Ищу мамочку

      Незнакомые запахи вызывали желание чихнуть, но оно обрывалось почти мгновенно. Ивар словно пребывал в облаке, состоящем из персикового сока и ванили. Было настолько сладко, что тошнило. Один рывок, и на Лодброка словно потолок обрушился, оставив после себя глухую и тягучую боль. Инстинктивно он потянулся к словно сдавленной тисками голове, но чьи-то теплые пальцы обвили его запястье. Не сразу, но Ивар открыл глаза, щурясь на свет.       — Боже, я так… — раздалось моментально, но фраза не получила окончания. — Хорошо, что ты в порядке, — более ровно произнесла Катерина, откашлявшись.       — Не назвал бы пропущенный удар порядком, — фыркнул Ивар. — Кто он? — Вопрос был задан таким образом, что даже не предполагал отказа от ответа. Только вот на Князеву этот суровый напускной вид и звенящий металл в голове совсем не влияли.       — Не твое дело, Лодброк. — Резко поднявшись, Катерина покинула комнату.       Ивар бы и рад был устремиться за ней в тот же момент, но убедил себя не делать этого. Еще чего! Выказывать свою заинтересованность? Ну уж нет. Ивар Лодброк не из тех, кто готов прыгать за юбками. Даже за теми, под которыми скрывались шикарные длинные ноги и аппетитная… Зажмурившись, Лодброк выругался. Слишком сильно его приложил этот мудила — не иначе. Ведь как можно объяснить такие мысли? Только отшибленный мозг мог выдать идеи задержаться возле Катерины еще немного. Стоп. Он только что провел ладонью по подушке с мыслями об этой истеричке?! Нет, отсюда точно следовало валить как можно быстрее. — Он точно не вернется? В смысле… Вам ничего не угрожает? — выкрикнул Лодброк и опустил ладонь себе на лоб. Да какой черт тянул его в это болото? Лишь бы Князева оказалась слишком занята и прослушала это мелькнувшее беспокойство.       — Послушай! — Катя ворвалась в комнату, оказавшись непроизвольно слишком близко к Ивару, что он мог при желании распознать, насколько участилось ее сердцебиение. Но он едва сдерживал оскал да злобу за собственный порыв и всплеск эмоций. — Не строй из себя заботливого принца, решившего влезть в глотку дракона, лишь бы впечатлить принцессу. Ты и сам знаешь, что до принца тебе ой как далеко — с твоим-то убогим характером и неизмеримым эго. Смотри: будешь выходить, потолки мне им не поцарапай!       — Хамить вздумала? — Ивар изогнул бровь. — Скажи уже прямо, что во время поцелуя нашего была готова для меня ножки свои раздвинуть. — Скрестив на груди руки, Лодброк едко ухмыльнулся. Вернуть прежнего мерзостного и самовлюбленного Ивара оказалось слишком просто, но вот вынести уничтожающий взгляд Кати, в котором мелькнуло еще нечто, что острием прошлось по горлу Ивара да свалилось осколками внутрь, царапая по пути все органы — почти невозможно. — На работе не вышло, решила сейчас продолжить? Работу, я так понимаю, нормальную не удалось найти? А этот придурок дает бабла хоть нормально? Не, ну я могу иногда тебя вызывать, конечно, если припрет. Под столом в офисе поместишься. Иногда такие утомительные собрания, сама знаешь. — Сквозь зубы выдавливал из себя Лодброк. Он упорно верил, что именно таким образом можно было стереть то странное чувство в груди, оставшееся от поцелуя с Катей. — Да я даже коврик туда прикуплю, чтобы удобнее было. Сотка за минет сойдет? — Ивар облизнул зубы и цокнул языком. И ведь он сам никак не мог понять, чего хотел сейчас больше: быть выгнанным из уютной квартирки или же затолкать самому себе все сказанное как можно глубже.       — Пошел вон! — с хрипом потребовала Катя, отвернувшись, чтобы скрыть накатившиеся слезы, которые никто и никогда не должен был больше видеть. — Ненавижу.       