S.P.L.I.T

      Уговор с Мими на дневную девичью посиделку был в силе, однако моя девочка железобетонно не изменяла своим принципам: на работу она никогда не позволяла себе опаздывать ни на пару секунд, всегда приходила заранее, даже когда дороги у её дома не были перекрыты, и была очень пунктуальным и ответственным, иногда даже чересчур, работником, только вот с обязанностями пунктуальной подружки она слегка не справлялась.       Словно потерявший всякую надежду Хатико, я преданно ждала её возле французской пекарни недалеко от пентхауса, где обитал Моргенштерн, длящихся как вечность тридцать пять минут. Тридцать пять минут топаний ногой, закатывающихся глаз, цоканий и усталых, скулящих выдохов перед собой. Когда Мими отписалась в третий раз, что уже мчит ко мне и будет ровно через пять минут, я перестала полагаться на чудо и на её добросовестность, поэтому просто зашла в кафе. И почему я не сделала этого тридцать минут назад? Знала же, что эта плутовка вынудит меня вот так простоять в ожидании своей персоны. Сама дура. В следующий раз нужно выходить на час позже, всё равно эта мерзавка задержится.       Приметив довольно-таки уютное местечко на диванчиках у окна, занавешенного шторками из мигающих лампочек, я уселась на одном из них и взяла в руки меню. Попытка перечитать его и вникнуть в суть сегодняшнего ланча не увенчалась успехом и в четвёртый раз: проклятая чертина не выходила у меня из головы, поэтому моя слегка дрожащая, вспотевшая рука на пятой попытке предпочла меню телефон. lucifer😈 Завтра. Спи.       Глаза до размытости мозолили эти несчастные два слова, отделённые друг от друга скупой точечкой, пока моё покрасневшее лицо трескалось от идиотской натянутой едва ли не до самых ушей улыбки. Не знаю, чему я улыбалась в тот момент: краткосрочному снисхождению Моргенштерна к самым низам в лице меня или своему быстро прогрессирующему слабоумию. Он, конечно же, вернул себе свой прежний статус напыщеннозадой дьяволины, но, я готова поклясться чем угодно, ночью там мигало именно сердце. Спорить не буду, минувший день выдался эмоционально тяжёлым и пиздострадальческим, но меня физически не могло так красочно проглючить. Утром Люцифер, как и следовало ожидать, не появился, но я хотела надеться, что к моему возвращению он окажется дома. — Детка! — вскрикнула Мими у самого входа в унисон радостно звякнувшему десюдепорту, едва ввалив своё миниатюрное тельце в двери кафе.       Я отложила телефон и, подперев обеими ладонями подбородок, взыскательно уставилась на её виновато-счастливую мордашку. Брюнетка неслась ко мне через весь проход со всех ног, едва не сшибая посетителей и персонал и лепеча под нос сотни тысяч синонимичных извинений. — Прости, пожа-алу-у-уйста, — кинулась она ко мне, тут же заключая в свои умоляющие о благосклонности объятия и покрывая моё лицо чмокающими поцелуями. — Прости, прости, прости-и-и-и... — Сорок восемь минут, Мими... — Сорок семь! — обняла она меня ещё крепче, укачивая в своих руках. — Но во всём остальном ты неоспоримо права! Я идиотка и врушка! И вообще, моё опоздание имеет очень-преочень вескую причину, — тараторила девушка, усаживаясь на диван напротив и не позволяя мне вставить ни единого слова. — Так вышло, прошу, Викс, поверь мне, что встреча с Рэнном перенеслась на пораньше, поэтому мне пришлось собираться ещё тщательнее! Я была так взволнована, чёрт возьми, что мне просто необходимо было всё перепроверять по несколько раз! О боже, крошка, я так переживаю! Пожалуйста, прости меня! Это в последний раз, обещаю!       Что тут сказать. Выглядела Мими действительно сногсшибательно. Даже слишком. — Ладно, — уступчиво цокнула я, откинувшись назад. — Ради такого прикидоса готова на пару часов забыть о своём звании твоего руководителя. — А иначе что?! — рассмеялась брюнетка. — Отчитаешь в рабочке? — И догонюсь штрафом. — Вау! Что-то новенькое! — чуть понизив свой тонкий голос, склонилась она над столом, заглядывая мне прямо в глаза. — Приватные уроки от Моргенштерна? Так вот чем наш босс занимается со своей новой подчинённой за стеклянными стенками собственного кабинета?       Рефлексы среагировали, казалось, быстрее, чем мозг: мои губы дрогнули в нервной усмешке, и сердце глухо стукнулось о рёбра. Внутри будто что-то очень громко и жалобно заныло. Я не до конца свыклась с этим необычным чувством, подобное мне довелось испытать вчера несколько раз, когда я стояла возле двери в его комнату или когда читала отрывок из книги Низами.       Тонкие смольные брови на бледном лице напротив ехидно двигались вверх-вниз, и мне показалось, что моё растерянное молчание стало слишком громким, предельно подозрительным и совершенно неуместным. — Заткнись, блин, ради Бога, — толкнула я её в плечо, чтобы она наконец уселась, и отмахнулась. — Давай, выкладывай, что там с нашим спасителем с колечком в носу. — Нет! — шлёпнула по столу ладошками Мими и забарабанила по нему чёрными миндалевидными ноготками. — Сначала жра-а-а-ать!       