Легенда о короле Артуре. Альтернатива

-Ты сказала моей жене, что беременна от графа Уриена? — Артур забыл поздороваться, и, если говорить честно, даже постучаться. Он едва дождался того момента, когда Гвиневра уснет в его постели (просто уходить она не хотела), и, мгновенно оправившись, прикрыв королеву одеялом, вышел в холод коридоров, едва не потерялся в плетениях галерей (почему-то ночью ориентироваться было куда труднее), и вломился к Моргане с вопросом. Моргана, о, странное дело, еще не спала. Опять же, если говорить откровенно, она сама вползла в свою бесприютную опочивальню каких-то полчаса назад и все это время пыталась расчесать волосы, сидя перед зеркалом. Нет, не то, чтобы она совсем не умела, или была запутанноволосой, нет, просто она периодически замирала перед зеркалом и забывала, терялась в своих мыслях, забывая о том, что делает. Где же была эта фея? Ответ прост. Едва вечер начал свою пляску по галереям замка, Моргана отложила все дела и отправилась на поиски Ланселота. Он не был ей особенно нужен, как рыцарь, но требовался, как друг. Отыскать его было легко, однако, ей пришлось подождать, пока Ланселот закончит свою тренировку, но она, о, неожиданная игра холодных коридоров, даже не стала роптать и торопить его. Напротив, как смиренная женщина, она, прислонившись к колонне, наблюдала за тренировкой с вежливым интересом, но вряд ли мысли ее следили за красотой сражающихся рыцарей. После же тренировки Моргана и Ланселот (конечно, он мгновенно угадал, что фея явилась к нему), отправились на прогулку, но не по саду, где нет-нет, да и можно было встретиться с Гвиневрой, Леей, или, что хуже того, кем-то вроде Октавии, они отправились к пруду, где всегда было чуть прохладнее, земля скользила под ногами и не располагала к прогулкам, но друзья смогли найти поваленное бревно подле пруда и разместились, почти полностью скрытые за деревьями… Сидели долго. Было прохладно, но они даже не замечали. Говорили обо всем и ни о чем. Не трогали болезненных друг для друга тем, Моргана рассказывала из истории, а Ланселот слушал с интересом — Леди Озера почти не учила его и все образование, что было у рыцаря, можно было охарактеризовать одним словом «обрывочное». Он брал почитать книги у Лилиан, но тайком, украдкой, да и не всегда мог понять, о чем сказано на страницах. По ходу же путешествий с Морганой, Ланселот узнавал все больше и больше, но его жажда учиться росла, а у Морганы также, потворствуя другу, росла жажда в обучении кого-то. Так они, не сговариваясь, и совпадали. При этом, вели себя так, словно совпадение то естественно… Сидели до самого ужина. Затем, Моргана все-таки направилась в замок, но проигнорировала, как умела, по-своему, неуемную роскошь обеденной залы (это во времена-то голода!), и прошла в библиотеку. Долго сидела на каменном полу, щелчком пальцев приманивая к себе то одну книгу, то другую, по одному известному ей и только ей, алгоритму. Впрочем, может, то была лишь капризность чувств и задумчивость, а не хитрость комбинации? Бывает же так, верно? Просидела до того момента, когда большая часть обитателей уже разошлась по своим комнатам, готовясь к отходу на сон, вышла из библиотеки и встретила изящное предложение еще бодрствующего сэра Николаса, пропустить пару кубков охлажденного сухого вина из Андалузских виноградников. Предложение было слишком соблазнительным. И вот теперь, когда Моргана, весь день проведшая в каком-то сумраке души, вернувшаяся глубоко ночью, замирала в каких-то мыслях, но не могла схватить их. Как серебристые тела рыбок, как чешуйчатые кольца маленьких змей — все ускользало от нее, но фея не могла сосредоточиться… И тут — без стука, без разрешения, вваливает Артур. Наказание, достойный финал для торжества сумасбродства души, не иначе! -Что? — Моргана медленно отложила