После битвы за Тид. IV.1 Парад

1

      Встав утром, Падме, как ни странно, чувствовала себя бодрой и посвежевшей, вчерашняя восторженная эйфория отступила и к ней вернулась способность связно мыслить. Утром она еще раз просмотрела принятые вчера сельскохозяйственные решения. Все было в порядке. Рэйбе молодец. Она сама не справилась бы лучше: распоряжения и инструкции разосланы и, судя по всему, фермеры успеют перестроиться, так что рядовые граждане ничего особо и не заметят. Хватит уже с них потрясений…       За ночь еще продвинулась работа по возвращению людей по домам. Отрадно было видеть, что число потерь (ужасное слово!) не растет, а уменьшается: люди выбирались из лесов, их находили сотрудники СБ, пилоты Королевского флота и медики, оказывали им необходимую помощь и доставляли домой.       Маленький комитет по организации торжеств в Тиде — губернатор Сио Биббл, музыкальная советница Люфта Шиф, капитан Панака, Сэйбе и Саче должен был до завтрака провести короткое заседание и разобрать связанные с праздником претензии, лавина которых затопила вчера соответствующий отдел Канцелярии. Падме оказалась здесь, скорее, случайно, заменив Саче, которую она отпустила в город, к родным. Во время оккупации что-то случилось то ли с ее сестрой, то ли с матерью (в любом случае она расскажет, когда вернется), и Падме сочла себя вправе позволить ей ненадолго отлучиться. Тем более что она могла сейчас ее заменить, а после завтрака, когда начнутся основные дела, Саче уже вернется.       Как пережила нападение Федерации ее собственная семья, Падме не знала: на ближайшие четыре года, у нее не было семьи. Однако она полагала, что ее семья волнует не только ее, а потому если случится что-нибудь серьезное, она об этом узнает. Заседание шло своим чередом, обсуждались проблемы самого разного масштаба. К примеру, какие-то предприимчивые ребята присоединили один из насосов дренажной системы к некоему подобию силомера, замаскировали и стали брать деньги за возможность, в сущности, откачать пару дюжин галлонов воды под видом состязания в силе. Разгадавший их хитрость некий мистер Ламник подал жалобу прямиком в Королевскую канцелярию. Предприимчивые создатели аттракциона, впрочем, сами явились во Дворец ни свет ни заря, видимо, мистер Ламник прежде чем жаловаться красочно разрисовал им какие-то жуткие перспективы. Волновались они зря: практически единогласно идея была одобрена. Все дружно посмеялись над незадачливым мистером Ламником, посмеялись и над самой идеей, на том и разошлись.       Падме идея вовсе не казалась ни смешной, ни остроумной. Скорее — подлой. Но она не запретила этот сомнительный аттракцион. Во-первых, члены комитета, в число которых она не входила, были единодушны в своем одобрении, во-вторых, сегодня было уже поздно что-то менять. Мероприятие пользовалось бешеным успехом и его закрытие могло повлечь за собой необходимость лишних объяснений. А в-третьих, предприимчивые устроители сэкономили работу нескольких дроидов и обещали сдать в казну 75% выручки, а в нынешнем положении такими вещами разбрасываться не приходится. Тут уже не до этики и любая капля ценна. Сейчас задача королевы не дать народу почувствовать последствия случившегося в большей мере, чем это будет необходимо. Везде где получится, она должна принять удар на себя.       Однако кроме веселых казусов были и более серьезные вещи. Многие почетные горожане были недовольны тем, что праздник растянулся так надолго. Они справедливо указывали на то, что в момент кризиса, каковым, безусловно, стоит считать ту ситуацию, в которой они оказались, следует не праздники устраивать, а усиленно работать над предотвращением самых тяжелых последствий вторжения. С точки зрения какого-то здравого смысла Падме была с ними согласна, однако с психологической точки зрения это было бы в корне неверно. Люди устали, были напуганы, растерянны, напряжены, им необходимо как-то обозначить, что все закончилось, что можно немного расслабиться и начать работать спокойно и без лишней нервозности. — Все люди, занятые в космопорте, в распределении и снабжении, в добыче экспортных ресурсов, наконец, в фармацевтической…       На этом месте Падме не удержалась и напомнила присутствующим, что на медицинский сектор не влияют ни праздники, ни вторжения, а потому все люди, занятые там, работали и работают по своему обычному графику. — Но химический сектор практически стоит. Все свалено на дроидов и еле ползет. Вы представляете, как это скажется на сельском хозяйстве. — Конечно, представляем, — Падме улыбнулась как можно более дружелюбно и успокаивающе. — Вчера мы как раз разработали самый подробный план действий по Предгорьям. Я не говорю, что у нас нет никаких сложностей, но один день и вправду ничего не решит, тем более что меры были приняты еще вчера, и сегодня работа уже идет полным ходом.       