Легенда о короле Артуре. Альтернатива

-Ваше высочество, — высокий мужчина с тонкими, почти девичьими чертами лица, странно робел перед принцем Багдамагом де Горром. Он был непредсказуем с врагами и союзниками, свиреп и безжалостен, а когда речь заходила о его сыне Мелеаганте, пощады и вовсе не стоило ждать. Сообщать любую весть о наследнике было едва ли не проклятием, потому что участь посыльного была незавидна — первый гнев Багдамага, страдающего от любого упоминания о сыне своем, настигал именно вестового и мог стать карой. Багдамаг не любил сына. Он обожал его мать — свою жену Амирис, и когда Мелеагант своим рождением убил ее, стал холодно-равнодушен ко всему, что было связано с ним. Все в Мелеаганте его не устраивало. То он слишком много молчит, то слишком много говорит, то много упражняется с мечом, то слишком много читает. Он пытался не замечать сына, но это было невозможно, и каждый раз к Мелеаганту были представлены все новые и новые претензии. Угодить же всему было невозможно. -Он сказал, что я совершенно напрасно лезу в дела земельного управления! — в ярости Мелеагант пнул несчастную садовую скамейку, красиво расписанную недавно прибывшим художником. -Ну…- Уриен сочувственно взглянул на скамейку — они так часто встречались с Мелеагантом именно здесь, и так часто именно здесь Мелеагант начинал рассказывать об очередной выходке отца, сопровождая это эмоциональным пинком одной и той же скамьи, что несчастная уже, наверное, могла бы и проклясть свою судьбу. Уриен на мгновение представил, как маленькие деревца испуганно шелестят листвой, а мудрые раскидистые деревья увещевают их: «веди себя хорошо, не то из тебя сделают скамью для земли де Горр…» и деревце боится, и вот уже тише шелестит оно изумрудной листвой. -В прошлый раз он выговаривал мне за то, что я не вмешиваюсь в дела управления. Он сказал, что если я не изучаю, значит, мне неинтересно, а если мне неинтересна судьба родной земли, значит, я ее потеряю, и… — Мелеагант не закончил, его губы задрожали, он до крови закусил нижнюю губу: наследному принцу, рыцарю, мужчине не престало вымещать свои обиды в слезах — это удел женщин и трусов. Он сильный. Он смолчит. Он похоронит и это в своей юной душе, как можно захоронить тело. -Всё, что я могу тебе сказать, — поспешил заметить Уриен, — не слушай его. Вообще никогда. Делай так, как считаешь нужным… Уриен и сам понимал, как слабо его утешение! Но что он мог сказать еще Мелеаганту? Что он мог сказать тому, кто сам владеет словом, он — не самый образованный и не самый чуткий человек? Только поддержать его взглядом, рукопожатием, какой-то непривычной, а оттого еще более ценной минутой… -Что ОН опять натворил? — Багдамаг мрачно взглянул на своего гостя. — Во что влез этот паршивец? -Этот…паршивец, — такое обращение задело гостя, учитывая же весть, которую он нес, это было еще обиднее, — если вам так угодно называть его, ваше высочество, вытащил из воды рыбака из деревни. Этот дурак, видимо, был пьян и рухнул в воду, выбраться не смог — его нога попала в его же сети, а ваш сын, на счастье, проходил мимо, и спас его. Жители деревни хотят в его честь устроить службу и просят вас посетить ее. Багдамаг поджал губы так, что его рот стал сухой и жесткой ниткой. -Ну, конечно, он его спас! — с раздражением промолвил он. — Он же наследник этих земель, ему надлежит заботиться о своих подданных! Что за глупые награды вы хотите ему преподнести? Благодарность развращает! -Не я, — поправил гость, и его суровое лицо стало еще суровее, — жители деревни. Ваш сын