Хранители. Берегись себя

      Живя в доме Громова, Яна часто ловила себя на мысли, что Дима Журавлёв не любил деловые костюмы. Воображение Некрасовой рисовало картину, как Журавлик, возвращаясь домой после тяжелого рабочего дня, с облегчением натягивает на себя разношенную футболку и какие-нибудь треники — возможно, брендовые, но обязательно, чтобы удобные и нигде не жало. Она могла представить его в полицейской форме, которую в прошлой жизни Дмитрию приходилось таскать по долгу службы; на худой конец, в славянской одежде — белой рубахе с красным поясом, мешковатых штанах и лаптях. Но деловые костюмы на Журавлёве всегда смотрелись инородно, особенно когда Димка открывал свой рот и начинал сыпать шутейками. Так Некрасовой казалось ровно до этого дня.       Когда в дверях ресторана Лена появилась вместе с Яной, на лице Журавлёва не дрогнул ни единый мускул. Он поднял равнодушный взгляд от меню, отложил его в сторону и поднялся из-за стола, когда девушки приблизились к нему. Удивлённым его вряд ли можно было назвать. Дима — или лучше Дмитрий, если исходить из его внезапных манер — помог снять Лене пальто и быстро оказался около Некрасовой, галантно забирая её куртку. Янка решила, что Журавлёв кого-то умело пародировал, подражая чужим манерам, но лицо охранника Громова было нечитаемым. Он сделал жест официанту, что с подозрением косился на их трио, и тот принёс приборы для ещё одной — пусть и незваной — персоны.       Яна ощущала себя деревянной в этом ресторане то ли из-за кучи людей, то ли из-за реакции Журавлёва — точнее, её отсутствия. Девушка неловкими, медвежьими шагами протиснулась к окну, положила бумажную салфетку себе на колени и изумлённо развернулась к Мироненко, когда та села на диван рядом с ней, разместившись лицом к Диме.       — Давай сначала пообедаем.       Голос Журавлёва спокойный, но твердый подтвердил общее впечатление от парня. Некрасова с вежливой, наспех натянутой на лицо улыбкой приняла меню у парнишки-официанта, который по-прежнему держал ухо востро, строя догадки касательно отношений, в которых состояла троица.       — Я плачу. Я всё-таки телохранитель самого богатого человека в городе, — вальяжно взмахнул рукой Дима.       Некрасова не стала напоминать, что она была дочерью этого человека. Если бы подобное было возможно, она бы пожелала, чтобы все забыли этот факт.       — Ты знаешь, что это любимый ресторан твоего отца?       Журавлёв прекрасно помнил этот факт. Он проводил взглядом официанта, который, приняв заказ, отошел от их стола, и повернулся на Янку, давая понять, что вопрос был адресован ей, а не Мироненко, что вела себя тихо, как мышка.       — Догадывалась, — нехотя призналась Яна. — Он приводил меня сюда.       Димка кивнул. На долю секунды его взгляд остекленел, словно парень жалел об озвученной информации, как будто она была дико неуместной и нарушала все нормы этикета.       — Нас тогда сопровождал Сурков, — почему-то уточнила Некрасова, заметив колебания собеседника.       — Может, выпьем за встречу? — нарочито весело предложил он.       — Ой, я откажусь, — тихо подал голос Лена. — Мне потом на работу возвращаться.       Журавлёв задержал на девушке свой взгляд. Яна почувствовала, что Димка раскаивался, что втянул возлюбленную в это всё, но ничего не мог с этим поделать. Мироненко коротко улыбнулась ему и смяла в руках бумажную салфетку.       — Да ладно, твой начальник — друг твоей подруги, — пошутил Дима, но голос его дрогнул. — Она договорится. Правда, Яныч?       Журавлёв подмигнул, когда Некрасова перевела взгляд от Лены на него.       — Не смей меня так называть, — предостерегающе покачала она головой.       — Я к тебе обращался так каждый божий день, когда ты жила в доме Громова, — с обидой в голосе напомнил оскорблённый телохранитель отца.       — А ещё так меня называл Лёша Щербаков, которого убили по наводке твоего начальника.       Если бы взглядом можно было убить, Журавлёв был бы уже мёртв. Дважды. Ему нечем было крыть, и он потупил взгляд.       Некрасова откинулась к спинке дивана, когда принесли салаты. Троица нестройным хором поблагодарила официанта. Тягучая тишина за столом нарушалась звуками вилок, скрежетавших по тарелкам.       