S.P.L.I.T

      Первое, что я поняла по шёпоту интуиции, когда вошла на кухню, — Моргенштерн отсутствовал сутки. Квартира не проветрена и была такой, какой я оставила её перед уходом на работу в пятницу. Эта мысль позволила мне выдохнуть с облегчением: значит, он ни сном ни духом, что, во-первых, квартира не прибрана со вчерашнего дня, во-вторых, я в ней не ночевала, в-третьих, сделала это без предупреждения. Через мгновение я уже словила себя на мысли, что меня с какой-то стати вообще парят два последних пункта. И с какого такого чёрта, хочу себя спросить. Я взрослый, самостоятельный человек, да, зависимая от Моргенштерна по кое-каким факторам и неким формальностям, внезапно возникшим в моей жизни, но в общем и целом не зависящая от него.       Вынула шоколадный круассан из пластикового лотка и поставила его на барную стойку уже на тарелке вместе со своим подслащённым сиропом капучино, а порцию, предназначенную для его Величества, оставила на столешнице возле раковины, после чего прошлась по всей кухне, попутно раздвигая занавески и открывая окна, чтобы слегка проветрить помещение. Сколько себя помню, ещё ни разу так рано не приходила на работу, узнай Ханс о моих скрытых способностях и неумолимом рвении работать, словил бы благодатную порцию инфарктов на своё бедное, заплывшее холестерином сердечко. За месяц пребывания в этом доме никогда ещё не чувствовала себя одновременно так уютно и одиноко. Внутри меня, где-то между пищеводом и поджелудочной, разрастаясь, неприятно растягиваясь в разные стороны и готовые разорваться, смешались в одну гущу два совершенно разных чувства, два взаимоисключающих друг друга ощущения: словно я полноправная и неоспоримая хозяйка собственного положения и вместе с тем золушка с перепачканными ручками и фартуком, в любой момент ожидающая подвоха от злодейки жизни, но всё ещё безутешно надеющаяся на благосклонность звёзд. Отломив небольшой кусок от круассана, положила его в рот и глотнула кофе. Призрачная меланхолия и необъяснимая тоска настигли меня не сразу, лишь на третий кусок, отправленный за щёку, потому что тщательное, почти бесшумное пережёвывание первых двух сопровождалось изучающим разглядыванием интерьера кухни. Только в этот момент, по-настоящему спокойный и умиротворённый, я смогла по достоинству оценить и её габариты, и вкус Люцифера — однотонность, гладкость, плавно переплетённая с шероховатостью, вместе с тем графичность, устойчивость и самое главное — минимализм. Было во всём этом что-то знакомое и будто родное, быть может, поэтому я быстро освоилась в этой квартире и почти сразу приняла её.       Места на кухне было полно, несмотря на помпезность декораций, а её хозяин создавал впечатление сдержанного, равномерного, скрупулёзного в любых, даже самых незначительных и несерьёзных, решениях, суждениях и действиях человека, однако всё это было не чем иным, как внешней оболочкой, маской и тонкой скорлупкой. С его спонтанными невротическими разрядами в двести двадцать вольт и яркими вспышками раздражения мне довелось познакомиться, увы, не сразу.       Завершив свою утреннюю трапезу в одиночестве, выбросила пустой стакан и направилась в свою, обходительно предоставленную в полное моё распоряжение Моргенштерном, комнату: здесь тоже не помешало бы проветрить, поэтому через минуту окна уже были открыты нараспашку, а белоснежные занавески радостно поднимались каждый раз, когда дул более менее ощутимый ветер. Вообще, я прошлась по всей квартире, распахивая ставни, нетронутой оставалась лишь Моргенштерновская конура. И даже если бы она горела огнём или её доверху затопило, я бы и шагу не ступила за её порог. Даю зуб, он тут же, сломя голову, понёсся бы сюда, этот пёс-ищейка, а проверять его интуицию и собачье чутьё не очень-то хотелось.       Рабочий день обещал быть продуктивным и шёл полным ходом. Я пропылесосила весь дом, каждый уголок, от кухни до туалетного коврика, после чего, убрав пылесос в кладовку в прихожей, из-под раковины в ванной достала свои инструменты: резиновые перчатки, ведро и швабру. Могла ли я когда-нибудь представить себе, что в подобном видке буду драить чужую квартиру за бесплатно? Нет и ни за что. Не знаю, как меня угораздило вляпаться в такое дерьмо, которое напором перетекло во весь этот пиздец под названием "долг перед компанией" или "наёбка для уёбка". Буквально втирая несчастную мокрую тряпку в пол и едва не до кровавых мозолей растирая подушечки пальцев и ладоней, думала о том, как же я, чёрт возьми, ненавижу всё, что со мной происходит в последнее время. Мысли путались в голове между собой в громадный плотный клубок, не позволяя ухватиться ни за одну его нить здравым умом. Разбираться с проблемами нужно по мере их возникновения, и в тот момент одной из главных, скоротечных для меня было закрытие месяца с минимальными отвалами и максимальной прибылью для компании. Если всё будет так, как того желает наш дорогой, многоуважаемый босс, останется только одна — отработать оставшийся срок и съебаться восвояси на небеса. Да, точно. В понедельник проведу тренинг, немного поднапрягу булки, но выведу команду на план во что бы то ни стало! Подключу коучеров, пообщаюсь с ребятами из холодных продаж, попрошу Фостера помочь моим с доп. продажами, мы всё-таки одна команда.       За уборкой и не заметила, как часы пробили полвторого. Желудок тут же поспешил сообщить, что ему уже несколько часов не уделяли должного внимания, сиюминутно требуя его вместе с пищей. Моргенштерн, к слову и к моему искреннему удивлению, не объявился даже тогда, неужели и обед пропустит? Глянула центр уведомлений — пусто, как в моём животе. В сети, кстати, был пятьдесят три минуты назад, даже ничего не написал... А с чего бы ему вообще писать своей служанке?       