Ломаные

Гермиона застегнула пуговицы идеально выглаженной белой рубашки, перед зеркалом смахнула воображаемые пылинки, пытаяась убедить себя в том, что всё пройдёт хорошо. Да, Герми из сна победила. Гермиона решила, что обязана что-нибудь изменить, чтобы вылезти из этого дня сурка. Она всё же решила сменить работу и брела на собеседование, пытаясь справиться с сомнениями. А оно точно стоит того? Зарплата почти не меняется, а работы станет втрое больше. Муж точно будет против. Да и точно ли её возьмут? Может, всё это — напрасные усилия и глупые бессмысленные попытки как-то сбежать от серой повседневности? Она даже было думала развернуться и уныло пойти назад, на старую работу, но потом снова вспомнила о настоящей Гермионе, жаждущей и интересующейся. И не решилась её предать. *** Драко брёл по совершенно маггловской части Лондона, отрешённо разглядывая прохожих. После её смерти он мог часами так шататься, вглядываясь в их лица, бессмысленно надеясь встретить хоть кого-нибудь, похожего на неё. К тому же, так он сбегал из давящего своими стенами, опротивевшего Мэнора, от нелюбимой супруги и ненавистного сына. Да, после этого Люциус каждый раз устраивал скандал, орал на него, чуть не срывая голос, проклинал… Но это вообще не волновало Драко. Его давным-давно ничего по-настоящему не волновало, кроме воспоминаний о ней. О его Мионе. Он остановился у входа в огромный торговый центр, продолжая неприлично пялиться на лица прохожих. Драко сам не смог бы ответить, сколько времени так простоял, однако, в какой-то момент из оцепенения его вывела женщина, чуть было не сбившая его с ног. Она бежала вперёд, безуспешно стараясь скрыть от окружающих льющиеся из глаз слёзы и не смотрела, куда, собственно, бежит. Драко уже хотел сорвать на ней свою злость, произнести что-нибудь оскорбительное, обозвать её тварью, но тут она подняла голову, и Драко лишился дара речи. Его будто ударили под дых, выбили весь воздух из лёгких, будто в него попали несколькими оглушениями сразу. Наконец переведя дыхание, он схватил уже убегавшую женщину за руку и спросил: — Простите, как вас зовут? — Гермиона Грейнджер. Мы знакомы? Драко хотелось кричать. Выкрикнуть ей в лицо оглушительное: «За что?!» Горько расхохотаться в ответ на это издевательское: «Мы знакомы?» Схватить её за плечи и трясти, трясти, трясти, пока с её лица не исчезнет эта серость и безразличие. Обнять и прошептать: «Мерлин, я так скучал!». Разрыдаться, как пятилетний ребёнок. Вместо этого он просто стоял, совершенно растерявшись и не зная, что сказать. Он смотрел в это лицо — до боли знакомое и абсолютно чужое, и ужасался. Мерлин, что же с ней произошло за это время?! Откуда эта усталость от жизни, откуда это безразличие? Где его любимая Миона? Гермиона в это время пыталась понять, не мерещится ли ей. Она почти не помнила, как выглядит блондин из снов — там его лицо всегда было размытым пятном, выделялись только светлые волосы. Но когда она присмотрелась к лицу остановившего её мужчины, ей почудилось в нём что-то невероятно близкое, родное. Сотая часть того, что чувствовала во сне Герми, видя любимого блондина. — Ты что, правда не узнала меня? Миона, мы обязательно должны поговорить! Я не понимаю, что произошло, умоляю, расскажи мне обо всём! Хочешь — хоть прямо сейчас пойдём куда-нибудь! — быстро и слегка восторженно протараторил он. «Миона» отдавалось в её мыслях эхом. От этого прозвища веяло чем-то тёплым, но давно забытым. Будто туманное воспоминание о далёкой юности. Впрочем, Гермиона как могла старалась отгонять все эти мысли. У неё был муж, и если этот человек — действительно блондин из сна (а отрицать это было всё труднее), встречаться с ним будет как минимум непорядочно. — Мы точно знакомы? Простите, но как вас зовут? — Драко Малфой. Подожди, ты правда не помнишь меня? — произнёс Драко, второй раз за день чувствуя себя оглушённым. — Не имею чести вас знать. Вы, наверное, обознались. Простите, я должна идти, — отрезала Гермиона.