Легенда о короле Артуре. Альтернатива

Вся та ленность, что начертана судьбою, распределяется по жизни неравномерно. Некоторых же вообще минует эта чаша несколько лет кряду, наверное, за тем только, чтобы потом напоить сполна. Гвиневра, к примеру, мечтала о том, чтобы деятельность шла к ней в руки, чтобы вокруг кипела настоящая жизнь, чтобы вокруг бурлили события и чувства, но это все не приходило к ней. Моргане была, быть может, уготована подобная судьба, как к Гвиневре, но из-за одного короля, который не смог удержать своих порывов, судьба ее повернулась так, что понятие лености становилось издевательством. Какой может быть покой, если в лазарете лежит раненый Ланселот? Надо было видеть, к слову, лицо Леи, воркующей над Персивалем, когда в лазарет распахнулась дверь и внесли бездыханного, но живого Ланселота, которого Лея видела не более получаса назад еще в нормальном состоянии, а следом за раненым влетела почти что безжизненная Моргана — во всяком случае, ее лицо казалось мертвым. -Господи…- простонала Лея, а Персиваль, который еще менее получаса назад просил Ланселота приглядеть за Леей, если что-то случится, шепотом выругался. -Что случилось? — спросила Лея, ища в числе пришедших кого-то, кто сможет объяснить ей. От Морганы толку явно не было. -Леди Озера случилась! — прошипела Моргана, — чтоб её Мелеагант иссушил! И она вышла из лазарета, едва не падая от усталости и собственной потери сил в бою с Витой-Леди. И если для Леи больше не надо было объяснять, то вот Артур таким ответом довольствоваться не мог. Он потребовал разыскать Виту-Леди Озера, но его дико интересовало, что это вообще за существо такое? Ответ знала только Моргана, и ей пришлось отвечать перед советом… -Леди Озера — редкая тварь, которая была приемной матерью Ланселота и…не только. Она скрывается от Мелеаганта, а он ищет ее, поскольку только она знает, где спрятан Грааль! -Грааль существует? — удивился Кармелид, глаза которого хищно блеснули. Моргана закатила глаза и ограничилась коротким ответом, что да, Грааль существует, но им бы лучше не стоило раскрывать свои рты на этот кусок … и вообще, следующий, кто подойдет к ней с этими вопросами, вылетит из окна, невзирая на статус, корону или же имя! Артур все понял! Он понял, что если отыщет Леди Озера, то заполучит Грааль, и тогда подчинит себе Мелеаганта, и тогда… да, Моргана сказала, что войны удастся избежать, если поймать Леди Озера и выдать ее ему, но зачем избегать войны, если с Граалем Артур может стать непобедимым? Откуда бедняге было знать, что второй Грааль, во-первых, существует, а, во-вторых, уже пробужден в Мелеаганте? Откуда, ему было знать это, если Мелеагант не сообщал об этом на каждом углу, ровно, как и другие посвященные, Моргана предпочла за благо молчать, а Мерлина не было рядом? -Искать Леди Озера! В замок ее…ко мне! — приказал Артур, с трудом удерживая радостную дрожь в голосе. Но Моргана не полагала, зачем именно ищет Артур Леди Озера, но все-таки перестраховывалась. Ей удалось договориться с Монтегю — одним из капитанов стражи, отправленных на поиски Леди Озера, что в случае, если Леди Озера поймают, ее должны вести к Моргане, в обход Артуру… Впрочем, фея не сомневалась, что ее не поймают. Они люди. Куда им? Беспокойная жизнь феи же набирала обороты. Она бросалась в лазарет к Ланселоту каждую свободную минуту, которые лишь назывались свободными, а на деле — представляли собою просто время для других дел, которые фея отшвырнула прочь. Прошение от гильдии купцов? Переживете, если она ответит не через три дня, а через четыре…или вообще не ответит! Что эти купцы могут просить? Снижение налогов? Простите, господа, у нас тут война! Защиты Тракта? Ну… подождете. -Моргана, я не умираю ведь, — слабо улыбался Ланселот, когда видел ее на пороге в пятый или шестой раз