Даже после разбора всех жалоб и предложений, до завтрака еще оставалось время. — Посидим здесь, — предложила Падме, увидев, что Сэйбе собирается уходить вслед за советницей Шифт. — Иногда приятно просто посидеть в тишине. — Да, — согласилась Сэйбе, снова садясь.       В небольшом уютном зале, где проходило заседание, было прохладно; это был один из внутренних залов без окон, но вдоль стен были расставлены низкие кадки, в которых росли кусты с раскидистыми ветками. Сквозь их листья пробивался свет включающихся посменно светильников; сочетание различных оттенков создавало иллюзию солнечного света в разное время суток, а сам зал оставлял ощущение тенистой беседки.       Сэйбе вопросительно посмотрела на Падме. — Ты еще вчера хотела что-то обсудить, но так и не собралась, — сказала она. — Это такое облегчение, что теперь обращение в Верховный суд будет иметь смысл. Знаешь, то, что я видела в Сенате… Это действительно ужасно. — Да, — согласилась Сэйбе, — ты уже рассказывала. — Им там кажется, что это игрушки, что можно ничего не воспринимать всерьез, а ведь из-за их бездействия люди гибнут по-настоящему. Не знаю, как Палпатин еще будучи сенатором это выдерживал… Знать, как дела обстоят на самом деле и каждый день видеть это отношение… Ужасно. Ты представляешь — Федерация всерьез отрицала свое участие в блокаде! До сих пор не могу в это поверить. — Да, после того, как посмотришь на все эти станции вокруг Набу, а потом они говорят такое… Я другого не понимаю, что же они тогда вообще знают о происходящем, если такая вещь, как блокада целой системы для них неочевидна? Сколько еще всякого происходит, а Сенат об этом и не подозревает? — Думаю, канцлер приложит усилия к тому, чтоб это поправить. Это так успокаивает! Мысль, что, наконец, появился человек, которому можно доверять. Ты бы видела, как себя вел Валорум. Это просто пустое место. Как же хорошо, что ему нашлась замена… Когда сидишь здесь, дома, как-то не отдаешь себе отчета в том, что значит «Сенат не может», «Сенат раздирают внутренние проблемы»… — Все-таки я бы не слишком полагалась на власть канцлера, я думаю… — Это все советник Биббл. Сэйбе, — Падме заговорила доверительно и с жаром, — советник пожилой человек, ему положено волноваться больше, чем это необходимо, положено выступать с позиций осторожности, если не сказать перестраховки. Но мы-то с тобой понимаем, что даже очень запущенную систему можно поправить, если за дело берутся неравнодушные люди! А уж канцлера Палпатина точно не назовешь равнодушным. — Нет, — согласилась Сэйбе; она говорила спокойно, но Падме заметила, что она слегка обиделась, — равнодушным он не выглядит. Но я хотела сказать другое. — Да, прости, пожалуйста, — легко извинилась Падме; сила в том, чтоб признавать свои промахи, это поднимает тебя над окружающими. — Я тебя перебила, это было грубо. Продолжай, пожалуйста, продолжай. — Я хотела сказать, что не думаю, что процесс, назовем это, «очищения» властных структур окажется быстрым. Советник Биббл тут ни при чем, это просто здравый смысл. — Быстрым или не быстрым, но благодаря нам, начать придется с реабилитации Верховного суда Республики, — заметила Падме весело. — Наше дело будет первым процессом в этом «новом» Суде. — В этом есть определенный риск. — Наоборот. Это избавляет от большой части риска. Ведь все будут стараться доказать, что больше не имеют отношения к той старой неэффективной и прогнившей системе, а потому будут склонны защищать нас более старательно. — Я бы не стала недооценивать влиятельность Федерации. — Ну мы-то от нее не зависим. — Но другие зависят, — Сэйбе произнесла это своим специальным тоном «леди Здравый смысл», от которого Падме всегда немного коробило. — Особенно истощившие свои внутренние ресурсы Центральные миры, я думаю. Все-таки по сравнению с нами это очень серьезная сила. — И это особенно важно. Представь, от какого чудовищного зла мы избавим мир! Как подумаю об этом, у меня просто мурашки бегут по коже. Ведь сколькие еще системы могли бы пасть жертвой их беспринципности, если бы на их пути не встали мы… — Я как-то не думала об этом под таким углом, — сказала Сэйбе, и Падме с удовольствием отметила искреннее замешательство, прозвучавшее в ее голосе. — Да, это действительно звучит вдохновляюще. Тогда канцлер мог бы использовать нас как символ своей успешности. — Именно это я и хочу ему предложить, как только он появится.