Пройдя на кухню, положила девайс на барную стойку и полезла в холодильник. Негусто, только овощи да молоко. Если это сатанинское отродье собралось морить меня голодом в своём склепе, не выйдет, его карта в полном моём подчинении и прелюбезно готова к списанию бабок прямо сейчас. Не раздумывая, дёрнулась к прихожей, но новое оповещение вынудило чуть-чуть повременить с выходом. Не помня себя кинулась к телефону. Признаться, где-то в глубине души искренне надеялась, что этот чёрт не помер и пусть даже если написал по очередной хуйне или с целью докопаться. Mi🍒 Пс, Викси, чем занята? Не хочешь прогуляться?       Расстроилась, сама не поняла почему. Кажется, успела соскучиться по его заносчивым доёбкам, я не видела его бесявую, но уже какую-то родную мне морду больше суток, и после разноса в рабочке он не мелькал. Может, реально уехал? Если Господь, услышав мой призыв о помощи, решил всё-таки снизойти до моей бренной души и приковать задницу его Ахуевшести к больничной койке, то я пошутила. Дорогой Боженька, я просто пошутила, слышишь?       От одной мысли, что с ним могло что-то случиться, стало не по себе. Только-только башка заросла, что ещё? В его защиту следует отметить, что с Мими он повёл себя достойно и по-мужски, и я была очень благодарна ему за то, что он оказался по близости и не остался в стороне, когда произошёл тот инцидент с Дюком. Вместе с тем в голову врезались воспоминания с вечера субботы, когда Беннет пригласил меня в Румморс. Люцифер ведь тоже был там, привёз домой, привёл в чувства, переодел, пусть не сам, а по своему распоряжению, дал отдохнуть и прийти в себя. Определённо, Моргенштерн взывал во мне до невозможности противоречивые чувства, и пока мне было крайне сложно разобрать, какие из них сильнее. v.walker💜 Привет, Ми! v.walker💜 Сегодня не могу :с затеяла кап. уборку.. v.walker💜 Как насчёт завтра? Mi🍒 Го🙈 Mi🍒 Только точно! Готова освободить для тебя пару часов)) v.walker💜 Всего пару??! Mi🍒 Прости, детка, но мой вечер на завтра занят одним очень милым молодым человечком))))))))) v.walker💜 Рэнн?🤔 Mi🍒 Рэнн) v.walker💜 Он отнимет тебя у меня🥺 Mi🍒 Никто не посмеет сделать этого! Даже сам Сатана! v.walker💜 Только обещай, что в понедельник расскажешь мне всё в самых сочных подробностях! Mi🍒 Обижаешь! Сниму всё на камеру ахахах v.walker💜 Идёт :D       Постукивая ногтями по обратной стороне лежащего на столе смартфона, разменивалась мыслишками на тот счёт, что наблюдать за влюблённой по уши Мими было весьма мило и трогательно. И тут же во мне возродилось такое необычное по ощущениям тепло, чересчур резко сменившееся мрачной тоской. Тоской по человеку, который мне приходился чуть меньше, чем никем, который до позеленения раздражал, выводил из себя одним своим видом, убивал всякое желание иметь с ним какое-либо дело, но продолжал держать подле себя, как верную собачонку на невидимом поводке. Пальцы сами потянулись к носу, когда его кончик прошиб запах мяты. Невольно осмотрелась и поймала себя на постыдной мысли, что глаза, разбегаясь, принялись искать источник этого аромата, только вот квартира по-прежнему обманчиво пустовала.       Мне вдруг захотелось сделать что-нибудь, что расшатает его покой. Позвонить? А что я скажу? Привет, то есть, здрасти, где вас черти носят? Или написать смс? Вариантов не много, и один уёбищнее другого. Нужно придумать что-то похитрее, что-то, что раскачает его без моего прямого участия, например...       Глаза устремились в телефон под пальцами, а в следующую секунду они уже расчехляли его, чтобы вытащить оттуда карту Моргенштерна. Я держала её под чехлом, чтобы удобнее было расплачиваться: смартфон всегда под рукой, а карта, к счастью, оснащена ПейПассом; уверена, при каждом списании средств он получает уведомление. Собралась максимально быстро, подправила макияж, переоделась в синие джинсы скини и блузу, надела босоножки на низком каблуке. Сначала решила оперативно прошвырнуться по торговому центру, а после — за продуктами, потому что мой желудок ещё чуть-чуть — и учинит мне самый настоящий скандал.       Идея сунуться в торговый комплекс в самом сердце города в субботу была такой себе. Несмотря на дичайшую духоту, в магазинах было в меру оживлённо, хотя, можно предположить, что люди как раз прятались от солнца под кондиционерами торговых залов. Проскользив через стеклянные вращающиеся двери, я сразу обозначила для себя знакомый магазин: тот самый, куда притащил меня Люцифер пару дней назад. Чуть замедлившись, слегка вытянула шею и стала присматриваться: в бутике достаточно покупателей, всего два консультанта и очередь у кассы соответственно. Одну из представительниц обслуживающего персонала я узнала вмиг, высоколобая брюнетка за кассовой машинкой, натянув маску любезности, покорно пробивала скинутые перед собой вещи и, без устали улыбаясь своим каким-то мыслям, деликатно складывала их в картонные пакеты, цедя сквозь зубы заученное "спасибо за покупку, всего доброго!" — Добрый день! — побеспокоил меня вдруг женский высокий голос.       Обернулась на источник звука и обнаружила уже возле себя юную девчушку с бейджиком "стажёр". Обладательница весьма приятной внешности, ровных зубов, припухлых губ и густых каштановых волос, собранных в низкий пучок и кое-где небрежно свисающих у виска, произвела на меня впечатление недурное, чего не скажешь о тех двух, что обслуживали меня в первый раз. — Здравствуйте, — кротко улыбнулась я ей в ответ. — У нас сегодня проходит акция «Один плюс один равно три», — обвела она одной рукой весь магазин, указывая на отмеченные флагштоками с баннером акции стеллажи и рейлы. — Одна из трёх выбранных вещей, меньшая по стоимости, идёт в подарок. — Благодарю, — терпеливо выслушала я консультанта и двинулась к противоположным стеллажам. — Я пока осмотрюсь.       Акции меня не интересовали. Моей целью было отыграться на щедрости Люцифера в виде его кредитки. Хотелось посмотреть, на какой отметке баланса мой личный инвестор изъявил бы желание напомнить о себе. Я собиралась взять всё самое красивое, самое дорогое, самое грязно-проституточное. Всё лучшее любимому мужу. — Если вдруг нужна будет помощь с подбором моделей или размера, пожалуйста, обращайтесь! — Обязательно! — вновь улыбнулась я стажёру и подошла к вешалу с кружевными боди.       