за день. Она врывалась обычно в двери с грохотом, приносила протертые ягоды с сахаром, морсы, отвары. Ланселоту было легче, но лекари еще настаивали на паре дней лазарета. -Конечно, не умираешь! — Моргана даже хмыкнула, — кто тебе даст, идиота ты кусок? Ешь! Я принесла свежего меда, он восстановит твои силы. -Мои силы в порядке, о себе подумай, — Ланселот отпихнул ее руку с ложкой, — у тебя круги под глазами, и снова скулы проступили. Ты спишь? -Ешь, — Моргана отвела взгляд и снова атаковала рыцаря ложкой, — ешь или я позову Гвиневру! -Она приходит так часто, как может, — Ланселот вздохнул, — плачет, винит себя, что если бы разрешила мне остаться у нее… Моргана, ты поспи, в самом деле! Я взрослый мальчик, я смогу и без твоего постоянного визита! -Я без этого не смогу, — мрачно отозвалась Моргана, — я пытаюсь составлять мирные соглашения, одно за другим! Я пишу к Мелеаганту по три письма в день, но он морочит меня! Мы с Монтессори составляем соглашения, пытаемся… а в ответ знаешь что? Он вносит свои предложения, потом пишет, что передумал. Вот, например, бывшие земли Кармелида мы предложили оставить за ним, а в итоге, он написал, что лучше эти земли оставить за Камелотом, а ему тогда отдать все земли под Трактом. Мы пишем, что согласны, и тут от него приходит ответ, что ему не нужен Тракт, ему нужны земли Кармелида! Мы пишем, что согласны, переписываем договор вновь, отправляем и тут…письмо! Ему Тракт тоже нужен… -Он издевается, — тихо промолвил Ланселот. -Он издевается, — тихо вторила Моргана. — Он хочет войны. Артур ликует. Артур ищет Леди Озера. Я тоже ее ищу. Его люди — это люди, а я дала ей бой и смогу ей противостоять. -И не думай, — строго взглянул на фею Ланселот, — она убьет тебя и даже не дрогнет. Плевать на войну, но ты должна жить! Мелеагант тебя не тронет и в случае победы. -Войны не будет, если мы поймаем Леди Озера. Она нужна ему, как та, кто знает, где второй Грааль, без нее у него нет поиска. Выменяв Леди Озера на мир мы получим пару лет. в случае же войны будет сложнее, нет, Мелеагант не станет драться до каждого жителя деревень, но Артура погубит. И меня. -Он не тронет тебя! — горячо запротестовал Ланселот. — Он же… да там Уриен! И я защищу тебя! -Поправляйся, — Моргана строго взглянула на рыцаря, поднялась, — срок переговоров, что дал мне Артур, истекает завтра. После этого мы начнем подготовку к войне, начнется полный сбор армии. Нам нужны такие люди, как ты… -Я не буду биться против Мелеаганта, — Ланселот серьезно взглянул на нее, взял за руку, — Моргана, я… -Будешь, — Моргана вырвала ладонь из его руки, — ты присягнул Артуру — это раз, здесь Гвиневра — это два. Будешь, Ланселот! Лея, тихо переговаривающаяся с Персивалем, взглянула на Моргану, когда та слишком подняла уж голос. Моргана вздохнула: -Лея, кончилось время дружбы, кончилось время любви, теперь все уже не так. Персиваль, поправляйся и ты. И она вышла из лазарета — мрачная, усталая. Раньше ее Ланселот отправлял на отдых, когда видел, что она слишком сильно измотана. Сейчас его не было, если бы был Мерлин, он позаботился бы о ней, теперь не было и его, и только Монтессори вчера выгнал ее спать на два часа, когда увидел, что от нее нет уже толку. Она потеряла два часа! Целых два часа на сон, когда могла подготовить новое, пустое, но все-таки, соглашение! Или могла походить по городу, вдруг Леди Озера выдаст себя? Как глупо! Могла ли Моргана в такую минуту вспомнить о Кее, о том убийстве, что он совершил? О Кармелиде с его шантажом? Не могла. А вот Кармелид помнил. Он не мог не воспользоваться ситуацией. Когда Моргана вошла в зал Совета, чтобы с Монтессори обсудить новое письмо к Мелеаганту, она увидела Кея, стоящего на коленях у престола, Артура, смотрящего на своего молочного брата с отвращением, Кармелида, что не скрывал