костяной гребень и повернулась лицом к Артуру, не поднимаясь с пуфика, широко взглянула на него, мысленно повторила по памяти его вопрос, и, наконец, поняла. — А… да. Ты против? Голос ее прозвучал таким равнодушием, что сразу становилось понятно — Моргане глубоко-глубоко плевать, против Артур или же не против. Ей вообще, словно бы, в эту минуту, на все плевать. -Я…- Артур сглотнул, быстрым шагом подошел к пуфику Морганы, сел на колени, взял ее холодную руку в свои, чуть теплые, ладони, — скажи мне, чей это ребенок? Уриена? На самом деле, Моргана…чей? -Наверное, Уриена, — Моргана с трудом сдержала ядовитую усмешку. — Или…не Уриена. Может быть, Леодогана? Или Персиваля? Моргана изобразила работу тяжелой мысли на прекрасном точеном лице, и, не выдержав вида своего сводного младшего брата, расхохоталась в голос, напугав ночную тишину. -Ты…- Артур не поверил, он хотел отбросить ее руку, но почему-то не смог, понял, что не сможет. — ты… ты занималась любовью с Леодоганом? И с Персивалем? -Ну, прямо-таки, любовью! — скептически вздохнула Моргана и шутливо хлопнула Артура по плечу свободной рукой, — скажешь тоже! А вообще, не помню, Артур. Я же это…пью. Артур окончательно потерял нить разговора и размышлений. Все, что окружало его еще пару минут однородной розоватой пеленой доверия, вдруг рухнуло и покатилось куда-то в пропасть. Как она могла… Король готов был терпеть Уриена, не всегда и не на основных позициях, но тот хотя бы был видным и статным мужчиной, о котором многие женщины отзывались очень влюблено, но Леодоган? Артур представил приземистого герцога, который грубо заламывает руку Моргане, лишая ее возможности сопротивляться, жарко дышит ей в шею дешевым уксусным вином и его короткие пальцы пытаются справиться с крючками на платье Морганы, а губы…покрытые мясным жиром с ужина губы настойчиво целуют кожу феи… От этой картины захотелось промочить горло и промыть глаза святой водой. Но воображение Артура окончательно захлебнулось волною небывалого страха и ярости, когда он представил Моргану, раскинувшуюся на простынях — безвольную, обессиленную, покрытую потом герцога… -Не-ет, — прошептал Артур и Моргана, переведя взгляд на его лицо, заметила, что Артур плачет. Так тонко, по-мальчишески глупо, наивно! Это поразило ее. Она, с удивлением, которое даже не пыталось скрыться, спросила: -Что «нет»? что с тобой? -Ты не могла… -Твой это ребенок, — обозлилась фея, — идиот ты несчастный! Чтобы я, да с Кармелидом! Тьфу! Позорище. О мужчинах, которые любили меня и получали мою любовь можно говорить в определениях, которые Кармелиду и не снились, но если ты еще раз спросишь меня о том, чьего ребенка я ношу, клянусь тебе, Артур, я пойду к Леодогану и скажу, что это его ребенок! Спорить могу, он со мною согласится! А вообще, чего ты распереживался? Моргана насмешливо оттолкнула руку короля от себя, позволяя Артуру, потерявшему точку опоры и лишенному чего-то в собственной душе, все еще не оправившемуся от шуток феи, ткнуться ей лбом в колени… -Ну? — притворно ласково и в то же время, досадуя, что есть в этой ласке и часть чего-то искреннего, спросила фея, — чего ты переживаешь? Вырастет Мордред, если захочет тебя убить — твой сын…или просто здравомыслящий человек! Артур решительно поднял голову с ее колен, и Моргана даже вздрогнула, увидев прежде незнакомое ей выражение в глубине его взора — такая стальная решимость, такая…королевская? Откуда, чтоб тебя, бастард ты чертов? -Хочешь моей смерти? — тихо спросил Артур и лучше бы он закричал — так было бы ясно, что он, хотя бы, не отчаялся. -Хочешь? — повторил Артур все также, и, понимая, что Моргана не даст ему сейчас ответа, медленно потянул из-за пояса кинжал… — Я сам не знаю, что творю, Моргана. Я пытаюсь быть хорошим. Я пытаюсь любить народ и заботиться о жене. Я охладел к