Глазища ненасытно разбегались, подушечки пальцев нежились в мягких тканях, щупая и проверяя их на податливость и эластичность. Пахло дороговизной, веяло элегантностью, в воздухе вместе с нотками пионов и сладкого перца витали запах секса и аромат невинности. Яркие лампы под высоким светлым потолком благотворно освещали всё помещение, ярко выделяя каждое изделие и представляя взору в самом лучшем виде, делая акцент на неоспоримо выгодных, по решению дизайнера и мнению визуального мерчендайзера, деталях. Мой жадный взгляд буквально цеплялся за каждый халатик, каждый бюстгальтер, моментально подбирая к нему трусики и рисуя в голове готовый образ в полной его комплектации. Такого в магазинах масс-потребителя, конечно, не найдёшь. Но больше всего мне приглянулся бюстье василькового цвета с крупным кружевом в виде лепестков цветов, уходящих в мелкий узор по бокам от солнечного сплетения. Топ завязывался узкими ленточками под лопатками и имел незаметную застёжку. Стоило мне прикоснуться к нему, как девушка-стажёр уже рисовалась возле меня с протянутой в руке вешалкой, на которой покачивались трусики с завышенной талией — недостающая деталь всего комплекта, — и розовой сумкой на плечо, предназначенной для покупателей, чтобы они складывали выбранные вещи туда, а не носились с ними в руках. Стоя рядом, она продолжала доброжелательно улыбаться в ожидании, когда я приму из её рук предложенную вещь. Её было много, но она меня совершенно не раздражала, наоборот, казалась довольно искренней по отношению к покупателям и ко мне, в частности. Желание помочь клиенту, сделать всё в лучшем виде, стремление угодить, оказать первоклассный сервис и поднять тем самым выручку магазина — вот что ею двигало. Вероятно, она работала не больше пары дней, но такая любовь к своему делу... что ж, похвально.       Словесно оценив её учтивость, аккуратно высвободила вешалку из тоненьких пальчиков и, взяв сумку, сложила в неё комплект. — Это комплект из новой коллекции, — воодушевлённо начала она после моего "благодарю". — Низ представлен в нескольких вариациях. Какие трусики Вы предпочитаете?       Вопрос заставил меня призадуматься. А что я вообще помимо стандартных бразилиана ношу? Мгновенно распознав замешательство на моём напряжённом лице, она непринуждённо, стараясь не смущать, продолжила: — Тонги, шортики, бикини, слипы, чикстеры, ретро? — Эм... — Стринги, мож... — Нет-нет! — замотала я головой, открещиваясь от этого уродства, на которое едва не кончал мой придурок бывший, ласково называя эти три сшитые между собой ниточки "трусики-бенц". — Бразилиана и хипстеры, пожалуй, то, что мне ближе всего. — Дайте угадаю, — склонилась она над моим ухом, загадочно улыбаясь, — кинк бывшего?       Мы одномоментно рассмеялись. Эта девочка с каждой минутой нравилась мне всё больше и больше. Её раскованность, простота и смелость меня очаровали. В отличие от тех профурсеток, обслуживающих меня в первый день, девчушка была хорошо воспитана и галантна по природе своей. Она устроила мне внеплановую экскурсию по бутику, показывая и рассказывая о новых коллекциях, настоятельно рекомендуя всегда изучать состав нижнего белья. «Знаю, что хочется комфорта, лёгкости и свободы, но бельё не должно содержать в себе больше десяти процентов хлопка, а иначе оно будет недолговечным, износится быстро», — говорила она: «Размер бюстгальтера выбирается с учётом того, что Вы сначала застёгиваете его на самую слабую застёжку, но при этом боковая часть должна хорошо прилегать к телу. Бретели обязательно должны быть перпендикулярны боковой детали, девяносто градусов, натягивать их до побеления кожи и до режущих полос не нужно. По мере носки и со временем, когда бра растянется, Вы можете перезастёгивать его на петельки потуже, для того они и нужны — в два, а то и в три ряда». — В школе и универе я носила бюстгальтеры, как позже выяснилось, с маленькой чашечкой и большим объёмом боковой ленты, — растерянно проговорила я в руки, перебирая в пальцах белый бралетт. — Совершенно нормальная история, — попыталась она меня подбодрить, с усмешкой махнув рукой перед своим лицом, как бы отгоняя глупые беспокойства. — Девушки просто не хотят, не могут или стыдятся принять тот факт, что для их груди предназначена чашечка Е, а не кажущаяся не такой вызывающей С. Поэтому берут чашечку на два размера меньше, увеличивая объем на эти же два соответственно. Не сказала бы, что это взаимоисключающие друг друга размеры, как например В и С, рядом стоящие, или С и D, садится такой бюстгальтер более менее нормально, но не идеально. Становится неудобно, чашечка поджимает и делит грудь пополам, а пояс с первой носки застёгивается на самую тугую петельку, и со временем, как я уже сказала, перестёгивать будет некуда. Не удивлюсь, если Вы подшивали свои бюстгальтеры. — Только самые любимые, — нарочито подняла я палец, улыбаясь. — Все мы этим грешили, — усмехнулась Лана. — До работы в магазине нижнего белья я и свой размер-то не знала. Стыдно, но факт. — Давно в этой профессии? — Почти пять лет. А сюда пришла с должности управляющей конкурентного магазина. — На обычного продавца-консультанта? — в ужасе округлились мои глаза.       Девушка кивнула, положительно отвечая на мой вопрос, и кротко улыбнулась. — Это хороший опыт, — пожала она плечами, когда мы дошли с ней до примерочной, куда она меня заботливо сопроводила. — Возможно, Вас смутил тот факт, что я... — Лана! — настойчиво прервал её повышенный тон коллеги.       