рисковал жизнью, чтобы спасти…рыбака. -Проходил мимо! — передразнил Багдамаг, по-видимому, не услышав или сделав вид, что не услышал, слова посетителя. — Как же! Наверняка возвращался от очередной из своих девок! А тут еще и погеройствовать выпал шанс… -Вы появитесь на службе? — спросил визитер, уже проклиная минуту, когда его вообще отправили сюда. -Нет! — категорично отозвался Багдамаг. — Не престало правителю принимать благодарности за то, что не стоит благодарностей — так и передайте Мелеаганту! Багдамаг повернулся спиной к гостю, показывая, что аудиенция закончена. Мужчина еще немного постоял, и, наконец, вышел. Найти Мелеаганта ему не составило труда — тот сидел в беседке и увлеченно читал. Увидев же гостя, наследный принц поднялся ему навстречу, откладывая книгу, и вышел из беседки, приветствуя его. -Я от вашего отца, господин, — мужчина склонил голову. -Какой господин, — напомнил Мелеагант, мрачнея, — сэр Николас, я запретил тебе так меня звать! -Как скажешь, — кивнул рыцарь, и его черты разгладились, а в глазах лежала хоть и усталость, но все-таки, было видно, что он рад теплому приему Мелеаганта, особенно после беседы с Багдамагом. Прошли в беседку, сели на скамьи и Мелеагант услужливо отодвинул свои книги, чтобы гостю было удобнее. -Он велел тебе передать, что не стоит правителю принимать благодарности за то, что не стоит благодарностей, — сочувственно промолвил Николас, — и на службу не явится. -Признаться, и я не хочу, — грустно сообщил Мелеагант, — я сам не осознавал, что делаю. Я только увидел его — человека! — и бросился за ним в воду, а они чествуют меня за это так, словно я спас их от голодной смерти. -В некотором роде это так и есть, — терпеливо объяснил Николас, — в вашей деревне не так много мужчин занимаются рыбной ловлей, в основном — меха, охота, мед, камни, соль…рыболовство не в вашей чести, но утрачивать эту позицию нельзя. К тому же ты, мой дорогой друг, показал им, что ты не разделяешь богатых и бедных, сирых и убогих приветствуешь так же, как и знать. Это стоит дорого. К тому же, ты помнишь. О чем мы говорили? -Конечно же, я помню! — кивнул Мелеагант и, на всякий случай, огляделся. — Мы говорили о том, что я должен быть любимцем у народа, а для этого… -Не забывать никого и любое деяние ставить политической акцией, но ставить умно, — подтвердил Николас, — верно. Ты станешь лучше своего отца только в одном случае, если будешь делать то, чего не делает он. Жизни людей простых кажутся ему подчас ничтожными, он не напоминает народу о том, что делает для них, а для правителя — это грех. Нельзя кичиться, но и нельзя позволять всему кануть в историю. Народ должен знать, что обязан благодарностью своей принцу…или королю. Мелеагант порывисто взглянул на Николаса и тот усмехнулся, понимая, как верно заметил. -Я знаю, что ты думаешь о троне Камелота — это верно. Твой отец немолод, у Утера нет официальных детей и возраст, а говорят, еще и болезнь, ломает его жизнь. Если звезды благословят твой путь, ты можешь стать властелином не только своей земли, но и Камелота, а объединив их под своей властью… впрочем, довольно об этом! Ты сам знаешь все мои слова наперед — тебе нельзя отказать в уме. Давай о другом? -О другом, так о другом! — Мелеагант легко согласился. Как бы ни любил он Уриена, как бы ни почитал его дружбы, признавал, что граф не всегда мог подхватить его мыслей и бесед. Этот же, таинственный посетитель его жизни, вошедший в нее случайно и недавно, но будто бы знающий всю его суть, ставший едва ли не отцом, но уж точно наставником, был