своего торжества и членов совета, которые пытались не выдавать своих чувств, но все-таки, на лицах многих было написано откровенное сочувствие. Гавейн и вовсе страдал больше всех — он так часто заботился об этом юродивом, что считал уже его за своего близкого человека, а тут… убийство в замке — это казнь! И если Артур король — он обязан казнить его. Моргана только оглядела Зал и все поняла. -Артур, не надо! Он даже не понимает, что совершил убийство, — тихо произнесла она, выдавая и свою осведомленность. Кармелид ухмыльнулся — ему хватило чести не выдавать и того, что Моргана знала, и что просила сама убить Октавию, и Лею — это можно было использовать потом. Нет, герцог поступил иначе. Он пригласил Кея и в его присутствии, его реакциями подтвердил Артуру свои «предположения». Артур едва не потерял сознание от ужаса, он знал, что обязан наказать Кея, и знал даже — как, Кармелид милостиво подсказал ему это. -Артур, он ведь не осознает! — вступился Гавейн, он поддержал Моргану, и, если бы ему кто-то сказал о том, что это вообще возможно раньше, Гавейн немало бы удивился этому. Артур молчал. В его душе боролись две змеи — одна душила его страхом, жила в больших глазах Кея, который плакал, глядя на Артура и понимая, понимая только сейчас, что он сотворил. Он не мог понять, как это вышло? Он же просто хотел, чтобы Артур его снова похвалил, как похвалил за спасение Марди? Почему же Артур готов расплакаться, как всегда, как тогда, в детстве, когда его не брали играть… или же, напротив, вместо игр оставляли следить за Кеем? Кей знал, что для Артур он всегда был обузой, и что Артур стыдился его, но…как же вышло? Кей не хотел ничего плохого! Кей хотел, чтобы его похвалили. Только и всего! Другая змея жила в сердце Артура. Это была кровь Пендрагонов, которые всегда брали свое. Это была кровь, которая говорила, что Кею давно не место подле короля, который хочет прославиться, который хочет жить вечно в легендах и славе потомков. Надо пользоваться случаем, надо убить его, надо стереть саму предательскую память о нем, и тогда все будет хорошо! У него скоро будет Грааль, покорность Мелеаганта и слава. И все полюбят его. Кей не захотел уехать к себе и жить тихо, уединенно, не смея рассказывать, что Артур был его молочным братом, он не сообразил этого и пусть теперь пеняет на себя! Две змеи. Две проклятые змеи. Они рвали Артура на части. Он не знал, как поступить и весь Совет и даже замершая в дверях Моргана (она стала как-то…дурна за эти пару дней, землистый цвет лица не идет ей!), все перестало существовать. -Тебя казнят после моего военного похода, Кей, я не прощаю убийств, — слова, словно молот. Воздух сгущается. Моргана пытается заступиться, что-то кричит Гавейн, и даже Монтессори, и Монтегю — все пытаются отговорить Артура, но он дает понять, что все кончено и покидает зал Совета. Кея уводят, он плачет, упирается… Моргана мнет в руках письмо, полученное от Мелеаганта. Ей плевать. *** Лилиан ушла в свою работу с головою, благо, целители нужны всегда, особенно такие тихие, жалостливые, как Лилиан. Мелеагант готовил своих союзников, собирал собрания с герцогами, графами, баронами и воинами каждый день. Он готов был вести войну, его поддерживали без труда, разгромить Артура было весьма соблазнительно, учитывая, что Пендрагон Утер каким-то чудом умудрился испортить отношения под конец жизни примерно с половиной знатных родов, с остальными уже расправлялся его сын, явно желая не отставать от отца. Теперь в замке де Горр каждый день был приём, каждый день вывешивали новые и новые знамена, развертывали флаги и все сбивались с ног. Лилиан не любила суеты, и всех этих знатных лиц, которые, как ей казалось, смотрели на неё свысока, и будто бы презирали за что-то, хотя, если честно, на нее почти не обращали внимания, да и