Яна боковым зрением наблюдала за Леной. От той исходили пульсирующие тревожные вибрации, и Некрасова сомневалась, что причиной страхов Мироненко была она. Да, Ленке было стыдно за ложь, за то, что она притворялась подругой Громовой, но Мироненко Яну не боялась. Ужас на девушку наводил работодатель её парня.       — Я не знал, — откашлявшись, пробормотал Журавлёв. Яна с нескрываемым недовольством посмотрела на него из-под ресниц. Дима прятал от неё взгляд. — Я знал, что Лёха к тебе хорошо относится, но понятия не имел, как он тебя называл.       Некрасова одновременно с недоверием и любопытством смотрела на Журавля, использовавшего приятельское «Лёха» по отношению к Щербакову. Неужели у этих двоих было достаточно времени, чтобы они успели подружиться? С неохотой Яне пришлось признать, что Димка вполне себе мог вписаться в компанию Лехиных друзей.       — Он был хорошим парнем.       Яна вздрогнула, услышав сбоку от себя тихий голос Лены. В этой обезоруживающей неловкости, с которой Мироненко влезла в их разговор, было своё очарование. Она словно фарфоровая кукла, по нелепой случайности оказавшаяся на одной полке с оловянными солдатиками, находившимися по разные стороны баррикад.       — Он не боялся шутить над Арсением Сергеевичем, — дернула хрупким плечиком девушка. — Помогал мне жалюзи открывать, когда Шастун опаздывал на работу. Над Матвиенко ещё подшучивал, принцессой его называл.       Некрасова застыла. Ей на короткое мгновение разрешили посмотреть на собственную жизнь, на своё беззаботное прошлое, которого её нагло лишили.       Мироненко отвлеклась от салата и взглянула на неё, одарив мягкой, полной сочувствия улыбкой. Яна уткнулась в тарелку:       — А мне никогда не помогал. Только шоколадки таскал.       Тишина за столом стала болотом. Ноги увязали в иле, тянуло вниз к безысходности. Враждебность в воздухе сменилась неловким смущением, приправленным ноткой отчаяния.       — Когда в ментовке работал, никогда не понимал этого прикола, — задумчиво произнёс Журавлёв. — Почему сначала едят салат, а только потом суп? — пояснил охранник Громова, когда Яна с Леной отодвинули от себя пустые тарелки.       — А сейчас что, начал понимать? — фальшиво громко усмехнулась Лена.       — Не-а, просто смирился.       — А с работой у Громова тоже смирился?       Дима одарил Некрасову суровым взглядом. Та с невинным видом пожала плечами и отвернулась к окну. Журавлёв не спешил вступать в полемику, пока официант расставлял горячие супы и забирал пустые блюда.       — Послушай, Яны… Ян, мы по разные стороны, это факт. Но у нас есть кое-что общее, — короткий оценивающий взгляд с доброй порцией презрения от Некрасовой Дима достойно принял и даже не поморщился. — У нас есть близкие люди, чьей жизнью мы дорожим, — он говорил каждое слово с нажимом, усиливая их действия, привлекая внимание собеседницы. — Вот скажи, ты можешь дать мне гарантию, что с Ленкой ничего не произойдёт?       Мироненко вздрогнула. Некрасова сжала ложку и втянула носом воздух, бросив быстрый взгляд на псевдоподругу. Оправившись, Лена размешивала свой норвежский суп с семгой, не поднимая взгляда. Её щеки покрылись пятнами от волнения, а губы мелко дрожали.       Яна вернула взгляд Журавлёву. Тот пристально следил за ней. Будь на её месте Попов, он бы, наверное, перегнулся через стол, взял Диму за руку — странная манипуляция, конечно, со стороны солитёра, но в манипуляциях он, зараза, был хорош — и соврал. Некрасовой хотелось верить, что врать она не умела, она умела недоговаривать. И Шастун, например, этот её талант особо не жаловал.       — Мне нечего тебе предложить, — с тяжелым вздохом покачала головой метахранитель. — Но я тоже не хочу, чтобы с моими что-то случилось.       Яна не врала. Она предложила Журавлю правду, без ложных обещаний.       — Если Громов захочет что-то с ними сделать, то точно не моими руками.       