Легенда о короле Артуре. Альтернатива

В пиршественном зале Камелота царит напряжение, которое едва ли не прощупывается рукою. Оно въедается в кожу и в одежду, а та фальшивость, что здесь буйствует, готова сорваться в грозу в любое мгновение. Напряжены музыканты, которые пытаются улыбаться и делать вид, что все идет так, как должно, и что им очень-очень весело. Но все чаще их пальцы не попадают друг к другу в такт, все раздраженнее музыка и их игра вносит скрипучий треск в залу, в число присутствующих. Музыканты, лучшие барды, пытаются создать веселье, но им не до смеха и не до радости, но они несут этот крест, кто из страха, кто из долга, кто из сострадания. И среди гостей царит та же удушливая атмосфера напускного веселья, от которой любой человек впадает в странное нервное состояние. Шуты не веселят. Бродячие актеры гримасничают, но на лице короля нет улыбки, нет искренности — он хмурится и все его веселье сводится к горячему и почему-то сегодня, особенно противному вину, которое Артур хлещет без перерыва. Не он один. Моргана, облаченная в великолепное дорогое платье приглушенного «фландрийского» цвета, исполненное по ее фигуре, сидит по левую руку от него и также методично, также мрачно напивается. Она знала, что будет так, но почему-то продолжала надеяться, а может быть, верила в свое злословие? Или же рассчитывала провал Артура сделать своим триумфом? Когда никто из приглашенных на прием гостей Камелота не явился, за исключением проживающего в самом Камелоте герцога Кармелида и членов Совета, Артур, кажется, что-то понял, понял, что он ничего не значит для влиятельных родов и это больно ударило его. Он пытается изображать веселье, он приказывает музыкантам играть, а гостям веселиться, но, честное слово, лучше бы он пощадил и себя, и всех, и дозволил разойтись — искреннего теплого приема и ужина хватило бы с головою, чем с непотребным размахом пир, рассчитанный на многих и доступный лишь малому кругу. Малому кругу тех, кто пожелал этого пира. Моргана пьёт. Ей обидно за Артура. Обидно за Камелот. И за себя, нелюбимую, но собственную, тоже обидно. Она выряжалась в это дорогое платье, которое заботливо подбирали по ее фигуре. Она допустила Октавию к своим волосам, дозволяя ей сделать роскошную прическу, готовая соответствовать статусу почтенной советницы и сводной сестры короля, она не имела никакой возможности продемонстрировать этот свой образ хоть кому-нибудь из тех, кого не видела и кого едва могла бы выносить, видя каждый день в Камелоте. Гвиневра — жена короля, сидящая по правую от него руку, испытывала, похоже, те же чувства, но не в той степени, как Моргана. У Гвиневры было больше, чем у Морганы. У нее была подруга — Лея, у нее был Ланселот, а Моргана с ужасом понимала, раз за разом, что все равно чувствует себя одинокой большую часть жизни. Даже когда рядом Ланселот, ей словно бы не достает какой-то части, того, что уймет ее внутреннее зловещее и разрывное пламя. И сбежать от этого Моргана не может, а Гвиневра, поглядывая на Артура, на Ланселота, перешептывается с леей — им хорошо. Они есть друг у друга. Среди рыцарей осторожные разговоры. Грегори и Гавейн, сцепившиеся недавно в драку, сидят рядом и демонстративно вежливы в диалоге — еще бы, Моргана им обоим устроила разнос и пообещала выбросить из окна каждого, кто устроит драку. Ланселот пьет мало, он мечтательно смотрит перед собою, явно предвкушая тот момент, когда трезвость короля Артура отступит. Персиваль влюблено разглядывает Лею и считает, что сделал правильный выбор, и никто более не рискует высказать ему свое мнение на этот счет. Кей снует между гостями, кому рассказывая о своем подвиге, кому просто мешая. Мерлина Моргана увидела сразу — он сидел через несколько мест от нее и неспешно что-то жевал. Друид почувствовал ее взгляд и сдержанно кивнул — правильно, все правильно. Моргана продолжала оглядывать зал, находя лица рыцарей, дам, что тяготились весельем. Всем было дурно на этом пиршественном провале. На этом посмешище, что было создано руками самого короля, ну ладно…почти всем. Монтессори решил, что если