кто посмел бы презирать возлюбленную принца де Горра? Всем еще хотелось дружить с принцем. Лилиан решила, что пока все, даже Уриен, заняты чем-то странным, планомерным, жутким. Ей лучше убраться подальше. Уриен, кстати, не только успевал на Совет, судя по всему, он обсуждал с Мелеагантом дела как-то отдельно, и приходил не на каждый сбор, больше же он предпочитал компанию господина Матео — кораблестроителя. Было смешно наблюдать, как они стоят на берегу, размахивая руками, разговаривая частично на языке жестов и дикой смеси языка бриттов и испанском. Уриен проникался романтикой моря, и его, кажется, даже тяготил берег. Он таскал дерево, смолил, пропитывал лаком бревна, связывал канаты, концы, учился бросать якоря и совсем загорел, не говоря уже о том, что в речи его проскальзывали какие-то морские словечки и испанские наречия. -Что я упустил? — поинтересовался Мелеагант за ужином у Лилиан, наблюдая за те, как Уриен, размахивая руками, рассказывает Матео какую-то историю, пересыпая свою речь испанскими словами. -Твой друг стал поклонником моря, — объяснила Лилиан, разглядывая красную рубаху Уриена, неожиданный кожаный камзол и блестящие крючки-монетки, обшивающие карманы. -Я вижу, — заверил ее Мелеагант, — я просто пытаюсь понять — почему? Эй, Уриен, вернись к нам, на сушу! -Я на суше, — ответил Уриен, взглянув на Мелеаганта, — а что нужно? -Почему море? — спросил принц, — с вами, господин Матео все ясно, но ты, Уриен! Ты же плавать боялся лет до тринадцати, я помню! -О! — воскликнул Уриен, — женщины, они как море, а море, как женщины. Везде есть страсть и одно нужно лечить другим. И граф углубился снова в беседу с Матео, который разворачивал перед ним какие-то чертежи и объяснял про боевое оснащение корабля. -Понял, — ответил пораженный Мелеагант, и, взглянув, на усмехающуюся в тарелку Лилиан, сказал, — значит, если ты меня оставишь, я просто утоплюсь, все верно? -Да только ради этого надо тебя оставить…- Лилиан улыбнулась одними глазами, и аккуратно, чтобы не видел Мелеагант, взяла со своей тарелки ржаную булочку и сунула ее под скатерть. Руки-лапки тенюшки легонько коснулись ее кожи, и вмиг булочка перекочевала к ним, тень замурлыкала. -Какого черта…- Мелеагант услышал, наклонился под стол и увидел довольную тень, облизывающую пальцы-коготки, — так, вы совсем обалдели? Тень довольно мурькнула и состроила сожаление, но Мелеагант ему не очень-то и поверил… Лилиан не особенно переживала по поводу того, что судьба ее складывалась так, что не оставалось ничего, кроме того, как заниматься лечением больных. Она чувствовала, что и Мелеаганту так спокойнее, когда она рядом, но не под рукою, не слышит всех его планов и затей, он словно бы боялся, что она, узнав, что он собирает армии, готовится убивать, отвернется от него. Глупый-глупый принц, никакая сила не отвернет ее уже от тебя, ведь держит ее подле тебя любовь самая настоящая. Но Лилиан не говорила об этом с Мелеагантом, а рано утром. На рассвете, собрав свою корзинку, наполнив ее микстурами, травами, кореньями и тканями для перевязки, она выходила в деревни и бродила от дома к дому, спрашивая, не нужна ли кому помощь. Ее знали, ее ждали и очень любили. Иногда ей пытались заплатить, но она всегда находила способ уклониться от монет и продуктов, принимала только милые игрушки, какие-нибудь сделанные руками мастеров вещицы, не очень дорогие, но приятные глазу. И за это любили ее еще больше, ведь мастеров в земле де Горр было куда больше, чем желающих расплачиваться монетой. Сегодня Лилиан встретила женщина с очень добрым лицом, какое бывает только у хозяек-крестьянок, на которых сваливаются все тяготы земли и неурожая, но которые всегда находят выход и не умеют отчаиваться. Ее глаза смотрели с такой надеждой на Лилиан и она так молила ее этим взглядом, что