Наверное, стоило вступить в спор, рассмеяться в лицо, припомнить прошлогоднюю охоту за эссенцией Антона, убийство Князевой и возможную причастность к смерти Риты Чинарёвой. Но Янка пристально смотрела на рыжую плёнку заказанного тыквенного супа. Она водила ложкой над поверхностью, опускаясь всё ниже, при этом не касаясь её.       — Кто такой Зинченко?       Ложка соскользнула, рухнув, прорезала желтый бульон, и Некрасова поморщилась от произведённого звука.       Прочистив горло, Журавлёв с деловым видом посмотрел по сторонам, вытер салфеткой уголок рта, отложил её и посмотрел на Лену. Та смотрела перед собой затуманенным взглядом, нарочито медленно поедая свой суп. Дима тяжело вздохнул, уперся локтями в стол и посмотрел на Яну:       — Большинство из нас на стороне твоего отца не по доброй воле.       Яна повела бровью и недоверчиво хмыкнула.       — Изначально — да, по своей, — развел руками Журавль, признавая, что вышла оговорочка. — Но остаёмся больше из-за страха за своих близких.       Некрасова услышала, как Лена стиснула зубы.       — Серёжа полностью разделяет взгляды Громова. Он как прокаченная версия Лёхи Суркова. Но между ними есть главное отличие: Алёша был пешкой на шахматной доске, Зинченко — ферзь. Это по его приказу устранили Щербакова. Сурков выполнял приказы. Зинченко их генерирует.       Журавлёв думал, что он вытащил туз из рукава, но Яна лишь устало потерла пальцами переносицу.       — И давно он в вашей команде единомышленников?       — Испокон веков. Я думаю, что да, — кивнул Дима, догадавшись, что Некрасова шутку не оценила. — Громов его раньше времени не светил. Ты была козырем Попова, Зинченко — джокер Игоря Юрьевича. Серёжа часто решает деликатные вопросы для твоего отца.       — Например?       — Боже…       Лена громко всхлипнула, заставив Некрасову дёрнуться от неожиданности. Она ошеломлённо развернулась на Мироненко. Та, по-видимому, из последних сил сохраняла спокойствие.       — Я так больше не могу, — пробормотала она и, не переставая плакать, кинулась в сторону туалета.       Яна проводила её виноватым взглядом. Подозрительный официант следил за их столом поверх монитора. Они были его персональным сериалом.       — Она хотела уйти от меня. Уволиться из ювелирного и переехать.       Не пряча изумления, метахранитель развернулась на Журавлёва. Его безмятежность оказалась иллюзорной, и Яне стало ясно, что такие срывы у Мироненко не первые.        — Он попросил её устроиться к Попову в ювелирный?       — Ленка никогда в этом не признается, но я думаю, что да. Ей не нравилось обманывать тебя, притворяться твоей подругой. Она, может, и не притворялась вовсе. Она была твоей подругой просто не так долго, как ты считала.       Некрасова промолчала.       — Ленка винит себя в том, что у Громова есть рычаг давления на меня. Она предлагала мне расстаться, — Дима отвернулся от Яны, сцепив руки у подбородка. — Наивная. Она не понимает, что это не так работает.       — Она знает про хранителей?       — Догадывается, что сила твоего отца не только в деньгах. Но не задает лишних вопросов. Я думаю, что её пугает эта правда.       Журавль неуклюже пожал плечами, словно на них давил тяжкий, весивший тонну, груз.       — Она любит тебя.       — Я знаю, Яныч, — резко отреагировал Дима, потер глаза и обхватил пальцами переносицу. В этот раз Некрасова позволила так её назвать. — Никогда бы не подумал, что взаимные чувства могут быть не только счастьем, но и человеческой слабостью. Громов знает, что Ленка — моя ахиллесова пята.       — Не дай ей уволиться, — с твердостью в голосе произнесла — нет, приказала — Яна. — У Попова в ювелирном она будет под присмотром.       Некрасова встала из-за стола, обуреваемая смешанными чувствами. Она подошла к вешалке с верхней одеждой, ощутив деревянность во всём теле. Движимая необъяснимыми инстинктами, она вернулась к сгорбившемуся Журавлёву. Он наверняка чувствовал, как девушка неловко переминалась за его спиной, но всё равно дрогнул, когда рука Яны опустилась на его плечо.       Девушка хотела отнять руку, спародировать дружеское похлопывание, но в последний момент задержала ладонь и сжала плечо Димы. Она отшатнулась, когда грубая мужская ладонь накрыла её руку:       — Спасибо.