Пока мы знакомились с меню, Мими за сегодня в первый и я — раз в сотый, она разглагольствовала о количестве калорий в круассанах и эклерах, на что я то и дело мычала в ответ и поглядывала на затемнённый экран своего смартфона, незаметно закусывая нижнюю губу. С той самой секунды, как открылись мои глаза сегодняшним утром, у меня из головы не выветривалась мысль о возвращении начальника, как и его образ. В лабиринтах своей бурной фантазии я выстраивала примерные диалоги, прикидывала ситуации соприкосновения, вербальные, невербальные, тактильные и физические, пёстрые, содержательные сцены. Представляла, как вернусь в квартиру, а Моргенштерн будет уже стоять на пороге, увлечённо разглядывая всю меня с головы до ног. Вновь из чувства тоски по мне прикоснётся, на этот раз аккуратно, деликатно, доверительно: сначала к плечу, слегка сжимая его, затем проведёт рукой чуть выше, укладывая вечно горячую ладонь на моей щеке, придвинется непозволительно близко, кончиком носа задевая участок кожи, из-под которого выбивается моя сонная артерия, — подобное всегда происходит в романтических фильмах, — склонится и скажет... — Викси?!       В глупых, идиотских романтических фильмах...       Голос Мими жёстко схватил меня за болтающиеся в невесомости мечтательности ноги и прижал к холодной земле. Встрепенувшись, я удивлённо посмотрела на неё, и та с широко распахнутыми глазами дёрнула щекой в сторону, где, сложив руки за спиной, терпеливо ожидала молодая девочка лет двадцати с милым розовым фартучком на груди. С большим вопросом на своём я устремилась в лицо шатенки с именным бейджиком и вновь перевела непонимающий взгляд на подругу. — Что будешь-то? — заполнила пустоту от неловкой паузы Мими. — Если Вы пока не определились, я... — смущённо начала наша официантка Таша. — Э-э. Прошу прощения. Да... — вновь уставилась я в меню перед собой. — Можно, пожалуйста, большой капучино и круассан, — но на мгновение умолкла и добавила: — миндальный. — И добавьте ей солёную карамель в кофе. — Нет-нет, — оборвала я Мими, — без сиропа. И без сахара.       Ошарашенный взгляд подруги вперился в моё лицо, наращивая в зрачках её серых и без того пронзительных глаз какой-то дикий ужас. — Будет сделано. Спасибо за заказ, — улыбнувшись, поклонилась девочка и удалилась, с нашего позволения забрав одно меню со стола. — Ты... ты беременна?! — вскрикнула Мими. — Ч-что?! — машинально стала осматриваться я по сторонам, окидывая беглым взглядом посетителей, которые тут же обернулись на наш столик. — С чего ты взяла? — Без сахара! — громко зашипела она. — Без сиропа! Миндальный, чёрт возьми, круассан, Вики! — Так. Без паники. — Когда приехал Дино?! Ты расскажешь мне всё! Сейчас же!       Небрежно отложив меню в сторону, она убрала подальше свой телефон и села поудобнее: выпрямила спину, закинула ногу на ногу и сложила обе руки на столе. Тело девушки напряглось, губы сомкнулись в одну тонкую нитку, а любознательные и одновременно настороженные глаза принялись внимательно изучать моё недоумённое лицо. — Мими, успокойся, — расхохоталась я. — Мне просто не хочется сладкого. — Тебя тошнит? Как ты себя чувствуешь?! Что-то болит? — Я не беременна, что за бред! Успокойся, — мне критически срочно нужно было утихомирить её вспыльчивое любопытство. — Сегодня мне правда не хочется ничего сладкого. Вот и всё. — Викси, — она взяла меня за руку и уложила поверх свою прохладистую ладонь. — Обещай, что я буду первой, кто узнает о твоём залёте! Не вынуждай меня штудировать все телефонные справочники Лондона в поисках номера Дино! Я обзвоню каждого грёбаного Дино в этом грёбаном городе, но выясню всё!       Дино. Я и совсем забыла, что обещала набрать ему, как только проснусь. Вот же чёрт! Хотя... последнее слово и обещание набрать первым было ведь за ним, так какого, спрашивается, чёрта? Где обещанный звонок, милый?       Имя моего ангела, ветряно сорванное с губ Мими, прозвучало и уже отдавалось эхом в моей голове как-то странно, возможно даже, непривычно. Холодно и отдалённо. Мне не нравилось это враждебное настроение, ведь вместе с ним я ощутила мощное давление на собственную автопатию и глубочайшую ответственность за свои чувства, за его чувства, за нашу привязанность друг к другу, за клятвы и обещания, которые мы давали, глядя друг другу прямо в глаза, и просто за свой долг перед тем, кто вверил мне свою жизнь. Это было каким-то неразрушимым проклятием... или ношей. Я не знала, как правильно было бы с этих пор охарактеризовать всё это. — Хорошо, хорошо, — закатила я глаза на развернувшуюся передо мной драму одной актрисы. — Как скажешь. Кстати, сколько она стояла тут? — Минут пять.       Я непонятливо качнула головой и нахмурилась. — Ну... я не могла определиться с десертом. И вообще, с тобой точно всё в норме? — Конечно, Ми, не переживай. Я, может, просто не выспалась, потому что проворочалась всю ночь. — Надеюсь, ты не собираешься заболеть... — на мгновение отвлёкшись на дребезжащий телефон, пробормотала себе под нос Мими.       Заметив её отступление и смущённую улыбку, я решила перейти в контрнаступление и сделать всё возможное, чтобы Мими не акцентировала своё внимание на моём состоянии и потерянности. А ещё важнее — рассредоточенности от ожидания вестей от Люцифера. — Так что там с Рэнном? Это он написал? — Короче... — вкрадчиво начала Мими, еле сдерживая красноту на своих щеках и истерические смешки, но хватило её лишь на считанные секунды. — О боже, Викс, он просто потрясающий! — стыдливо зарыла она лицо в ладони. — Он безумно милое солнышко! Я не знаю, кажется, это мужчина моей мечты!       