Школа Колдовства и Чародейства Дурслькабан - часть вторая дилогии "Сквибы наносят ответный удар"

      Известие о Рождественском бале взбудоражило весь состав трёх из всех четырёх школ-участниц Три, пардон, Четыремагического Турнира.       В помещениях Северной башни, где обосновалась новая школа Колдовства и Чародейства Дурслькабан, ничто не поменяло размерный, но очень насыщенный и напряжённый процесс обучения единственного пока ученика. Его положение, конечно, было весьма и весьма двусмысленным, потому что он одновременно являлся основателем и, до недавнего времени, единственным спонсором этой школы.       В качестве преподавателей у него были только самые-самые лучшие учителя и это сразу сказалось на уровне его подготовки. Он предполагал, что к ЖАБА уже готов и необходимые уведомления к внеплановым экзаменам Аргусом Фоули, директором Дурслькабана, были отправлены в Отдел Образования при Министерстве магии. Ответ пришёл положительный, даты экзаменов назначены. Всё шло по плану, составленному уважаемой профессором по Истории и по Теории магии, мадам Батильдой Бегшот. Доктор Николас учил своего ученика, Гарольда Поттера-Блэка, Алхимии, Зельеварению, Древним рунам и Арифмантике.       Сириус Блэк долгое время добивался прощения от своего Главы Рода, всячески пытаясь оправдать себя за свои, сделанные по молодости, глупости и в следствии своих разжиженных ментальными внушениями Дамблдором мозгов, ошибки и проступки.       В конце концов, доброе сердце парня смягчилось и он согласился принять Сириуса в качестве крёстного отца по полному магическому ритуалу. Так и так, выбранный Лили Поттер крёстный, этот загадочный, полностью незнакомый ему волшебник Гораций Слизнорт, самого Гарри в глаза никогда не видел. И ему никакой поддержки, согласно крёстного ритуала, не оказал; против опекунских замашек Дамблдора не выступил — зачем парню ТАКОЕ надо?       Во время переноса связи «крёстный-крестник» Гарри почувствовал, как ниточка — а такая действительно была — лопнула, унося в направлении незнакомца Слизнорта, не выполнившего свои обязанности, горечь, боль и страдание от безрадостного детства парня. Зато последнему вдруг стало легко и он вздохнул, впервые за свою недлинную жизнь, свободно.       Связь с Сириусом легла так, как надо, и принесла только хорошие мысли и намерения нового крёстного отца.       И Блэк стал тренировать сына своих школьных друзей в боёвке, Трансфигурации, Чарах и фехтовании обычной маггловской шпагой. Последнее Гарольду очень нравилось, потому что спорт позволял ему быстро сбрасывать стресс от остального — насыщенного и усидчивого — обучения.       В подготовке Поттера-Блэка пригодились и познания самого Аргуса, который готовил Гарри к его будущей роли в политической жизни волшебного мира. Ведь Гарольду предстояло со следующего года занять свои законные два кресла в Визенгамоте. На первых порах — в качестве простого слушателя, пока лорд Фоули, дедушка жены, представляет Гарри до его настоящего, а не из-за участия в Турнире, совершеннолетия.       Известие о Рождественском бале выдвинуло новую проблему: четвёртый чемпион не умел танцевать. А позорить свою королеву Зорницу-Аврору в глазах недостойных даже смотреть на неё магов и ведьм он не имел права. Надо было некоторое время выкроить и на несколько уроков бальных танцев.       Тут и пригодилась его родная тётя Петуния.       Оставшись вдовой, Петуния Дурсль, сидя в одиночестве, на некоторое время отдалась горю. Период траура резко сократила её золовка Марджори, нарисовавшись холодным и туманным утром первого ноября на пороге дома на Тисовой.       Даже не успев переступить через порог, она стала предъявлять претензии на часть дома, который, по её мнению, Вернон купил на общие с сестрой деньги. Предлагала Мардж выкупить у вдовы брата их с Дадли доли, чтобы мисс Дурсль, наконец, обрела покой и освободилась от давно ей надоевших дел по разведению собак. Жить хотела мисс Дурсль не в деревне, а ближе к Лондону. А Литлл Уингинг как раз и был пригородом столицы Великобритании.       Оторопев от наглости ещё более растолстевшей золовки, Петуния некоторое время потеряла дар речи и только слушала болтовню Марджори. Лишь когда до мозга золовки, наконец, дошло, что говорит, как бы в пустоту, она закрыла свой рот и упёрлась взглядом в сноху, в ожидании её ответа.       Но, ответ был не тот, который гостья ожидала.       — Послушай меня, Мардж, — слащавым голосом начала Петуния и это очень и очень обеспокоило толстуху. — У тебя документы есть на то, что этот дом куплен на ваши с Верноном деньги?       — Ну-у… нет, конечно, но деньги я ему в руки дала, — пришёл неуверенный ответ.       — Знаешь, я не знаю, давала ли ты своему брату некую сумму в помощь, но он ни пенса своих денег не дал во время приобретения этого дома. Всю сумму выдала я из своего собственного наследства от родителей безналичным расчётом. Переводом с моего счёта на счёт продавца, в присутствии адвокатов обоих сторон и нотариуса. У меня есть заверенный Верноном документ, что в случай моей смерти, весь дом наследует только Дадли. Так что, Мардж, умерь свои претензии и не протягивай загребущие лапки к имуществу МОЕГО сына.       — Но Дадли сын и моего брата, я имею право настаивать на заботе с его стороны, — возразила мисс Дурсль.       — Имеешь, но после его совершеннолетия и то, если он согласится. Что-то у тебя очень характер скверный, Мардж, и тебя мало кто потерпит больше недели.       — Ах, ты, сука!       — Возможно, в твоих глазах, я сука, мисс, но есть ещё кое-что, о чём ты забыла. Пока я жива, этот дом мой. И твоей ноги, после того, как ты через три минуты отсюда уйдёшь, в МОЁМ доме не будет. Прощай, Мардж, ты всегда была очень неприятной гостьей для меня. Приезжала к нам в любое время года, даже тогда, когда мы готовились ехать на отдых, который нам приходилось отменять. Ела-пила за моим столом, «расплатившись» жалкими пятью фунтами в руках Дадли, водила в мой чистенький дом своих мерзейших собак, наводила грязь и шорох. Ругала мою сестру, моего РОДНОГО племянника, моих умерших родителей — но уже всё. Уходи отсюда, Мардж, больше здесь тебе не рады. ***       Ранним ноябрьским утром, в самом начале месяца, на стол перед Гарри приземлилась незнакомая сипуха с привязанным к её лапке письмом. Проверив контейнер на предмет подставы или проклятий с зельями — сова была незнакомой — парень отвязал посылку и извлёк оттуда скрученный в трубочку лист маггловской бумаги.       Дорогой Гарри, пишет тебе твоя недостойная прощения тётя Петуния.       Когда ты уходил летом, то предложил мне кое-что. И у меня поселилась надежда, что есть, всё же, шанс получить твоё прощение.       Ты предложил мне финансовую поддержку, я её приняла. Но, оставшись одна дома, без Дадли, который, как и ты, учится в школе-интернат, я надумала переселиться в другое место. Хочу избавиться от дома на Тисовой — это постоянное напоминание моей собственной глупости. Так как у меня других родственников, кроме вас с Дадли, нет, а вы ещё сами подростки и нуждаетесь в опеке, я подумала, не можешь ли ты помочь мне найти порядочного адвоката, можно даже волшебника, который поможет мне с переездом? Я помню, ты говорил о семье Фоули и о том, что за тебя замуж выходит дочь этой семьи.       Я недавно посетила Косой переулок — да, да! Не удивляйся. Как сказала наша бывшая соседка миссис Фигг, у меня магии побольше, чем у обычного сквиба. Я видела вход в «Дырявый котёл» ещё тогда, когда мы с твоей мамой Лили и нашими родителями в первый раз ходили покупать ей учебники и принадлежности к первому году. Как бы там ни было, я снова оказалась на волшебном переулке и посетила книжный магазин, в котором закупилась книгами.       В одной из них я встретила фамилию твоей будущей жены и узнала, что Фоули не абы кто в волшебном мире. И подумала, что они смогут посоветовать связаться с правильным человеком — адвокатом.       Спасибо тебе заранее и опять прошу тебя — прости свою глупую провинившеюся перед тобой тётю.       Петуния Эванс-Дурсль.       Подготовка к Первому заданию отодвинула необходимость немедленного ответа тёте куда-то на задворки памяти. Потом она, вдруг, сама появилась среди зрителей на трибунах стадиона, да не одна, а с Дадли. Оба находились в окружении прибывшей смотреть на соревнование с участием будущего зятя семьи Фоули, включая Главу рода, его леди, сноху и всех внуков — Зорницу и её братьев-двойняшек. Но поговорить с ней времени не было.       И сегодня он сел за написание ответа ей.       Дорогая тётя Петуния,       Я, конечно, никогда не забуду свою жизнь в вашем доме и то мерзкое отношение каждого из вас по отдельности и всех вас в целом ко мне, маленькому беспомощному беззащитному ребёнку. Не забуду побои Вернона, игру «Охота на Поттера», которую возглавлял Дадли, не забуду объедки со стола, которыми ты кормила родного племянника, тряпьё, в которое меня одевала. Чулан под лестницей, куда голодным, избитым и окровавленным меня бросали, не озаботясь медицинской помощью…       Всё это забыть невозможно, тётя Петуния.       Но за одно тебе я очень благодарен — за то, что однажды ты привела меня к соседке Арабелле Фигг и оставила на её попечение, пока вы гуляли с Дадликом по Лондону и развлекались там несколько дней, начисто забыв обо мне.       Этим вы помогли произойти резкому повороту в моей судьбе, который и привёл меня к сегодняшнему дню. И до появления, то есть, неожиданного возвышения Лорда Гарольда Поттера-Блэка. Меня.       