ней. Я во власти порока. Я — орудие ничтожества, я — сын позора и предательства… я, как все говорят, ублюдок! Но ты… Он порывисто протянул к Моргане руку и она, вздрогнув, и, очевидно, вообразив себе, что он ее ударит, отшатнулась в сторону, и налетела больно спиной на стоящий позади себя столик с флакончиками, скляночками и баночками… Дернулась, зашипела, но сдержалась. -Я не имею права на ошибку, потому что король, — продолжал Артур, и его лицо на глазах темнело от гнева. Почему-то Моргане подумалось, что именно с таким выражением на лице король Утер, чтоб его черти жгли, Пендрагон, взывал к Мерлину, умоляя найти способ, чтобы хоть раз, но овладеть прекрасной герцогиней Корнуэл. Моргана уже словно бы видела этот фанатизм и эту бесконечную жажду, что-то порочное, хищное, острое. Ей стало страшно. -Но я сделаю все, чтобы все забыли об этом, — продолжал Артур. — Я — сын порока, погрязший в пороке, но я сделаю так, что никто не посмеет сказать об этом. Я могу сделать все с этими землями, если буду осторожным, и не смей думать, что твои шутки что-то изменят. Ты можешь налетать на меня в совете, я стерплю, можешь называть меня плохим любовником, я вынесу и это, но не смей так шутить надо мною. Ты хочешь моей смерти… Артур, глядя в глаза побледневшей и словно бы ставшей призрачной в своей бледности, Моргане, поднес кинжал к собственному горлу. Его рука не дрожала, она держала оружие крепко, а сталь приближалась, приближалась к горлу короля, и блеск в его взоре казался блеском фанатичным. -Я ненавижу тебя, и обожаю, — прохрипел Артур, — я сделаю все для тебя, я выполню твое маленькое желание. Сталь совсем легла на кожу и медленно начала входить в плоть. Тоненькая струйка крови потекла, а лезвие, как в замедленном действии, начало скользить в сторону. -Не смей! — не выдержала, не вынесла. Это было слишком. Даже для такой души, как Моргана, даже для нее, убивавшей и за меньшее, это было слишком. Упала на колени перед Артуром, плача, и не осознавая этого, принялась отнимать кинжал, хватаясь безотчетно за лезвие и терзая свои ладони. Артур выронил кинжал, он, с запоздалым будто бы стуком упал на пол. Артур схватил руки Морганы — длинные, узкие ладони, с несколькими разрезами по коже, из которых сочится кровь… Сознание помутнело окончательно и что-то, что еще помогало держаться королю в здравости, совсем расступилось, позволяя безумству затопить ночь. Артур наклонился к ее рукам, языком провел по первой ране, слизывая с ее кожи кровь, обжигаясь от ее вкуса, и наслаждаясь этим обжигом. Моргане поплохело. В ее животе что-то змеиное отозвалось. Она вспомнила себя пятилетней девочкой, с испугом увидевшей страшный кошмар, что преследовал ее всю жизнь… и в этом кошмаре проступило то, чего может быть, и не было. А, может быть, и было, но пропало, ушло в глубины… Вспомнилось (или все-таки привиделось?) как не ее отец, чужак, спрятанный под личиной ее отца, режет нежную кожу на спине ее матери, зажав ей рот, а позже, как дикий зверь, как ненасытная тварь, явленная нечистым духом, припадает к тонкому и неглубокому порезу, и шумно облизывает белую кожу. -Прочь, — Моргана вырывала руку Артура, попыталась закричать и поняла, что голос ее исчез, но на этот раз не из-за магии, а из-за волнения, охрип… -Пошел прочь, — шепчет Моргана, отталкивая от себя перепачканное ее же кровью лицо Артура и тот, словно тоже приходит в себя, покорно поднимается, неуклюже вытирается рукавом, и даже не замечает, сколько еще крови осталось на его лице, что, вообще-то, странно — Моргане казалось, что порезы она оставила на себе неглубокие. Артур не спорит. Он идет к дверям, не оглядываясь и только перед тем, как повернуть дверную ручку, заговаривает уже привычным тоном, в котором на самом дне есть что-то дрожащее: -Этот ребенок мой, Моргана. Моргана не