Даже сквозь ладони я заметила на перманентно бледном лице Мими щедрый румянец застенчивости, и, судя по всему, этот Рэнн по-настоящему и надолго завладел сердечком моей девочки. Всю встречу она сопрано пела о том, какой он замечательный, заботливый, смешной, воспитанный и сексуальный. О том, как будет, по её скромному субъективному мнению, проходить их свадьба, записать меня в подружки невесты она тоже успела. Бедный Рэнн, даю руку на отсечение, этот бедолага даже не в курсе затеи его новой крайне любвеобильной подружки, зато Мими была в курсе всего. — Ты знала, что после прокола соски становятся намного чувствительнее?       Очень ловко я пропустила тот самый момент, как мы подошли к этой пикантной теме, но Мими, видимо, это совсем не заботило. — Ч-что? — откашлялась я, еле проглотив порцию горячего напитка. — Да! — Очень интересно, но нихрена не понятно, — глупо похлопала я глазами, втупую уставившись на воодушевлённую собственными россказнями девушку. — И зачем тебе эта информация?       Она неловко закусила губу и посмотрела куда-то в сторону, еле сдерживая смерчем рвущуюся наружу идиотскую улыбку. — Господи, только не говори, что... — А что такого? — обиженно надула брюнетка и так пухлые губы. — Вон Рэнн... — Так, стоп. Ты всерьёз собралась делать пирсинг сосков? — Пока только одного, — успокаивающе предостерегла меня Мими. — Боже... Что за девчонка. На какой хоть день запись? Тебе не стрёмно? Это, наверное, очень больно. — Не знаю... Ничего не знаю, Викс, — задумчиво цокнула она, — для начала нужно хотя бы встретиться с Рэнном и узнать все подробности. — Где вы встретитесь? — В Румморс. — Тебе мало приключений на твою задницу в этом Румморс?       Название этого бара после субботнего вечера в компании друзей Беннета отныне вызывало у меня только самые подозрительные и негативные эмоции. — Первая наша встреча произошла именно там, поэтому я подумала, что на второй раз нам обоим будет намного комфортнее, хотя на моё предложение он вроде даже удивился. — В смысле? — Выбор места он любезно оставил мне, полностью доверившись моему вкусу. Но, когда я назвала Румморс, он уточнил, нет ли других мест, которые мне хотелось бы посетить и точно ли хочу именно туда...       Мы с Мими настороженно переглянулись, когда над нами нависло обоюдное мнительное молчание. — Тебе тоже кажется это странным? — взволнованно затеребила она свои тонкие пальцы. — Ну-у... всё зависит от того, насколько сильно он был удивлён. Во всяком случае, будь аккуратнее. Это всё-таки дружок Моргенштерна, и место это развратно-злосчастное. — За это не переживай, крошка, — вновь взяла меня за руку Мими, — сегодня я воздержусь от крепкого. — Ну-ну... Во сколько тебе нужно уходить?       Мими развернула к себе экран телефона и жалостно взвыла: — Ну не-е-ет... — Да, да, да, — скрестила я руки на груди, откинувшись на спинку дивана. — Прости, пожалуйста! — попыталась она вновь завладеть моим вниманием, но я продолжала смотреть в окно, наблюдая за слонявшимися по своим делам туда-сюда прохожими. — Видишь, я даже кофе не успела допить, обещала ему не опаздывать... — Не помрёт, допивай. — Ну Ви-и-и-икси-и-и... — взмолилась Мими, сложив перед собой ладошки. — Ладно, иди уже, предательница. — Люблю тебя!       Когда Мими вскинула руку, чтобы подозвать Ташу, я остановила её: — Забей, я расплачусь. — Викси, ты просто супер! — тут же вскочила она с места и вновь кинулась меня обнимать. — С меня причитается! — Всё, уходи, пока я не разрыдалась, — манерно откинула я волосы за спину и вновь уставилась в окно, деланно раздув крылья носа.       Брюнетка, словно окрылённая, выбежала из кафе так же молниеносно, как залетела, я же осталась наедине с двумя чашками кофе, неоплаченным счётом, картой Моргенштерна и... мыслями о нём. Параллельно меня разрывали два желания: просидеть вот так тихо, спокойно и насколько это возможно подольше, и рвать нахрен со всех ног в его дом, к нему. На душе скребли кошки, я переживала, волновалась, потому что вновь и вновь представляла минуту нашей встречи. Как он будет смотреть на меня? Кто из нас отважится заговорить первым? А если он будет молчать, то что мне ему сказать?       В который раз мысленно благодарила этого нечистого за презент в виде кредитки. Но за всё в этом мире нужно платить, а потому я ни чуть не удивлюсь, если по истечении срока нашего с ним договора он предъявит мне счёт за списанные с карты средства. Способен ли он поступать вот так? Грязно, безнравственно и подло?       Вращая стакан лишь подушечками пальцев вокруг своей оси, я с трепетом вспоминала, как Моргенштерн проделывал то же самое со своей белой фарфоровой чашечкой на хрупком белом блюдце. Идя на поводу у своих переживаний, я сидела так ещё очень долго, по-мазохистски оттягивая миг заветной встречи, но сама себя била по рукам за эту бессмысленную глупость. Оплатив счёт, вышла из кафе и завернула к перекрёстку.       