уилл знал, что у капитана была маленькая дочка, Хелен, лет тринадцати или четырнадцати. Как-то раз довольно давно он поинтересовался у Уилла, станет ли воспитание дочери легче, когда она немного подрастет, и Уилл тогда ответил «нет». - А как поживает ваша очаровательная юная леди? Кэтрин, кажется, так. Мистер Эндрюс упомянул, что он обедал с ней в день отплытия, и ему очень понравилось ее общество. - Да, сэр, Кэтрин, - улыбаясь ответил Уилл. – Мне приятно это слышать. - Вы часто видитесь в свободное время? - Нет, к сожалению, - признал Уилл. - Как вы, наверное, понимаете, она много общается с другими пассажирами. Но Кейт просила передать вам свое восхищение лайнером. Капитан Смит засиял улыбкой. - Приятно слышать. Если хотите, пригласите ее на мостик опять. Уверен, что этим молодым парням не помешало бы присутствие милой дамы. Что вы скажете, мистер Боксхолл? Мистер Муди? Боксхолл с усмешкой согласился, а Муди лишь коротко кивнул и сразу отвернулся лицом к окнам. Капитан Смит, похоже, не заметил нервозности младшего офицера, но от Уилла ничего не ускользнуло. Хотя, возможно, он себя просто накручивает, и Муди потерял свою способность к иронии от накопившейся усталости. После того, как капитан ушел с мостика, опять воцарилась тишина. Офицеры продолжили свою рутинную работу, время от времени перекидываясь словом друг с другом, но чаще всего молчали. Уилл вспомнил свой разговор с Кейти этим утром ... она так легко солгала ему - он был уверен в том, что она солгала - но означало ли это, что Джеймс тоже соврал, глядя ему прямо в глаза, когда сказал, что он не был с Кейт? Она сказала, что была с какой-то девушкой из первого класса, имя которой Уилл даже не мог вспомнить; даже если Кейт выдумала себе это оправдание, это не значило, что она могла быть только с Муди. Уилл был склонен верить в то, что парень говорит правду в отличие от его дочери, которая не могла смотреть ему в глаза, что-то скрывая. Очевидная ложь Кейт и чрезмерная усталость Муди наводили Уилла на определенные мысли. Но он не мог придумать, как ему вывести их на чистую воду. Уилл вошел в штурманскую рубку и проверил местоположение корабля в журнале. С тех пор, как они покинули берег Саутгемптона координаты регулярно отмечались, и сейчас длинная колонка цифр граничила с росписями всех четырех младших офицеров, которые чередовались последние несколько дней. Его взгляд остановился на последних цифрах. Они были неаккуратно нацарапаны, и, хотя на первый взгляд он не заметил ничего особенного, но сверив последнюю позицию с предыдущей, записанной третьим офицером Гербертом Питманом, он понял, что Титаник физически не мог пройти так много за столь короткое время. Было очевидно - предыдущие числа были рассчитаны идеально в отличие от последней. Рядом с неправильной позицией стояла небрежная подпись Джеймса Муди, которую он поставил незадолго до прихода Уилла на дежурство. - Мистер Муди, не могли бы вы подойти? – позвал его Уилл через приоткрытую дверь. - Да, сэр. Муди тут же обернулся и послушно пошел к штурманской рубке, пристально глядя в глаза своему начальнику, хотя Джеймс был на несколько дюймов выше. - Как вы рассчитывали эту позицию? - спросил Уилл, кивнув на навигационную карту. Джеймс ненадолго закрыл глаза, словно изо всех сил старался сосредоточиться. Когда младший офицер стоял рядом, черные круги под его глазами были еще более заметны. - Сэр? - Самая последняя позиция, - сказал Уилл. - Как вы ее рассчитывали? - Я использовал навигационное счисление, сэр, - ответил Джеймс. - Как всегда, после вечерних обсерваций. - Боюсь, ваши исчисления неверны. Джеймс опять закрыл глаза, потом заморгал и подошел поближе к карте, всматриваясь в места, отмеченные крестиком. Некоторое время он молча смотрел, пока, наконец, на его лице не отразилось внезапное озарение. Впервые какие-то живые эмоции нарушили его бесстрастное выражение лица, и он, охнув, провел ладонью по лицу. - Прошу прощения, сэр, - сказал он, быстро записывая правильные координаты. - Вы должны быть более внимательны: в случае катастрофы, мы будем звать помощь на последнюю позицию. Но вы