Мы одномоментно обернулись: недалеко от кассы стояла уже знакомая мадам, блондинка, которая подносила мне сорочки на примерку. Скрестив руки на груди и хабалисто уперевшись всем весом тела на одну свою кривую ногу, она разглядывала меня с головы до пят, после чего перевела недовольный взгляд на стажёра и еле заметно дёрнула щекой, подзывая ту к себе. Поджав губы, Лана слегка поклонилась мне, как бы извиняясь за неудобство и вынужденность покинуть моё общество, и поспешила к окликнувшей её. — В зале полно гостей, а ты уже двадцать минут носишься с одним покупателем, — цедила она сквозь зубы, совершенно не скрывая своей не пойми откуда взявшейся ко мне неприязни.       В общем и целом, это было взаимно. — Если ты закончила с подбором, будь добра, вернись в зал на зону входа. У нас нет охранников, чтобы следить за ней и слепыми зонами. И пока ты тратишь наше время на обслуживание одного мимопроходящего покупателя, магазин тратит средства на возмещение убытков за потерянные вещи. Если ты уверена, что твоей зарплаты хватит, чтобы перекрыть эти расходы после ежемесячной инвентаризации, в таком случае можешь продолжать в том же духе!       Вот же сучка!       Лана лишь сложила перед собой руки и пообещала исправиться, на что блондинка лишь сверкнула своими змеиными глазищами в мою сторону и, развернувшись к собеседнице своей широкой спиной, покинула зону примерочных. Лана глянула на меня в последний раз и улыбчиво закатила глаза, в ответ я понимающе покачала головой и усмехнулась.       Скорее всего, эти безмозглые циничные курицы, распоротые и набитые желчью и завистью, не знали о прошлом Ланы и понятия не имели, что она во всех смыслах была на несколько рангов выше. Им непременно стоит поучиться у неё для начала хотя бы терпению и элементарному деловому этикету, а затем можно приступить к изучению искусства общения как с персоналом, так и с покупателями.       Я вошла в примерочную и принялась разглядывать всё, что предложила мне Лана. Ей даже измерительная лента не нужна была — она висела на шее каждого консультанта, розовая с чёрными отметками, — чтобы определить мой размер, Лана сделала это на глаз и оказалась совершенно права: тридцать два DD, хотя я обозначила, что мой размер тридцать четыре D. «Ни за что не поверю, Виктория!» — с изумлением смеялась она: «Спинка у Вас миниатюрная, уверена, тридцать четвёртый объём Вы сразу застёгиваете на тугую застёжку, примерьте лучше этот размер». Подобранное девушкой село и выглядело на мне просто превосходно, я была восхищена буквально всем: от сочетания цветов, до фасонов моделей, которые, по её экспертному мнению, в чём я не позволила себе усомниться, стопроцентно подошли бы под тип моей фигуры. Глаза вновь стали разбегаться, а в голове поселился хаос из-за невозможности быстро определиться, что купить, а посему я приняла для себя бесповоротное решение взять всё.       Осторожно развесив каждую вещь на свою вешалку (в процессе я долго размышляла, стоит ли тратить на это время и выполнять не свою работу, поскольку дамочке на кассе пришлось бы проворачивать всё то же самое, ведь вешалки они отдают вместе с покупкой, но Лана так подняла мне настроение своим обслуживанием и заряженностью на результат и удовлетворённость покупателя, что мне захотелось таким образом отдать ей дань уважения и поблагодарить за такой первоклассный сервис), вышла из примерочных и, не обнаружив Лану, направилась на кассу. Очередь предо мной состояла из двух человек: барышня средних лет, одетая в дорогущее, видно невооружённым глазом, платье из шёлка, свободным кроем ниспадающее к её тонким упругим икрам, красные босоножки, шпильки которых были не выше семи сантиметров, и маленькая сумочка в цвет обуви, свисающая с её миниатюрного плеча. За ней девушка, чуть моложе меня, а возможно, моя ровесница, одетая намного проще — серые брюки клёш и кремовая блузка, небрежно заправленная в пояс. Когда очередь дошла до меня и я подошла к столешнице, брюнетка на автомате взвизгнула "добрый день" и на мгновение прищурилась, а по тому, как она поспешила опустить стыдливые глаза вниз, определила, что была узнана. Её приветствие я приняла очень скупо, отделавшись коротким "здрасти". Судорожно пробив кипу вещей, словно в угоду мне, чтобы не задерживать, она негромко объявила общую стоимость в пятьсот сорок один доллар девяносто четыре цента и уставилась в монитор перед собой. Я потянулась за сумочкой и достала кошелёк, чтобы вынуть карту начальника. Коварный прищур устремился в мою руку, ту самую, на которой два дня назад красовалось бриллиантовое обручальное кольцо. Судя по всему, не обнаружив его на моём безымянном, брюнетка прочистила горло и словно осмелела: выпрямилась, напористо сложила руки на столешнице и вперила надменный взгляд в мой чуть опущенный лоб. Не распознать цинизма на её потаскушьем лице было просто невозможно.       Усмехнулась про себя её опрометчивой самоуверенности и с непробиваемым выражением своего собралась поднести карту к терминалу, как девчонка отодвинула его в сторону и, ехидно оголив зубы, произнесла: — Могу я взглянуть на карту? — Что-то не так? — вскинула я бровь, машинально осматриваясь по сторонам. — По новым распоряжениям мы обязаны проверять карты. — Проверять на что? — непонимающе качнула головой. — На факт принадлежности, — продолжала она улыбаться, раздражая меня ещё сильнее. — Что за абсурд?! Эти правила вступили в силу, как только я подошла к кассе?       Пока я совершенно не понимала, что за цирк одной клоунессы устроила эта мадам, но было очень интересно, что она мне расскажет.       Как бы упиваясь своим лжепревосходством надо мной, девушка пододвинула к себе микрофон и попросила подойти на кассу некую мисс Моррисон. Злосчастная улыбка, походящая на оскал, не сходила с её морды, ещё больше обнажая кривоватые зубы, и вот я уже видела её противно оттопыренную вперёд уздечку. Через секунду, словно та жаждила именно этого момента, передо мной оказалась блондинка, встретившая меня у входа в первый день и вынесшая выговор Лане. — Что случилось? — простодушно поинтересовалась Моррисон. — Гостья отказывается предъявить карту. — Я уточнила, в чём сложность принять её из моих рук. — Подскажите, это Ваша карта? Вы владелец? — Нет, — похлопав глазами, втупую уставилась я на светловолосую женщину с лошадиным лицом. — Я была здесь позавчера, это карта моего мужа!       