Всего одно слово разбило внутри Ивара стену, что так давно воздвигалась. Стену ожесточения и безразличия к окружающим. Первый рубеж так умело был снесен еще Хлоей, но сейчас… Сейчас все взорвалось и превратилось в ядовитую пыль, которую хотелось выхаркать вместе со сжавшимся и взбесившимся сердцем. Ивар никогда не был дураком, но сейчас он сам себя считал именно таким. Пытаясь скрыть за колкими словами беспокойство, он и не заметил, что нанес опасное ранение Катерине, затронув больную тему.       — Я… — выдавил Лодброк, чувствуя, как перед глазами начало мутнеть, но в этот раз совсем не из-за последствий удара. Князева отшатнулась настолько резко, что впечаталась в стену, глухо выдохнув. Она словно в один миг обросла колючками.       — Ты — самый мерзкий и скользкий гад, каких я только видела. И всегда им будешь. Радуйся, что твоя дочь еще слишком мала, чтобы заметить все твои отвратные действия. И ты, — Катя ощутимо ткнула Ивара пальцем в плечо, — не заслуживаешь и капли ее доверия! Выметайся из моей квартиры!       Лодброк скривился, словно на него только что вылили все его грехи, отмыться от которых было просто невозможно. Он только вкусил ту самую жизнь, связанную не только с собственным благополучием; только-только пробудил в себе желание что-то делать для других… Но сейчас, выслушав Катерину, Ивар вновь засомневался, что был способен на все это.       Заметка: Никогда не приходить к Катерине и удалить ее адрес из памяти. Да как угодно.       — Пап, ты опять меня не слышишь? — Хлоя неторопливо подошла к сидящему в кресле Ивару и присела перед ним, устроив ладошки на его коленях. — Почему?       Лодброк не сразу сообразил, чего от него вообще требовалось. Растерянно он обвел взглядом лицо Хлои, словно и не узнал ее вовсе, но все же выдавил из себя улыбку и потрепал мягкие волосы на макушке дочери. Ивар молчал. Да и что он мог сказать сейчас? Рассказать, как накосячил? Как предал девушку, что оказала ему помощь? Как унизил ее? Нужно было что-то делать, что-то решать, но вот варианты растворялись, едва только возникали в голове.       Видимо, душа какая-то все-таки была у Лодброка, потому что внутри него что-то трещало, прокручивало слова Катерины, которые по неизвестной причине отказывались покидать разум Ивара. Да, Хлоя помогала чувствовать себя менее мерзко, но ведь откуда тогда странное ощущение, что он все делал не так?       Дни проносились также быстро, как и раньше: работа, дом, Хлоя… Это стало уже привычным и постепенно вытесняло жгучее чувство в груди. Но звонок среди ночи заставил Лодброка сперва вызвонить Магнуса, а после — рвануть по так и не вылетевшему из головы адресу. Все это заняло непозволительно много времени, но разве можно было оставить Хлою одну? Знакомая дверь едва держалась на петлях. Ивар в один момент оказался в квартире, заглядывая в каждый угол, прислушиваясь.       Она откликнулась не сразу. Лодброк определил, куда идти по срывающимся всхлипам. Катерина — бойкая и сильная — сидела в ванной, вжавшись в небольшое пространство под раковиной. Как она там вообще поместилась?       — Эй, я здесь, — тихо, словно боясь потревожить младенца, произнес Ивар и присел рядом с Катей. Он не касался ее, не стремился сам идти навстречу. Просто был рядом, не больше. — Воды? — Катерина быстро закивала и смахнула слезы.       Вода словно специально пробегала мимо стакана, игнорируя его. Ивар пару раз выругался, но вскоре взял себя в руки и уже спустя пару минут он протянул Катерине стакан. Она так и не смогла покинуть свое безопасное место, где пряталась. Ивару не пришлось и спрашивать, от кого. И без того было понятно, что тот самый мужик вновь досаждал Кате. От этого сердце сжалось, потеряв размеры. Хотелось стереть с лица земли этого придурка, обходившегося так с девушкой. Да, Лодброк и сам не отличался порядочностью, но он никогда не поднимал руку на слабый пол, даже на Маргрэт, которую хотелось растоптать и стереть в порошок.       — Лучше? — Ивар непроизвольно поправил волосы Кати, убрав прилипшие пряди с лица. Она опять кивнула и протянула стакан обратно. Была слишком очевидна неловкость в ее поведении и нервозность. Хотелось узнать, почему он? Почему именно Ивар стал тем, кому Катерина решила позвонить среди ночи? Но Лодброк молчал. Катя тоже.       Протягивать руку, помогать встать Ивар не хотел, да и не видел смысла. Она позвонила ему — тому, кого и видеть-то не хотела больше. Значит, причина была более чем веская и взвешенная. А Ивару вообще хоть кто-то звонил вот так, прося помощи? Лодброк не смог вспомнить. Он опустился на холодный кафельный пол и, прикрыв глаза, прислонился к стене напротив Князевой. Поморщившись, он вытянул занывшую, как всегда некстати, ногу и слегка потер ладонью чуть выше колена. Они молча сидели, не считая времени, пока Лодброк не дрогнул от горячего прикосновения к своей руке.       — Он грозился навсегда забрать сына. А я, как чувствовала, отвезла его к подруге, чтобы…       Ивар открыл глаза и внезапно для обоих сжал ладонь Кати. Их лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга. Ровное дыхание Ивара так контрастировало с частым Катерины, но в короткие моменты они словно ловили один и тот же ритм, подстраивались.       — Он обидел тебя? — произнес Лодброк, словно обещая, что если что-то случилось с Катей, то никому не жить. — Где Ханс? — Как он запомнил имя сына Катерины? Он ведь никогда не интересовался ею настолько. Или где-то Ивар обманывал сам себя?       — Нет, сейчас — нет. — Катя качнула головой и непроизвольно потерла запястья. Видимо, за них ее хватали. Лодброк нахмурился, но не отвел взгляд. — Это мой бывший муж. Прости, что дернула тебя, но…       — Он угрожает тебе? — Голос, словно молот о наковальню, звучал твердо и жестко. После кивка Кати Лодброк нахмурился еще сильнее и словно перестал дышать. — Мне нужны все его данные. Все, что знаешь о нем.       — Олег вышлет меня из страны, если будет замешана полиция. Он может. — Катя с мольбой совсем неожиданно вжалась в Ивара, схватив его за футболку. Расскажи она кому, что видела Ивара Лодброка в перестиранной майке и в спортивных штанах, никто бы не поверил. Всегда одетый с иголочки, выглаженный Лодброк, словно спящий в ванной с дорогим парфюмом, никогда бы не позволил себе такой нелепой одежды. — Не надо никуда сообщать, прошу. Он же заберет Ханса, я никогда его больше не увижу, понимаешь? — Глаза Ивара округлились, словно большей чуши он не слышал. Нужно было возразить, объяснить, что это неправильно, что нужно сообщить органам… Но вместо этого Лодброк крепко прижал Катерину к себе. Он словно окутал ее своим теплом, появившемся совсем недавно — диким, необузданным. И Князева сдалась. Она всхлипнула и прильнула к Ивару еще крепче, еще сильнее.       — Здесь вы не останетесь, — довольно жестко произнес Лодброк. Волосы Кати прилипли к его губам, но он даже не замечал этого, зажмурившись, боясь лишиться «того самого» момента. — Собирай вещи самые необходимые, едем за Хансом.       — И куда? — Катерина словно знала ответ, но не хотела по каким-то причинам его озвучивать.       — Ко мне. Поживете пока там. Если будет противно мое общество, то я сниму нам с Хлоей номер в отеле. Но здесь оставаться нельзя. Поняла меня? — Ивар отстранился и заключил влажное лицо Кати в ладони. Ее взгляд говорил слишком много, чтобы Лодброк разобрался во всем.       Заметка: Никогда не терять адреса бывших сотрудников. Особенно, если они такие…       Короткое мгновение, и Катя быстро подскочила, уносясь прочь вглубь квартиры. Вскоре послышался стук открывающихся шкафчиков и шорох вещей. Ивар непроизвольно улыбнулся.       Заметка: Дать Магнусу наводку сожрать Олега Князева.       