2

      Эйртае почти полностью закончила облачение королевы и сейчас выравнивала на ее волосах сеточку с закрепленными в пересечениях нитей циддинами. В последний момент она отказалась от жемчуга в пользу большей прозрачности. Свет играл на гранях этих небольших прозрачных камушков, как солнце играет в водяных брызгах над водопадом.       Они были с Падме вдвоем, остальные переодевались к празднику. До момента, когда королева Амидала должна была появиться на крыльце, оставалось полтора часа.       Это время можно было бы провести в приятной беседе, но Эйртае не была уверена, что в состоянии сейчас беседовать приятно. Слишком много накопилось в ней желчи и злости за эти несколько дней. А может как раз стоит поговорить? Разрешить напряжение и освободиться? Хотя вряд ли это получится… Вся ее желчь и злость какая-то неопределенная. Ей кажется, что Падме смотрит на нее с недоверием. А так ли это? Может, это только кажется? Может, она сама себе больше не доверяет, и проецирует это на других?       Тонкие цепочки, с помощью которых циддиновая сетка крепилась к прическе, выскользнули из пальцев. Эйртае ощутила, как мелкие звенья цепляются за папиллярные линии на подушечках пальцев. — Ой… — сказала она, ловя цепочки и принимаясь заново их закреплять.       Давайте посмотрим, а в чем собственно проблема. Эйртае не нравится, как себя ведет Сэйбе. Ей кажется, что Сэйбе много на себя берет. Да, это основное, что не дает ей покоя. Отсюда эти их стычки вокруг джедаев. Итак, Эйртае недовольна поведением Сэйбе. Она считает, что Сэйбе плохо влияет на остальных. Например, на Саче. Очень мило… Сэйбе вносит раскол в их круг. Она рушит доверие, которое им жизненно необходимо. Итак, Сэйбе — абсолютное зло. Просто замечательно!       Но что еще неприятнее, Падме не желает этого замечать. Может, и вправду обсудить это? Но как? Если они — круг, нельзя опускаться до заглазного обсуждения кого-либо из них с третьим. Это уже будет не просто расшатывание круга, а настоящий взрыв. Неписаный кодекс гласит, что если кто-то делает что-то неверное, с твоей точки зрения, тебе стоит обсудить это лично с ней.       Хотя так ли разумно идти к Сэйбе и пытаться обсуждать ее действия в состоянии раздражения? Нет, это совсем неразумно. Агрессия порождает агрессию. Значит, надо успокоиться. Снова вернуться к доверию и сотрудничеству и тогда обсудить ситуацию конструктивно. О, это, конечно, отличный план! «Вернуться к доверию» — это же так легко. Пошел и вернулся! Да как тут вернешься, если у Сэйбе, что ни слово, то «я тут самая умная, лучше всех знаю, как нам дальше жить», а Падме в ответ: «Ах, Сэйбе, какая ты милая!» Тошно слушать!       И вот в такой обстановке идти и обсуждать Сэйбе с Сэйбе? А ведь речь к тому же пойдет не о ее действиях, не так ли? Ведь Эйртае хочет обсудить мотивы Сэйбе, которые кажутся ей зловредными. Ведь ее основная претензия звучит как «что это ты о себе воображаешь?!» Да… Это явно не самая лучшая тема для разговора.       Однако Эйртае ведь не всегда так считала. Сэйбе изменилась? Вроде, нет. Изменилась сама Эйртае? Трудно сказать… Сейчас Эйртае видела, что и раньше не была особенно близка с Сэйбе. Ну… «Близка» это вообще неправильное слово. Давайте лучше говорить о доверии. Может ли существовать доверие без симпатии? Если да, то это именно то, что было между ними. Единение мысли, без сродства душ. «Какие высокие слова! Не вздумай говорить такое вслух… От тебя все разбегутся». — У тебя все в порядке? — вдруг спросила Падме, ловя ее взгляд в зеркале. — У тебя такое странное лицо. — Я… — начала было Эйртае, пойманная этим вопросом врасплох посреди своих крамольных и антиобщественных мыслей, не зная, что сказать.       В этот момент туалетную вошла Рэйбе, уже готовая в белом платье и мягкой зеленой накидке с капюшоном поверх. — Эйртае! — воскликнула она. — Это потрясающе…       Падме поднялась из кресла и повернулась. — Со всех сторон прекрасно, правда? — сказала она. — Эйртае в этот раз превзошла саму себя. Жаль, что я не смогу всегда ходить в этом платье.       «Спасибо, Рэйбе», — подумала Эйртае, хотя чувствовала скорее раздражение, чем благодарность. «У тебя такое странное лицо» сказала Падме. Вот и началось… Ее мысли уже читаются на лице, и очень скоро ее выведут на чистую воду. Да и других дурных знаков хватает. «Превзошла саму себя». Что она хочет этим сказать? Разве это естественная фраза? Падме точно ее подозревает. — Я пришла сказать, что с вами хочет поговорить канцлер Палпатин, Ваше величество. — Прямо сейчас? Но до начала праздника времени почти не осталось… Эйртае? — Полтора часа, Ваше величество. — Видимо, это что-то важное. Да я и сама хотела с ним поговорить. Пригласите канцлера в Кабинет, я сейчас подойду.

3

На перекрестке дорог Ударил в голову хмель. Уже никто бы не смог Остановить карусель. Коль это было игрой, Приз не попал никому. Глупец ты или герой? Не разобрать самому. Хельга эн-Кенти «Генералу Лафайету» Почему одним всё, а другим — всё остальное? Народная мудрость