спорит, она чувствует себя использованной и грязной, хотя, по сути, в ее жизни были моменты и куда хуже, и Артур даже не коснулся ее, но сейчас ей очень хочется помыться, и как можно тщательнее. Короткими обрывочными возгласами Моргана поднимает с постели свою несчастную служанку Марди и требует подогреть воду в купальне. Марди полусонная, ничего не соображающая (даже хуже, чем в свете дня), подгоняемая страхом и видом феи, торопится выполнять ее приказ, на ходу успевая еще подумать, правда, что Моргана совершенно точно сумасшедшая и этот факт не изменить даже великому королю Артуру! *** -Эй, Ланселот? — Ланселот в задумчивости возвращался в свои покои, пытаясь придумать, как бы разогнать странное смятение в душе Морганы, может быть, сюрприз ей какой устроить? Подарить ей упаковку пирожных или…цветы? В общем, сделать хоть что-нибудь, чтобы вернуть ее в прежнее состояние, чтобы она как-то ожила, … не может же он просто сидеть и ждать, пока его подруга будет выцветать? Что, если это настроение не одного, случайно сложенного дня? Что, если у нее такая щемящая тоска в сердце, что хоть умирать ложись? Нет, так нельзя. Моргана должна радоваться жизни, хоть немного, хоть иногда… -Ланселот! — окрик повторился и Ланселот вынырнул из размышлений, обернулся и чуть не задохнулся от беззвучного смешка. Персивалю очень проблематично было спрятаться за колонну, но он мужественно пытался это сделать, даром, что ширина его плеч не позволила ему срастись с камнем. -Кто здесь? — прикинулся идиотом Ланселот, давясь от беззвучного хохота, — а, это ты, Персиваль! Чем могу? Персиваль выглядел смущенным и явно сконфуженным куда больше, чем обычно. Он не знал, куда деть руки и постоянно сплетал и расплетал пальцы, как-то неловко улыбаясь… -Так это, я поговорить хочу, — признался рыцарь. -Так это…говори, — в тон ему отозвался Ланселот и тут же прикусил язык — общение с Морганой наделило рыцаря понемногу частично ее долей цинизма. — Кхм, что тебе угодно? -Ну… — Персиваль пытался найти слова и, похоже, не преуспевал в этом, — я, так…как дела? -Хорошо, — осторожно отозвался Ланселот, — слушай, Персиваль, если ты просто так со мной поговорить хочешь, то не стоит делать этого сейчас. Я несколько… тороплюсь. -Да нет, ты мне нужен, но я…не смейся, ладно? -Не могу обещать, — честно откликнулся Ланселот, — постараюсь, но не могу. -Ладно, — Персиваль смирился с неизбежным, — Моргана как-то говорила, что ты из этих… любителей женщин. -Вот как? — Ланселот широко улыбнулся. — Моргана именно так и сказала? -Нет, — признал Персиваль, который, кажется, готов был провалиться на месте от стыда, — она сказала грубее. Но ты, как я заметил, пользуешься успехом у женщин. -Бывает, на юных и нежных я произвожу впечатление, — фальшивить было уже просто неприличным. Ланселот отбивался в последнее время от нескольких фрейлин, потому что не испытывал к ним никакого влечения. -Так это…- Персиваль почесал огромной пятерней затылок, — скажи мне, как? Как мне получить женщину. То есть, у меня были женщины, но есть одна особенная, такая юная, тонкая, нежная… красивая. Дай хоть совет какой-нибудь! Можно ли придумать больший контраст между холодным коридором, мрачной Морганой и Персивалем? Ланселот выдержал паузу, чтобы унять свои мысли и промолвил: -Наверное, настанет день, когда я перестану удивляться всему. Ладно, попробую помочь… пошли, расскажешь мне, какая она! Подумаем. Ланселот неожиданно начинал чувствовать себя хозяином положения. Это была его комната, его гость и за его советом пришли. Да еще и кто?! Персиваль! Да, тот Персиваль, что, быть может, и не был в числе любимых рыцарей короля Артура (но кто говорил, что это минус?), высмеивался в Совете за необразованность и грубоватость шуток, но все-таки! Это был Персиваль — воин, которому Ланселот много-много