Художники судеб

«Сейчас и я сожгу тебя, Сожгу дотла…»       Когда суровое одиночество в темнице сменилось светлыми покоями с достаточно мягкими подушками и тёплыми шкурами, Моргане было как-то всё равно на весь мир, окрашенный в серый, безжизненный цвет. Конечно, это неправильно, но что-то есть безошибочное в её жалкой жизни? Ничего-ничего-ничего. Железные путы, причиняющие боль, давно спали, клетка была уничтожена тоже, однако кошмары по-прежнему мучают её искажённую сущность, предательскую, никчёмную и слабую, не способную даже поблагодарить Истинного за спасение, позволившее ей хоть немного познать нормальное существование. Ничего-ничего-ничего не хорошо, не в порядке, не в пределах бездны-хаоса, куда медленно катится абсолютно всё.       И как к этому пришло? Почему счастье, похожее на неосязаемое прикосновение древней богини судьбы, ускользает в никуда? Как бы ни старался Киллиан, её не спасти — апатичная темнота и пустота пожирают её изнутри, как паразиты. А может, всё именно так и есть? Пепел деревни восточников-волков осел когда-то давно в их лёгких, а сейчас он заражает их какой-то неизвестной проказой. Так нечестно, словно в их мире всё становится злым, плохим и вообще ужасным, и только милосердное пламя может всё исправить. Стереть и боль, и магию, текущие по венам Истинной Варгаса. Своей силой она никогда не умела пользоваться, и до сих пор её посещают мысли о том, что эта мощь не должна принадлежать ей. Хотя Киллиан доказывает ей обратное каждый раз, стоит ей вспомнить прошлое. На руках, при помощи какого-то зелья из запасов Светлого, появляются искры, а в глазах — пелена безумия, но он не виноват в этом. Нет. Вовсе нет. Он обещает исправить её ошибки холодной водой и нежными поцелуями, заставляющими жить.       Но не её. Эти касания лишь вызывают отвращение. Снова и снова. Раз за разом, однако Моргана молчит об этом — ей бы умереть, а не мечтать об уединении где-нибудь далеко, о благородном огне, сохраняя безвольное молчание порою целыми днями. Неделями. Почти месяцами, когда её пары нет рядом, ведь в окружающем их мире снова война, пострашнее той, что происходит у Морганы в сознании. Хотя там не бьются одарённые дети магов в неравной схватке, нет, здесь определённо хуже, стоит безразличному взгляду бесцветных глаз коснуться кожи, не скрытой плотными одеждами этого края. Даже тёмные ткани, сшитые плотно, способные спасти тело от зубов диких зверей, не могут помочь ей избавиться от следов заключения у злого и страшного волка. Девушка вздрагивает всякий раз, когда бестолковые воспоминания врываются в её память.       Слишком больно. Слишком грязно. Слишком мерзко. До дрожи в руках, до алых следов на коже, до крови на устах — ей всё мало, ей хочется огня, ей нужна тишина, но неравномерный стук сердца мешает. Оно ведь черно, оно ведь такое гнилое — зачем ей оно?! Пусть оно сожжено, пусть черно и мертво — Киллиан не отпускает его никуда дальше реки возле их дома, объясняя это тем, что за ней живёт опасность. Он не прав, конечно же, ведь лес шепчет совсем другие рассказы о происходящем. Деревья и острые скалы правы. Там нет ничего, но именно это ей и нужно. Пустота снаружи, во взгляде, в сердце. И огонь. В мести, что воет жутким голосом непонятного существа, однако слова сами по себе складываются. Сожги это всё. Избавься от ничтожности. Закончи свои страдания. Сожги это всё.       С каждым разом не слушать этот зов становится всё труднее, и от этого начинает болеть тело, которое хочет следовать вою каждой частичкой, оно хочет идти к скалам и потом падать к ним в бездну — туда, где самое место её проклятой душе, испорченному изъянами телу. Моргана хотела быть, как и её мать, такой же смелой, гордой, хоть и сломленной (теперь её дочь могла понять почему), а она… оказывается слишком ничтожной: её прежняя красота остаётся обтянутыми испачканной кожей костями. И что же нравится Киллиану в ней? Слабость? Потребность в сильном защитнике, ведь её неспособность нормально мыслить мешает ей жить? И даже огонь в печи не может разжечь — зачем ему такая Истинная? Зачем ему вообще это всё?!       Никто не знает ответа. Ни шепчущий о войне ветер, ни пустота в груди, ни сам Варгас. И почему всё именно так? Разве есть прок в тех словах, что повторял Светлый Охотник тогда, спасая её? И вторят те фразы про конец ада, каждый раз возвращаясь домой. Иногда это звучит грустно, словно сомнения захватили его разум, а иногда и счастливо, будто воины принесли Лунарайскому народу победу. Но нет. Просто глупое отчаяние заставляет Истинного говорить бред про спасение, что-то хорошее, что-то прекрасное и далёкое. Нет. Она больше не верит его словам, ведь…       Моргану уже не спасти. Её не надо вытаскивать из ада, ибо она горит в нём. Демоны воют о грехах и огне, по рёбрам текут потоки адской лавы, уничтожающей её