Опираясь на трость, Ивар наблюдал, как Хлоя бегала вокруг Кати, помогая разложить ей вещи. Ханс тоже не мог держаться в стороне, приняв игру. Да и как устоять, когда вся квартира наполнилась смехом до краев. Даже смурной Ивар не сдержался от короткой улыбки. Так выглядело счастье? Лодброк покачал головой и скрылся на кухне. Стакан с водой в его руках отдавал холодом. Тепло словно испарилось из тела Ивара. Стало неуютно, холодно. Мысль, которую Катя поселила в его голове, вгрызалась все глубже. Да, Ивар помог Катерине, укрыл ее вместе с ребенком. А что дальше? Чего сам Ивар Лодброк хотел от Кати? Этого ведь явно не хватало, чтобы заслужить доверия, об отсутствии которого говорила Князева.       Стакан в руке Лодброка едва ли не трещал. Опустошенный взгляд блуждал по поверхности воды, не смея зацепиться. Детский смех сменился мягким голосом Кати - Ивар вздрогнул, словно рядом с ним взорвался снаряд. Сам собой опустевший сосуд оказался на столе. Стоять так долго уже не было сил: нога противно ныла. Колкие иглы словно поднимались от колена и грозились достичь самого сердца. Что вообще такое происходило? Злость на все готова была вырваться из Лодброка, но совсем не привычным способом. Ивар зажмурился. Вскоре и Катин голос растворился в тишине квартиры.       Футболка комом отлетела к стене. Не было сил и желания заботиться о таких мелочах. Сейчас хотелось только освободить мозг от лишних мыслей, опустошиться и забыться, но алкоголь, как бы ни манил в свои сети, Ивар не мог себе позволить. Дома дети, Катя, которая наверняка мирно уснула на большой кровати… И работа, грозившая сорвать завтрашнюю сделку, если Лодброк не возьмёт себя в руки. Стараясь быть как можно незаметнее, Ивар прошел к ванной комнате. Кафель приятно холодил стопы, снимая отчасти усталость. Джинсы нелепо рухнули на пол. Опершись о край ванны, Лодброк позволил воде вырваться из крана. Она плавно обволакивала одну его ладонь, слегка покалывая теплом. Все размышления были порабощены сделками, встречами, финансовой выгодой и прибылью. Все это заменило Ивару семью. Когда-то. Где же тот самый момент, когда вдруг что-то, а, вернее, кто-то, стало важнее дела всей жизни?       Мысли гнались друг за другом, соперничали, двигались дальше и порождали новые сомнения, в которых тонул Ивар. Сколько он уже стоял на коленях перед ванной? Врач наверняка будет недоволен, да и долго еще можно будет забыть о крепком сне, но Лодброк об этом едва ли думал. Его жизнь за совсем короткое время перевернулась на сто восемьдесят, приобрела иные краски, к тому же, и волнений добавила. Ивар хмыкнул, подумав, что такими темпами он точно может обзавестись благородной белой прядью.       — Ивар? — Совсем тихо, будто Лодброк ослышался. Наверное, так.       Только вот теплые пальцы обожгли кожу на плече Ивара, что он едва не вскочил с места, но заставил себя не двигаться, не подавать вида. Он не шелохнулся, хоть бушующие внутри противоречия унять было невозможно. Этот контраст сжирал контроль дыхания, почти добрался до ритма сердца. Ивар сглотнул и медленно поднялся, но так и не посмел повернуться.       — Хотела сказать, что дети спят. И… — Катерина замолчала, а рассудок Ивара вдруг отключился, отказавшись подавать сигналы на необходимость в кислороде. — Со всей этой суматохой я забыла спросить, где мне спать? — Ее голос, ее дыхание говорили гораздо больше, чем ей самой хотелось. Но только вот Ивар упорно предпочитал игнорировать все послания. Катя вздохнула. Если бы только Лодброк повернулся, то точно увидел бы, как она закусывала нижнюю губу, как дрожали ее ресницы и как она загибала пальцы. — Послушай…       — Не стоит. — Принимать очередную порцию того, насколько он плохой, негодяй и бессердечный Ивар уже не мог. Он едва только заставил себя отгородиться от подобных размышлений, потому нового разговора не выдержал бы: сорвался бы. — Диван в твоем распоряжении, я лягу на полу. Белье найдешь в самом диване.       — Боже, Ивар, ну перестань. — Голос Кати дрогнул от того железа, что звенело в словах Лодброка. — Не воспринимай меня, как врага, прошу. Я ведь не хотела тогда говорить тебе…       — Ты извиняешься? — Ивар стремительно развернулся, уничтожив то холодное расстояние между ним и Катей. Его глаза потемнели, став похожими на глубокое ночное небо, заключенное в кольцо вечного льда. Она извинялась перед ним. За что? Разве Катя была виновата? Нет. Лодброк закачал головой, забыв о том, что пару секунд назад хотел попросить Катерину уйти. — Тебе не за что. Ты сказала правду.       — Нет, — Князева стала еще ближе, — это совсем не так. Ты наговорил столько всего, и я… Я хотела сделать тебе больно, понимаешь? — Блеск в ее глазах говорил красноречивее самого лучшего скальда*. Ее пальцы едва коснулись руки Ивара, но она не посмела уничтожить минимальное расстояние, не решилась.       Лодброк, приоткрыв рот, смотрел на Катю, словно только что не прокручивал в голове ее же слова; словно собственные мысли не одолевали его; словно все было ровно до того момента, как… Сердце Лодброка кто-то попытался сжать рукой, отчего оно, выскользнув, ударилось в горле. Ивар сглотнул, но трепыхаться сердце не перестало. Катерина вызывала в Иваре раздражение, но совсем не от неприязни. Разъедающее чувство рождалось в груди, поднималось выше и туманило разум. Катя что-то говорила - пыталась, видимо, объясниться, - но Лодброк видел только то, как сияли ее глаза, как от неровного дыхания дрожала наглая прядь, упавшая на лицо. Видел, как дрожали уголки ее губ, когда она замолкала, чтобы подобрать слова. Нужно было уйти в этот самый момент. Сказать, что это все эмоции, что теперь Кате и ее сыну ничего не угрожает, а ей следует принять душ и идти спать. Но… Ивар не выдержал.       Большой шершавый палец, на удивление мягко и бережно, коснулся щеки Кати, украв этим движением ее способность дышать. Князева непроизвольно подалась вперед, и дрожащие ресницы опустились, оставили на щеках тонкие черные линии. Ивар улыбнулся. Он помнил каждое слово, что сказал ей при увольнении. Помнил, насколько сильно вспыхнуло тогда в нем отвращение при виде ее слез, и помнил, как обошелся с ней. Он не хотел бы забывать ни секунды, проведенной с Катериной, но предпочел бы не думать о том, как подло поступил. Шумно сглотнув, Лодброк вновь залюбовался красотой Кати. Он не видел больше в ней ту самую уволенную помощницу. Он видел в ней сильную, но такую уставшую и одинокую девушку, которую хотелось оберегать до последнего вздоха. И сейчас Ивар почувствовал, насколько Катерина нуждалась в нем. Не из жалости, выгоды или еще чего-то, отдававшего холодом и горечью. Она хотела его, прижимаясь всем телом, медленно избавляясь от такой ненужной одежды.       Вырвавшееся дыхание с пересохших губ Катерины обдало теплом лицо Ивара, и его губы приоткрылись, спеша навстречу ее. Сперва невинно, нежно он заключил ее нижнюю губу целомудренным поцелуем. Страх, который еще никогда Ивар не испытывал, находясь рядом с полуобнаженной девушкой, заставил его слегка отстраниться. Но горячая ладонь, прижавшаяся к его щеке, уничтожила все сомнения. Его не прогоняли. Ему не пришлось изображать из себя кого-то, чтобы быть сейчас рядом, чтобы целовать эти губы, вдыхать невероятный аромат зацепившихся на коже духов. То самое ощущение, когда нуждались именно в нем, готово было распороть грудину и выставить в ладонях перед Катериной ту сохранившуюся часть души, чтобы она оберегала ее. Лодброк задыхался от мыслей, от близости Кати, от незнакомых ему чувств. Он цеплялся поцелуями за реальность, словно Князева и была тем самым кислородом, позволяющим жить, но и сносящим рамки разума.       