Голос мой, ровный, убедительный, не дрогнул, дрогнуло что-то другое внутри. Сжалось, мучительно растянулось и потянулось к самым стопам, больно покалывая их изнутри. — К сожалению, мы не можем принять Вашу карту, — изобразив жалость на лице, пожала она плечами. — Расплачиваться может только владелец. — И что вы мне предлагаете? — Ваш супруг может подойти и оплатить покупку за Вас. — Его, как вы можете заметить, здесь нет!       Будь он проклят! — В таком случае Вы можете снять деньги и оплатить наличными. Через два квартала отсюда есть банкомат. — Вы издеваетесь? — повысила я тон своего голоса, переводя озлобленный взгляд на темноволосую замухрышку, которая теребила в пальцах края ленты, перекатываясь с пятки на носок. — Ни в коем случае! — покачала головой блондинка, пока вторая внимательно разглядывала моё покрасневшее от возмущения лицо. — Принять карту мы, к сожалению, не сможем. Вы задерживаете очередь. — Чрез дорогу есть рынок. В секторе с бельём принимают любые карты, — отчеканила её ручная собачонка. — Не удивлена, что вы так хорошо осведомлены, на каких рынках и как что принимают, — пожала плечами на этот раз я и, развернувшись на пятках, покинула бутик.       Безнравственные мерзавки. Будь здесь Моргенштерн, они бы уже в зубах тащили все пакеты до его машины. И где его черти носят? Раздражает. Ненавижу! Идиот! Мой план по вытягиванию его денег и его самого не мог провалиться. Я должна была оплатить какую-нибудь кругленькую сумму, мне хотелось убедиться, что он подаст голос, а ещё — просто напомнить о себе. Хотелось маячить перед глазами, пусть даже удалённо, через сообщения о списании средств с его счетов.       Выйдя из торгового центра, я взяла курс на продовольственный магазин. Прежде мне нужно было заглянуть в переулок через два квартала от комплекса, чтобы снять деньги с карты, но вовремя вспомнила, что не знаю от неё пароля! В магазине я замедлила шаг уже на пороге и глазами устремилась в сторону касс, покупатели расплачивались кто чем: наличными, выписанными чеками, картами, кто-то вводил пароль на пос-терминале, кто-то просто прикладывал их, не отчитываясь за имя. Значит, должно прокатить.       Набрав в корзину по мелочи, мороженое, воду, полуфабрикаты, готовую еду, которую можно только разогреть, и что-то из личной гигиены, я подошла к кассе и простояла в очереди добрых пятнадцать минут. Мой желудок, обиженный и разгневанный, отказывался меня слушать и успокаиваться. Но ожидание стоило того; расплатилась я без проблем, приложив карту.       Я шла до дома Люцифера, время от времени поглядывая на экран телефона, однако тот упорно партизанил. Сложно было лгать даже самой себе, что меня совершенно не интересовало, где и с кем он находился, чем занимался и почему так долго не давал о себе знать. Наверняка ведь получил уведомление о том, что с карты списаны средства. Тогда почему не отписался, что всё знает? Почему не упрекал? Почему, блять, не отчитал и не заставил меня отчитываться за покупку?! Может, он сдох где, а я не в курсе?       Бесцельно шататься по городу желанием особо не горела, погода стояла замечательная, но пакет был тяжёлый, поэтому, перекладывая его из руки в руку, я наконец дошла до пентхауса. В квартире по-прежнему было пусто и как-то тоскливо. Скинув пакет на столешницу на кухне, я переоделась, после чего разгребла всё по полкам в шкафах и холодильнике. Немного посидела за барной стойкой, закинула в рот пару снэков, запила соком, несколько раз прошлась по всему дому, иногда останавливаясь возле закрытой двери в его комнату, включала-выключала свет в ванной и туалете, звенела ключами, висящими на крючке в прихожей. Затем, сама не заметила, как вновь подошла к его комнате и своевольно схватилась за ручку. Когда дверь скрипнула и чуть отворилась, я отдёрнула руку, захлопывая её обратно. Меня пробрала какая-то странная зыбкая дрожь от опасения, что он застукает меня за тем, что ломлюсь в его покои, делаю что-то неправомерное, то, что было запрещено с первой секунды моего пребывания в этом доме. Стало жутко не по себе.       Тряхнув головой и отогнав от себя навязчивые помыслы, я приняла решение провести это время с пользой — повторно убраться. Прежде чем двинуться в ванную за перчатками, ведром и прочей утварью, которая будет нужна для исполнения своих прямых обязанностей, я вновь разблокировала телефон, но центр уведомлений был глух и пуст. Я была неподдельно расстроена, огорчена и даже, цокнув, растеряно выдохнула. Что это такое со мной происходит? Неужели я успела соскучиться по Люциферу? По этой наглой, надменной морде, нерасторопной ровной походке от бедра, по поблёскивающей новизной на свету рубашке, по длинным красивым пальцам, которые технично закатывали её манжеты и ловко вдевали кожаный ремень в шлёвки чёрных зауженных брюк со стрелками. Неужто прислушивалась к запаху в квартире, надеясь уловить вокруг себя нотки свежей мяты, глазами заметить что-то, какую-нибудь даже самую незначительную его личную вещь, деталь, которая могла бы напомнить мне о нём. Что со мной творилось, я никак не могла распознать, и это сильно выводило меня из равновесия в полное беспокойство, где-то переходящее в панику.       