душу. Магия её рода, колдовство древних друидов, превращается в диких зверей, которые царапают её внутренности, кожу, оставляя царапины, что так болят. Или это не демонические когти рвут на части сердце, а её собственные руки пытаются заглушить эту неистовую просьбу сжечь это всё. Словно ей предстоит сгорать в этом пламени дотла, до пепла и Лунной долины, что подобна тихому острову небытия? Моргана не знает ничего. Моргана снова теряет контроль — плачет, обвиняя свою пару во всех беззакониях и пороках, ведь его нет рядом. Он не поможет сменить ей перевязку на боку, где кроется ожог после случившегося в темнице. Киллиан не сможет остановить её, если она всё-таки решит перейти через реку и сгинуть в проклятых лесах.       Когда его пара думает о них, она понимает, что это всё ложь. И слова о спасении, и девиз Светлых Охотников: «Легенды никогда не умирают». Всё это обман, вечное заблуждение, ничтожная опасная игра — а не то, к чему стоит всем поколениям великолепных охотников стремиться. Они могли бы устремиться к солнцу, а в итоге являются рабами строгой и неоднозначной власти — разве это их судьба? Спасти от проклятий, от гнёта и противоречий хаоса — вот их истинное предназначение, затерявшееся в бурях, восстаниях, интригах и мятежах, мифах и лжи. Это осколками ранит мироздание, оставляя следы, безобразные дыры и искажённые, поломанные души. Спокойствие мира уничтожается по частичкам, медленно, словно решается не его будущее, а звёздная даль бледнеет тоже медленно, красиво и хрупко, в отличие от накала страстей в каждой битве. Моргана в этом полностью уверена. Ведь Варгас каким-то образом передаёт своей паре видения — обрывки сражений, мутные, наполнение агонией поражений или мелких, незначительных побед. Но только благодаря им Моргана начинает что-то чувствовать: тоску по свободе, которую она делила со своей матерью, ненависть к своему существованию, к телу, не способному сравниться с атлетичным и сильным Истинным; грусть от того, что прежний, старый, её идеальный мир умирает в реках крови, только ему ещё можно помочь, а ей нет. Разве что…       Ярый огонь, который может уничтожить всё внутри, снаружи, в милом домике-пристанище, где-то рядом и далеко-далеко, где кончаются звёзды и начинается откровенная пустота. Пламя то так красиво трепещет совсем близко на кончиках стремени, то постоянно ускользает, стоит девушке протянуть руки ближе к нему. Пусть обращаются в пепел все мечты и старания Варгаса, пусть они становятся мотыльками для искр безумия сражений. Пусть всё заберёт огонь, пусть наступит конец их злой игры.       Мир полыхает в языках пламени, спасения нет — война забирает всё и навсегда. То, что было у этой земли, становится ничем, а деревья, пропасти, даже ядовитые цветы кричат и молят Моргану об одном, о том, чего никогда не было и не будет в её наивной жизни. Спасения. Поэтому она сжимает голову руками, стараясь унять боль, визги гибнущей природы, вой демонов и накаляющуюся температуру кромешного ада внутри. Однако и это действие ей не поможет — девушка лишь падает на колени безвольно, словно сломанная скалами кукла, которая бессовестно умирает, медленно, задыхаясь от знакомого запаха гари и слабости собственной. Хотя. Она больше не страшная или важная — воспоминания о Волке возвращаются сильным ударом по сознанию, мутнеющему под действием тлеющего заката. Её уже не спасти…       Ведь безумие уже не остановить, оно становится совсем реальным, осязаемым, с красивыми голубыми глазами и аккуратными чертами лица, чуть подпорченными следами сражений. Или нет, перед ней стоит живой Истинный, а не очередная иллюзия бредового сознания. Даже шёпот такой же тихий, уверенный, донельзя лживый: — Я с тобой. Сейчас всё будет хорошо.       Ведь война пришла и в их тайный край пещер и скал. Огонь тоже там. Безудержное бедствие, похожее на последний удар острым кинжалом, как тогда, в том проклятом лесу, на той запретной поляне. Разве что в этот раз руки Морганы не окрашены кровью — и снова всё сначала. Пепельный снег летит им в лицо. Они бегут куда-то прочь от врагов, от тьмы, что струится в воздухе страшными демоническими когтями, стараясь их задеть, но ничего не получается — магия Истинной Киллиана отпугивает их, правда, она превращается в суть её тайных желаний — огонь. Такой красивый. Такой смертоносный. Такой невероятный, ведь в нём и предстоит им погибать. Сгорать вместе.       Конец так близок, так желаем, что Моргане остаётся только одно — остановиться, вцепиться руками в Варгаса, будто обнимая его. Он обхватывает её талию руками, пытаясь защитить от обжигающих искр, от танца смерти, в котором они играют главные роли. Но это вообще не важно. Ведь избавление похоже на тягу к неизведанному… И они сгорят вместе, зная, что всегда будут рядом. «И пусть меня за это проклянут, Мы ляжем вместе и сгорим».