Кожа пылала под ладонями Катерины; от прикосновения подушечек ее пальцев взметались тысячи мурашек, а Ивар был готов выть волком. Растущее возбуждение, отзывающееся пульсацией внизу живота, совсем не способствовало сознанию хоть немного вернуть контроль. И все эти никчемные попытки рухнули, стоило Катерине отстраниться, чтобы Ивар мог разглядеть ее безупречное тело. И ведь он видел девушек с более идеальными формами, но сейчас именно Катя стала для Лодброка той самой прекрасной богиней Фрейей, о красоте которой слагались легенды древними викингами. О причине таких суждений Ивар даже не задумался. Шумно сглотнув, он шагнул к Кате, подставившей ладонь под мирно текущую воду. Этот шум мгновенно выбил из головы Ивара лишние для такого момента мысли. Он забыл про обострившуюся боль в ноге, забыл про все на свете. Сейчас все, что находилось за пределами небольшой ванной комнаты, просто застыло во времени. Жизнь осталась только здесь. И Лодброк хотел ощутить эту жизнь. Испробовать ее истинный вкус.       Катерина словно прочла мысли Ивара, хитро улыбнувшись. Ловко скинув на пол махровый халат, она опустилась на него, став похожей на дикую кошку, давшую шанс нерадивому мальчишке прикоснуться к себе. Тонкая ручка изящно взметнулась, поманив Ивара, и он уже не стал противиться. Лишь единожды поморщившись, когда, забывшись, перенес больше веса на дурную ногу, Лодброк навис над Катериной. В ее глазах мог утонуть весь небосвод. Не говоря уже о самом Иваре.       — Тебе могут завидовать богини всех религий. — Ивар даже не узнал свой голос. Он словно прозвучал откуда-то издалека — такой чужой, хриплый, полный наслаждения и восторга. Катя только улыбнулась и прикусила губу, не отводя взгляда от потемневших глаз Ивара.       Видимо, от нее нельзя было ничего скрыть, потому что едва очередной их поцелуй, выжегший внутри каждого свои собственные знаки, прервался, как Катерина, прекрасно замечая возбуждение Ивара, позволила себе вольность поменяться с Лодброком местами, разрешив ему устроиться удобнее. Он и хотел бы возразить, но рационализм все же никуда не исчез. В такой позе было куда удобнее, и уже через пару секунд Ивар потерялся в мыслях. Изредка он ловил короткие поцелуи, сжимая груди Катерины. Она шумно выдыхала при этом, явно сдерживаясь, отчего Лодброк незаметно для себя поклялся, что обязан будет услышать ее стоны. Обязан будет насладиться мелодичностью ее голоса по полной. И даже от этого перед глазами темнело. Боже, Катерина точно была из рода вёльв. Иначе как объяснить то магическое воздействие, под которым Лодброк не мог сконцентрироваться ни на чем, кроме как на самой Катерине?       Ивар не смел отвести взгляд от Кати. Она, словно фея, порхала на нем. Когда она откидывалась назад, то он тянулся к ней, покрывая доступные участки ее тела поцелуями — жадными, ненасытными. Она вздрагивала, по коже проносились мурашки, и Ивар замечал каждую реакцию ее тела. Он заметил, как путалось и без того учащенное дыхание Катерины, стоило ему коснуться языком ямочки возле ключицы. Улыбку в эти моменты ему не удавалось сдержать. Изучать Катю было захватывающе: он хотел знать все ее реакции, все чувствительные точки ее тела, о которых она и сама не подозревала. Хотелось оставить отметки по всему ее телу, чтобы все знали, что она была с ним, принадлежала ему. Откуда такое собственничество? Лодброк не знал ответа. Но понимал, что готов был бросить в этот самый момент к ногам Катерины всю свою империю, всю свою карьеру, лишь бы продолжать ловить ее тихие стоны, ощущать себя в ней.       