С этого дня я предлагаю вам с Дадли открыть новую страницу в нашем общении. Общении, как у самых ближайших кровных родственников. Я не забуду, но зла держать не буду. Поэтому, тётя, не покупайте себе новое жильё. Дом на Тисовой продавайте, но жить вы с Дадли будете в коттедже Поттеров в Годриковой Лощине.       Я приму вас с Дадли, как младшую ветвь моего отчего рода Поттер. Найду Дадли невесту из ведьм и наш с вами род возродится и пребудет в будущих веках.       Тётя Петуния, у меня к тебе есть встречная просьба — научи меня танцевать. У нас здесь будет Рождественский бал, а я в танцах, как споткнувшаяся лошадь. Стыдно будет Зорницу подставлять.       Ответь мне быстро, чтобы, если у тебя необходимых навыков нет, я нашёл другой выход вовремя.       Твой племянник Гарри.       Лорд Поттер-Блэк. ***       Ей дали премерзкое зелье, которое она покорно выпила.       Потом её скрутило и она на время потеряла сознание.       Очнулась среди какой-то отвратительно пахнущей, жирной жижи тёмно-коричневого цвета. Две домовички засуетились вокруг, быстро очистив грязь и отлевитировали её обессиленное тело в ванную комнату, где её ожидала божественно выглядящая, заполненная до краев горячей водой ванна. На полочке у стены на расстоянии вытянутой руки стоял целый ряд флаконов с шампунями всевозможных ароматов и расцветок.       — Какой аромат предпочтёт мисс Молли? — пискнула одна из домовичек, вытаращив огромные серые глазки, полные восторга.       — Лилий, — уверенно ответила та, которую назвали «мисс Молли», и буквально рухнула в воду, расплескав немалую её часть вокруг. — И чуточку ванили.       — Хорошо, мисс Молли, Тринки запомнит предпочтения хозяйки, — опять пропищала домовичка и начала купать её, как малое дитя.       Ей мыли голову восхитительным дорогущим шампунем, которым, как ей показалось, она целую вечность не пользовалась. Но как-то вспомнила какими блестящими и пушистыми становились её рыжие с золотым отливом волосы после именно этого шампуня.       Она расслабилась и позволила жару воды войти в её организм, достичь каждой уставшей после многочисленных ро… ро — что? Она не помнила. В её голове царила блаженная пустота. Последнее, что мерещилось, было чьё-то разочарованное побледневшее лицо; сжатые в ниточку, но, всё равно, дрожащие губы; стиснутые до посинения кулаки стоящего напротив парня…       Руди!       Она вспомнила имя парня — Рудольфус, Руди. Её суженный.       Она его чем-то разочаровала, но как? Как могла разочаровать любимого до боли в сердца жениха, она не понимала. Надо было спросить у мамы, как только закончить с банными процедурами.       Этажом ниже в том же здании, в обитых бордовым бархатом креслах у горящего камина двое пожилых, давно поседевших, с глубокими морщинами на лицах джентльмена пили шампанское из высоких бокалов на длинных ножках.       — Ритуал и Зелье восстановления, сваренное — хм, хм — доктором Николасом, по счастливому стечению обстоятельств, прибывшему в замок Хогвартс… — начал тот, которого звали Игнациус Прюэтт, но его визави его прервал:       — В замок, но не в школу Хогвартс, Иги!       — Конечно, хе-хех, — голосом, полным злорадства, согласился Прюэтт. — Благодаря Поттеру-Блэку и лично Блэку, которых надо пренепременно позвать на свадьбу!       — Конечно, мой друг, конечно. Но ты не договорил, что хотел сказать?       — Что Молли выглядит и находится в состоянии своего семнадцатилетия, Джес. Невинная, с очищенной памятью, здоровая, плодовитая. Хотя, хм, доктору надо было отвесить нехилую кучу золотом, всё это того стоило. А как твой Руди, готов завоевать свою первую любовь?       — Личный его домовик докладывал мне, что лежит в своей комнате в Лестрейндж-маноре и восстанавливается, — ответил второй джентльмен, отец Рудольфуса.       — Белатриссу того?       — Того. Блэки настаивали на полном магическом браке, чтобы она сразу забеременела после первой брачной ночи. Но проклятой бесплодием была не только она, но и мой наследник. Но это осталось в прошлом. Наши дети очищены ото всего, молоды и невинны. Хотя, поплатятся годами своей жизни, я уверен — они не пожалеют. Как только состоится бракосочетание, отправим их в моё французское имение, спрятанное под Фиделиусом, откуда им выхода не будет. Кстати, Зелье доктора даже рабское клеймо на предплечье Рудольфуса удалило, представляешь, Иги!       — Во здравие, Джес! За молодожёнов!       — За молодожёнов, Иги! Надеюсь, и до бородатого паука доберёмся с тобой.       — О-о-о, ещё как доберёмся, Джес! Пей, давай! Сегодня у нас состоится зачатие наследников.       — Сразу двоих?       — А чего ждать? Мерлинова пришествия?