***

      Последние дни Некрасова ощущала себя гостьей в своей квартире. Словно сшитые воедино два куска жизни Яны Некрасовой и Яны Громовой не были привязаны ни к одному месту и нуждались в чём-то новом, созданном для них. Прислонившись спиной к двери, Яна бросила ключи на полку, скинула обувь и, обхватив голову руками, сползла вниз.       Всё казалось бессмысленным. Хотелось сорваться в истерический смех до потери голоса. Хотелось плакать до покрасневших глаз и опухших губ. Вчерашние высокопарные, пафосные реплики в диалоге с Кузнецовой стали сегодня детским лепетом. Встреча с Леной Мироненко и обед с Димой Журавлёвым не внесли никакой ясности в сложившуюся ситуацию. Горевший в конце туннеля свет, на который Яна шла как на маяк, оказался миражом.        Некрасова запустила пальцы в волосы, смотря перед собой.              Пока ты не прекратишь приносить себя в жертву, у вас нет шансов на победу.       Разве то, что она собиралась сделать, не считалось жертвой? Предложить себя в обмен на жизни близких — это жертва… или выбор? Яна выпрямилась. Она подумает об этом позже. Обязательно. Но не сейчас. Девушка убрала куртку в шкаф и достала домашние тапочки. Она намеревалась выпить любимый кофе, когда её взгляд зацепился за коробку на кухонном столе.       Некрасова напряглась. Бисеринки пота скользнули вдоль позвоночника, а пульс мгновенно участился. Она нервно сглотнула и повела носом, ощетинившись, как кошка, взвешивая степень угрозы. Запах своего незваного гостя метахранитель узнала сразу. Мягкий и сладкий. Пропитанный уютом, когда входишь в родные стены дома, где пахнет выпечкой. Ванильный.       Она настороженно прислушалась, угадывая, была ли Юля по-прежнему здесь или мигрировала, готовясь прочитать лекцию касательно вторжения в её квартиру без приглашения. Но внутреннее чутье подсказывало, что старшая сестра намеренно пришла сюда в её отсутствие.       Яна подошла к столу, взяла в руки коробку и улыбнулась. Из-за прозрачной слюды на неё своими голубыми глазами смотрела Джулия, одетая в изумрудное бальное платье. Девушка хотела освободить куклу из картонного плена, когда заметила под коробкой небольшую открытку. На белом картоне было изображено полосатое животное. Енот. Некрасова непроизвольно прикрыла рот рукой, словно это могло остановить волну нахлынувших чувств.       Девушка перевернула открытку.       «Енотик, догоняй!» – было выведено красивыми буквами на её обратной стороне. Никогда не видев его прежде, Некрасова сразу узнала почерк сестры.       Грудь поднялась в тяжёлом вздохе и медленно опала. Некрасова посмотрела перед собой. Она знала, что это значит. Юля вернулась к отцу и ждала её там.

***

      Антон ощущал, что грядут перемены. Он был уверен, что его друзья понимали это, но все они казались до раздражения спокойными в то время, как Шастун не спал ночами в ожидания воскресенья. Парень чувствовал себя так, словно сидел на пороховой бочке с календарем майя в руках, отмечая дни до конца света.       Яны часто не было дома. Теперь Некрасова вечерами торчала на авито, а днем уходила на подработки: расписывала стены в салонах красоты, тренажерных залах, центрах дошкольного развития. Антон не задавал лишних вопросов, считая, что это связано с её поражением. Её затея узнать что-то новое про Зинченко от Журавлёва с треском провалилась, и она сдалась, решив плыть по течению.       Антон не давил на неё, не задавал лишних вопросов. Ему хватило её объяснения, что ей понравилось заниматься росписью стен в детском доме. Да, и было глупо считать, что у неё кто-то появился. Сейчас же не до этого, правда? Хотя мысль об Олеге всё ещё не давала Шастуну покоя.       Матвиенко оставался единственным, кто верил в победу Попова. Остальные понимали, что сегодня прозвучит раскатистый удар гонга, оповещающий начало ожесточенной схватки, напоминающий, что игре в поддавки настал конец. Шастун боялся этого конца, потому что, когда в прошлый раз Громов одержал победу, он, Антон, остался один. И теперь Шастун боялся одиночества.       Дом Попова для хранителей и их друзей стал своего рода лобным местом, поэтому итоги голосования решили смотреть в его гостиной. Как и неделю назад, здесь собрались все. Запыхавшийся Димка Позов подтянулся позже всех. В ответ на протестующие взгляды он махнул рукой и сообщил, что беременную Катю вместе с Савиной отправил к родителям в Воронеж.       — Я голосовал онлайн, — нервно хихикнул Матвиенко, ерзая по дорогому дивану. — Столько разных авторизаций прошёл, что не удивлюсь, что завтра мои данные продадут всем мошенникам страны.       Сережа пытался встретиться взглядом с лучшим другом, готовый одаривать его каждую минуту новой порцией поддержки, но Попов проверял что-то в телефоне. Последние несколько дней это стало его привычным состоянием. Арсений постоянно кому-то звонил, но этот кто-то не брал трубку. Все догадывались, кому звонил Попов, но никто, кроме Яны, не понимал, почему Юля Громова решила исчезнуть из жизни солитёра.       