— А теперь давайте поговорим. — Я вас слушаю, канцлер, — улыбнулась Падме.       Она сидела за столом, предложив канцлеру занять одно из мягких кресел. Он, однако, остался стоять, создавая атмосферу напряженности. — Вынужден поставить Ваше величество в известность, что вас ждут очень крупные неприятности галактического масштаба. Боюсь, это может откинуть Набу назад не на один десяток лет. — Простите, я не вполне вас понимаю, — на губах Падме все еще играла легкая улыбка, впрочем, несколько растерявшая внутреннее содержание. — Маловероятно, чтобы такой поворот событий порадовал ваших избирателей. — Какой поворот, канцлер? Я прошу вас не говорить загадками. Вы сбиваете меня с толку. Если вы хотели поговорить о чем-то столь серьезном, почему сейчас? Ведь вы прибыли два дня назад. — Я ждал, пока вы закончите со всеми внутренними делами, чтоб иметь возможность ни с кем не делить ваше внимание.       От неожиданности Падме забыла, что канцлер весь вчерашний день провел в своем имении, несмотря на ее настойчивое желание его видеть. — Я узнал, что вы оскорбили сенатора Лотта Дода. Это было очень неосмотрительно. Он как раз и мог бы стать вашим помощником… — А вам не доложили, случайно, что это он меня оскорбил? — спросила Падме; она хотела, чтоб вопрос прозвучал едко, но результат можно было скорее назвать жалким. — Сомневаюсь, — канцлер сделал многозначительную паузу и прошелся туда-сюда по Кабинету. — Лотт Дод всегда предельно корректен, я знаю его не один десяток лет. — Но Лотт Дод требовал освободить Ганрея и остальных! Это же немыслимо. Они военные преступники. Как он вообще мог подумать… — Что же вы ему ответили? — То же, что и вам. Это недопустимо и вообще немыслимо.       Канцлер покачал головой и вновь прошел туда и обратно. Этот разговор начинал неприятно напоминать их с Палпатином последнюю беседу на Корусанте. От его молчания недоумение в душе Падме постепенно уступило место страху. — Что вы имеете в виду? — спросила она, прилагая усилия к тому, чтобы голос звучал строго. — Что именно происходит? — Ну милая моя, вы же помните, что я предостерегал вас от опрометчивых действий? У меня были на то причины.

4

      В то время как королева беседовала с Верховным канцлером, сегуридад реаль — Сэйбе, Эйртае, Рэйбе и Йане — сидели в общем патио. Не хватало только Саче.       Йане сидела ближе к выходу. Ее обволакивал удушающий аромат цветущего бао. Спускающаяся вниз длинная гроздь цветов щекотала ей то ухо, то щеку, но она не отодвигалась. Глупейшее решение — сидеть и ждать. Если им всем неохота работать, почему надо ее лишать возможности сделать что-нибудь полезное и доказать свою эффективность.       