лет назад, еще, будучи юнцом, на рыцарском турнире подал щит… тогда Персиваль посоветовал ему стать рыцарем и предрек, что однажды у Ланселота будет оруженосец. После этого дня Ланселот всерьез стал задумываться о пути рыцаря, хотя прежде его мысли не были так строги. Как забавно плела свои паутины жизнь! Персиваль смотрелся в комнате Ланселота…неуместно. Он был высокого роста, плечистый, массивный, а комната Ланселота не предполагала такого гостя. -Комнату тебе надо больше…- задумчиво промолвил Персиваль, умещаясь в неудобное ему узкое кресло. Ланселот пожал плечами. Ему не виделась за каждым поворотом роскошь, годы в немилости Леди Озера, скитания с Морганой, когда не было даже возможности поесть, отучили его от тяги к излишку. Моргана как-то в шутку сказала ему, что идеальная комната в ее представлении, это комната, в которой можно будет уместить гроб на высоком постаменте, и это не будет бросаться в глаза. Она произнесла это в одну из бессонных ночей, когда у них на ужин было пару кусков хлеба, кусочек сахара, зато кипятка сколько хочешь. Тогда друзья, сидя на улице, под покровом ярких звезд мечтали о том, что будет после, не представляя даже для себя, где это «после» заканчивается. И все же, в те часы они были счастливы! Да, дни скитаний Ланселот вспоминал без боли! Да, они останавливались в дрянных кабаках, где запах гнилой капусты и скрежет крыс по углам не давал уснуть, они привыкали к урчанию желудка и к оборванности наряда, к пыли, к попыткам кого-то из мужчин слишком уж рьяно зазнакомиться с Морганой, ко всему! Это было странно. Они были какими-то…другими. Не такими холодными, скрытными? Более живыми? Кошмары и тогда приходили к Моргане, и тогда она плела свои нити, свои интриги, готовя что-то, но с таким же успехом она могла плести косы какой-нибудь сельской девчонке, попавшейся по пути, или подраться в шутку с кем-нибудь… -Какая она? — спросил Ланселот, отгоняя странные в своей святости и не похожие ни на что воспоминания, словно бы все это было не с ним. -Красивая, — мечтательно отозвался Персиваль и Ланселот испытал желание ударить его чем-нибудь, заодно признав тот факт, что подзатыльники от Лилиан иногда все-таки были в его адрес заслуженными, если он выглядел также, как Персиваль. -Очень красивая! — горячо добавил Персиваль, видимо, прочтя что-то в глазах собеседника. -А чем она занимается? Увлекается? — Ланселот пытался быть выше желания вернуть рассудок Персивалю, понимая, что сам, видя Гвиневру, превращается в нечто похожее, если не хуже. «Господи, — подумал рыцарь, — бедные женщины! если все влюбленные мужчины выглядят так, как они еще нас выбирают?» -Танцует, — Персиваль вздохнул как-то совершенно по-особенному. -Лея что ль? — бестактно заметил Ланселот и по забегавшему взгляду Персиваля понял, что попал в цель. — А…прости. Не мое дело. -Твою бы проницательность, рыцарь, да на пользу Камелоту! — заметил задетый Персиваль, недовольный тем, что имя его дамы раскрыто. — Если скажешь, что она мне не пара, что она служанка, я прикончу тебя прямо здесь и сейчас, клянусь честью! -Да боже…- Ланселот закатил глаза, — мне все равно, уверяю тебя! Я не посмею даже подумать подобное, это совершенно… «Похоже на мою ситуацию, только наоборот. Она — королева, я — неблагодарный мальчишка» -А Моргана так сказала! — мгновенно сдал женщину Персиваль, и почти детская обида проскользнула в его голосе. -Она еще и не то сказать может, — мрачно отозвался Ланселот, — необязательно слушать ее…тебе необязательно. *** -Как ты поступишь с Морганой, если она вдруг окажется на стороне Артура? — Уриен давно хотел спросить, но решиться ему было сложно. Он понимал, какой единственный ответ может дать ему Мелеагант. -Она его ненавидит, она в Камелоте, потому что у нас с нею общее дело, — отозвался Мелеагант, даже не