До пентхауса я шла не совсем уверенным, но быстрым шагом. Ноги, словно деревянные костыли, сами несли меня прямо к дому, никуда не сворачивая, не останавливаясь, не задерживаясь. Сердце будто отбивало чечётку, больно закладывая уши. Уму не постижимо! Я с нежностью и содроганием ждала встречи с человеком, который буквально пару дней назад вызывал у меня исключительно отвращение и ксенофобию. Лишь несколько суток назад я готова была расцарапать ему лицо, а теперь... его крепкие, накаченные гладкие плечи, покрытые сложными, таинственными, вызывающими восхищение и желание узорами и изображениями. Да, я думала о близости с ним, крутила в мозгу ленту из своих самых смелых, постыдных, возбуждающих фантазий, представляла момент соприкосновения наших тел, возводила в голове фундамент отношений, которые могли бы походить на те, что возникают между двумя людьми, которые чувствуют друг к другу тепло, симпатию, влечение, половое оживление. И каждый грёбаный раз после подобных мыслей корила себя за развязность, безответственность, распутство и ветреность. Часть меня, благородная, верная, разумная, безвозмездно падала в объятия целомудренного ангела, а другая, бесстыжая, низкосортная и фальшивая, — раздвигала ноги перед порочным дьяволом.       С каждым шагом, приближающим меня к логову моего личного Мефистофеля, сердце трещало громче, чаще, встревоженнее, ладони беспрерывно потели, а ноги ощущались ватными, непослушными. Знакомая дверь, перед которой я оказалась уже совсем скоро, вернула меня к реальности: сколько бы ни пыталась, не могла припомнить, как прошла весь путь от кондитерской до его квартиры. Еле слышно всунув ключ в замочную скважину, я провернула его дважды и открыла входную дверь. К моему сожалению, даже не так... к моей физической и моральной скорби, я не обнаружила ничего, что напоминало бы о хозяине квартиры, ни запаха, ни ботинок, ни дополнительной связки ключей, как это принято, висящей на крючке над тумбой в прихожей. Просто глухое ничего. Стало вдруг паршиво и погано. Я правда очень надеялась, что он окажется дома. Обещал ведь приехать, неужели не сдержит своего обещания?       Телефон бесил меня своим молчанием. Ни Дино, ни Люцифер не давали о себе знать, оба будто сквозь землю провалились, и если первый не имел к этому никакого отношения, то второму там самое место. Вместе с тоской пришли и злость, и необъяснимый гнев, и желчная обида. Обида на них двоих. За то, что оставили меня одну. Обида на себя, за то, что не могла разобраться в собственных же чувствах, в своей жизни, в личных решениях. Я злилась на себя за измену своим принципам, своему выбору. За то, что часто ругала Мими за её неблагоразумие, легкомыслие и где-то вульгарность, в итоге сама стала походить на самую беспринципную, испорченную, бесхребетную пуританку, лишь для вида строящую из себя недотрогу. Грош цена всем моим словам и клятвам.       В квартире стояла звенящая тишина. Впервые, за всё время пребывания в этом доме, я слышала, какой вакуумной может быть тишь. Казалось, каждая деталь интерьера, мебель, занавески, бытовая техника, каждая плиточка и плинтус тосковали по хозяину, или, возможно, это я так сильно по нему скучала.       До самого вечера пролежала на своей постели, убивая в себе непоколебимое желание сделать это на его собственной. Мне хотелось лечь на неё, уткнуться носом в подушки, на которых он спит, или, быть может, подкладывает под свои крепкие плечи, плотно прижимая к голове; мне до тугости в желудке хотелось втянуться запахом этих наволочек и накрыться пушистым покрывалом, которое каждую ночь заботливо, где-то ревниво укрывает его обнажённое красивое тело. Я ворочалась, перекатывалась с одной стороны на другую, подминала под собой покрывало и простыню, мяла подушки в руках и делала нескончаемые, венчающиеся крахом попытки уснуть, пока не припомнила одну очень интересную деталь. Вернее, я просто нашла повод вновь оказаться в его покоях: медальон, обнаруженный мной в шкатулке на его столе. Мне захотелось снова взглянуть на него. Одним слитным движение поднявшись с кровати, я рванула в его комнату, а через минуту уже фотографировала содержимое шкатулки.       Как я и предполагала, выгравированное на металле было на латыни. "Esto quod es" означало "быть тем, кто ты есть", как подсказал гугл. Казалось бы, в чём, собственно, подвох? Но в моей голове неустанно возникали наитупейшие безосновательные вопросы, ответы на которые не должны были волновать меня, как и сам предмет моего бурного обсуждения с самой собой. Почему Моргенштерн хранил этот медальон в шкатулке? Кто адресант и почему адресат, как сторожевой пёс, охраняет свою комнату от моих наведываний в неё?       Свои "украденные" вещи я оставила нетронутыми, они меня мало интересовали, и с этим я намеривалась разобраться чуть позже. С того момента мне стоило фильтровать всё, что я говорю, и внимательно следить за своим поведением, потому что Моргенштерн не должен был даже заподозрить факт моего пребывания в своей комнате. Но ещё важнее было следить за поведением Люцифера, пока я не найду ответы на все ранее перечисленные вопросы.       