сама для себя целительница пообещала сделать все, чтобы помочь ей. -Кто у вас? Или что? — спросила она как можно более ласково. -Муж, — одними губами ответила женщина, — он очень хороший человек, помогите! У нас четверо детей, старший еще не вошел в силу, дочери-погодки, и в колыбели… -Пойдемте, — решила Лилиан, и женщина почти потащила ее в свой дом, очень чисто убранный, бедноватый для большой семьи, но все-таки, добротный. Муж, на которого пальцем указала женщина, лежал на грубо сбитой постели, его лицо нельзя было увидеть в полумраке, Лилиан сделала знак женщине остаться позади и приблизилась к страждущему, осторожно взглянула на него и увидела знакомые шрамы… Странная, совершенно неуместная улыбка озарила лицо Лилиан. Женщина с подозрением воззрилась на нее, явно решив, что она спятила. -Здравствуй, Мэтт Марсер, — тихо сказала Лилиан и глаза больного взглянули на нее, он вглядывался в ее лицо почти минуту, затем спросил: -Лили? Ты что, жива? Я думал, что с твоим умением выбирать путь долгой жизни тебе не видать… похорошела! -Я целитель замка де Горр, — ответила Лилиан, — судьба! Я той ночью выжила благодаря вам, и теперь я верну долг. -Целитель… — Мэтт взглянул на нее теперь с интересом и даже приподнялся на подушках, — возлюбленная принца! Да, я слышал. Мне было интересно, как сложилась твоя жизнь. -И мне было интересно, как вы, — вежливо ответила Лилиан, поднимая на колени к себе корзинку с микстурами, — вдова и трое детей? Еще один свой? -И сан священника, — глазами указал куда-то в сторону Мэтт и посерьезнел, — и хворь. -Вылечим, — пообещала Лилиан, представляя, как она расскажет про эту встречу Мелеаганту, — ну-ка… *** -Моргана, ты считаешь, что я поступаю неправильно? — Артур взглянул на фею так жалобно, словно бы он где-то напроказил и теперь силился разжалобить ее сердце, чтобы избежать наказания. -Что я думаю — не имеет значения, — строго ответила Моргана. -Имеет, — твердо возразил Артур, — имеет для меня. -Я считаю, что ты ошибаешься, решив казнить Кея, — честно ответила фея и налила себе из блестящего серебряного кувшина свежее, чуть горьковатое фруктовое вино, — Артур, я понимаю, что Кей для тебя всегда был обузой и что для статуса короля — присутствие юродивого молочного брата — это унизительно, но… -Дело не в этом, — прервал Артур, тоже наливая себе вина, поскольку, несмотря на протянутый кубок к Моргане, она явно его игнорировала, — дело не только в этом, вернее. Я бы смирился с этим, честно, но он совершил убийство! Убийство женщины. Молодой. Она была немного старше моей жены. -Да, — кивнула Моргана, отходя от стола к окну, — Артур, я понимаю. Честно — я понимаю тебя лучше всех. Октавия была дрянью — это факт, она интриговала со всеми — это тоже факт, и она хотела занять трон твоей жены — это, как ты, наверное, догадался, тоже факт. Но при этом это не дает морального права на убийство. Я не расстроена с ее смерти, я расстроена с того, что теперь умрёт Кей, хотя, клянусь богами Пантеона, однажды Октавия бы доигралась, и кто-то, возможно, что даже я, убил бы ее. -Но ты этого не сделала, — заметил Артур, нерешительно делая шаг к Моргане, — это сделал Кей. Все твои слова — только слова, вот если бы я казнил за них, или, хотя бы, сёк, тогда ты бы не отвертелась. Артур осторожно коснулся рукою спины Морганы, проводя пальцем через ткань по тому месту, где у неё были шрамы. Он уже так хорошо изучил их, так хорошо знал, но она упорно вздрагивала каждый раз, ощутив его руку на своей спине. -Иногда мне очень хочется понять, что ты чувствуешь с этими шрамами… -Я могу тебе также отвесить, — предложила доброжелательная фея, — хочешь? Но вернемся к Кею… -Моргана, я люблю его, каким бы он ни был, я люблю его, — Артур отошел от нее, — но я не буду королем, если буду одних миловать, а других