он присутствует на празднике, он будет веселиться. Спорить с ним никто не стал и теперь мастер над казною веселился от души, отплясывал и подпевал бардам, пусть и невпопад. Барды выводили про рыцаря, что победил Дракона, чтобы спасти возлюбленную, а Монтессори подпевал им из другой песни, что-то из чародея, который был всю жизнь несчастен, а потом решил вдруг возвыситься. Но это, кроме самого Монтессори, никого не забавляло. Когда начались танцы, стало чуть свободнее. Люди решились под грозным блеском короля танцевать, но больше ходили и переговаривались, а танцовщицы, в число которых выскользнула и Лея, попытались разряжать обстановку. Моргана воспользовалась хмельным состоянием Артура, который томно взирал на танцующую Лею, и смогла уклониться от стола… Долго бродила, думая, куда бы приткнуться. Логичнее всего, к Ланселоту, но тот заспорил о чем-то с Гавейном, и Моргана раздумала. Хотела уже было идти и доставать Мерлина, но тут ее остановили. -Леди Моргана, вы прекраснее, чем обычно, — герцог Леодоган Кармелид не был для Морганы лучшим обществом, но он, видимо, так не считал. -Спасибо, — Моргана вздохнула. Ей, кроме нелепого комментария Артура по поводу ее вида никто из мужчин ничего не сказал. Вернее, сказал, но от Ланселота и Монтессори она знала дружеское обращение и потому их слова звучали иначе. Ей же хотелось быть обворожительной, захотелось кокетничать и заигрывать. И что вышло? Никто из гостей, что пригласил Артур, не явился, а всех, кто был, Моргана видела и ее видели. Для кого-то она успела стать человеком, к которому лучше лишний раз не лезть, для кого-то только другом, и лишь потом женщиной, для кого-то — желанием сходить в часовню лишний раз. Надо же, Кармелид отметил ее наряд. Не самая достойная кандидатура и лучше бы уже совсем никто не отмечал, но Моргана не стала ехидничать на его счет сейчас. -Если я вас приглашу на танец, я получу сразу смертную казнь или просто унижение? — Кармелид улыбнулся. -Ты мне не нравишься, Леодоган! — категорично заметила Моргана.- Ни один факт этого не изменит. Ты не рассчитывай даже… -Я понял уже, — заверил Леодоган, — и поверь, леди Моргана, я не хочу и не рассчитываю уже ни на что. Мне просто обидно видеть тебя такой красивой и неожиданно одинокой. При Утере, при его дворе, вокруг тебя собралась бы уже толпа мужчин, по очереди предлагая танец. Да тут пара дуэлей уже бы завязалась, да… -Хватит, — улыбнулась Моргана печально, — Утер разрушил мою жизнь. -Я его не оправдываю, — Кармелид подал руку Моргане, — можешь плюнуть, можешь согласиться на танец — я готов к двум вариантам. -Один танец, герцог, и вы не пытаетесь ко мне приставать, не пытаетесь лезть в мои дела — ничего? — Моргане жутко захотелось чего-то человеческого. -Я даже обещаю на ногу вам не наступить, леди Моргана. Ланселот заметил Моргану, стоящую в углу зала — ее сложно было не заметить, она выделялась в своем платье достаточно отчетливо, но он должен был закончить разговор с Гавейном, а после Ланселот честно собирался к Моргане. -Моргана танцует с Кармелидом, — в спор двух рыцарей нагло вмешался Персиваль, пихнув Ланселота под ребра так, что у того потемнело в глазах, — ребята! Моргана! С Кармелидом! Ланселот открыл, уже было рот для произнесения гневной тирады на тему, что нельзя оскорблять даму такими глупыми слухами, но он повернул голову, следя за рукою Персиваля, и вообще забыл на какое-то мгновение, как говорить. Моргана действительно танцевала с Кармелидом, а за ними следил очень мрачный и очень зловещий Артур. Когда танец закончился, Леодоган галантно поцеловал ей руку и оставил Моргану так, словно ничего и не было. Моргана же, кивнув ему на прощание, также спокойно прошла к рыцарям и села между ними, сдвинув Грегори подальше. -И что это было? — заинтересованно спросил Ланселот, глядя на то, как Моргана жадно осушает бокал с вином. — Кармелид… и ты его даже не убила. И…черт, Моргана, что это было? -Это было простое человеческое желание потанцевать, — Моргана даже не смутилась, — что вас так удивило? Да даже если бы меня Кей пригласил, я бы пошла! Но пригласил