великолепным собеседником. Николас вежливо улыбнулся, предлагая Мелеаганту самому выбирать тему для дискуссии, и будущий принц тоже это оценил. -Давай обсудим исторический Пантеон? — предложил Мелеагант. — Или: «насколько цель может оправдать средства»? стоит ли терять чистоту своей души во имя бессмертия? -Думаю — да, — Николас взглянул на Мелеаганта и ему почудились бесовские желтые тени, скользнувшие в его глазах. Мелеагант обладал странной силой, сплетенной из магии и чего-то еще, непонятного даже Николасу, но определенно высокопотенциальным уровнем. Николас осторожно выспрашивал у Мелеаганта об этой силе, мимоходом обучая его легким трюкам, и поражался тому, с какой легкостью юноша осваивает заклинания и как держит их при себе, не выдавая себя никому. Поразительная выдержка в возрасте, когда кипит и сердце, и горячая кровь бурлит, желая и войны, и драки, и славы, неприятно холодила Николаса. -Да, определенно, — Николас понял, что ответ Мелеаганта не устроит и решился объясниться с ним. — История даст тебе свою корону и свои одежды, история оплетет тебя потрясающими красивыми легендами, если ты станешь ее частью. Кто станет разбираться чист ты был или порочен? Впрочем, чистота не позволяет войти в историю. Лик мученика устарел, тиранов помнят дольше, тех, кого боятся — оплетают лавром венков гораздо прочнее. Чудовищ обожают, потому что их можно толковать по-разному, им можно искать оправдания и придавать новые смыслы их деяниям. К слову, деяния тиранов могут быть велики, хоть и ужасны. -Тогда я спрошу по-другому, — Мелеагант покачал головой, — что есть чистота души в определении бессмертия? *** -Моргана, я тебя люблю! — Гвиневра выпорхнула в залу и порывисто обняла обалдевшую фею. — Ты такая замечательная, добрая, чуткая! Ты так вовремя преподнесла мне подарок, ты такая внимательная! -Ээ…- прокомментировала Моргана и тут заметила за спиной Гвиневры Ланселота, сложившего руки в молитвенном жесте, поняла. — Да, я такая, Гвиневра. Гвиневра расцеловала фею в обе щеки, чем привела ее в еще большее смущение и отправилась к своему месту за обеденным столом, где уже восседал Артур, переговаривающийся с Мерлином. Он оторвался от беседы с друидом и крепким поцелуем приветствовал жену. Моргана проследила за веселостью Гвиневры, вспомнила, что сама посылала Артура к ней, и помрачнела. -Ланселот, — позвала она, — сюда иди! Кто-то из рыцарей усмехнулся, провожая Ланселота сочувственным взглядом. Но он не расстроился от ее окрика. -Что за чертовщина? — ласково осведомилась фея шепотом, уводя Ланселота не за свое место, а к Уриену. Тот даже не удивился и молча, подвинулся, давая больше места Моргане. — Какой подарок? Почему ко мне пристает королева? -А тебе привычнее, когда к тебе пристает король? — не удержался Уриен от тихого, но ядовитого вопроса. Моргана отвлеклась от Ланселота и повернулась к графу: -Знаешь, в такие моменты я тебя даже обожаю! — искренне призналась она и снова обратилась к рыцарю, — но ты не ответил, а я не собираюсь отставать! -Ладно, — Ланселот давно знал, что его партия по сокрытию таинства его любви давно уже раскрыта, — я…господи, почему граф Мори так улыбается? -Меня обожают, — ухмыльнулся Уриен, — значит, почти любят. Моргана смерила его насмешливым взглядом, но Ланселот достаточно хорошо знал ее, чтобы суметь прочесть в ее взоре еще и тоску. Странную, какую-то усталую тоску. Была ли то жалость к беззаветно влюбленному графу или желание быть с ним? Что это было с ее стороны? Сочувствие или же предчувствие? -Ладно, — Ланселот