Так я провела ещё час другой, когда с ужасом и глубочайшим разочарованием обнаружила, что время пробило одиннадцатый час вечера. Я уже давно наплевала на тот публичный разнос в рабочем чате, на обнаруженные личные вещи в его комнате и на то, что он в принципе выводил меня из себя. Теперь меня натурально колыхало, что его так долго нет, возможно, я привыкла к нему, чёрт бы его подрал! Да! Я привыкла к нему! К его заносчивости, замечаниям, к тому, как он хмурился, как прикасался ко мне, как смотрел, и по тому, как тёр свою нижнюю губу, когда о чём-то размышлял. Сколько ещё мне нужно было ждать того самого момента, когда бы замок вновь провернулся вокруг своей оси, послышался знакомый щелчок открывающейся двери и зашагали бы в прихожей мужские мощнопротекторные ботинки?       Копаться в глубине своего шестого чувства было делом нелепым и совершенно неблагодарным, в ответ лишь слышалось урчание пустого желудка, потому что последний приём пищи пришёлся на круассан с капучино. Недолго думая, набрала в службу доставки и заказала сет тёплых роллов, предварительно попросив приборов и всего дефолтно идущего в комплект на две персоны. Так я самообманчиво хотела приблизить момент его возвращения. Курьер позвонил в дверной звонок спустя сорок минут. Разложив пару штук на тарелке для себя, остаток сета в коробке двинула на центр барной стойки напротив, туда, где сидел бы Люцифер. А закончив с трапезой, тускло направилась в свою комнату и решила немного привести в порядок лицо. Макияж должен был быть лёгким, неброским, почти незаметным, но миг наития, когда мои руки решили сотворить его в стиле "Голливуд" — чёрные графичные стрелки и ядрёно-красная помада, — я успешно пропустила, и после снова сидела на стуле за барной стойкой, с боевым раскрасом, подперев левым кулаком висок, и правой — нещадно тыкая деревянными палочками остатки рисинок, бесхозно валяющихся на глади белой тарелки. Я уверяла себя в сбыточности его обещания, вот-вот — и он должен прийти. Мне хотелось, чтобы всё выглядело максимально естественно: совсем недавно я пришла с прогулки и только-только поужинала. Сердце тревожно пропускало глухой удар каждый раз, когда до ушей с лестничной площадки доносился звук открывающихся и закрывающихся дверей лифта. Настолько было тихо в квартире и настолько безумно я ждала встречи с ним.

***

      Брови на моём лице дрогнули, а веки нехотя разлепились, когда одно ухо уловило какое-то едва слышимое шуршание. Я смотрела перед собой и сквозь мутную пелену видела свой телефон, оставленный на столе, и свои пальцы, потому что моя голова лежала на плече. Свободной рукой, всё это время уложенной на скрещенных бёдрах под столом, я повернула его экраном к себе, застав электронный циферблат необычно плавно переходящим с восьми пятидесяти на восемь пятьдесят одну, и медленно приподнялась, испустив полуболезненный вздох.       Плечи, ноги, позвоночник и шея ныли от усталости и бегающей под кожей соли. Зажмурившись, я потянулась руками к потолку и выгнулась в спине, повертев головой в разные стороны, затем откинула её назад, чтобы хоть немного размять шейные позвонки, а когда опустила и посмотрела перед собой, как ужаленная вздрогнула и, едва не уронив стул, на котором, оказывается, уснула, встала с места. Я ужасно испугалась. Моргенштерн стоял почти передо мной, скрестив руки на груди и оперевшись плечом о край верхних шкафов кухни. Мы стояли друг напротив друга, каждый выжидая какого-то своего нужного момента. Холодный, равнодушный, но пронзительный взгляд исследовал моё всё ещё ноющее тело: сначала врезался в один мой заплывший глаз, затем во второй, после чего медленно и крайне испытующе скользнул на кончик носа, а когда его напряжённые губы чуть приоткрылись, я поняла, что он разглядывал мои. Зародившаяся во мне ещё в утробе матери жадность ловила каждое движение его глазных яблок, каждое мимолётное подрагивание чёрных ресниц и периодически хмурящихся над переносицей прямого носа густых бровей. Люцифер, казавшийся мне каким-то уставшим, слегка потрёпанным, взвинченным, но выглядевший при этом сдержанно и неумолимо, оглядел свою содержанку с ног до головы, насколько позволяла это делать разделяющая её поперёк на две части столешница, и вновь вернулся к её опухшему, возможно, с покрасневшим пятном на лбу лицу. Я проспала на кухне в ожидании его всю ночь, ни разу не шелохнувшись. Интересно, как давно он так стоял?       Волнение незаметно подступило комом к пересохшему горлу, я невольно облизала губы и услышала свой собственный голос, хрипловатый, тихий, будто чужой и поддельный: — Ты... — и сразу осеклась, когда одна бровь мужчины чуть вскинулась кверху. — Вы в порядке? — Ты ела?       Вопрос был крайне неожиданным. Тон его голоса веял металлом, равномерностью и какой-то запредельной вакуумной пустотой. Я сглотнула и честно — отрицательно покачала головой, чуть заторможено и неявно. — Приведи себя в порядок, — дёрнул он щекой себе за плечо, как бы указывая мне дорогу к ванной комнате, — и возвращайся сюда.       Понятия не имею, зачем кивнула в ответ. Его просьба-приказ не требовала никаких возражений, споров, как и ответов в принципе. Когда передо мной образовалась широкая спина, я на одном дыхании прошмыгнула в коридор и со всех ног кинулась в ванную комнату.       