Кармелид… -Так, по-моему, с тебя хватит вина, — решил Ланселот, поднимаясь, — пойдем, пьянствующая герцогиня, я отведу тебя в твою комнату, пока у тебя еще чего человеческого не проснулось. «К тому же, ты обещала связать меня с Лилиан», — Ланселот красноречиво взглянул на фею, слегка щелкнув ее по запястью незаметно, дескать, не забывай… -Отведи…- неожиданно стало легко и весело. Моргана преувеличенно вежливо подала ему свою руку и поднялась, — спокойной ночи, господа! У Артура, наблюдающего за тем, как Моргана идет к дверям с Ланселотом, явно опираясь на него, едва-едва хватало самоконтроля, чтобы не броситься за нею. Сначала она заявилась на пиршество в роскошном виде, привлекая внимание мужских взоров и к своей фигуре и к вырезу на платье, затем она танцевала с Леодоганом, который когда-то уже посмел сказать, что соблазнил ее и даже просил ее руки у Артура, а теперь Моргана и вовсе уходит из залы раньше всех его гостей под руку с Ланселотом! Это было выше его сил. Это было невыносимо. Артур решил, что пора заканчивать веселье (такое вымученное и жалкое) и через четверть часа заглянуть к Моргане… Не то, чтобы успокоить себя, не то, чтобы просто не находится в обществе разомлевшей Гвиневры, которой он сегодня так удивительно не нужен — она даже не взглянула на него, пару дежурных фраз бросила и все… ушла в разговор с Леей! Охладела? Оглупела? Артур не любил Гвиневру так, как раньше, он уже понимал это давно, но как же больно и неприятно било его самолюбие то, что и Гвиневра больше не ластится к нему так, как прежде! Как это было…обидно. *** Магический свет растекался по спальне Морганы, исходя из ее маленького овального зеркала, установленного на столике с таким расчетом, чтобы только отражение Ланселота угадывалось в нем, а отражение Морганы, лежащей рядом на своем греко-римском ложе, вообще не попадало. Фея устроилась с удобством, продолжая грациозно принимать вино из своего серебряного кубка, вкушать виноград, привезенный из Неаполя сегодня утром для пиршества короля — дорогое, и как оказалось, непригодившееся удовольствие, и вполуха слушала разговор по созданному ею магическому каналу между Ланселотом и Лилиан. С другой стороны картина была не менее атмосферная. Лилиан, тоже улизнувшая с пира (но пира настоящего, с кучей веселья, огней и танцоров на все лады), сидела перед таким же примерно овалом, но не из зеркала, а из чистого сгустка магического белого света. Их связал Мелеагант, который тоже не был виден для Ланселота и находился в своем «кресле с историей», и тоже сидел, развалившись с удобством, поглощая кровавое фландрийское вино. Мелеагант наслаждался сегодняшним вечером. Много гостей прибыло к его двору, много было почтения и безумство ночи шло своим чередом: музыканты играли задорно, танцоры отплясывали до жара, а актеры вещали свои стихи и прочтения с задором. Стол же поражал изобилием, а слух услаждался приятными беседами на разные темы: там говорили о политике, тут об искусстве. Где-то обсуждали женщин, а где-то войну. Испанский кораблестроитель, прибывший для осмотра флота Мелеаганта и сотрудничества с ним, крутил головою, поражаясь роскоши двора. Он был первый день при дворе, и ему все было в диковинку и новинку. Он говорил на испанском и сначала переживал на этот счет, да еще и про принца де Горра наслушался по пути к нему много разного, но сейчас совсем расслабился и восхитился, когда с ним заговорил на языке его родины, учтивый и красивый молодой человек, и заговорил ясно, почти без акцента… А потом испанцу указали, что это и был принц де Горр. Бедный гость чуть не свихнулся, пытаясь вспомнить, был ли достаточно учтив… -Господин Матео, — обратился к нему на испанском языке тогда Мелеагант, угадывая без труда причину беспокойства гостя, — вы наш гость, вы должны чувствовать себя свободно и не беспокоиться об учтивости. И Матео честно постарался. При дворе короля испанского, к которому он был однажды приведен, царил жесткий и холодный этикет. Дамы и господа были облачены в соответствии со своими титулами, а строгость костюмов, их закрытость казалась тогда