Некрасова часто прятала взгляд, изучая свои ногти. Ей не нужно было смотреть на таймер, отсчитывающий минуты до объявления результатов голосования. Цифры внутри неё давно таяли, превращаясь из дней в часы, из часов в минуты. Она ощущала себя как перед важным экзаменом, который должен был определить её дальнейшую судьбу. Правда, было одно но: Яна знала, что она его уже провалила.       Бледная Кузнецова примерно сидела на диване, сложив руки на коленях. Она ярко контрастировала на фоне гиперактивного отца своего будущего ребенка. Иногда Ирка одаривала Некрасову ободряющей улыбкой, но состояние Кузнецовой — а тревогой от неё разило за версту — сдавало её с потрохами.       Шастун сидел на подлокотнике кресла, которое поглотило Некрасову. Он нервно болтал ногой, задумчивым взглядом сверля огонь в камине Попова. Руки вспотели от волнения. Тёмному хранителю казалось, что кольца медленно скользили по его влажным пальцам, и Антон то и дело поправлял их, боясь, что их звон привлечет лишнее внимание. Ему казалось, что он единственный ребёнок в окружении взрослых, а беспокойные взгляды Поза и Стаса только усиливали его ощущения.       Шеминов, к слову, казался невозмутимым. Он с холодным равнодушием наблюдал, как два цветных столбика со знакомыми фамилиями под ними пришли в движение на экране телевизора. Купидон напоминал преподавателя на паре, которому отстающий студент показывал скачанную из интернета презентацию.       — Было бы классно, если у кого-то из хранителей был дар ясновидения, — хватающим движениям почесывал свой нос Воля. — Я бы поручил эту миссию тебе, Стасян, — он наклонился к Шеминову, около которого сидел, но взгляд от телевизора не отвёл.       — Почему? — лениво осведомился купидон.       — Ну как? — то ли Волю оскорбила ленца в голосе серого хранителя, то ли сам факт недопонимания между серыми хранителями, но он всё-таки развернулся к Шеминову. — Брат мой, ты же управляешь временем. Крибли-крабли… — бывший поисковик начал рассекать воздух руками, изображая магию.       — Голову даю на отсечение, что половина голосов получена с помощью гипноза!       Раздраженный голос Матвиенко заставил всех присутствующих посмотреть на телевизор. Некрасова давно перестала следить за медленными гонками между столбцами. Она буравила взглядом дрогнувшую Кузнецову, вспомнив, как та подвергла лепоремии девушку на парковке торгового центра. Может, не стоило останавливать воинственно настроенную Ирку?       — Отрыв небольшой, — тихо подытожил Шастун. Он жадно глотал воздух между словами, будто его ударили в солнечное сплетение. — У нас есть шанс.       Матвиенко встал с дивана и вышел из комнаты. Попов подошел к камину, взял бутылку виски, стоявшую на полке над ним, и наполнил бокал.       — Возмутительная наглость, — дрожащим голосом проговорил Воля, подходя к солитёру. — Возмутительная наглость — пить такой дорогой виски в одно лицо. Даже в такое красивое, — он погрозил Арсению указательным пальцем.       Кривая усмешка исказила то самое красивое лицо. Солитер неуклюже развернулся, открыл стеклянный шкаф и начал доставать бокалы.       Шастун поднялся со своего места и на ватных ногах приблизился к солитёру и бывшему поисковику.       Проводив взглядом его подрагивавшую малиновую ауру, Яна встала из кресла и пересела к Ирине. Кузнецова мелко дрожала, хоть и её подбородок оставался гордо вздёрнутым. Некрасова нащупала руку подруги и крепко сжала её. Яна чувствовала покалывание, исходившее от малинового свечения вокруг Ирки. Под ладонью Некрасовой в запястье Кузнецовой пульсировала аура тёмного хранителя. Кусочек пазла, которого недоставало её природе, чтобы обрести могущественную силу метахранителя.       В тебе гораздо больше силы, чем во мне, благодаря твоей истинности.       Что если четыре стихии, собранные воедино, возведённые в квадрат её истинностью дадут шанс уничтожить Громова?       — В этом доме есть даже вилка для лимона. Но, блять, чтобы найти ножницы, надо хорошенько постараться.       Матвиенко переступил порог гостиной, вручил ножницы ошеломлённому Попову, вышел их комнаты и вернулся с табуретом, которым поставил в центре гостиной. Шеминов вопросительно развернулся на Волю, но тот лишь пожал плечами, обнаружив, что запас его колкостей на данный момент пустовал.       Тем временем Серёжа сел лицом к девушкам, оставляя за своей спиной Арсения, Антона и Диму Позова, решившего всё-таки угоститься виски за чужой счёт. Догадавшись, к чему шло дело, Пашка отлип от дверного косяка, но Стас коротким, но твёрдым жестом остановил его.       — Я своё слово держу, — решительно проговорил Матвиеныч и подмигнул всхлипнувшей Ирине.       