это конечно знаете. - Конечно, - кивнул Муди. - Простите, сэр. Этого больше не повторится. Уилл внимательно посмотрел ему в лицо. Все младшие офицеры работали по четыре часа, а затем отдыхали четыре часа, и так круглые сутки каждый день. И естественно все очень уставали с таким выматывающим графиком. Но Муди вообще едва стоял на ногах, будто он вообще не спал или спал очень мало в нерабочее время. Как-то он заметил, как они с Лоу о чем-то шептались и сразу замолкли, когда кто-то подошел к ним поближе, но Уилл не собирался спрашивать пятого офицера, почему Муди, его самый близкий друг на борту «Титаника», не спал и из-за этого не мог выполнять свои обязанности как положено. И все же Уилла терзали подозрения. Если Муди не спал в нерабочее время, чем же он тогда занимался? Понедельник, 2 мая 1904 г. В Нью-Йорке было шумно и пыльно – это единственное впечатление, которое город производил на Кейт, когда бы она ни приезжала в этот гудящий мегаполис. Она послушно шла рядом со своей сестрой-близняшкой, не сводя глаз со шляпки бабушки и не глядя на нищих, толпящихся у зданий или конных экипажей, с грохотом проезжающих по грязным улицам. Обычно, когда Алтоны приезжали в свой дом на Манхэттене, Кейт и Лилиан или оставались в Филадельфии, или в нью-йоркском особняке, лишь немного уступавшим в размере их дому в Пенсильвании. Но в этот раз у лорда Коуэншира были важные дела в Нью-Йорке, а гувернантка девочек мадам Тремблей уехала домой в Драммондвилль на похороны сестры. Поэтому Бет пришлось взять с собой обеих внучек и ходить с ними по магазинам и в гости, хотя это ее безмерно раздражало. Прохожие улыбались и слегка приподнимали шляпы, когда замечали двух девочек в одинаковых нежно-лиловых платьях и с волнистыми золотыми волосами, ниспадавшими до самой талии. Погода стояла теплая, и Кейт пребывала в радостном предвкушении того, что скоро вернется в Шотландию… скоро. Но до тех пор ей приходилось терпеть молчаливые мрачные трапезы с бабушкой и дедушкой, во время которых на девочек постоянно покрикивали за то, что их спины недостаточно прямые, что они не тщательно следят за тем, чтобы произносить слова без малейшего налета шотландского акцента, и заставляли больше практиковаться во французском. И так изо дня в день. Из этого и состояла их жизнь, девочки отвлекались от уроков только в случаях, когда бабушка устраивала пикник для гостей или если Алтонов приглашали в гости с их «очаровательными внучками», что бывало крайне редко. И Кейт, и Лилиан мечтали учиться в престижной дневной школе для девушек из высшего общества, которая находилась поблизости, и где они могли бы познакомиться со своими сверстницами, но Бет была категорична: а что, если они проболтаются какой-нибудь однокласснице об их настоящем происхождении, расскажут, что их отец на самом деле бедный шотландский моряк, и все испортят? Поэтому чаще всего их держали взаперти, а в обществе не оставляли без строгого надзора. - Быстрей! – обернувшись к девочкам, рявкнула Элизабет на французском. На мгновение Кейт пришла в голову безумная мысль убежать; она могла бы схватить Лилиан за руку, и вдвоем они убегут далеко-далеко от своей бабушки и из этой страны, где, казалось, никто их не любил так, как их любят дома. Они пересекут океан, чтобы броситься в любящие объятия отца и остаться с ним навсегда. Пока Лилиан торопливо шла, стараясь не отставать от бабушки, Кейт засмотрелась на торговавшего цветами мужчину. Он продавал букеты васильков, фрезий, гербер, ярких пурпурных ирисов, и маргариток, красных, белых и розовых роз, а главное подсолнухов, которые Кейт просто обожала. Огромными от восхищения глазами, она рассматривала это изобилие прекрасных цветов, и наслаждалась их ароматами. - Здравствуй, маленькая мисс, - поздоровался он. –Не хочешь купить цветочек для своей мамы? - Моя мама умерла, - спокойно ответила Кейт, - и у меня нет денег. Кейт уже давно перестала мечтать о маме, и единственным, в ком она нуждалась, был ее отец. Ей было неполных одиннадцать лет, когда она обнаружила, что ее сестра изо всех сил старается сделать все, чтобы произвести впечатление на