заставил себя вернуться к теме разговора, — я от твоего имени занес королеве пирожные. Корзиночки с кремом и лесным орехом. Ну, знаешь, нежное тесто… -А мне? — поинтересовалась фея. Она не любила сладкого, но не закапризничать не могла, да и к тому же, она слишком хорошо, ответно-замечательно даже, знала его характер и предугадала его ответ еще до того, как услышала: -Я и тебе принес. Возле зеркала оставил, смотреть внимательнее нужно. Только, я помню, что ты не любишь лесные орехи и заказал для тебя с миндалем. -Что тут у вас? — бесцеремонно влез между ними Кей, чем изрядно напугал Моргану, у которой из уст сорвался не остроумный ответ для Ланселота, а что-то неразборчиво-ругательное. Это привлекло внимание. Кей обиженно на нее посмотрел и отозвался: -Сама такая! -Кей! — грубо окликнул его Артур, поднимаясь со своего места, — не приставай к Моргане! -Не иначе, как конкуренции боится, — тихо, чтобы слышала только Моргана, промолвил Уриен, угадывая ее настроение. Моргана хихикнула и также тихо ответила: -Ты в ударе, граф! -Граф, — капризно затянул Кей, хватаясь липкими от меда пальцами за рукав шелковой рубахи Уриена, — я хочу с вами на охоту! Возьмите меня с собой! -Кей, — строго взглянула на юродивого Моргана, — оставь графа в покое. Артур, сделай что-нибудь? -Он мой брат, — ревниво заметил король, — я не могу запретить своему брату желать общества графа Уриена, видимо, ныне это популярное общество при Камелоте? Может и мне стоит присоединиться к нему? -О, — Уриен проигнорировал красноречивый взгляд Морганы, душа, которой колебалась от «зашить Артуру его грязный рот и позволить Уриену поставить зарвавшегося бастарденка на место», до «Уриен может пострадать! Не следует ему в это…» -О, — Уриен протянул руку к «его неуважаемому величеству» (так он именовал Артура в письмах к Мелеаганту), — мой король, я глубоко удивлен вашим желанием сдружиться со мной, и если вы ищете моего общества, я только рад! Думаю, нам есть, что с вами обсудить, это очень…нервные речи! Не для чужих ушей. Артур нахмурился. Он понял, что Уриен не оставил своих планов на Моргану, а это Пендрагона не устраивало, но что он мог сделать? Граф открыто не проявлял недружелюбия, и толковать его речи можно было по-разному. -Я счастлив, приблизить вас к себе, — наконец, промолвил Артур, с трудом удерживаясь от того, чтобы не прибить Уриена прямо здесь и сейчас — сколько бы исчезло сразу же проблем! -В конце концов, — Артур поймал взгляд Мерлина — умоляющий, показавшийся Артуру сейчас издевательским, — я ваш должник — вы доставили ко мне мою дорогую сестру. -А я счастлив, видеть то, как вы сблизились, — граф лучился таким дружелюбием, что заподозрить его в неискренности не представлялось возможности, но это только для тех, кто не видел его взгляда. — Семья должна оставаться семьей, никакая сила не должна разлучать ее. Сколько шпилек, точных уколов было в этом! Насмешка в сторону Мерлина, разлучившего однажды семью Морганы в угоду Утеру, насмешка над Артуром, который едва-едва крепился, чтобы не бросить свою жену в угоду своей слепой яростной страсти и насмешка над самой Морганой, которая так бежала от кошмара своей разрушенной семьи, что перенимала на себя почти полностью роль своей матери… Граф Уриен Мори сам не сразу осознал, сколько струн задел одновременно! если бы кто-то сказал ему, что он так может, граф очень бы удивился, так как прежде не приходилось ему проявлять свои способности подобным образом. -Я его ненавижу, — тихо, на ухо Ланселоту прошелестела Моргана. Ее рука безотчетно