Как же отстойно я выглядела, чёрт возьми! Стрелка, которую я старательно вырисовывала, буквально закусив кончик языка, на одном глазу, на протяжении всей ночи спрятанном в изгибе моего локтя, съехала и размазалась по нижнему веку и казалась мешком от недосыпа, помада пересохла, противно скомкалась в трещинках и осыпалась мелкими крошками на подбородок, окрасив его в красный и выйдя за контур моих губ, опухшие, слипшиеся глаза, ещё усталые и сосудистые, умоляли меня немедленно прекратить весь этот позор и поскорее смыть его с себя. Мне было ужасно стыдно и противно. Я ждала его несколько дней, словно невеста срочника, без устали представляя мгновение нашей встречи, готовилась к его приходу, красилась, чтобы получить от него тёплый взгляд — одобрительное невербальное замечание, а вместо этого предстала перед ним в самой своей безобразной, уродливой и жалкой форме. Я не хотела выходить из этого помещения, за несколько секунд заполненного густыми клубами пара, единственным моим неугомонным желанием на тот момент было утопиться и никогда в жизни больше не попадаться ему на глаза!       Я заплакала.       Едва не задыхаясь, давила в себе всхлипы и ревела низко над раковиной, вгрызаясь ногтями в керамику и воя в горячий прорывный напор воды, лишь бы меня не было слышно. Почему всё это происходило со мной? Почему все мои планы рушились один за другим? Разве я заслужила этого унижения?       Еле успокоившись, я решила принять контрастный душ, чтобы привести разум в порядок и взбодрить тело после неудобной ночной позы, и наконец выйти к нему. Не могла же я сидеть там до самой смерти, было бы неплохо, конечно, но есть хотелось больше. Стоило мне ступить за порог кухни, как голос Моргенштерна пронёсся по всей гостиной, хватая меня за локти и сдерживая в своей хватке: — Сядь, — глухо произнёс он, мелкими аккуратными ломтиками нарезая помидоры.       Перечить начальнику не стала, молча прошлась по ламинату и почти бесшумно села на своё место. Плечи его были напряжены, каждая мышца широкой спины, играя, создавала интересный, гипнотический узор на гладкой ткани чёрной рубашки. В тишине слышался лишь равномерный стук острого ножа о разделочную доску, а у меня уши заложило так, будто на мгновение я стала прямым свидетелем извержения вулкана на Кракатау*. Пока босс выкладывал нарезанный салат на тарелку, я, сглатывая, пыталась нормировать свой слух, но попытки были тщетны. Через мгновение он развернулся и, не глядя на меня, поставил на стол красиво нарезанный салат, заправленный ароматным соусом. Затем, так же игнорируя моё присутствие, повёл плечом — и передо мной уже стояла тарелка со свежими золотистыми тостами с красной рыбой и листом салата. — Приступай, — облокотился он задом о столешницу и уткнулся в телефон, подложив свободную руку под локоть той, что держала смартфон.       Я проморгалась и вперилась в бутерброды, перебирая пальцы под столом. Сама себе напоминала нашкодившую школьницу, которой недоволен учитель. Отчего-то и чувствовала себя никчёмно и виновато, хотя по сути ничего такого не сделала, но тучей виснувшее надо мной ощущение неловкости сковало меня в какой-то непробиваемый кокон, даже пальцы уже начинали болеть от того, как злостно я вскапывала ногтями кожу внешней стороны своих ладоней. Словно прощупав моё растерянное состояние, Моргенштерн поспешил повернуться ко мне спиной. Рука по-прежнему была выставлена перед ним, а голова опущена, но я знала наверняка: в телефон он не смотрел, а высверливал взглядом стеклянный фартук кухни, словно чего-то очень преданно ждал. Выпрямившись, дрожащей рукой я потянулась к одному из тостов и, аккуратно придерживая рыбу пальцами обеих рук между листом салата и хлебом, надкусила маленький кусочек. Когда послышался хруст, я уловила его тяжёлый, озабоченный выдох. Он был разочарован или чем-то огорчён, возможно даже, сокрушён. Точно. Люцифер был подавлен. Может, дела компании плохи или он так переживает закрытие предстоящего месяца? Неужели настолько полюбил СмартСолюжн, что каждый критический или негативный момент теперь переживает и принимает близко к сердцу? Неужто оно у него есть? Даже я, проработавшая в этой конторе столько времени, ни о чём таком не думала. — Съедобно? — отрезвил меня непредвиденно заданный вопрос, ведь я больше и не надеялась на его обращение ко мне. — Вкусно, — тихо парировала я, прожёвывая кусок.       Мне просто хотелось сделать ему приятно или хоть немного поднять настроение. За очередным хрустом послышался щелчок блокировки телефона, и Люцифер, всё ещё не удостаивая меня своим вниманием, направился в сторону выхода. — А ты?       Мой неугомонный интерес и забывчивость застают врасплох не только меня, язык которой живёт своей, раздельной от мозга жизнью, но и его, потому что мужчина резко тормозит у самого порога, пару секунд о чём-то думает, затем, зарыв обе руки в карманы, делает шаг за него. — То есть, Вы... — Не хочу, — слышится грудной хрипловатый голос, когда его хозяин уже скрывается за стеной.       