Ломаные

Гермионе Грейнджер всегда казалось, что она живёт чужую жизнь. Вот ей уже тридцать один, у неё есть чудесный муж, которого она никогда не любила, и прекрасная работа, которая её никогда не интересовала. Кажется, что она живёт по заранее написанному сценарию, ненавидя его, но не имея никакой возможности изменить. Хотя, она никогда не признается в этом даже себе. Каждый раз, когда подобные мысли всплывают в голове, она легко отгоняет их. Ведь если мыслить рационально — муж у неё очень даже ничего. Он работящий, без вредных привычек, не обижает её, никогда не поднимет на неё руку и не изменяет. Да, между ними никогда не было огненной страсти, но разве это не хорошая семья — та, в которой вам комфортно вместе? Вон, многие и хуже живут! Да и работа хорошая — не пыльная, деньги приносит. Что ещё нужно для счастья? Это ты с жиру бесишься, Гермиона. У многих и такого нет, постыдилась бы жаловаться! Вот только по ночам ей снится одна девушка. Храбрая и сильная. Любящая. Настоящая. Снится каждую ночь. И почему-то у неё лицо Гермионы. Кажется, что она и есть настоящая Гермиона, а Гермиона нынешняя просто по какой-то роковой случайности заняла её тело. Впрочем, с утра она с лёгкостью прогоняет все эти мысли из своей головы. Она может без проблем забыть всё, кроме образа той Гермионы. Ну, и если уж быть совсем честной — кроме ещё одного образа. Во сне та Гермиона искренне любит его. Любит всем сердцем этого холодного блондина. Любит его надменность, за которой прячется покалеченная душа. Любит аристократические замашки, причудливо перемешивающиеся с таким милым стыдом. Любит холодные серые глаза и платину волос. Любит каждый миллиметр его бледной кожи. И во сне она абсолютно бесстыдно счастлива. А в реальности может только заставлять себя поверить, что это и есть счастье. *** Драко Малфой давно бы пустил себе Аваду в сердце, только вот воспитание не позволяет. Он так и не смог пережить её смерть. Прошло уже десять лет, но ничего не изменилось. Ему всё ещё больно. Даже ещё больнее. Тогда у него на руках оставался хотя бы Серпенс, её сын, её продолжение. Но сейчас Серпенс ненавидит и мать, ведь та была грязнокровкой, недостойной рода Малфоев, и отца, ведь из-за того, что он спутался с паршивой грязнокровкой, несчастный Серпенс теперь не совсем чистокровный, и за это дедушка Люциус его ненавидит, а сверстники недостаточно уважают. Те почти три года, когда они были вместе, были единственным светлым кусочком счастья в его жизни. Он помнит каждое их общее мгновение. Он до сих пор любит свою Миону. И даже не знает, что было бы лучше: навсегда забыть это, ведь сейчас каждое воспоминание о ней, как битым стеклом по сердцу, или хранить память о ней у сердца до самой смерти, ведь с ним никогда не происходило ничего лучшего. Впрочем, у Драко всё равно нет выбора. Сколько бы боли не причиняли воспоминания, он никогда не сможет её забыть.