сжимала рукав его плаща, но рыцарь решил, что если ей так легче — пусть держится за ткань. Главное, чтобы не полезла со своими речами… -Граф, я рад, что вы прибыли ко двору так вовремя, — Артур не желал отступать, а жаль — это начинало выглядеть уже смешным, — что вы оставили свои земли, чтобы разделить со мной мою радость воссоединения с семьей. -Мой король, — Уриен тоже не собирался отступать, из упрямства ли, из-за присутствия ли Морганы, из-за накопившегося раздражения или внезапной удачливости своих ответов — он сам не знал, — в моих землях такой порядок, что в мое отсутствие там не случится ничего кошмарного, уверяю. -То есть, — прищурился Кей, внезапно заговорив без дурашливого кривляния, словно бы просветлев даже лицом, — ты не нужен в своих землях? -Граф Уриен хороший управитель, — нашелся Мерлин, почувствовавший, как резко меняется напряжение в зале, — его слуги проверены временем. -А он нам тогда зачем? — заронил опасное зерно мысли Кей, не унимаясь, и тут же пискнул — тяжелая рука бесшумно приблизившегося к нему со спины Гавейна хлопнула его по затылку. Удар был смачный… -Давайте выпьем за здоровье короля! — Гвиневра попыталась спасти ситуацию. Бледность не оставляла ее лика, но она пыталась сделать хоть что-то, чтобы продемонстрировать не только свою силу и влияние на короля, но и исправить ситуацию. -Долгой жизни, — ухмыльнулась Моргана и, не дожидаясь, пока остальные последуют ее примеру, залпом осушила кубок, — королю. Артур подчинился желанию своей жены, но его взгляд покрылся странной пленкой какого-то размышления, которое наводило на Мерлина не самые веселые подозрения и предположения. Он знал отца Артура, и это было достаточно, чтобы понять, что эти двое еще не один раз схлестнуться в своем противостоянии, и что кто-то должен будет пострадать. Сам Мерлин, конечно знал, что Уриен — друг Мелеаганта и догадывался, что тот явился явно не торговые связи налаживать, а еще и привел ко двору Моргану. Моргану, которую не нашел Мерлин, нашел Уриен? Или она сама нашла его? или не его? здесь было над чем подумать, но Мерлину в общем-то всегда было над чем подумать, он не успевал отследить все, однако, сейчас понял, что откладывать то, что он в мыслях своих окрестил «Делом Морганы», нельзя. Пора было взяться за свои шпионские сети, начать тянуть за нити, распутывать змеиный клубок наслоенных годами и поколениями интриг, чтобы понять, чего ждать и как спасти Камелот от разрушения. Смутно Мерлин опасался, что придется идти в самые глубокие темные воды и он опасался этого, хот и знал, что избежать не получится — тайны должны умереть на своем кладбище, чтобы воскреснуть, всплыть, уязвить, и упокоиться навсегда. *** -Представь, — едва Ланселот переступил порог очередной залитой нищетой и глубокой нуждой порог комнаты, ему пришлось встретиться с ее речами. -Представь, — повторила Моргана, выпутывая из своих волос сломанные зубья старого черепахового гребня, — если бы ты стал королем, что бы ты сделал? -Запретил бы тебе нищенствовать, — Ланселот вытащил зубья из ее волос и отшвырнул в сторону, — выдал бы тебя замуж, или — нет. Я вернул бы тебе земли и живи как хочешь. Хочешь — ищи брак, хочешь — колдуй. -Нет, — она с раздражением отмахнулась от протянутого юношей гребня, — что ты сделал бы первым?! -Вернул бы тебе земли, — твердо ответил юноша, — так нельзя. Ты заслуживаешь лучшей жизни. Как думаешь, почему я прихожу к тебе так часто? Я не могу жить, зная, в каких условиях ты существуешь и находишь это нормальным. -Ну, у меня есть все, — фея попыталась