Матео правильной, но сейчас ему чудилось, что вот оно, место его жизни! Вот здесь двор, здесь жизнь! Лилиан было не очень уютно говорить с Ланселотом в присутствии Мелеаганта. Ей вообще было неуютно весь вечер — куча гостей, среди которых много знатных дам с титулами, разглядывали ее, явно думая о ней дурно, или как об очередном увлечении Мелеаганта, пусть неожиданно долгом, но увлечении. Ей было жарко в этом роскошном темно-синем платье, которое выбрал для нее принц у лучших портних своих земель, ей жал корсет и медальон на шее (опять же — подарок принца де Горра), давил на горло. Но она терпела. Она терпела и взгляды, и шепот дам, и неудобства одеяния и даже не думала в этом упрекнуть никого. Что до Ланселота, то он сжился с присутствием Морганы в своей жизни и даже не замечал ее интереса к своей беседе. Ему не хотелось от нее ничего скрывать. Он полагал, что она имеет право знать все о его жизни, потому что они друзья. Ответного же разрешения узнать про ее жизнь Ланселот не собирался даже видеть — он понимал, что есть вещи, каких не захочет знать приличный рыцарь. Пока Лилиан рассказывала про то, что Тень была идеей их коллективного триединства, и идеей подачи сигнала, Ланселот еще улыбался, теперь происшествие с Мерлином, его страх казался ему забавным, да и Моргана, кажется, не особенно удивилась. Но у рыцаря возник вопрос, а что такого понадобилось сообщить Лилиан, чего нельзя было написать? -Ты один? — с подозрением спросила Лилиан, глядя поверх овального сгустка силы на Мелеаганта, который в упор проигнорировал ее красноречивый взгляд. -Да, — Ланселот взглянул на Моргану и незаметно кивнул ей, показывая, что она может остаться, если обещает молчать. -А где Моргана? — подозрение Лилиан не ослабевало. — Она разве не рядом? Моргана сложила ладони и будто бы уложила на них голову, прикрыла глаза, показывая, что спит. Ланселот решил не спорить — уйти незаметно Моргана бы уже не смогла, да и толку-то? Он все равно не смыслил в интригах и тайнах без нее. -Она связала меня с тобою и ушла спать, — солгал Ланселот спокойно. Лгать неожиданно ему стало легко. Лилиан была далеко и не учуяла в его взгляде и голосе обмана, а может и не хотела докапываться до правды, понимая, что и у самой нее есть что скрыть. Кого, вернее. Лилиан вздохнула, и, тщательно подбирая слова, рассказала Ланселоту и про визит Леди Озера в образе Вадомы. И про ее побег, и стычку. Далее, пока Ланселот не успел опомниться, Лилиан промолвила: -Если она появится у тебя — будь осторожен. И еще…если Мерлин, вдруг, знает, где она, неплохо было бы и нам про это узнать. Мелеагант ее ищет. Ланселоту всегда было больно вспоминать про этот отрезок своей жизни, связанный с детством и Леди Озера, но был один момент, который он, находясь даже в самом дурном расположении духа, проигнорировать не мог. Также тщательно подбирая слова, рыцарь сказал: -Я, конечно, буду начеку, если она решит появиться, но вряд ли она придет ко мне, и с Мерлином, пожалуй, можно будет поговорить… Ланселот взглянул на Моргану, ожидая ее решения. Она, почувствовав его взгляд, едва заметно кивнула, показывая, что да, можно, и поговорим, осторожно поговорим с ним. -Но, — продолжил Ланселот, решившись сказать то, что обещал сам себе сказать, — я не знаю, для чего тебе и Мелеаганту леди Озера, почему вы так упорно ее ищите, и почему у Мелеаганта внезапно появились такие жуткие слуги… я не знаю ничего из этого, но я знаю одно: я не хочу смерти Леди Озера. Я не знаю, что вы планируете сделать, но она вырастила меня. Как бы ни было, Лилиан, она вырастила нас с тобою. Я просто хочу, чтобы ты помнила это… Моргана изумленно воззрилась на Ланселота, подумала над своей реакцией и показала ему большой палец, улыбнулась. По другую сторону от овала Камелота, Лилиан украдкой взглянула на Мелеаганта, тот ответил на ее взгляд темным взором, и Лилиан поняла с удивлением, что не ждала ничего иного ответа от него и что участь Леди Озера решена. -Я буду помнить это, — пообещала Лилиан и оборвала со своего края связь, а в Камелоте погасло магическое зеркало. -Это надо