Йане оглядела патио. Справа от нее Эйртае что-то творила, удобно устроившись на одной из широких скамей среди подушек. Вот у человека есть возможность заниматься делом всегда, когда ей хочется! Все потому что у нее есть четко очерченные функции… Ну и, конечно, статус. По ту сторону фонтана на такой же скамье практически симметрично с Эйртае расположилась Сэйбе. Рэйбе села рядом в кресло. Они обсуждали Эйка Запало, это Йане видела по их лицам, вернее, по лицу Сэйбе, потому что Рэйбе сидела к ней спиной. Тоска. Монотонное журчание фонтана, смешивающееся со стрекотом караоли, действовало ей на нервы. Она уже всерьез подумывала о том, чтоб уйти и провести это время до начала парада где-нибудь в другом месте.       Взять хотя бы посещение Лечебницы, откуда они с Рэйбе вернулись только перед самым завтраком… Теперь Йане хотела бы взглянуть на статистику возвращения людей по домам. Когда цифры в отчетах превращаются в живых людей, это любопытно, это производит впечатление. К тому же права и ее кузина Фрей: скитания городских жителей по болотам и результаты этих скитаний давали толчок к определенным размышлениям. Если вкратце: мы живем слишком беспечно, и с этим надо что-то делать.       Ее мысли прервал голос Сэйбе: «Саче?» Йане обернулась, у входа в патио действительно стояла Саче, которой не было видно с самого утра. — Где ты была? — спросила Сэйбе. — Почему ты еще не одета? — Я уже иду. Королева отпустила меня с утра в город. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Рэйбе. — К счастью, нет, — Саче пожала плечами. — Уже все в порядке, да теперь это и неважно. — А все-таки? — настаивала Рэйбе. — Дай ей переодеться, — одернула ее Сэйбе. — Вернется и расскажет. 5 — Как я и говорил с самого начала, — продолжил канцлер, — вам стоило остаться на Корусанте и подождать, пока дело уладится законным путем. — Но канцлер! Они же убивали мой народ! Я должна была прекратить это любой ценой! — Совершенно справедливо и совершенно неправильно, моя милая. Как человек, проведший здесь дивные годы, я несказанно рад вашим успехам. Но со стратегической точки зрения, вы поступили глупо и поспешно.       Паника вторглась в сознание и постепенно захватывала форпост за форпостом. «Надо было послушаться Биббла, — думала Падме, — и заставить джедаев взять всю ответственность на себя…» Однако запоздалые сожаления не могли теперь ей помочь. — Но вы же сами одобрили мое обращение к гунганам… Вы сказали… — Припомните хорошенько, что я сказал. Я не одобрял ваших действий, вы неверно меня поняли. Я лишь сказал, что это было остроумно. Я продолжаю это утверждать. Это был остроумный и для меня совершенно неожиданный ход. Однако это не означает, что я его одобряю. По долгу службы (да и по велению сердца) я стою на страже интересов Набу и всех малых систем Республики, а вы, Ваше величество, простите за грубость, подложили мне основательную свинью.       Он сказал это с характерным для него выражением суровой заботы, и Падме почувствовала, что воздух исчез из легких; она судорожно вздохнула, с величайшим трудом сумев сделать это бесшумно. — П-простите? Что вы имеете в виду? — Как уроженец нашего чудного Набу я искренне рад победе над коварными оккупантами, но как верховный канцлер я не могу одобрить ваших несогласованных действий.