мужчин во время своего дебюта, в то время, как Кейт хотелось лишь одного - спрятаться под кроватью в Далбитти. Вскоре их затянут в корсеты, удлинят подол платья, сделают им высокие прически, и девочки, наконец, сделают то, ради чего их растили все детство - дебютируют в обществе. Лилиан не могла дождаться этого дня, но Кейт было страшно. И когда она взглянула на букеты, она снова почувствовала себя маленькой девочкой, очарованной прекрасными цветами. Продавец раздраженно закатил глаза. - Ну, тогда не стой здесь. - С леди так не разговаривают! – вмешался какой-то молодой человек. Первое, что она сразу отметила про себя, это то, что он был британцем. Он выглядел старше Кейт, но намного моложе продавца цветов. Кейт не могла догадаться, сколько ему лет, но, скорее всего, еще не исполнилось двадцати. Парень посмотрел на нее и сверкнул улыбкой. - Какой цветок вы хотите, мисс? - ласково спросил он, глядя на нее сияющими глазами. Но Кейт застыла от страха и волнения; больше всего на свете она терпеть не могла общаться с незнакомыми людьми, из-за чего все эти походы по магазинам и гостям с Бет были для нее пыткой. Но парень не давил на девочку. Он посмотрел на продавца и попросил: - Одну маргаритку, пожалуйста. Незнакомец достал из кармана маленькую горстку монет. Продавец закатил глаза, выбрал из букета маленький цветочек и протянул ее молодому человеку, а тот дал ему одну из монет. Парень повернулся к Кейт и, снова улыбнувшись, подал ей красивый бело-желтый цветок. Это не был подсолнух, но Кейт было приятно, что незнакомый молодой человек был так щедр, что подарил ей этот прекрасный маленький цветочек. Она робко взяла его. - Спасибо, сэр, - тихо прошептала она. - Все что угодно для такой очаровательной леди, - сказал парень, поклонившись и поцеловав ее руку. - Кэтрин! Кейт услышала бабушкин окрик и поморщилась. Обернувшись, она увидела, как Бет тащит Лилиан за собой, от злости на ее щеках проявились красные пятна. – - Куда ты делась? – зло выкрикнула она по-французски. – Иди сюда! Быстрее! Молодой человек был явно потрясен и растерян, но не более, чем Кейт. Ей захотелось спрятаться за ним, хотя она и понимала, как это по-детски будет выглядеть. - Я очень извиняюсь за свою внучку, - сказала Бет с сильным акцентом, от которого так и не смогла избавиться, часто ставя ударение на последний слог. - Она постоянно убегает. Мне жаль, что она доставила вам столько неудобств. Это была ложь: Кейт никогда не убегала, в отличие от Лилиан. Но, возможно, Бет перепутала девочек, что случалось постоянно. - О, она не доставляла мне никаких неудобств, - решительно заявил молодой человек. Но Бет не слушала. Она разжала руку Лилиан, схватила Кейт за плечо, и потащила ее от цветочной лавки, больше не сказав ни слова ни продавцу, ни молодому человеку. Кейт крепко держала свою маленькую маргаритку, надеясь на то, что Бет не заметит ее и не отберет. Кейт прятала цветок за спиной от Бет и Адама весь оставшийся день, и ей удалось донести его незамеченным до спальни, которую она делила с Лилиан. Но, как только ее сестра закрыла за собой дверь, она резко развернулась и, властно скрестив руки на груди, спросила: - Где ты взяла цветок? - Нигде, - пробормотала Кейт. Она пересекла комнату, чтобы подойти к маленькому туалетному столику, на котором стояла ее китайская швейная шкатулка. Лилиан, подозрительно прищурившись, не сводила с нее глаз. - Если ты просто нашла его, то зачем сохраняешь? Она забрасывала ее вопросами, пока Кейт открывала крышку шкатулки и перекладывала часть вещичек в другое отделение. Кейт делала вид, что не слышит сестру, но Лилиан продолжала выпытывать правду, пока, наконец, Кейт не призналась, что какой-то молодой человек купил для нее маргаритку в цветочной лавке до того, как появилась бабушка и утащила ее прочь. - О, да ты влюбилась, Кейти? – хихикнула Лилиан и затанцевала вальс. - Нет! - отрезала Кейт, нервно захлопнув крышку шкатулки. Стебель цветка был слишком длинным, чтобы поместиться внутри, и поэтому маргаритка осталась лежать на туалетном столике. Кейт повернулась к сестре, которая продолжала ее