обсудить! — Моргана бодро поднялась со своего ложа, — надо обсудить, есть, над чем подумать! Леди Озера, значит? Мелеагант ее ищет… зачем? Зачем она приходила к Лилиан? Это безумство — идти туда, где властвует человек, решивший тебя искать. Почему Мелеаганту она так понадобилась? Почему Леди Озера не вступит с ним в открытую борьбу? Моргана расхаживала взад-вперед, явно приободренная диалогом. Жажда деятельности наполнила ее естество, толкая прямо сейчас идти куда-то, делать что-то, узнавать, интриговать — все, что угодно, кроме простого сидения сложа руки, даром. Что Ланселот явно не был в восторге от прошедшего разговора. -Надо…- Моргана остановилась рядом с ним и не успела договорить, в дверь ее решительно постучали. Моргана вздрогнула, взглянула на дверь, — Октавия, уходи! Мне не нужна твоя помощь… -Это я, — отозвался хмельным голос его величество король Артур Пендрагон и увереннее постучал по двери, — Моргана, это твой король! Открой… я знаю, что ты не спишь! Моргана заметалась. Появление Артура не входило в ее планы. А уж если он обнаружит здесь Ланселота… плохо дело. Она рывком подняла рыцаря со стула и взглядом указала ему в сторону книжного шкафа, за которым была ниша, в которой Моргана порою переодевалась. -Разумеется, я не сплю! — Моргана тянула время, потому что Ланселоту было нелегко забиться в эту нишу, — я же говорю с тобою! Но, Артур, я…устала. Я хочу лечь спать. Давай завтра?! Спасибо. В дверь снова поскреблись, а затем, привалившийся, очевидно, к дверям, Артур, медово и хмельно пропел: -Ну, Моргана? Я тоже хочу спать! Открой! -Нет, — возразила Моргана, взмахом руки убирая все следы присутствия еще кого-то. — Это неправильно. -Я твой король! — в дверь ударили кулаком. Дверям это явно не понравилось — они опасно дрогнули. — Моргана! Мор-га-на! Моргана! Каждый слог ее имени сопровождался ударом кулака о дверь. Моргана выругалась, набросила на свое роскошное платье накидку, взлохматила свои волосы и распахнула дверь, придав своему лицу максимально усталый вид. -Братец, у меня болит голова, я устала, — она потерла рукою виски, — я очень устала и мне нехорошо… Артур не слушал. Он вошел в комнату, грубо сдвинув ее плечом так, что Моргана слегка качнулась, схватилась за книжный шкаф и, пока Артур бешеным взором оглядывал ее комнату, успела прошептать, обращаясь к нише, где сидел Ланселот: -Молю, чтобы ни было, сиди тихо! -Ты прекрасна, — промолвил Артур, беря ее за руку в порыве нежности, и подтащил к себе, — поему же ты так со мною холодна? Или у тебя всерьез что-то с этим… Кармелидом? У Ланселота возникло стойкое желание захохотать. Он представил семейную жизнь Морганы и Кармелида и решил, что это лучшая шутка из тех, что ему приходилось слышать в жизни, хотя ситуация накалялась и переходила в драматическую и даже жуткую. -Знаешь, — Моргана заговорила вкрадчиво с Артуром и даже присела к нему на колено, запустила ладонь в его волосы и мягко склонила голову, — я понимаю, почему ты пришел. Я знала. Что ты придешь. Артур самодовольно ухмыльнулся и попытался поцеловать Моргану, но та с легкостью перевела все в игру и тем же томным, многообещающим тоном продолжила: -У меня для тебя сюрприз… и условие. Ты его получишь только, если сделаешь, как я хочу. -Что? — Артур был готов почти на все. -От тебя невыносимо несет вином, мне дурно, — Моргана сморщилась, — иди в купальню, прошу. Но только не долго, а то я устану ждать. Она сопроводила свои слова легким поцелуем и Артур окончательно утратил здравый смысл. Ответив на ее поцелуй, Артур, по-пьяному бодро, качаясь и отпуская не самые приятные фразы по поводу того, как быстро он вернется, ушел в купальню Морганы. -Вон отсюда! — Моргана вытолкала Ланселота из-за ниши, — прости, что тебе пришлось это услышать. Но, я его отвлекла на себя. Он не знает слова «нет», а так я его усыплю. Вон отсюда! Завтра поговорим. -Мне нужно напиться, — жалобно пискнул Ланселот, стараясь не глядеть на Моргану, — срочно напиться. -Завтра освобождаю тебя от службы, — пообещала Моргана, — пошел-пошел! Ланселот вышел за порог, Моргана торопливо сбросила мантию со