"Человек говорит"

Человек однажды становится светел, тих, если скажет что-то, спокойно звучат слова, Говорит, а знаешь не страшно совсем уйти, если всё отныне дочитанная глава. Грудь на мгновение пронзило острой болью, которая почти сразу исчезла. Он падал в бездонный колодец, туда, где было очень темно. В голове, как на повторе, крутилась одна мысль: «Надо вернуться и помочь Гарри». Но как вернуться? И как далеко ему падать? И где его палочка? Хватило бы простого Арресто Моментум, чтобы замедлить стремительное движение вниз. Он приземлился на ноги — «как какой-то кошак!» — и огляделся. Какого черта? В Отделе Тайн есть портал на платформу девять и три четверти? И почему здесь так много народу? Его поглотила разношерстная толпа, в которой невозможно было разглядеть ни одного лица, и он принялся работать локтями, проталкиваясь вперед, пытаясь выбраться на свободное место. Плевать, если его кто-то узнает, — разберется с этим потом, а пока надо было найти способ вернуться назад. Этой книги, в которой учился любить, терять, принимать неизбежный, естественный ход вещей, Человек говорит я кажется даже рад, что сюда приходил ни с чем и уйду ни с чем. — Сириус? Он замер и оглянулся. Это невозможно. — Мэри? «Ты же погибла пятнадцать лет назад», — звучало по-идиотски. Поэтому он смог выдавить только: — Но как? Худенькая молодая женщина рассмеялась, и ее короткие светлые кудряшки начали подпрыгивать. Толпа обтекала их с двух сторон. — Ох, Блэк, ты всегда был таким тугодумом! Отлично выглядишь, кстати. Тебе очень идут усы — такой сразу вид серьезный. Не то, что был в школе. Он успел забыть, какой у нее звонкий — как колокольчик — голос. И эта очаровательная, с легким несовершенством улыбка — верхние резцы чуть длиннее, чем нужно. — Тебе надо дальше, но потом еще увидимся, хорошо? Мэри поднялась на носочки и невесомо коснулась его губ поцелуем. Как на пятом курсе, когда они вместе провожали последние лучи уходящего дня возле Черного озера. И потом через три года, когда он в хлам напился на дне рождения Джеймса и зачем-то заявился к ней домой. — Подожди минутку! Но его снова окружили куда-то спешащие люди, и толпа поглотила Мэри, точно ее и не было. Не жалея больше, того что уже прошло оттого и речи предельно мои просты Повторял я раньше, Боже за что, за что, повторяю нынче только прости, прости. — Не думала, что так рано увижу тебя здесь. Негодный мальчишка. Он резко обернулся. За его спиной стояла мать. Слишком молодая, такой, какой она была сразу после его рождения: высокая, с густыми черными волосами, убранными в элегантную гладкую прическу, гордая, в старомодном темно-синем платье с длинной юбкой и тонким поясом на узкой талии. — Ничего не хочешь мне сказать? Он не мог вымолвить ни слова. — О, дорогой, — она подошла к нему ближе и взяла его лицо в ладони. В нос ударил тяжелый густой аромат ее духов. — Ты не можешь себе представить, как я по тебе скучала. Это было просто невыносимо — долгие годы ожидания и ни единого лучика надежды. Почему ты не приходил? — Я… — Не надо оправдываться. Я все понимаю. Твои друзья, твои взгляды… Ты на меня еще сердишься? — Нет. Ее лицо озарила улыбка. Разве она умела улыбаться? Возможно когда-то… — Мой милый мальчик. Я так рада, что мы поговорили. Поспеши, хорошо? Поезд скоро отправляется. И она тоже исчезла в людском потоке, не дав ему возможности ответить. «Что тут происходит?!» Хоть и знаю, что кары нет и прощенья нет, кроме тех, что жизнь содержит в себе сама, И всегда одна её половина свет, а другая в ней всегда половина тьма — Как пообщались с матерью? Он вышел Сириусу навстречу. Темноволосый, в черной мантии поверх черного же костюма-тройки. — Ты тоже ее видел? — снова не тот вопрос. Надо было спросить: «Что с тобой случилось? Куда ты пропал? Это Волан-де-Морт тебя убил?» — Мы периодические встречаемся. У нее значительно улучшился характер. — Я заметил. Регулус… — Не надо. Я знаю, что ты был прав, когда ушел. И что не стоило становиться Пожирателем. Я это понял. Не сразу, потом. — Я не это хотел сказать. — Все равно не надо, — Регулус протянул ему руку. — Тебе уже недалеко. Должен успеть на этот поезд. — Но зачем мне поезд? — он крепко пожал протянутую ладонь и заглянул в серые глаза брата. — Узнаешь. И никто по сути дела не виноват если правда часто это изнанка лжи Ничего не длится дольше чем видит взгляд лишь любовь умеет длиться пока ты жив Толпа. Снова необходимость проталкиваться вперед, и он проталкивался. Потому что, кажется, понял, что будет дальше. Мэри, мама, Регулус. Значит, где-то там должны быть они. Просто обязаны быть они. Человек говорит жалею сказал не всё только есть ли тот, который бы всё сказал Мне о жизни снится местами нелепый сон а о смерти снится