казнить. Какой я король, если я не могу уследить за своим же братом? Если бы сейчас здесь был Мерлин… -Но его нет, — жестко заметила Моргана, — потому что король его изгнал за интриги. -у тебя хорошая память, — кивнул Артур, — мне сложно, Моргана! Кей убийца, Гавейн нашептывает мне на Ланселота. Я знаю, что он из ревности, но мне тяжело не слушать его. Я уже ненавижу Гавейна. Только ты — моя сестра… -А я тоже интриганка, — Моргана спокойно смотрела на Артура, — если король не может уследить за своею сестрой… -Ты не…- Артур закашлялся, — ты не только…то есть, ты на благо моей короны, у тебя была тысяча шансов убить меня, я тебе верю. -У Мерлина тоже была эта тысяча, если не больше! -Если бы он вернулся и попросил прощения, я принял бы его! Если бы он перестал поучать меня, а был бы другом, а не папашей… — Артур стиснул кубок так, что костяшки пальцев его побелели. –Переговоры с Мелеагантом провалены, Кей убийца, Мерлина нет, армия моя почему-то не готова, значит, что я должен делать? Начать войну, но перед этим поменять командующих, если они не могут собрать мои войска, казнить Кея… я знаю, что я прав, Моргана, но только вот почему-то я чувствую себя чудовищем. -А это у вас наследственное, — не удержалась Моргана. Со звоном поставила свой кубок на столик так, что он едва-едва не упал и направилась к дверям, клокоча от негодования, но Артур неожиданно схватил ее за руку, бросившись следом, развернул к себе лицом. -Я не мой отец! — яростно прошипел он, стискивая запястье Морганы так, что она тонко вскрикнула, не удержавшись. — Я не он. Я не прячусь под маской! Моргана вырвала свое несчастное запястье из его руки, толкнула его в грудь кулаком, чтобы иметь возможность для маневра, если потребуется и прошипела в ответ: -А надо бы! Их противостояние могло вылиться во что угодно, но дверь распахнулась с коротким стуком и прежде, чем Артур успел ответить, на пороге возник Монтессори в компании двух или трех слуг. Он был взвинчен до предела, но, увидев семейную драму, тактично вошел сам, закрыв перед носом изумленных сопровождающих дверь, кашлянул. Моргана отпрянула от Артура, но продолжала сверлить его взглядом, явно готовая броситься в драку, если он хотя бы посмеет приблизиться к ней. -Э, здравствуйте, леди Моргана, — Монтессори обладал потрясающей дипломатией и умением ориентироваться везде и всегда, — ваше величество, ваше высочество, у меня дурные вести. -А другие вести у вас бывают? — обозлился Артур, — хоть что-то хорошее! -Ну, если подумать, это может быть и хорошая новость, — нашелся Монтессори, — ваше величество, вам не придется казнить вашего брата Кея, потому что он…сбежал. Моргана поперхнулся едким словом, и, коротко взглянув на Артура, поняла: -Вернее, его увели? Кто? -Я полагаю, если мне можно полагать, — вежливо ответил Монтессори, — что это был Гавейн. Слуги видели его…они ждут за дверью. *** Конечно, это был Гавейн! Он больше всего заботился о юродивом и, понимая, что решение Артура неизменно, он решил со всей своей прямотой рыцаря действовать самостоятельно. Гавейн отдавал отчет в своих действиях, но не мог не смотреть на Кея без жалости. Юродивый же, абсолютно потерявшись в страшных криках, в слезах, лишь тихонько поскуливал, как побитый щенок, и ничего даже уже не просил, лишь всхлипывал, вытирая слезы испачканным в крыжовниковом варенье рукавом, и лицо его становилось еще грязнее. Глаза же Кея — большие, заплаканные, красные, были глазами ребенка, который остался совершенно один… Такими были глаза детей, которых видел Гавейн в сожженных саксонскими наемниками деревнях. Так они смотрели на места, где были их дома еще четверть часа назад, а ныне стыл пепел. И сердце Гавейна — сердце рыцаря, не выдержало. Договориться со стражей — пара пустяков, если стража знает его, почитает и полагает доверенным