удивившись вопросу. -Она сблизилась с Артуром, и ты не можешь этого не знать, — возразил Уриен, — а общее дело…у нее на каждый твой шаг, есть свой. Я недаром добавил «если». -Я знаю, что эта женщина тебе дорога, но, как ты говоришь, «если она вдруг», то она станет «труп», — принц отложил принесенные ему управляющим бумаги, — обоз с зерном прибудет в Камелот завтра к утру, я уже отписал об этом, и… -Есть ли какой-нибудь способ…- граф перебил его, но не закончил фразы. -Это Моргана, упрямая, чуть ненормальная женщина, — ответил Мелеагант, — мне жаль ее. Более того, даже Лилиан, моей дорогой Лилиан ее стало жаль., а ведь Лилиан налетела на нее… и все же, если Моргана пойдет против меня, я должен буду поставить интересы своей земли выше твоих. -Я понимаю, — заверил Уриен, — я обещал Ланселоту, что присмотрю, в случае чего, за Гвиневрой, а он — за Морганой. -Он и без твоих слов присмотрит за Морганой, — не удержался принц де Горр, — я вижу письма, которые Ланселот отправляет Лилиан. она читает мне вслух перед сном, рассказывает кое-какие истории, и Ланселот всегда рассказывает о Моргане. Они, похоже, правда, друзья. -И все же, если будет совсем плохо… — граф Уриен не мог заставить себя замолчать, хоть до одури боялся услышать любой ответ. -Если будет совсем плохо, — Мелеагант подумал немного, — я сделаю так, чтобы она осталась жива, я постараюсь сделать так. Отправлю ее в дальние земли, или что-нибудь еще…ты напрасно считаешь меня чудовищем, я не из их числа. -Ну да, — саркастично заметил Уриен, — просто человек — любитель составлять интриги на каждую интригу, призывающий черт знает что из стен, обладающий черт, знает чем, не чудовище, что вы! -Господа? — в комнату к друзьям заглянула Лилиан, неся большой поднос с вином и разными видами сыров так художественно уложенных на тарелках, что даже жаль было разрушать эту композицию… -Как ты себя чувствуешь? — спросил Уриен, — говорят, совсем уже поправилась? -А как тут не поправиться? — серьезно поинтересовалась Лилиан, расставляя кубки по столу, — попробуешь заболеть, так все! маскировка Теней нарушена, король требует открыть зернохранилище, и бог знает, что я еще не успела выяснить! -Прекрати, — улыбнулся Мелеагант, — это все…рабочие моменты. -Рабочие моменты, это обжечь случайно пациента мазью из кедрового ореха! — Лилиан выглядела на редкость серьезной и непроницаемой от раскрытия собственных мыслей, — но то, что вы, тут, ребята, обсуждаете, это не рабочий момент… -Ты что, кого-то обожгла сегодня? — переключил внимание девушки Мелеагант. — Боже, Лилиан! -Я случайно, я извинилась и вообще…- Лилиан зловеще скрестила руки на груди, — я требовала, чтобы она не дергалась, а она… -Дернулась, — угадал Уриен, — ладно, Лилиан, не переживай. Живая? Дернулась — не дернулась, другой вопрос. -Человеколюбия вам не занимать, граф! -К слову, о человеколюбии, — решительно пресек разгорающийся спор, бессмысленный и беспощадный для нервов, Мелеагант. — Уриен, мы тут заметили с Лилиан, что в письмах Ланселота появляется упоминание о Лее. И упоминание это…не очень хорошее. Что ты там пропустил? Как она? -Спроси у Морганы, — предложил Уриен. — меня давно нет в замке, и я не знаю, какая тварь ее обидела! -Вот идиот…- Мелеагант притворно пригорюнился и обменялся многозначительным взглядом с Лилиан, — я ему даю возможность, на законном основании, заметь, съездить в Камелот, проведать любимую… Моргану, а он… -Точно! — Уриен поразился собственной глупости, порывисто вскочил, — точно! Я идиот! -Я знаю, — холодно заметил Мелеагант, но тут же ободряюще улыбнулся, — я дам тебе письмо для Мерлина заодно…и для Морганы, что два раза ездить? Все равно ты ведь к Лее… -Что это тебя так Лея забеспокоила? — напряглась Лилиан. -Человеколюбие, — очаровательно улыбнулся Мелеагант, — только оно, мой цветок!