холодный, пустой вокзал. — Эй, Бродяга! — Джеймс. Ну конечно, Джеймс, кто же еще. Эта его челка хохолком, круглые очки, кривая улыбка. Они обнялись так крепко, что у Сириуса перехватило дыхание. — Ну ты и постарел! Это что за усики? И космы опять отрастил, — Поттер рассмеялся и ткнул его в бок, — ну хоть пузо не отъел. — Да пошел ты, — как же ему этого не хватало! — Я бы посмотрел, как ты отъешься на тюремных харчах. Поттер кивнул. — Весомо, старик. Не поспоришь. — Джеймс, мне так жаль. — Да брось. — Нет, слушай. Это я виноват в том, что с вами случилось. Если бы я не предложил сделать Хвоста Хранителем Тайны… — Бродяга… — Да послушай же ты! — Сириус, ты ни в чем не виноват, хорошо? Правда, поверь мне. Я не держу на тебя зла или обиды. То, что ты предложил, было логично и правильно. — Но вы погибли! — Не из-за тебя. Это все наша вера в людей. Гребанная черта истинных гриффиндорцев, — он усмехнулся и растрепал волосы на затылке. — Слушай, нам надо поторапливаться, если хотим успеть на поезд. — Да что за поезд, мерлиновы кальсоны? Мне никто не может толком объяснить! — Блин, Сириус. Не тупи. Какой единственный поезд отходит от этой платформы? Дальше они пошли вместе. Человек говорит суть жизни весьма проста, не могу поверить, что следующий буду я Человек уходит, смыкается пустота на кусочке мира, где только что он стоял Потом он услышал гудок паровоза, и толпа разом схлынула. У платформы остановился длинный состав с красной полосой на уровне окон и золотистой надписью «Хогвартс-экспресс». А возле одного из вагонов стояла девушка с темно-рыжими волнистыми волосами в коротеньком белом платье в мелкий зеленый цветочек и махала ему рукой. — Бродяга! Поспеши! У меня твой билет! Он обнял ее за талию, подхватил на руки, закружил на месте, а она заливисто рассмеялась и чмокнула его в лоб. — Хватит лапать мою жену, а то руки оторву, — добродушно пригрозил Джеймс, широко улыбаясь. — Если бы я захотел, легко бы ее у тебя отбил, — парировал Сириус, глядя в прекрасные зеленые глаза Лили. Конечно, не отбил бы. Она была ему как сестра, но дразнить Поттера было его любимой забавой. Тот никогда не поддавался на провокации. Ни разу. Если только дело не касалось Лили. — Мальчики, не ссорьтесь, — попросила она и добавила тихо. — Как там Гарри? — Копия этого очкарика, — он махнул за спину, указывая на друга. — Такой же, каким его папаша был в пятнадцать лет. Он сейчас в Министерстве и… Точно! Мерлин, как он мог забыть! Ему же надо вернуться назад и помочь крестнику! Лили покачала головой. На ее юное лицо легла тень печали: — Мы не можем вернуться. Отсюда обратной дороги нет. Он и сам это чувствовал, но так не хотел верить! Неужели все, конец? Кто-то должен был произнести это вслух, потому что ему не хватало смелости — впервые в жизни! — спросить самому. Умница — Лили все поняла. Как всегда. — Ты умер, Сириус, да. Но, поверь, в этом нет ничего страшного. Так же просто, как уснуть. — То есть мы не можем ему помочь? — Только ждать, — подал голос Джеймс. Они помолчали. Паровоз издал второй предупреждающий гудок. — И вы все время были здесь, на платформе? — О, нет. Нет, конечно. Мы поехали первым же поездом, — Лили посмотрела на мужа. — Правильно говорю? Поттер молча кивнул. — А все остальные люди? Я видел Мэри. И мать, и Регулуса… Они остались? — Мэри нет. Она приехала специально, чтобы повидать тебя. А Регулус и Вальбурга да. У обоих еще есть дела. — Но какие? — Спросишь их сам, когда приедем снова. А теперь нам пора. Ты же не хочешь остаться тут? — Лили заглянула ему в глаза. — Пойдешь дальше? — А вы со мной? Джеймс хлопнул его по плечу и подтолкнул к вагону: — Еще спрашиваешь. Лили уже успела подняться на первую ступеньку и теперь оглядывалась на них. — Идем же. Наше любимое купе всегда свободно. А еще ездит тележка со сладостями. Я хочу шоколадную лягушку! — Сто лет не ел шоколадных лягушек, — произнес Сириус. В его груди расползалась чувство удивительной легкости, а место под носом словно пощекотали перышком. Он коснулся верхней губы и с удивлением обнаружил, что усы исчезли. — Вот так-то лучше, старик, — одобрительно кивнул Джеймс. Сириус оглядел себя. Его бархатный потертый сюртук исчез, уступая место объемной кожаной куртке. — На сколько я выгляжу? — На все сто! — Хватит ржать, Сохатый. Скажи честно. — Ну лет на семнадцать, я думаю. Раздался третий гудок паровоза. — Вы что, хотите бежать следом за поездом? — строго спросила Лили, выглядывая из окна. Ее глаза улыбались. — Отличная идея, дорогая! — подмигнул ей Джеймс. — Спорим, я тебя обгоню? — толкнул друга локтем в бок Сириус. Лили закатила глаза: — Живо в вагон, оба. — Как скажете, госпожа староста девочек! И он схватился за поручень, уверенно поднимаясь по ступенькам вверх.