Моргенштерн ушёл и закрылся в своём кабинете, в очередной раз оставив меня наедине со своими мыслями и переживаниями. Не так я представляла себе нашу встречу спустя столько времени. Хрен знает, в какой именно момент я оказалась в такой непросветной заднице и меня стало парить развитие наших социальных отношений. Теперь меня волновало всё: от его местоположения, до того, как он смотрел в мою сторону, но сегодня Люцифер Моргенштерн будто поклялся самому себе разнести мою эмоциональную стабильность в пух и прах, потому что не то чтобы говорить, даже смотреть на меня он отказывался. За диалогом с самой собой совсем не заметила, как запихала в рот последний помидор и как тёмная фигура нарисовалась в проходе. Пока он шёл к раковине, я распознала на его губах лёгкую улыбку, где-то тянущую в ухмылку. Мой руководитель был явно чем-то доволен, хотя какую-то минуту назад, казалось, ему насрали в самую душу. И чему он улыбался? Снова наша старая подруга биполярочка постучалась в Вашу черепную коробку? Нет, из нас двоих с ума сошла точно я.       Моргенштерн ополоснул руки, быстро вытер о полотенце, легко швырнув его на столешницу, и снова пропал из поля моего зрения. Возможно, своими бессмысленными демонстративными действиями он хотел напомнить, что мне пора поднимать свою задницу и собираться на работу, потому что ждать подчинённую начальникам не пристало. Отодвинув стул, прошла к тарелкам к раковине и включила воду, а когда протёрла последнюю тарелку и поставила её на сушку, входная дверь закрылась на два из трёх замков.       Он уехал без меня? Что ж, я и не надеялась ехать вместе на работу, тем более в последний раз ясно дала понять, что до офиса в состоянии добираться сама. Ноги, руки есть, кредитка его тоже, могу себе позволить оплачивать проезд в автобусе.       Потребовалось не так много времени, всего пятнадцать минут, чтобы переодеться и подкрасить глаза. Признаться, я торопилась, потому что где-то в глубине души надеялась, что, выйдя из пентхауса, обнаружу ожидающий заведённый гибрид, эта мысль грела мне душу и самолюбие, но в машину я бы, конечно, не села. Надев туфли, потянулась к тумбе, но... она оказалась пуста. Чуть ошарашенный взгляд пополз верх по стене, щупая крючок, но тот тоже был обнажён.       Твою мать, куда я дела ключи?!       Вприпрыжку побежала в свою комнату, однако кровать и комод своим молчанием меня тоже не обрадовали. v.walker💜 Мистер Моргенштерн.       Я точно помню, что повесила связку на крючок, мне ведь не могло это померещиться, неужели у меня едет крыша? И этот чёрт тоже молчит. v.walker💜 Вы уехали, а я не могу найти ключи. Я вешала их на крючок в прихожей. lucifer😈 Они у меня.       В смысле? v.walker💜 Не могли бы Вы вернуться? lucifer😈 Нет.       Что, блять, опять происходит? Что значит "нет"? Он мне через окно лезть предлагает?! v.walker💜 Не понимаю. Как мне выйти из дома? v.walker💜 Вы далеко уехали? lucifer😈 У тебя сегодня выходной.       Перечитывала его последнее сообщение раз за разом и нихрена не вкуривала, что всё это значит. v.walker💜 Как выходной? v.walker💜 Почему? lucifer😈 Я так решил. v.walker💜 Сегодня ведь понедельник. На 11 у меня запланирован тренинг с командой. lucifer😈 Ты хочешь оспорить моё решение? v.walker💜 Я не оспариваю Ваше решение! v.walker💜 В пятницу Ханс тоже сказал провести собрание. lucifer😈 Кто такой Ханс, Уокер?       Да никто, чёрт возьми. Подстилка Тейлора. Грязь из-под ногтей. Социальное недоразумение. Дно человеческое. И просто — ничтожество. lucifer😈 И кто я?       Я уже и сама не знала, кто Вы, Люцифер Моргенштерн. Для меня. v.walker💜 Я Вас поняла. lucifer😈 Умница. lucifer😈 Проведёшь его завтра.       В голове затрезвонили голоса. Десятки, сотни, тысячи голосов. Одни неуклонно твердили, что Моргенштерн в край ебанулся, другие же топили за то, что поехавшая всё-таки я. Телефон в руке снова задребезжал, едва я не выронила его на пол. Одинокий пуш ненавязчиво мигал на светящемся экране. lucifer😈 Ложись спать.       Уселась посреди своей кровати и уставилась в потолок. В один миг на мои плечи титановым пластом обрушилась такая сковывающая тяжесть, что я даже услышала характерный скрип фундамента под собой. Кожа на веках стянулась, а глазные яблоки с каждым микродвижением застилались влажной пеленой. В сидячем положении мне никак не удавалось отыскать для себя удобную позу, и мышцы шеи и спины, вместо того чтобы расслабиться, напрягались сильнее, вызывая ломоту и ноющую боль во всём теле, потому я решила прилечь. Стоило мне упасть головой на подушку, как глаза сами по себе закатились под веки.       По моим неточным подсчётам проспала я не больше полутора часа, дёргающийся в руке телефон настаивал на своём, безоговорочном и непримиримом. Mi🍒 Деееткаа Mi🍒 Ты где??? Mi🍒 ???77?77?77?? Mi🍒 Аууу Mi🍒 Ты здесь?       Время без трёх минут одиннадцать, у меня должно быть собрание. v.walker💜 Доброе, работаю удалённо. Mi🍒 Что случилось?? Ты заболела?! v.walker💜 Нет, не думаю. Просто неважно себя почувствовала с утра. Mi🍒 ВИКС ТЫ ТОЧНО НЕ БЕРЕМЕННА???? v.walker💜 Точно)))) прекрати :D Mi🍒 Эх... лады. Надеюсь, наш уговор в силе🤝 Mi🍒 Выздоравливай, крошка💖✨ v.walker💜 Всё в силе, Мими, не переживай)) v.walker💜 Спасибо💜Передай всем, что собрание переносится на завтра. Не хочу светиться в чатах Mi🍒 Оке       Во второй раз я тоже проснулась не по собственной воле, а по хотению своего расстроенного желудка, который жалобно выл на все сто двенадцать квадратных метра. На этот раз экран телефона тоже транслировал режим "беспокойство".