короля. Как страже сопротивляться знатному рыцарю? Никак! -Кей, пойдем, — Гавейн шепчет. Первый раз в жизни он совершает предательство короны, потому что его честь так говорит ему. — Пойдем, я спасу тебя, только тихо. -Я плохой, — Кей плачет, — я совершил плохое дело. -Нет, — Гавейн проглатывает неприятный комок, — это, да, так, но ты не заслуживаешь смерти. Идем, в Камелоте, здесь, недалеко, есть одна маленькая часовня, я тебя спрячу в ней. Артур добрый. Артур простит тебя, вот увидишь. Только дай ему время… Проходит почти вечность уговоров, и Гавейну кажется, что провидение отвернулось от него, но вот — чудо! Доверчиво, осторожно, готовый отдернуть ладонь в любую секунду, Кей дает ему свою ладонь — грязную и липкую, Гавейн поспешно набрасывает на него плащ. К сожалению, Гавейн не силен в интригах и не знает, что такое двор. Его чутье — это чутье рыцаря, воина, это не чутье министра, чиновника или хитроумного правителя, нет. Он не догадывается, как нужно осторожно вывести Кея и попадается на глаза паре стражников, которые находятся под началом Монтессори. Но Монтессори тоже человек и, получив трагичное известие о бегстве Гавейна с Кеем, он выжидает добрых три четверти часа прежде, чем идти к Моргане или Артуру. Лучше к Артуру, потому что Моргана сразу сообразит, кто свел Кея со двора, а юродивого, как бы ни было, жаль! Кей уходит с Гавейном, Гавейн по пятому кругу объясняет, что нельзя появляться в городе, нельзя выходить и что доверенное его лицо — в прошлом содержал в этой часовне приют для убогих и сирых, и что Кею нельзя заговаривать даже с ним лишний раз, он обо всем позаботится… И всё идет так, как должно идти. Часовня открыта для Гавейна, его встречает настоятель, милый сердцу Гавейна Кристофер, который готов выделить для Кея убежище. -Он не убийца? Не вор? Не преступник? — строго спрашивает Кристофер, но его глаза не выдают строгости и жестокости, по всему, по каждой детали его одежды, по трижды заштопанным рукавам и обмотанной тканью обуви видно, что человек этот добрый, и по мелкой сетке морщин… -Нет! — с жаром возражает Гавейн, — он просто должен исчезнуть на время, пока король не разобрался во всем. Король сам вернет его. -Ну, что-то вы зачастили с побегами от короля, — смеется Кристофер, — тут девушка недавно прибежала, красавица, смесь кровей, сама прекрасна, поет, как ангел! А все туда же — спасите, помогите, от ревности в замке спасу нет! Ну что ж вы, дети божьи, лаетесь между собою? Волки живут смирнее и дружнее, чем вы! И Гавейн много раз пожалеет, что не обратил внимания на эти слова. -Да-да, — Гавейн спешит, ему надо вернуться в замок, — спрячь его! Все эти девицы меня не интересуют, знаешь ли. У них там своя жизнь, своя дележка мужчин, свои интриги, женщины вообще стали шумноваты. И, конечно, он имеет в виду Моргану, которая никак не может сесть рядом с королевой и Леей в башне и вышивать платочки любимым. Одни беды от них, ну надо же! -Не уходи! — Кей хватается за рукав Гавейна и падает на пол, не желая подниматься и отпускать Гавейна. Гавейну приходится наклониться, встать на колени, чтобы оторвать руку Кея. -Не плачь, — уговаривает рыцарь, — не плачь, маленький! «Маленький», — так назвала Кея Лея, и Кею становится легче. Он вдруг понимает, что это еще не конец и даже улыбается. Гавейн, наконец, уходит, едва-едва удерживаясь от того, чтобы не вернуться за Кеем назад, но что-то не дает ему этого сделать. -Кто это был? — стоит Кристоферу переступить через порог своей кельи, едва успевает он разместить Кея в кухне, где когда-то варили для бедняков кашу, а ныне, из-за опасных подъездных путей и не доходят сюда товары, лишь остаются бедняки, голос уже допрашивает его. -Это был рыцарь из замка короля Артура, — отвечает Кристофер, — он привез сюда человека. -Человека? — женщина даже