Но, видимо, не только один Ивар испытывал на себе странные чары, потому что ритм почти сбился, дыхание Кати участилось, она все чаще стала закусывать губы, от чего Лодброк уже отчетливо мог распознать металлический привкус у себя во рту после каждого поцелуя. Большая ладонь Ивара опустилась со звоном на упругую ягодицу Князевой, сорвав единичное «да!». Лодброк самодовольно облизнул зубы и, с силой сжав бедра Катерины, Ивар принялся двигаться ей навстречу, помогая возобновить тот самый подходящий обоим темп. Пар от горячей воды, наполнивший комнату, стал теперь казаться густой субстанцией, не позволяющей сделать и вдох. Влажные шлепки участились, увеличивая с каждым очередным движением тянущее, на грани болезненного, удовольствие. Оно заполнило тела спонтанных любовников от самых кончиков пальцев и исчезло в области сердца, сопровождаемое точными ударами тока.       Катя опустилась на Ивара, прижавшись к его груди. Настолько невесомая, настолько родная, что Ивару даже показалось, что это был не первый их секс, и Катерина всегда вот так ложилась на него, всегда водила пальцами по его груди, собирая капельки пота. Лодброк зажмурился, но все взрывавшие его мозг ощущения никуда не исчезли. Как и не исчезла Катя, когда он открыл, наконец, глаза. Пальцы Ивара неторопливо прошлись по спине Катерины и замерли на ягодице. Поглаживая ее, Лодброк вновь прикрыл глаза, чувствуя охлаждающее дыхание на влажной горячей коже в области шеи. Этот короткий момент, казалось, длился вечно. Но кто-то должен был разорвать объятия.       — Нужно проведать детей, — прошептала Катерина, поднимаясь. Но, проведя ладонью по совершенно влажным волосам, она замешкалась. Выходить в таком виде из ванной было бы не лучшей идеей.       Мягко улыбнувшись, Лодброк поднялся и протянул руку, помогая Кате забраться вместе с собой в ванную. Заботливыми движениями он собственноручно смывал с безумно притягательного тела Катерины следы их близости. И только ярко-красные отпечатки на ее манящих бедрах вода уж точно не смогла уничтожить.       Они оба не проронили ни слова, но этого и не требовалось. Странное взаимопонимание, возникшее совершенно внезапно, устраивало их. Они словно кожей чувствовали все те слова, что должны были сказать. Аккуратные, где-то с явным волнением, движения Катерины смывали не только с тела Ивара усталость, но и с его души. Под нежностью Кати он словно рождался заново. Стоило ли говорить, что еще ни с одной девушкой он не позволял себе такого интима? И ведь дело было не в пошлых словах, не в самом сексе. Распахнуться перед девушкой нараспашку, позволить заглянуть вглубь себя — вот что оказалось для Лодброка самым невероятным и незабываемым за время, проведенное с Князевой.       Таким же ненавязчивым движением Ивар помог Катерине накинуть на плечи чистый халат. Он же не торопился одеваться. Да и выходить явно следовало по одному. На случай, если любопытной и вездесущей Хлое вздумается узнать то, о чем ей рановато даже задумываться.       — Ивар, — Катя замерла, остановив руку в миллиметре от двери, — можешь считать это благодарностью за свою помощь. — Слабо улыбнувшись, Катя тихо выдохнула. Она не заметила, как опустилось лицо Ивара. Не заметила и с шумом рухнувшего куда-то вниз его сердца. Благодарность? Лодброк быстро затряс головой, словно от этого все вновь разложилось бы по полочкам. Только вместо этого тишина, рухнувшая на него, как только закрылась дверь, разложила все мысли по самым темным и зловещим уголкам сознания Ивара. Что-то не складывалось. Так ведь не бывает. Не мог Лодброк ощущать то, на что сам периодически толкал женщин после секса. Нет. Это совершенно точно не было звуком треснувшего сердца. Глупости. Да и вообще: это был всего лишь отличный секс. Никто ничего не обещал. Тогда почему же так больно?       Заметка: Сколько совещаний можно успеть добавить на этой неделе в график, начиная с завтрашнего дня?