6

      Рэйбе очень хотелось обсудить с Сэйбе вчерашнее странное состояние Падме.       Вообще-то она собиралась начать сегодняшний день с разговора с ней лично, однако из этого ничего не вышло. Первое, что сказала Рэйбе сегодня утром, увидев Падме, было: «Я хочу поговорить с тобой». «Конечно, конечно, — охотно, как-то слишком охотно, согласилась Падме. — Мы можем поговорить после завтрака, а лучше после праздника, вечером, хорошо? Сейчас вы с Йане пойдете в Лечебницу и передадите всем больным соболезнования от меня, а также пожелание скорейшего выздоровления. Отдельно поинтересуйтесь, не испытывает ли кто-нибудь в чем-нибудь недостатка. Впрочем, я в этом сомневаюсь, но спросить нужно». Все, что оставалось Рэйбе было «Да, Ваше величество», но такой поворот совсем ее не устраивал.       Ей не хотелось думать, что Падме намеренно уклонялась от разговора, но эта мысль казалась все более правдоподобной. Посещение Лечебницы, ставшее неожиданностью для всех — особенно для больничного персонала — было очень нехорошим симптомом.       Однако решиться на такой разговор было непросто. Конечно, все они могли беспокоиться за Падме, но… Обсуждать ее вот так вот за глаза было как-то неэтично. К тому же Рэйбе не была уверена, что состояние это не прошло за ночь. Сегодня у нее не было особой возможности наблюдать, а за завтраком Падме была более чем нормальной — спокойной, веселой и уверенной. Тем не менее Рэйбе уже твердо решила, что это необходимо.       Раздумывая, с чего бы начать, она слушала рассказ Сэйбе о том, как та встретилась с Эйком Запало, вернувшимся в Тид, вместе со своим братом. Эйк был для Сэйбе неплохой парой, если, конечно, речь шла не о браке: остроумный, обаятельный, не такой занудный, как его брат-советник. Рэйбе не верила, что Сэйбе может всерьез им увлечься, настолько, чтоб оставить королевскую службу. Вряд ли такое было возможно. Но вот устроит ли это Эйка?       По дороге из Лечебницы они с Йане тоже встретили Эйка, и Рэйбе собиралась рассказать об этом и передать привет от него Сэйбе, как только в разговоре обозначится пауза.