дразнить, пока, наконец, не пришла главная горничная, Мэйбл, и не попросила девочек ложиться спать. Кейт повернулась в кровати лицом к стене и прислушалась к звукам шумного города под их окном. Кем был этот человек, думала она. Такой красивый, со светло-голубыми глазами и каштановыми волосами. Но больше всего ей понравились ямочки на его щеках. Суббота, 13 апреля 1912 г. Маргаритка. Воспоминания о том случае, который произошел почти девять лет назад, внезапно нахлынули на нее, и Кейт распахнула глаза. Она лежала в постели и смотрела на потолок своей кровати с балдахином, тяжелая светлая ткань плотно закрывала девушку от яркого утреннего света. Она проснулась некоторое время назад, и позволила своим воспоминаниям кружиться в еще тяжелой ото сна голове, как кружится лист бумаги на ветру. Кейт проснулась раньше, чем обычно, и знала, что Эстер придет с минуты на минуту, чтобы набрать для нее ванну, но до тех пор она дремала и грезила на яву. Кейт не вспоминала о том случае на Манхэттене уже много лет. Тогда, проснувшись на следующее утро, она обнаружила, что маргаритка исчезла, но так и не узнала, кто ее забрал. Лилиан убедила сестру в том, что ничего не брала, и поэтому Кейт начала подозревать Бет и служанок. Немного погоревав, она забыла о цветке. И тем летом в Далбитти, когда Уилл спросил, что интересного было у нее в Америке, Кейт и не вспомнила о красивом молодом человеке с маргариткой, о его голубых глазах, заразительной улыбке и очаровательных ямочках на щеках. Это мог быть… мог ли? Просто невероятно! Когда Эстер пришла, она очень удивилась тому, что Кейт уже проснулась, и поспешила набрать для нее ванну. Кейт машинально выполняла все свои утренние ритуалы, но ее мысли были заняты воспоминаниями о том дне в Нью-Йорке. Ей хотелось бы вспомнить те события более подробно, особенно все, что произошло после того, как Бет утащила ее от продавца цветов, но в памяти застряли лишь какие-то обрывки, из которых она пыталась сложить полную картину. Кейт хорошо помнила, как в тот вечер сидела на кровати и крутила в руке маленькую маргаритку, прежде чем, в конце концов, положить ее рядом с китайской швейной шкатулкой на туалетный столик. Потом цветок исчез. Она давно забыла об этом дне, так почему же вдруг все вспомнилось, когда она сегодня утром медленно возвращалась из своих снов? - Вы верите в то, - начала Кейт, сидя за туалетным столиком в нежно-голубом платье, - что ничего не происходит просто так? Если Эстер и удивилась этому вопросу, то этого не показала. Служанка ловко закручивала медовые волосы Кейт и закрепляла их шпильками. - Думаю, что да, мисс Кейт, - ответила Эстер, немного подумав. – Я не верю в совпадения. Кейт хотела продолжить расспрашивать ее: могла ли она поверить в то, что можно случайно встретить мужчину, а влюбиться в него девять лет спустя? Могло ли быть такое, что красивый мальчик-подросток, который купил ей маргаритку, это действительно Джеймс? Кейт хотелось немедленно его найти и спросить, помнит ли он девочку и бывал ли он вообще раньше в Нью-Йорке. Они договорились встретиться в восемь тридцать этим утром, сразу после того, как закончится его смена. Кейт пыталась уговорить Джеймса поспать хоть немного вместо того, чтобы встречаться с ней, но он категорически отказался, решив, что лучше проведет время с Кейт, раз у него есть такая возможность. - Вы будете завтракать, мисс? - спросила Эстер, нарушив тишину. Кейт отрицательно покачала головой и потянулась за перчатками на туалетном столике. - Мне трудно съесть что-то рано утром, - ответила Кейт, натягивая перчатки на руки. - Думаю, я просто прогуляюсь по кораблю и поищу знакомых. Эстер улыбнулась и подала ей голубую широкополую шляпу, украшенную белой лентой и голубыми и кремовыми цветами. В целом то, что она сказала, было правдой; они с Джеймсом встретятся на корме, но до тех пор ей нечего было делать, и никого из знакомых она не хотела встречать. Кейт окрыляла эта свобода. […] Верная своему слову, Кейт все-таки немного побродила по палубе, прежде чем перейти на корму. Прогуливаясь по променаду на палубе «A», она наткнулась на Хокли и его