своих плеч, осталась в пиршественном платье, налила из переданных ей когда-то припасов от Лилиан сонного зелья Артуру в кубок, размешала его с лесным травяным напитком и приготовилась подать Артуру по его выходу из ванны, если она сама потеряет контроль над ситуацией. Выдохнула, принимая на себя нарочито небрежный вид. *** Ланселот решил, что не пойдет к Гвиневре. Во-первых, с большой вероятностью, она уже спала. Во-вторых, Ланселоту как-то не хотелось никакой близости после сцены в комнате Морганы. Конечно, для него не было секретом (да и мало для кого это продолжало быть секретом), что Артур и Моргана любовники, но одно дело знать лишь по слухам и другое — видеть нелепые унижение короля и его обращение с женщиной, совершенно непочтительное и грубое. Хотя, вечер и подходил для свидания, и опасаться Артура сейчас не было смысла, но Ланселот решил, что вечеров у него будет еще много, а вот возможностей напиться где-нибудь, мало. В Камелоте необходимо сохранять трезвость ума, а Камелот в этом ему не помогает. Ланселот решил спуститься по короткой дороге к винному погребу. Он был уверен, что почти никого и не встретит даже на основных путях, но все-таки, любое общество сейчас подталкивало к дурным мыслям. Ланселоту требовалось успокоение, он чувствовал, что недалек иначе тот день, когда он возьмет Гвиневру, сядет на коня и уедет прочь ото всех, чтобы никогда больше не попадать в этот чудесный адовый мирок. Это было мимолетной слабостью. На деле, Ланселот понимал, что он не оставит Моргану, но ему было нехорошо. Откровенно нехорошо. А стало еще хуже. Он срезал путь через две нижние галереи, где не было в вечерние, а уж тем более, в ночные часы, никого даже случайно — даже стража методично не замечала этого места, лениво и плохо исполняя обязанности обхода. И Ланселот решил срезать именно через этот коридор. И буквально сразу, едва завернул за угол, увидел картину еще более худшую от той, что он застал в комнате Морганы. К мраморной колонне прислонились двое, сплетаясь в страстном поцелуе, как будто бы пожирая друг друга. Если Октавия Ланселот узнал не сразу, то грузное тело герцога Леодогана Кармелида, его манеры, рыцарь опознал мгновенно. Кармелид и Октавия не замечали неожиданного обалдевшего зрителя, слишком увлекаясь друг другом, Октавия вовсе не смотрела по сторонам, а Кармелид запустил руку под ее юбку, грубо сминая ткань и обнажая длинные ноги девушки. Пятясь, Ланселот исчез из их поля зрения, и его передернуло от отвращения. Он, конечно, уже многое повидал в замках, да и не был сам ангелом, но он привык натыкаться на молодые пары, любящие друг друга, которые тайком ищут место для своих утех. Наткнуться же на грузного Кармелида было отвратительно. А Октавия — красавица Октавия…да какого же черта? Ланселот поднялся по лестнице обратно, решив, что пройдет длинным путем и нигде больше не свернет на короткий, кто знает, кто еще прячется в тайный уголках? Ланселот принял твердое решение — он сегодня напьется так, что не явится на службу завтра, хватит с него на сегодня потрясений.Но зато потрясения решили, что не хватит. Стоило Ланселот пройти по длинному и правильному пути два коридора, как он услышал голоса. Прислушался — голоса доносились из-за поворота. Разговаривали, очевидно, двое… -Я так не могу, — тихий голос показался Ланселоту смутно знакомым, но все еще неугаданным, — я не могу больше молчать о том, что король совершает ошибку за ошибкой. Он приближает к себе не тех людей. Мелеагант набирает силу быстрее, чем мы успеваем отражать его угрозы! А что до саксонцев… три лидера из семи мертвы от руки Мелеаганта, а мы… -Тихо, рыцарь, — вот голос Монтессори Ланселот узнал без труда, — мы все решим тихо и без шума. Мы выставим ультиматум. На нашей стороне фея Моргана… -Да ну ее к черту, эту тварь мы тоже…- Ланселот ошибся, говорили трое. И третьему сразу же опасливо заткнули рот шипением. Ланселот решил, что пьянка откладывается на неопределенный срок и хотел послушать еще, но заговорщики, кем бы они ни были, тихо хлопнули дверьми коридора и скрылись, очевидно, в нижних галереях