Время я скоротала за подметанием, уборкой, мытьём посуды и полов. Нетронутым в этом доме неизменно оставалось только одно место — комната Люцифера. Не знаю, сколько я простояла вот так с тряпкой в руке возле закрытой двери, прислушиваясь к упрямой тишине за ней. Две минуты? Пять? Думаю, намного больше. Пальцы, как запрограммированные, то тянулись к латунной ручке, то поднимались выше, чуть касаясь иссиня чёрной двери, спускаясь вдоль неровностей, полосых углублений — естественного древесного узора, и вновь скользили к потеплевшему металлу. Набрав побольше воздуха в лёгкие, я медленно выпустила его через рот и, прикрыв глаза, что есть мочи сжала ручку в пальцах. Щелчок — и дверь покорно распахнулась. Оглядела помещение с порога, не решаясь ступить, — стены были в нежно-бордовых обоях, и несмотря на это, комната казалась очень светлой, по всей видимости, из-за балкона, который находился прямо противоположно двери. Все окна в квартире выходили в одну сторону, солнечную, но на комнату Моргенштерна солнце совсем не скупилось и заливало его до самой двери, как мне показалось. Балкон находился в глубоком эркере, сделанным чуть позже под кабинет: вдоль одной стены от окон чуть ли не в пол стояли широкий стол и кожаное кресло, вдоль другой — позади второго — шкаф-сервант, заставленный книгами. Сам эркер был завешан нитяными шторами, как бы разделяя рабочую и личную жизнь хозяина, каждая нить, пронизанная через багряные бусины, была отделена друг от друга и едва касалась пола. Я прошла чуть глубже и встала посередине, огляделась: по правую руку от меня на возвышении стояла двухместная кровать, аккуратно заправленная чёрными покрывалами, словно по линейке, поверх которых вразброс лежали подушки — две большие и две помельче, — обтянутые тёмным вельветом с одной стороны и шёлком с другой. Возле кровати по обе стороны — две тумбы, и на каждой по лампе. Слева же от меня находился длинный шкаф-купе, скорее всего, под одежду и личные вещи. Скинув тряпку на прохладный ламинат, а сверху перчатки, я осторожно, шаг за шагом, почти на цыпочках, направилась к изголовью кровати. Руки потянулись к подушкам — и вот они уже лежат аккуратно, как нужно: сначала большие, а поверх них те, что поменьше. Лишь спустя минуту ко мне пришло осознание того, что моя выходка была лишней, Люцифер не должен был догадаться, что я имела наглость не то что вольничать в его комнате, а даже к двери подходить! Уму непостижимо, насколько я дура!       Быстро привела их в прежний вид, небрежно раскидав по кровати, и отшатнулась. Понятия не имею, для чего я сделала это, но только после того, как потрогала их — его личные вещи, — мне стало чуть спокойнее. Затем я подошла к занавескам и аккуратно раздвинула; бусины затрещали и весело заиграли, потираясь между собой и переливаясь всеми цветами радуги на свету. Полки в шкафу были забиты книгами, стихи и прозы писателей разных времён и государств, от произведений английских классиков — Чарльза Диккенса, Джейн Остин и Сомерсета Моэма — до рубаи восточных мыслителей — Омара Хайяма, Низами Гянджеви и Хакима Фирдоуси. Интересно, прочитал ли он всё это?       Елейно коснувшись цветастых корешков с выгравированными позолотой красивыми каллиграфическими буквами, пальцы, задрожав, остановились на знакомых словах "Лейли и Меджнун". В университетские годы я дружила с девушкой по имени Мариам, сокурсники называли её просто — Мэри. Она училась на факультете востоковедения по направлению "Художественная культура и история Востока". Это было её самым любимым произведением Низами, она знала его почти наизусть. Мэри вещала, что поэма рассказывала о несчастной любви юноши, которого прозвали Меджнуном, что в переводе с арабского означало "безумец", к прекрасной девушке Лейли, имя которой с того же арабского переводилось как "ночь". Молодые люди любят друг друга, но отец девушки выдаёт её замуж за другого. Не желая, чтобы к ней прикасался чужой мужчина, Лейли отвергает его, а позже, овдовев, умирает; Меджнун же, узнав о трагической кончине своей возлюбленной, приходит на её могилу и умирает там же. Его тело погребли рядом, а на месте их захоронений разросся великолепнейший живописный сад, поселились птицы и звери. Помню, как Мэри, недовольно морща нос и дуя пухлые губы, громко возмущалась, что произведение, написанное аж на целых четыреста лет раньше, чем Шекспировское "Ромео и Джульетта", не получило такой огласки и признания, сколько второе, хотя на Ближнем Востоке его цитирует чуть ли не каждый второй босоногий ребёнок.       Минуты тянулись как часы, я разглядывала изумрудную обложку книги, вспоминая какие-то моменты и диалоги, связанные с Мэри, и её веснушчатое, кругловатое лицо, расплывающееся в благодарной улыбке каждый раз, когда я открывала книгу Низами; её большие зелёные глаза, обрамлённые длинными чёрными, как сама сурьма, ресницами, которой она их подкрашивала, горели незыблемой надеждой и восхищением, а через секунду едва ли не слезами и обидой наливались, когда я демонстративно хлопала крышкой у её вздёрнутого миниатюрного носа. Так я пыталась из доброй вредности разозлить свою наивную подругу, которая чуть ли не каждый день умоляла меня прочитать поэму и даже приводила доводы, по которым мне непременно стоит этим заняться. Как только Мэри получила диплом, готовая сделать большой шаг навстречу своим мечтам, исполнение которых она видела в огромном городе, отец без её согласия выдал дочь замуж за сына своего давнего друга за хорошенькое приданое и отправил жить и доблестно нести бремя истинной афганской женщины в Кабул — быть благоверной, послушной женой и хорошей матерью для целой оравы детей. Больше я ничего о ней не слышала.       Я стояла в комнате Моргенштерна с книгой Низами в руках и чувствовала, как эти самые руки начинают дрожать и тяжелеть. Пальцы отчего-то затряслись, а на глаза навернулись слёзы сожаления и горести. Вместе с тем моё тело и душа оказались в плену странных, непонятных ощущений, стало одновременно тепло и холодно, а сердце застучало чаще, выбивая нервный ритм в заложенных ушах. Быть может, я почувствовала вину перед Мариам, или, возможно, во мне вновь проснулись страх и опасения, что Люцифер вот-вот откроет дверь и застанет меня в своих покоях, но назад пути не было. Нахмурившись, дёрнула щекой и открыла книгу на рандомной странице:

Молю я о прощении у всех, Любить тебя — неужто это грех? Из тысячи ночей та ночь светлей, Когда, решившись, станешь ты моей. Коль этот шаг безумный совершим, Пусть этот грех сочтут грехом моим. Я многогрешен, чести я лишён, Но сострадай — и буду я прощён.