неизменных спутниц, и сама удивилась тому на сколько часто они случайно встречаются. Роуз была просто неотразима в своем ярко-желтом платье, ее рыжие волосы были красиво уложены в модную прическу. Она приветливо улыбнулась, и на долю секунды Кейт захотелось позвать Роуз в читальный зал, чтобы поговорить о книгах. […] - Доброе утро, моя дорогая, - поздоровался Кэл. Хотя их каюта рядом с каютой Кейт, она была удивлена, что встречала их так часто. Скорее всего это не случайность, и Бет попросила Рут присматривать за ней. Эта мысль была неприятна, и, хотя и Кэл, и Роуз ей были симпатичны, ей претило то, что Бет хочет держать ее под контролем даже тогда, когда она находится посреди Северной Атлантики. - Сегодня вечером мы пригласили самых интересных пассажиров на ужин в ресторане, - сказал Кэл. - Эндрюса и Исмей, леди Ротес, и супругов Дафф Гордон… не хотите ли присоединиться к нам? - О, я очень польщена вашим предложением, - ответила Кейт, думая, что лучше бы провела это время с Джеймсом, хотя и знала, что он будет работать, и что, даже если бы он не был на вахте, она бы предпочла, чтобы он хоть немного поспал. После того, как они расстались, Кейт беззаботно продолжила свой путь по променаду. Кормовой коридор палубы «B» был абсолютно пуст, если не считать белокурой горничной, которая вынесла из какой-то каюты высокую стопку белья. И хотя он был первым офицером на этом корабле и имел полное право ходить по коридору первого класса, когда горничная Люси увидела Уилла, он почувствовал себя маленьким мальчиком-воришкой, пойманным на месте преступления. Но девушка лишь, улыбнувшись, кивнула, и пошла по своим делам. Наверное, она подумала, что офицер делает обход после дежурства. В принципе, это вполне логичное объяснение. Насколько Уилл знал, его дочери поднимались с постели не позднее восьми часов, когда жили с бабушкой и дедушкой. И хотя он прекрасно помнил о том, что Кейт с трудом просыпается раньше полудня, он знал, что она уже привыкла вставать раньше, чем ей хотелось бы. Он был уверен, что в девять часов Кейт уже точно не было в каюте, и, хотя она не завтракает то, возможно, просто гуляет по палубам, общается со знакомыми или читает. Итак, будучи уверенным в том, что его дочери нет в каюте, Уилл продолжал идти к двери с номером B-76. Уилл быстро и тихо постучался на тот случай, если Эстер окажется внутри, или он ошибся, и Кейт все еще спала или одевалась. Однако никто не ответил, и, подождав, он нажал на ручку и обнаружил, что дверь не заперта. Как он и ожидал, каюта была пуста, прямоугольное окно было открыто настежь, и порывистый ветер гулял по комнате и трепал балдахин кровати. Во рту у Уилла пересохло, а сердце бешено колотилось, когда он отыскал взглядом на письменном столе китайскую швейную шкатулку. Он ненавидел себя за то, что собирался сделать. Уилл помнил, что Кейт ответила ему, когда в прошлую субботу, он спросил у нее, что она хранила в этом своем тайничке. «Мой дневник…» Кейти всегда любила писать. Она постоянно придумывала рассказы и сочиняла стихи, или записывала истории из своей жизни в бесчисленных дневниках, которые сама себе покупала на базарах за несколько пенни или исписывала те, что дарил ей Уилл. Кейти всегда утверждала, что у нее нет таланта писателя, но ее отец считал иначе. Хотя ему казалось, что Кейт специально подавляла свое желание развиваться, как писатель, потому что она все равно не смогла бы реализоваться в этом. Все внутри у него сжалось, когда он подошел к столу и открыл крышку красивой, украшенной искусной резьбой шкатулки. Там в одном из отделений лежала небольшая книжка в кожаном переплете. Она была слишком мала для романа и не имела ни названия, ни подписи. Он заметил и другие безделушки, о которых его дочь упоминала, но сосредоточился только на дневнике. Тяжело вздохнув, Уилл провел рукой по лицу, снял фуражку и вытер вспотевший лоб рукавом пиджака. Как мог он так низко опуститься, чтобы прокрасться в каюту Кейт и прочитать ее дневник? Но, напомнил он сам себе, ему необходимо знать правду. Это было его право, как отца, знать, что у нее на самом деле происходит в