взвизгивает, — и ты, свиное рыло, так спокойно говоришь о том, что здесь мой враг? -Успокойтесь, — увещевает Кристофер, — он только оставил того, кто тоже ищет убежища. Я сказал ему, что него бояться, он не спрашивал про вас, я сказал только, что одна знатная дама дивной красоты бежала из замка и нашла здесь приют. -Что? — голос прорезает металл и лед. Он опасен. Он обманчиво ласков. -Госпожа Вита…- пытается умолять Кристофер, но в следующее же мгновение его голова с глухим стуком падает, а тело обмякает, не успевая за откатившейся, отрубленной головой. Сила — это просто сила. Вита — Леди Озера срывается с места, она бежит в кухню, на ходу пытаясь сообразить, как ей быть, если там Моргана и этот старый дурак ошибся! Что, если она найдена? С Морганой она справится, конечно, но будет очень неприятно — девчонка еще способная. Не Моргана. Уже хорошо! -Вита? — Кей вытаращился на посетительницу и вдруг задрожал, забился куда-то в дальний угол, пытаясь казаться незаметным среди какого-то тряпья и хлама. Он вспомнил, что недавно Моргана дала этой женщине бой, и так и не понял почему, но… -Хватит, — ледяная сила скользнула с ее пальцев, и легкое покалывание (о, как это приятно в лихорадочных мыслях), метнулось по всему ее телу, а Кея уже сминало. Все сундуки и тряпье разметало по углам, оставляя юродивого одного против дикой первобытной силы. Он держала слабыми руками метлу, грязную, наполовину выщипанную и пытался спрятаться, хотя бы голову, прижимался к этой метле, как будто она давала ему убежище… Метла вспыхнула в его руках и Кей см вспыхнул изнутри. Все его внутренности полыхнули, адским пламенем, и боль, невиданная никогда Кеем прежде, ослепила его, и свела с ума в один миг, как будто бы мало было и так его слабого ума! Сила сорвалась, сила бушевала внутри него, рвала на части слабое тщедушное тельце, заставляла его мозг лихорадочно вспоминать всю его маленькую жизнь, и там не было, совсем не было ничего, что он мог бы отметить о себе с гордостью. Смешки в глазах друзей, чувство, что он обуза для Артура, желание, чтобы Артур его обнял, плохо скрытое презрение рыцарей, тоска отца в глазах усталых, когда он смотрел на своего сына, красивая женщина, которая отворачивается от Кея… и Гавейн, который привел его на погибель. «Он знал», — вдруг ясно прозвучало в голове юродивого, — «он не хотел, чтобы Артур мучился и казнил меня». И больше ни одна мысль не коснулась Кея, сила унесла его в вихрь пламени, кожа юродивого запузырилась, запенилась, расплавляясь в кровавую бесформенную массу. И масса эта отвратительной, тлеющей и горячей лужицей полилась к ногам Леди Озера так стремительно, что ей пришлось переступить даже подальше, чтобы не испачкать край своего платья или туфли. -Какая же ты дрянь, — тихо промолвил кто-то позади Леди Озера. Она дернулась. Готовая вступить в бой, но Мерлин, вышедший из пустоты, не скрывающий своих слез, ловким движением застегнул на ее шее кованый железный обруч, и вся сила Леди Озера вдруг оказалась заблокирована. Она метнулась к дверям, пытаясь содрать с шеи проклятый амулет, который уже узнавала (еще одно изобретение Мерлина), но только разодрала в кровь горло ногтями, сдирая сероватую кожу свою… Она попыталась ударить его рукою, но он грубо заломил ей руку за спину и она заверещала. Попыталась лягнуть его, и укусить, но Мерлин мгновенно пресек эти попытки и обездвижил еще одни обручем на горло. Она обмякла в его руках, затихла. -Сказал же этому принцу, что найду…и приведу, — проворчал Мерлин, запутывая на руках и ногах Леди Озера-Виты магические веревки-заклинания, которые при алейшей попытке к бегству должны были полностью погрузить ее в кокон, в котором понемногу нарастала температура, — а он мне еще не верил! Говорил, что я стар. Тьфу ты… Кея жалко, какого черта он здесь делал?