Хроники Особого Отдела

Лаврентий Павлович отложил документы и, чиркнув зажигалкой, прикурил. Затем внимательно посмотрел, как горит, словно перо жар-птицы, ровный и длинный язык пламени, и осторожно закрыл крышку трофейной «зиппо». Он уважал качественные вещи. — У себя производство наладим, — затянувшись, сообщил он. — Итак, если представленный вами план оправдается, то мы сможем приобрести некоторые важные для будущего мира вещи. Созданная оперативная группа наделена широчайшими полномочиями, ЦК надеется на вашу сознательность. Политбюро понимает, что в отличие от организованной ещё в 35-м году службы, возглавляемой Эрихом Кохом, мы несколько опаздываем, но я уверен... Он ещё раз вдохнул папиросного аромата и с нажимом продолжил: — Практически уверен, что благодаря покровительству Вирта и Даре «Аненербе» продвинулось в изыскании новых энергий, а мы, совершив молниеносный захват крепости, сможем воспользоваться этими знаниями... В кабинете повисла та напряжённость, которая свидетельствовала и об окончании разговора и о его неопределённости. В приёмной секретарь что-то печатал на машинке. В большом дубовом кабинете этот стук был почти неуловим, но Рашиду Ибрагимовичу он казался оглушительным грохотом. Там, за стеной, тревожно звонил телефон, пронзительно гудела вертушка. Нарком поморщился. Возможный результат операции теперь казался сомнительным, от этого в затылке появилась давящая боль, которая проникла в позвоночник и выплескивалась через пальцы, словно скапливаясь под кончиками плоских ногтей. Он ещё раз бросил взгляд на папку и, достав фотографию Ксении, сообщил: — Красивая женщина. Но злая.   *** Рассматривая старые наградные листы за взятие Кенигсберга, читая сводки советских войск,  сумевших взять неприступную крепость за четыре неполных дня, сломивших сопротивление отборных частей, которым, как и русскому солдату в стылом сорок первом году, в сорок пятом было нечего терять, невольно задумываешься. А зачем ТАК стремительно? С какой целью ТАКИЕ потери? «6 апреля 1945 года. Расчётные потери наступающих за день составили: 1840 убитых и 6830 раненых. 7 апреля. 2660 убитых и 9870 раненых. 8 апреля. 2870 убитых и 10630 раненых. 9 апреля 1860 убитых и 6920 раненых». Но при этом, несмотря на ожесточенное сопротивление, было взято в плен 90 тысяч солдат вермахта и 40 тысяч остались лежать под номерными фортами, бастионом «Обертайх» и башней «Дона», а разведчики Василевского, Баграмяна и генерала Галицкого рвались к Королевскому замку. Девятого, к семи часам вечера, комендант неприступной крепости Отто Ляш вступил в переговоры, и тут же войска начали стремительную зачистку. Молниеносную. Что-то искали! Истово, не жалея себя и солдат. Разведгруппы прочесывали каждый миллиметр территории... Официальным днем взятия Кенигсберга считается 9 апреля. Но на оборотной стороне медали за взятие города-крепости отчеканена другая дата. Десятого апреля советские разведчики маршала Баграмяна нашли архив «Аненербе»!   *** Ещё в страшном сентябре сорок первого, когда враг топтал Украину и Белоруссию, стремительно приближаясь к Москве, самый молодой во всей истории руководитель внешней разведки Фитин Павел Михайлович крайне серьезно отнёсся к докладу Джона Кернкросса премьер-министру Черчиллю (о проекте создания атомного оружия). Доклад лёг на стол Берии, и нарком лично направил его на экспертизу в 4-й спецотдел НКВД. Про Лаврентия Павловича написано много. Три поколения знают его как развратника, сластолюбца и убийцу неповинных дам. В памяти семьи он остался любящим мужем и отцом. Его женщина, в отличие от множества кремлевских жён, осталась верна ему до конца. Но ни трусоватый Хрущёв, убиравший всех со своего пути, ни властолюбивый Жуков, поставивший не на того в ходе смены власти, после смерти Хозяина так и не смогли опровергнуть факта! Берия, не являясь учёным-атомщиком, первым фактически начал работы по созданию атомного оружия — в разведке так называлась операцией «Энормоз». Благодаря ему были спасены тысячи учёных, выживших в созданных им «шарашках». И Гагаринское «Поехали!» - тоже благодаря ему... А ведь история всегда пишется победителями.   *** Очередной идиот из гестапо приказал собрать весь отдел в помещении второго этажа. Обстрел велся фактически прицельно, и это распоряжение лишний раз утвердило Кесслера в мысли о неизбежности скорого краха. На столе при входе были разложены бумаги. — Хайль Гитлер! — сообщили вошедшему ученому. — Регистрируйтесь, совещание закрытое. Бернагард сдержано кивнул головой и покорно вписал имя и звание. «СС-гауптштурмфюрер, Бернагард Кесслер, 4-й отдел, библиотекарь». После чего он тихо отошёл в сторону. Судя по всему, их не собирались эвакуировать. Однако он не чувствовал опасности, исходящей от нервного майора, и, прикрыв глаза, представлял себе гулкие коридоры, по которым ему придётся бежать к своей неизвестности. «Зато было интересно», — хмыкнул он и позволил себе криво улыбнуться. Между тем зал заполнялся сотрудниками. За окном бушевала война, а здесь, в уютном флигеле старого замка, обстановка осталась такой, какой и была жизнь в этом месте последние сто лет. Овальный обеденный стол старшей прислуги, классические венские стулья, буфет, стоящие в нём обеденные тарелки — мир, уют, семья... Его лишила всего этого бомбардировка Вены в сорок третьем, и, по сути, какая разница, где настигнет его теперь костлявая подруга. — Я, распоряжением коменданта Кенигсберга, лично обергруппенфюрера и генерала Ваффен-СС Отто фон Ляша, отвлеку Вас от работы на несколько минут. Сзади раздался надсадный кашель Эриха Шмидке, пытающегося спрятать гомерический смех. Гестаповец, несмотря на полный крах, тщательно выговорил звание коменданта, кичась полученным заданием. — Нам необходимо организовать оборону бункеров номер 6, 12, 22 до подхода регулярных войск и произвести минирование и затопление архива, библиотеки и бункеров с 13 по 21. Руководство обороной получено лично мне. С этой минуты весь состав центра поступает в мое распоряжение... «Идиоты, какие же они все кретины», — ещё раз подумал Бернагард, возвращаясь вниз к своим гулким коридорам, мыслям и тишине архива. Он умрёт вместе со своими знаниями и наукой. Хватит служить. Противно.   *** Рядом с Ксенией уже обугливалась газета. Чёрные бездонные глаза и сжатый рот были готовы разразиться «местечковой катастрофой» на открыто называющего её «бесовкой» Василия Ивановича. Но Ян продолжал речь, сознательно не указывая состав группы, «чтоб не поругались раньше времени». — Есть все основания полагать, что незавершённые проекты будут уничтожены, архивы затоплены. Нас интересуют документы по ментальной энергии, ядерному синтезу и экспедиция в Шамбалу. По ходу дела пытаемся спасти всё, что попадается в руки. У нас будет два часа до прихода «СМЕРШа» и иже с ними. Что успеем — всё наше. Нуль-транспортировку добытого осуществит всеми уважаемый Олладий. Василий Иванович охнул и перекрестился, в очередной раз узрев чудо появления огромного иссиня-чёрного дымчатого кота, важно выходившего из стены. За последний месяц зверь отъелся и увеличился до размеров пони. По гулким коридорам Управления ночами теперь старались ходить реже, из уст в уста передавая антикоммунистические пожелания, якобы действующие на поселившегося духа. «Святый Отче, Святый Бессмертный, огради и спаси...», — старательно шептали губы искренних коммунистов, наблюдавших глуповатую улыбку зубастого, чёрного, хищно облизывающегося зверя, висевшую перед ними в свете тусклых коридорных ламп. Дошло до того, что Рашид Ибрагимович, лично трижды сплюнув через левое плечо, грозно взмахнув рукой, запретил антисоветские появления потусторонних существ в его отделе! — Ничего, скоро нам достроят жильё, и мы съедем, — успокаивал его Ян, наливая пятьдесят запрещённых к употреблению на службе миллилитров... Подготовка шла всю последнюю неделю. В помощь были запрошены две оперативные разведроты. В сопровождении маленькой рыжей собачонки, вызывающей у солдат улыбку, Илья по несколько раз переговорил с каждым и теперь, сидя на подлокотнике дивана, всё равно сомневался. Поняли ли? Смогут ли потом забыть? — Итак, все нужно успеть перевезти до тринадцатого апреля… — Далось вам это тринадцатое, — вдруг раздражённо вставила Ксения. — Мне лично всё равно, что тринадцатое, что тридцатое. Я не вижу разницы. — По Гесиоду тринадцатого не сеяли, шабаш ведьм — это сбор тринадцати, на Тайной вечере было тринадцать трапезничающих, тринадцатого апреля был разгромлен орден тамплиеров, США — наши несомненные будущие враги - несут на гербе тринадцать олив и тринадцать листьев, а также тринадцать стрел, свиток в клюве орлана заключает в себе девиз «E pluribus unum» («Из многих — одно») и содержит тринадцать букв, а над головой орлана — тринадцать звезд... Короче, мне необходимо закончить с этим делом РАНЬШЕ. И вы Ксения, постарайтесь, пожалуйста, ТОЖЕ. — Ох, грехи наши тяжкие, — вдруг ни с того ни с сего вставил отец Василий. — Хорошо, что все это понимают. Итак, идём навстречу друг другу двумя группами: я, Василий Иванович и Мрак; Ксения, Олладий и Илья. У нас по роте. И сильно не шуметь!