быть убедительной, вышло плохо. -Да, — саркастично ухмыльнулся юноша. — У тебя есть похлебка за три медные монетки, в которой плавает кусочек синей курицы, куриные же шкурки и куски жира с колечком лука — отлично, Моргана! Достойно для дочери герцога! Моргана не ответила, лишь переставила молча тарелку с остатками своего скудного обеда в сторону. -Я, — начал было Ланселот, но она поняла, что он хочет сказать, и остановила: -Еще раз вытащишь свои монеты — выброшу из трактира и не заговорю больше с тобой. Запомни, Ланселот, Моргана из рода Корнуэл никогда не побиралась! Никогда не просила! Никогда… -Я не хочу унизить тебя, — поспешил юноша, доставая скорбную горсть монеток и укладывая их горкой на липкую от грязи столешницу, — я даю тебе в долг. Я работал и работал честно. Она странно взглянула на него, и ее лицо осветила почти живая улыбка: -Что ты делал? -Я чистил оружие, ковал мечи, колол дрова…- Ланселот отвел глаза в сторону, — не думай, это черный труд, но труд оплачиваемый. -Забери, — Моргана взглядом указала на монетки. -Нет, — твердо отказался Ланселот и для верности даже сунул руки в карманы. -Забери, — повторила Моргана уже настойчивее, — у тебя нет денег тоже. Я знаю, что ты сам чинишь свою рубаху, и у тебя нет денег даже на светлые нитки, ты штопаешь черными. -Это неважно! — Ланселот вытащил руки из карманов, — это неважно, это моя рубашка. И вообще, с чего ты взяла, что это нужда? Это мой ритуальный знак…на счастье. -Ты не умеешь врать, — напомнила Моргана, — только не мне. -Ну…- Ланселот сдался, — тебе эти деньги нужнее. Я заработаю еще. Я могу работать больше, скоро начнутся новые турниры, и если я выиграю вновь, я попаду в оруженосцы к рыцарю, а там будет другая жизнь и другие деньги. Мы больше не будем нуждаться! -Ты победишь, — заверила Моргана, — но я тебе говорю, что ты пропадешь со мною. Я заведу тебя в болота. Отдавая весь свой заработок мне, ты не накопишь на доспехи и меч. Будешь драться опять какой-нибудь ржавой железкой! Ланселот угрюмо молчал и смотрел на нее. Моргана знала, о чем он думает и понимала, что ни одна ее фраза не отвернет его сейчас. -Ты когда ел? — спросила она, тяжело вздохнув. -Я сыт, — солгал Ланселот и для пущей убедительности улыбнулся. Моргана хмыкнула: -И снова — ты не умеешь врать. Не мне. -Я поем на службе, — ответил Ланселот, — сегодня моя смена на каменоломне. -Угомонись, — попросила Моргана, — я уеду…сегодня или завтра. На Север. Там есть одно дело, которое, возможно, приведет меня к лучшей жизни. Поедешь со мною? -Поеду, — Ланселот даже не раздумывал, — куда я денусь? -Поешь, — Моргана кивнула в сторону монеток, — прошу тебя, путь предстоит нелегкий. -А ты? — Ланселот не шелохнулся, заметив в этом освещении, что скулы на лице Морганы очертились еще сильнее, — пойдем со мной? Один обед, кто знает, может последний, зато настоящий…горячий. Представляешь? Горячий суп, с настоящим кусочком мяса и картофелем. Или крупою? Ты какой хочешь? -Не хочу есть, — Моргана виновато улыбнулась, — душу бы продала за возможность помыться в горячей воде. Снять это платье… -Ну…- Ланселот подсчитал в уме, сколько стоит платье — пусть самое простое, главное — чистое, — если мы здесь продержимся еще где-то неделю… -Что? — она не сразу поняла, — перестань! Я же не с этим расчетом. Не слушай меня, Ланселот — это слабость женщины! -Это когда ты слабой успела стать? — Ланселот помог ей подняться, намереваясь увести ее на обед и накормить. -Я всегда очень слаба, — Моргана пошатнулась, но юноша придержал ее, — спасибо…друг мой.