💕👼🏼Пропущенный (8)

      Дино, Дино, Дино... Ложь не может быть краткосрочной или разовой. Это многосерийный, продолжительный процесс: соврал один раз, придётся врать всю жизнь, потому что один обман порождает следующий, и вот ты уже в пучине лжи. Рано или поздно мне придётся сообщить ему всю правду: что я попала на бабки, что моя земная жизнь летит по пизде, что живу я совсем не у Мими, а у чужого мужчины, к которому согласилась перебраться чуть ли не после второй встречи, что позволила себе целоваться с ним и уже ментально отдалась ему. Рано или поздно... но пока не время.       Я услышала всего два гудка, и знакомый пропитанный теплотой и уютом голос слился с моим слухом. — Милая. — Привет. — Здравствуй. Как ты? Всё хорошо? — осторожничал он. — Твоё приветствие показалось мне суховатым.       А как иначе? Ты ведь обещал позвонить. — Прости, не могла говорить, когда ты звонил, — упорно игнорировала я его беспокойство, — у меня было собрание с командой. — Ничего критичного, надеюсь? — голос Дино тоже окрасился в холодные тоны.       Говорили мы недолго, о какой-то бессвязной чепухе, о работе, о Хансе, и, конечно же, я не выдержала и предъявила ему просранное обещание позвонить. Как выяснилось, на плечи Дино легла новая обязанность: принимать экзамен у непризнанных. Странная история, на самом деле, либо Фенцио слишком доверяет своему сыну, либо имеет колоссальное влияние среди Поднебесной, чтобы его отпрыск занимал такие высокие позиции и имел подобные привилегия. Что бы то ни было, я поздравила его и сообщила, что очень горжусь им, но вдаваться в подробности не стала, потому что всё ещё злилась.       Моргенштерн вернулся раньше обычного. Ещё и шести не было, как ключ провернулся в замочной скважине точно под щелчок колпачка моей помады. Да, я снова сделала это: накрасилась к его приходу. На этот раз акцент был на губах: рубиновая помада с мерцанием, графично и аккуратно покрывавшая их, и приподнятые карандашом уголки, придающие верхней немного припухлости и аппетитности. Мне хотелось, чтобы он — пусть даже в своей голове — отметил это. Ему необязательно оценивать мои старания вслух, достаточно просто посмотреть на них и задержать своё внимание дольше, чем на пару секунд. И он смотрел. Долго. Упорно. Внимательно и расчётливо. Где-то с непониманием, где-то с небрежностью, или, может, таким необычным образом он проявлял интерес? Распознать подтона его тяжёлого, мрачного высверливающего взгляда я не могла, как и прочитать, увы, его мысли.       Он притащил несколько коробок холодных и тёплых роллов, которые мы уплетали молча, солидарно безмолвно сидя друг напротив друга. Мужчина, казалось, точно знал, как располагается на тарелке каждый ролл, такой вывод я сделала исходя из того, что он ни разу не отвёл от меня взгляда, чтобы посмотреть на стол, и палочки в его длинных пальцах ловко хватались за рыбу, точно отправляя куски ему в рот. Нервы у меня были уже на пределе. Еле дожевав несчастный ролл и со всей деликатностью отложив палочки по правую руку, я решила уточнить, какого ху... не возникли ли у него вдруг ко мне какие вопросы. — Мистер Морг... — Мерзость. — Что? — Твоя помада, Уокер, — мимолётно и нервно облизал он свою нижнюю губу. — Она меня раздражает.       Я проморгалась и невольно потянулась пальцами к своим губам. Люцифер брезгливо швырнул палочки на стол, шумно встал и, развернувшись ко мне спиной, двинулся к выходу из кухни. Меня накрыло волной паники, зрачки цеплялись за каждое его движение, всё вокруг теперь происходило как в замедленной съёмке, и когда последний заметный моему глазу лоскуток его рубашки скрылся за дверным косяком, до меня долетело негромкое, но отчётливое: — Вся ты меня раздражаешь.