Шокированная Некрасова содрогнулась, когда Иркины холодные пальцы вцепились с её руку.       Отточенным движением Матвиенко стянул резинку, и его тёмные волосы рассыпались блестящим полотном по макушке. Стоило признать, что Щербаков не беспочвенно называл Серёжу Рапунцель. Сергей и сам вспомнил это глупое прозвище и тряхнул шевелюрой, как в лучших рекламах шампуней для волос, широко улыбаясь. Яну бросило в ледяную дрожь от этой улыбки. У Серёжи внутри что-то лопнуло. И эта улыбка выглядела жалким пластырем на огромной трещине, рассекавшей фундамент его позитива.       — Ир, — тихо позвала подругу Некрасова. — Ир, останови это, — она ошарашенно обернулась на Кузнецову.       Та обреченно покачала головой и только сильнее стиснула хватку на запястье Янки.       С той же пугающей улыбкой Матвиенко обернулся на Попова. Затуманенное сознание Некрасовой не разобрало слов Сергея, но это явно был призыв к действию.       Первым принял правила игры Позов. Он собрал волосы Матвиенко в хвост, изумляясь его длине. В следующее мгновение фальшь в его актёрском мастерстве дала Диме под дых, и он отпустил волосы.       Включился Попов. Теперь солитёр взял в руки волосы Матвиенко, примеряясь к ним ножницами. Сквозь мутную, влажную пелену, застилавшую глаза, Яна увидела, как Шастун, нервно гоготнув, достал откуда-то ещё одни ножницы.       Ирина отвернулась, уткнувшись носом в плечо подруги. Некрасова ощутила, как ткань её футболки намокла от слёз. Всё напоминало ужасный шаманский ритуал, но Яна не смела отводить взгляд. Близкие к нервному срыву Попов, Шастун и Позов вели свой отсчёт. Дима закрутил ещё раз хвостик, Арсений подхватил его у основания, и Антон, взяв на себя роль парикмахера, с немалым усилием запустил процесс.       Яна смотрела перед собой. Рыдания Иры на плече заставляли её дрожать. Паша и Стас оставались на местах, напоминая каменные изваяния. Арсений с болезненно-нервным оскалом на лице вспомнил, что у него где-то была машинка. Антон и Дима поддержали затею довести стрижку Матвиенко до ума.       Их смех становился громче, заполняя собой гостиную, как воздушный шарик, который подкачивали насосом. Достигнув своего предела, эфемерный шар лопнул, и громкий хохот резко затих. Шастун опустился на пол у камина. Позов приземлился в кресло. Попов отвернулся к камину. Серёжа сгорбился и спрятал лицо в ладонях. Его хвостик остался на журнальном столике, восстановленном Шеминовым, а дорогой ковер покрывали короткие темные волоски.       Все молчали, казалось, вечность. На деле уложились в две минуты. Некрасова ощутила на себе заинтересованные взгляды и запоздало сообразила, что её мобильный гудел в заднем кармане джинсов. Она отодвинулась от Ирки, полезла в карман и замерла.       — Отвечай, — резко приказал Арсений, догадавшись, чей номер высветился на экране смартфона.       Девушка приняла звонок и поднесла телефон к уху.       — Задумывалась ли ты, кто станет следующим? — нарочно забыв поздороваться, перешел к сути Громов. — Ты же понимала, что двух смертей недостаточно, — тоном психопата растягивал каждый слог владелец клиники. Некрасова бы поспорила с отцом насчет количества смертей. — Думала ли ты, кто умрет после Алексея?       Метахранитель подняла взгляд на солитёра, протягивавшего руку с готовностью забрать телефон и самому вести диалог с без пяти минут мэром этого города.       — Сначала я думал уничтожать по одному близкому человеку для каждого из вас, — Яна была уверена, что Игорь Юрьевич сейчас развалился в дорогом кресле в стенах кабинета и, возможно, вальяжно закинул ноги на стол, легким движением откинув полы своего пиджака. — Благодаря Суркову первой погибла Ксения Князева, какой-никакой близкий человек вашего Попова. Щербаков был отчаянным парнем. На что он надеялся, устраиваясь ко мне… не понимаю.       Арс повторил свой жест. Яна отстранила телефон от лица и включила громкую связь.       — Я долго выбирал между стоматологом и бывшим солитёром, который хотел ко мне устроиться. — Некрасова быстро взглянула на побледневших Позова и Матвиенко. Отвага мужчин медленно растворялась в воздухе перед реальной угрозой. — Один близкий друг Антона, второй — парень Ирины.       Осознание, что всё это время они были у Громова, как на ладони, ужасало. Ира, сидящая рядом с Яной, перестала дышать и только тихо завывала, со смертельным испугом косясь на телефон, из динамиков которого раздавался размеренный и равнодушный голос Громова. Он говорил медленно, завораживая и гипнотизируя, полностью забирая всё внимание.       Шастун обессиленно запускал пальцы волосы, готовый выдрать их с корнем.       В хладнокровии с Громовым мог соревноваться разве что Попов. Солитёр выглядел спокойным, о недавней истерике ничего не напоминало. Он внимательно слушал отца Некрасовой, задумчиво водя большим пальцем по нижней губе.       — Я даже вспомнил про девушек твоих серых друзей, — продолжил Игорь Юрьевич после недолгой паузы, позволившей всем переварить его слова. — Дарина и Ляйсан — необыкновенные имена. С последней мы, кстати, были представлены друг другу.       Желваки Паши нервно заходили. Стас дернулся в сторону телефона.       — Но внезапно мою голову посетила настолько неожиданная мысль, — Громов усмехнулся как от хорошей шутки. — Я забыл об ещё одном хранителе, представляешь? И у этого хранителя тоже есть близкие люди.       Яна нахмурилась и осмотрела всех присутствовавших, гадая, кого они могли забыть.       — Я позабыл про Яну Громову.       Девушка вздрогнула. Телефон выскользнул из её рук, приземляясь в остатки хвостика Матвиенко. Попов опустился перед ней и поднял смартфон.       Некрасова закрыла лицо руками, ощущая, как всё внутри похолодело. Грудную клетку сдавило. Воздуха в тесной комнате было катастрофически мало, а их было слишком много. Ей совсем было нечем дышать. Она бросила полный мольбы взгляд на Антона, ища в нём поддержку. Тот смотрел беспомощно. От сухости в горле начинало першить.       — Яна Громова прожила такую короткую жизнь, — с наигранным сожалением говорил Громов, — но удивительно, что она смогла обзавестись близкими людьми.       Метахранитель не дышала, замерев в ожидании приговора. Сердце замедлило ход, кровь застыла в венах. По щеке медленно покатилась слеза.       — У Яны Громовой в университете было два друга…       — Нет, пожалуйста, — прошептала Некрасова, покачав головой.       Оправившаяся от шока Кузнецова обхватила Яну за плечи.       — Поначалу я думал схватить обоих, но — вот неудача! — одного из них нет в городе, он уехал на соревнования. Забавно, как внешность паренька в очках не подходит для занятий боксом.       — Что ты сделал с Олегом? — еле выдавила из себя Яна.       Комната закружилась. Общая паника накрыла Некрасову волной. Вихрь ревности Антона, вспыхнувшей после прозвучавшего имени, больно ударил в грудь. Ароматы аур хранителей, находившихся рядом с ней, усилились в разы, и девушке показалось, что кто-то без ведома самой Яны активировал у нее боевой режим.       — Пока ничего, — успокоил дочь Громов. У Некрасовой с души свалилась огромная глыба. Свалилась, но на ней не было ни единой трещины. — Насколько надо быть глупой, чтобы считать, что я не причиню вред человеку только потому, что ты перестала с ним общаться? — мужчина не сдержался и повысил тон, возмущенный наивностью Яны. — Ладно, — откашлялся он. — На ошибках учатся. Найдешь Олега, найдешь и меня. Мне тут в связи с новой должностью личный метахранитель понадобился. Ты будешь кстати…       Арсений сжал телефон в руках, желая взять слово. Но Громов уже отключился. Попов выругался. Он провел пальцами по влажной челке и посмотрел на Некрасову. Ему не понравилось то, что он увидел в её взгляде.       — Ты не пойдешь к нему, — угрожающе покачал он головой.       Ира отстранилась от подруги и с тревогой посмотрела на неё. Яна не разрывала зрительного контакта с солитёром, угадавшим её намерения. Попову показалось, что Некрасова лишь ждала отмашки, чтобы выступить соло.        — Ты что, не понимаешь? — прохрипела Яна. — Гибнут люди. Понимаешь, люди. Не хранители, — голос начал прорезаться, пока Некрасова пыталась достучаться не столько до Попова, сколько до всех. До вставшего на ноги Антона, в том числе. — Ты можешь гарантировать мне, что больше не будет жертв? — как иронично сейчас было использовать слова Журавля против солитёра. — Ты можешь обещать, что больше никто не умрёт? Дима, Серёжа, Дарина, — она коротко кивнула в сторону купидона. Тот опустил голову. Яна понятия не имела, что самый страшный кошмар Шеминова становился реальностью. Призрачная опасность переходила в материальную. — Ляся или Паша. Даня или Олег. Ему плевать, сколько жертв потребуется, чтобы заставить меня прийти к нему. Мне не наплевать, Арс.       — Он знает это и пользуется этим, — не выдержал Шастун. — Если ты пойдешь к нему, то он выиграл эту войну.       — Арс, неужели ты надеялся выиграть? — Некрасова разочарованно покачала головой. — Сколько ещё невинных жертв должно быть в твоём списке? Ты же такой охуенный стратег, — с горечью произнесла она, повышая голос. — Тебе ли не знать, что иногда нужно пожертвовать одним, чтобы спасти десятки жизней.       Яна встала с дивана. Её друзья начали смыкаться вокруг девушки в своеобразное кольцо. Только Попов не двинулся с места.       — Я предупреждала, что мы начали войну, которую проиграем.       — Мы не дадим тебе уйти. — Ира встала за спиной подруги. Она не понимала, почему Арс молчал. — Если будет нужно, я остановлю тебя силой, — угрожающе прошипела она, и сиреневый аромат её ауры усилился. — Мы не отдадим тебя ему.       Некрасова посмотрела на каждого в комнате. Она опустила взгляд, её плечи тоже поникли под тяжестью груза.       — Я долго была одна, — заговорила Яна. — У меня не было друзей, были только люди, связанные определенным периодом жизни. Паша по сути никогда и не был моим, — с грустной улыбкой констатировала она, пожав плечами. Новый порыв ревности, подувший от Шастуна, прошёлся мурашками по коже девушки. — А потом появились вы все…       — Ой, не нравится мне этот монолог главной героини, — размял шею Позов, когда Некрасова улыбнулась ему.       — … и стали моей семьей. Оберегали, учили, выслушивали, помогали. И я не могу потерять никого из вас. И, если вы не даёте спасти себя добровольно, я сделаю это против вашей воли, — тихо подытожила Яна.       Они не были к этому готовы. Попов в последний момент пришёл к горькому осознанию, что в этот раз было недостаточно всем объединиться и попросить Некрасову остаться, пообещав, что они со всем справятся. Арсений понятия не имел, как они могли остановить Яну, решительно настроенную вернуться к отцу. Он не мог причинить боль после её слов. После правильных, бьющих в цель, слов. А его сурового взгляда в этот раз оказалось мало.       Яна не двигалась с места, и это вселяло солитёру слабую надежду. Её взгляд был опущен. Она не смотрела ни на кого и будто бы прислушивалась, а, может, ждала, кто сделает первый шаг.       Громко хлопнуло открытое окно, заставив пару людей в комнате вздрогнуть от неожиданности. Лицо Некрасовой смягчилось, и Арс насторожился. В гостиную ворвался ледяной порыв ветра. Дима Позов подошёл к окну, предприняв попытку его закрыть, но пока проигрывал схватку человека со стихией. К нему на помощь пришёл Матвиенко, слепо веривший, что женскую истерику Некрасовой было легко остановить. Вдвоем мужчинам с огромным усилием удалось закрыть окно.       Каково же было удивление всех присутствующих, когда стало очевидно, что с закрытым окном ветер в комнате только усилился. Антон обеспокоенно наблюдал, как пряди у лица Яны едва вздрагивали, пока Ирина и Паша прикрывали лицо руками от ветреного шквала, хлеставшего по щекам. Шастун сделал шаг к Яне и еле устоял на ногах. Он с ужасом осознал, что сама Некрасова была эпицентром усилившегося с каждой секундой ветра. Она была ядром урагана, разрушительной силы, разраставшейся в гостиной дома Попова.       Девушка выпрямилась. Радужка её глаз хаотично меняла оттенки, сверкая аурами всех хранителей. Палитра темных аур бледно сияла в серых глазах Яны. Дар тёмных хранителей спорил с ней, отказываясь подчиняться, жемчужный тон купидона вспыхивал яркими вспышками.       — Стихии, — раздосадовано подытожил очарованный преображением метахранителя Шеминов, когда очередная перламутровая зарница блеснула в глазах Некрасовой. — Она управляет стихией.       Никто не мог приблизиться к Яне. Невидимые полосы ветров разрастались, оттесняя её друзей к стенам. Гордая собой, девушка непроизвольно улыбнулась. Они не знали, что она готовилась. Она не соврала Антону, когда сказала, что ей понравилось расписывать стену в детском доме. Она просто не была до конца честна. Оставшись одна в помещении, Яна призывала стихии. И сейчас не могла сдержать улыбки от осознания, что строптивая стихия купидона была укрощена. Стихия, принесшая столько проблем. Дар, из-за которого она потеряла Олега. Олега, которому теперь грозила опасность.       Спохватившись, Некрасова приблизилась к Попову. Арсений опешил, когда она протянула руку.       — Телефон, — её голос эхом отразился от стен, заполняя собой пространство.       Бесноватый ветер трепал густую челку солитёра. Усилившийся вихрь заставлял близкого к очагу Попова щуриться, но тот отрицательно мотнул головой. Он не позволит ей уйти. Он должен её отпустить.       Девушка раздражённо закатила глаза.       Кузнецова выругалась, когда пол под ногами задрожал. Она чувствовала себя героиней фильма ужасов, в которых из-под земли появлялись монстры. Мелкие вибрации перерастали в толчки. Всё напоминало игру в колотушку, удары в которой наносились вслепую. Проблема была только в том, что в игрушечном аппарате фигурки выскакивали по одной. В комнате Некрасовой был предоставлен куда больший выбор.       Удары затихли. Затихли, чтобы слиться в один. Новый импульс огромной силы пришёлся на место прямо под Яной. Однако её он не задел, зато его ударная волна стремительно разошлась в стороны, сбив с ног друзей Некрасовой. Игра в колотушку сменилась боулингом, и метахранитель выбила страйк.       Телефон Яны выскользнул из рук Попова, но Арсений поздно понял это. С необычайной прыткостью девушка оказалась рядом, схватила его и, укутавшись в невидимый кокон своей ауры, молниеносно мигрировала.       — Стасян, — откашлялся Воля, когда ветер в комнате затих. Мужчина сел, разместив руку на своём колене, — я правильно понимаю, нас только что отымели нашими же серыми стихиями?