жизни, а она ему врала. Уилл совсем не хотел ее ранить, - но он знал, что, если у нее начались отношения с Джеймсом Муди, это не закончится ничем хорошим, потому что это просто невозможно. Он должен был защитить ее от неизбежных проблем и боли. - Это для твоего же блага, дорогая, - подумал Уилл, представив себе ее красивое лицо, когда она узнает, что сделал ее отец. Что на нем отразиться? Боль, предательство, гнев. Девочки всегда были очень похожи на свою мать, когда злились. Уилл взволнованно перевел дыхание, сел за письменный стол и взял в руки дневник. На первой странице стояла дата первое января того же года. «Впервые я встречаю Новый год без Лилиан», - написала она элегантным почерком с идеальным наклоном. «Иногда мне кажется, что я скучаю по ней, а иногда - что мне повезло, что я одна. Дядя Сэм сегодня отвезет меня к себе в гости, где я встречусь с Гвен – выпало столько снега, что я просто не могу до них добраться сама». Уилл пролистал вперед и остановился, когда заметил слово «отец», написанное в феврале. «Иногда я так сильно скучаю по отцу, что готова купить билет на корабль, на котором он работает, и ходить по морю рядом с ним. Конечно, это невозможно, но мне нравится об этом мечтать. Вчера я получила его письмо, в котором папа сообщил, что назначен старшим офицером на «Титаник» в первый рейс лайнера в апреле. Здесь никто не обсуждает этот великолепный корабль, но в Филадельфии это самая популярная тема для разговора. Здесь говорят о простых жизненных вещах – об урожае, рынке, у кого, когда родится ребенок. В Америке мои знакомые, да и многие другие из высшего общества, хотят попасть на этот роскошный лайнер только для развлечения и для того, чтобы потом хвастаться, что были пассажирами «Титаника» в его самом первом плавании. Возможно, я напишу кому-нибудь из них, чтобы передали привет отцу, ведь мы с ним не увидимся до свадьбы Лилиан в июне». Уилл покачал головой. Зачем он читает такие старые записи? Он полистал страницы, пока не добрался до пятого апреля, дня ее прибытия в Саутгемптон. Он сразу же погрузился в атмосферу, в которой жила его дочь, узнал о ее мыслях, чувствах и безмерной печали на ее сердце. Уилла накрыла очередная волна вины. Он конечно знал, что она стала меланхоличной, но и не догадывался, насколько сильно его дочь переживает свой отъезд из Шотландии. Разве не это она пыталась сказать ему с самого начала? И все же он отказывался слышать ее, потому что знал, как его будут мучить угрызения совести от того, что сам бросил ее в эту жизнь. Он прочитал о ее встрече с Муди, где она упомянула лишь то, что они общались в кафе, в котором она обычно пила кофе с Лилиан. Потом они встретились снова в парке. Кейт написала, что он забавный и красивый, но ничего не более. Затем, под записью в предыдущий четверг, он прочел: «Джеймс. Думаю, у меня к нему есть чувства». Кейт написала, что тем вечером она встречалась с ним на променаде. Руки Уилла задрожали от злости, когда он добрался до строк – «Надеюсь, папа не сорвется на Эстер, когда поймет, что я намеренно избегаю его. Но у меня впереди долгие годы, которые можно потратить на ссоры с отцом… и всего несколько дней, которые я могу провести с Джеймсом». Хотя Уилл предчувствовал, что так оно все и было, но все равно его начала душить ярость из-за того, что она ему солгала. И чем больше Уилл читал, тем сильнее рос его гнев. Правда, уже с примесью грусти. «Мой отец наверняка взорвался бы от злости, если бы узнал, что мы с Джеймсом полюбили друг друга и уже не раз целовались, в то время как он категорически запретил мне с его видеть». Вот оно. Доказательство того, что то, что он подозревал с самого начала, было правдой: Кейт и Муди тайно встречались уже несколько дней. Это была последняя запись в дневнике, и, скорее всего, они еще не стали любовниками - если бы он узнал, что это уже случилось, вряд ли Уилл нашел бы в себе силы, чтобы сдержаться и не задушить парня. Но все же он был прав: Кейт влюбилась в Джеймса Муди и собиралась отказаться от той жизни, которую для нее приготовил отец. Но он пойдет на все, чтобы этого никогда не случилось.