      По позвонкам шлёпнул горящий огневом хлыст, после чего по ним забарабанили крупные зёрна неприятно промозглых мурашек. Мой воспалённый тоской мозг слепил образ Люцифера, расслабленно лежащего на своей заправленной постели, закинувшего правую руку за голову и вычитывающего вслух, еле слышно, те же самые строфы. Что он чувствовал в этот момент? Думал ли о ком-то, кого представлял? Как понимал их? И как могла повлиять на его мировоззрение поэма о сумасшедшей, самоотверженной любви?       В голове со скрежетом запустился механизм, который перевернул все мои домыслы с ног на голову. Могла ли я когда-то представить себе, что Люцифер Моргенштерн, напыщенный самодур, высокомерный эгоист, непробиваемый и скупой на эмоции, неспособный на элементарные эмпатию и понимание, мог интересоваться подобными вопросами, разбирать и анализировать чувства, отношения? Нет, ни за что и никогда в жизни. Всё это было ему чуждо, странно и мерзко. Так бы думала я до конца своей недолгой жизни, на которую мне дали ещё один шанс, в тот же момент я вертела в голове мысль о том, что для меня Люцифер Моргенштерн и есть та самая нераскрытая книга, за тёмной, грузной, жёсткой обложкой которой прячется столько всего неизведанного и противоречивого.       Деликатно закрыв книгу и погладив шероховатую поверхность, я вложила её обратно на полку и затворила стеклянные дверцы серванта. Следующей загадкой для меня был стол позади. Ничего лишнего. Всё убрано, чисто, даже пыли не накопилось за два дня его отсутствия. Закрытый ноутбук стоял на краю дубовой поверхности, вся канцелярия аккуратно сложена на своих местах, а рядом с органайзером на меня поглядывала маленькая белая шкатулка, смехотворно выглядящая на фоне всего остального, тёмного, немого и мрачного. Не знаю, как я только решилась притронуться к ней и уже заглядывать внутрь, любознательно вытягивая шею. На белой бархатистой подложке с особым изяществом лежала титановая цепочка с овальным медальоном в виде тонкого листа. Я поднесла шкатулку к глазам — тёплые подушечки пальцев встретили свою полную противоположность — кусочек ледяной материи. Расплывчатый взгляд пробежался по мелким буквам, выгравированным на медальоне, судя по потёртостям, достаточно давно, и смогли выстроить их в одну фразу:

Esto quod es

      Латынь? Похоже на то. Повертев безделушку ещё пару раз на поиски наличия дополнительных зацепок и убедившись, что ничего кроме обозначенного больше не имеется, я вложила её обратно в шкатулку, заранее запомнив положение цепочки, и поставила вторую обратно на стол. Любопытство моё уже разыгралось не на шутку, даже не сразу вспомнила цель своего визита в покои начальника, и взяло верх над моей хладнокровностью. Следующим, что попалось под мои неугомонные руки и жадное внимание, были шкафы. Я раздвигала каждую дверцу и захлопывала обратно: отдельное место под кожаные ремни, одинаковые чёрные рубашки, развешанные в ряд на тёмных вешалках, далее — такие же брюки, полотенца, ящики с нижним бельём и другими личными вещами. Поспешно открывала всё подряд в надежде увидеть кучу скелетов, спрятанных от посторонних глаз, а иначе зачем было так яро и преданно охранять свою комнату от меня, разбрызгиваясь слюной, не мог ведь он быть настолько идеальным, настолько утончённым, аккуратным и изящным.       Вот хлопает ящик и открывается последний, на дне которого я замечаю цветастые ткани... больно знакомые в своих оттенках и принтах... и с ужасом, пробирающим насквозь и выходящим в оцепенение, осознаю, что это мои вещи! Ровно сложенные в стопочку: спортивные штаны, безразмерные футболки, пижама и те самые, что он сорвал с крючка в примерочной бутика. Простиранные, выглаженные, утрамбованные в аккуратные квадратики, они лежали друг на друге. И если я потрогала каждую вещь, принадлежавшую Моргенштерну, то к своим вещам я так и не притронулась. Мне стало вдруг так противно, так мерзлотно, то ли от него, то ли от себя самой. После тех недолгих моментов, в течение которых в моём сердце и мозгу вдруг всплыли уважение и почёт к этому ублюдку, эти самые благодарность и симпатия улетучились по щелчку пальцев. Пазл собрался, и картинка стала чётче: всё, что делал Моргенштерн, — это тешил свои маниакальные наклонности и удовлетворял извращённые фантазии. И как тщательно и старательно он двигался к этому. Сначала это были равнодушные взгляды, колкие фразочки, подстёбы, настраивание меня против себя, штрафы, игра на моих нервах, затем ничего не значащие прикосновения и поцелуи, якобы на публику; далее шёл договор — заманить меня в свою греховную богадельню под прикрытием помощи и сделать своей прямой подчинённой, служанкой, рабыней. Он держал меня возле себя на расстоянии вытянутой руки, делал со мной всё, что хотел, раздавая указания, поручения, а я, как последняя дура, велась и думала, что исполняю какие-то обязанности и рабочие моменты.       В каком-то бреду, неистовстве задвинула обратно ящик и, схватив с пола тряпку с перчатками, выбежала в коридор.       Весь вечер я провела в своей комнате, не выползая из-под одеяла. Меня то бил озноб, то кожа покрывалась испариной. Было холодно, было жарко, тошно и мерзко. Моё состояние, меняющееся со скоростью три эмоции в секунду, играло со мной в какую-то непонятную игру. Я занималась деспотическим самобичеванием, корила себя за всё, что со мной происходило и ругалась сама с собой, потом крыла добрым матом Моргенштерна, с нетерпением ожидая его возвращения, чтобы вцепиться в его волосы, расцарапать лицо, с оглушающими криками раскидать все свои вещи, укромно припрятанные в его комнате, обозвать его самыми гнилыми, последними словами, сыграть на его мужском достоинстве, чести и унизить, затем снова винила себя за тупость, за неосторожность, доверчивость и любопытство. Среди всего этого хаоса иногда проскальзывали мысли, что будь Моргенштерн по истине маньяком или извращенцем, он бы давно сделал то, о чём предупреждал, — поимел меня на полу той самой комнаты, в которой я находилась.       Что, если Люцифер спрятал мои вещи, потому что прекрасно знал, что я ни при каких обстоятельствах не приму от него подношений в виде новой одежды? Да зачем ему вообще делать мне подарки?       Так я бормотала под одеялом больше часа, обращаясь то к себе, то к нему. Кончик носа щекотала свежесть мяты, а низковатый, бархатистый голос, иногда переходящий в хрипотцу, гладил мои уши.       Сон подкрался незаметно, дождался, пока прикрою глаза, а когда я проснулась, время подбегало к десяти вечера. Приподнялась на постели и потянулась к телефону, жалобно торчащему из-под подушки. Солгу, если не скажу, что не ждала от него сообщения, пусть это будет даже указ приготовить что-нибудь или выдраить полы к его приезду. Вся ненависть, бушевавшая во мне гейзером три часа назад, будто испарилась. И сообщение я, конечно, дождалась, только вот не от него. 💕👼🏼 Привет, милая! Как ты? Как проходит твой день?       Протёрла заплывшие глаза одной рукой и уставилась в чат с Дино, а через секунду уже открывала рабочий с Моргенштерном. lucifer😈 На кухню.       Последний диалог был позавчера, видела я его в последний раз тоже в четверг. Дрожащие пальцы невольно потянулись к губе и зажали кожицу на нижней. Я измождённо прикрыла глаза, и перед ними вспыхнуло воспоминание с того вечера, когда Люцифер, как одичалый зверь впился в мой рот и вцепился в волосы. Мне было страшно, было больно, но сейчас я поняла, мне хотелось этого. Его поцелуй не был оскорблением, он был просьбой. Просьбой принять его таким, какой он есть.       Я еле слышно взвыла и уронила лицо в ладонь, тут же потирая лоб. Глаза втупую разглядывали несчастное словосочетание, состоящее из двух скупых слов, а пальцы набирали другие два — не дающие покоя затуманенной голове и гулко стучащему сердцу. v.walker💜 Где вы?       Меня затрясло. Сглотнула и быстро свернула диалог, будто боялась быть пойманной с поличным в виде девичьих сентиментов. me Привет, милый) всё хорошо, как у тебя дела? Как Ангел Фенцио? me День был очень насыщенный, мы с Мими прошвырнулись по магазинам, ели мороженое и затеяли уборку в её доме. Не было свободной минутки отписаться.. И если честно, я устала так сильно, что валюсь с ног😣 me Я напишу тебе утром, сладких снов!       Выйдя из душа и подсушивая волосы, я с полотенцем в руках встала возле входной двери и приложила к ней одно ухо. Стала зачем-то прислушиваться к тому, что происходит по ту её сторону. Надеялась, как придурочная, как ненормальная, что услышу ровный шаг его ботинок или сильнее почувствую аромат мяты. Но тщетно. Растерянная улыбка коснулась моих губ, и я смиренно покачала головой. «Это просто сдвиги в мозгу, день был сложный, эмоционально насыщенный, мне нужно поспать — и всё пройдёт», — думала я про себя, проходя в свою комнату.       Разложив влажное полотенце на сушилке, я нырнула под пуховое одеяло и схватилась за телефон, который тут же завибрировал в моей руке. Сердце ёкнуло, ударилось больно и сильно о стенки рёбер и отскочило обратно, сперев дыхание. Онемелой рукой я свайпнула вниз центр уведомлений и обнаружила сообщение от Дино. 💕👼🏼 Хорошо, Виктория) Завтра наберу тебе сам, отдыхай! Доброй ночи! 💕👼🏼 Люблю тебя.💙       Сны были непотняные, запутанные, беспокойные, не помню, что конкретно мне снилось, но, проснувшись, я почувствовала капельки пота, выступившие на моём лбу, кончике носа и над верхней губой. Когда повернула голову вбок, экран телефона светился, показывая время два пятнадцать. Не поднимаясь с места, разблокировала его и долго сквозь мутную пелену вчитывалась в сообщение, присланное минуту назад. lucifer😈 Что случилось?       Ответить, не раздумывая! v.walker💜 Ничего, просто Вас долго нет. lucifer😈 И?       Рука ревностно сжимала телефон, а большой палец дрожал, еле касаясь виртуальной клавиатуры. Что значит "и?"? Почему нельзя просто нормально, по-человечески ответить на вопрос. Почему обязательно нужно вести себя как последний выблядок?!       Цокнув, хотела было нажать на кнопку блокировки, но чат сдвинулся, приподнимая это грёбаное "и?" выше. lucifer😈 Я уехал по делам.       Будет глупо и крайне подозрительно, если я начну расспрос о том, по каким делам, а самое главное — с кем он уехал. Моё ли это вообще дело? Его отсутствие и моя тревога не давали мне покоя. Положила телефон под подушку и накрылась с головой, подтянув к себе колени. Раздражал, до слёз обиды раздражал и бесил, до кома в горле, до жжения в переносице. Мне хотелось набрать ему, наорать, какая он низкосортная мразь и дешёвая скотина, и сбросить! Надолго моего терпения не хватило, через пять минут я уже лежала с телефоном в руке, судорожно открывая рабочее приложение, и лучше бы я не делала этого, потому что новая волна домыслов захлестнула меня с ещё бóльшим напором.       Статус сменён. Напротив его ника горел другой эмоджи. Щёки буквально пылали огнём, жарились от залившей меня краски, а губы распахнулись и задрожали. Я метала сонный, озадаченно-смущённый взгляд от его имени к статусу, спускаясь ниже, чтобы перечитать последнее сообщение, и вновь разглядывала статус. Не выдержала. v.walker💜 Когда Вы приедете? lucifer💙 Я на допросе, мисс Уокер?       Ответил моментально, словно знал, что я напишу, и ждал моего сообщения. Что с этим несчастным, этим прóклятым не так? Клянусь, каждый раз, когда я надеюсь на то, что очередной наш диалог и соприкосновение в каких-то вопросах будут спокойными, размеренными, здоровыми и человеческими, Моргенштерн делает всё возможное, чтобы я усомнилась в этом и уверилась в обратном. Он просто не выносим!       От обиды смахнула приложение, заблокировав, скинула телефон под подушку и перевернулась на другой бок, со стуком укладывая голову. Ненавижу. Ненавижу тебя всем сердцем, Люцифер Моргенштерн! Будь проклят тот день, когда ты ступил на территорию нашего бизнес-центра, и будь сотни тысяч раз проклята та минута, когда я приняла твоё пустословное предложение.       Зажмурилась и попыталась уснуть, но дребезжание под подушкой вынудило вмиг распахнуть глаза, и вот я, в какой-то судорожной лихорадке, дёргаюсь на месте и рвусь рукой к телефону, нетерпеливо перекатываясь на спину. lucifer💙 Завтра. Спи.       Уголки моих губ на невидимых ниточках потянулись наверх, а скулы заплыли, готова поклясться, тёмно-бордовым румянцем. Жадно прижав к груди бедный телефон, на который я обрушивала всё своё возмущение, ругани и щедрый мат, и блаженно прикрыв глаза, я, как умалишённая, с широченной неловкой улыбкой, потихоньку провалилась в сон.