7

      Падме внимательно смотрела на свою лежащую на столе руку, заметила маленькое белое пятнышко на ногте большого пальца. «Надо есть больше витаминов», — мелькнула в голове мысль, столь неуместная в сложившихся обстоятельствах. Она перевела взгляд на канцлера, делавшего вид, что рассматривает украшающий стену портрет Квилаана Основателя. — Взорвав станцию, вы уничтожили доказательную базу, — он отвернулся от портрета и посмотрел на Падме в упор. — Вы уничтожили все записи, касающиеся интервенции вместе с центральной станцией, тогда как у Федерации масса записей, что станцию взорвали именно силы Набу. — Ничего подобного! — возмутилась Падме. — Есть масса записей… — Станция взорвана вами, — сказал он жестко. — Без всякой видимой причины. В распоряжении Федерации записи со спутников Набу, которые снимут с них подозрение в подлоге. — Не понимаю, почему вы придаете такое значение взорванной станции. Мы докажем факт оккупации записями с планетарных камер — танки у дворца и федераты в тронном зале — вполне убедительно. — Согласно последним поправкам, записи с камер, принадлежащих одной стороне конфликта, не являются доказательством, если те же факты не подтверждают записи с камер другой стороны. Это помогает избежать подлога. — Очень предусмотрительно, — прокомментировала Падме, подавляя дрожь в голосе. — Я первый раз об этом слышу. И когда же были приняты эти поправки? Что-то я не припоминаю никаких слушаний по этому вопросу. — Вы напрасно иронизируете, милая моя. Никто не будет широко освещать каждую мелочь. Поправки такого рода принимаются постоянно. Конкретно это новшество было принято примерно двое суток назад по среднегалактическому счету. То, что об этом не знаете вы — совершенно не страшно и не удивительно, это работа ваших юристов. — Но они уже неделю отрезаны от всякой внешней связи. Как, по-вашему, они могли об этом узнать? — Мне не хотелось бы показаться грубым, но ведь вы же сами и спровоцировали Торговую федерацию на такие крайние меры блокады. — А Сенат не предпринял ни одной внятной попытки им помешать! — парировала Падме, чувствуя, что самообладание ей изменяет. — Вы не дали нам времени, — заметил канцлер раздражающе тихо и спокойно, даже как-то грустно. — Припомните, пожалуйста, наш предыдущий разговор. Я убеждал вас остаться на Корусанте и не предпринимать поспешных действий, дабы дать время Сенату предпринять адекватные меры. — Вы обещали, что прекратите этот бюрократический произвол, однако сейчас объясняете мне, что я проиграю только из-за таких же формальных препятствий, как и те, что мешали Сенату прекратить незаконную блокаду! Где же теперь ваши обещания? — Ваше величество, государственные структуры — не волчок. Их нельзя так просто остановить и заставить крутиться в другую сторону. Это небыстрый процесс, и я искренне рассчитывал на ваше благоразумное содействие. — Все эти казуистические уловки ни к чему не приведут. Я вполне в состоянии отличить законные действия от беззакония, а справедливость от несправедливости. — Я могу вам только позавидовать, — развел руками канцлер. — Ваш шутливый тон неуместен. — Это не шутка, Ваше величество, — канцлер внезапно стал пугающе строгим. — Это очень серьезное заявление. Справедливость и несправедливость понятие в высшей степени относительное, если можно так выразиться. Что же касается законности, то я еще раз обращаю ваше внимание на то, что откровенно беззаконными являются как раз ваши действия, и я предлагаю нам с вами вместе разработать какую-то стратегию, которая позволила бы Набу… — Простите, но я вас прерву, — сказала Падме твердо. — Как вы можете говорить о законности по отношению к тем, кто нападает на беззащитную систему, захватывает планету с огромной армией, которой бы хватило на… — То, что вы описываете, не имеет никакого отношения к юридической сфере, — в свою очередь прервал ее канцлер, не удосужившись даже извиниться. — Вы предлагаете мне набор оценочных суждений, а я пытаюсь вам растолковать, что с точки зрения закона, скорее всего, Набу окажется виновен в развязывании военного конфликта.

8

— Йане, — позвала Рэйбе, — у тебя есть наши нотас встречи с Эйком сегодня утром? — Нет, — Йане подошла к ним, раздвигая низко свисающие гроздья цветов. — Я не думала, что это важно и все стерла… — Ничего страшного. Садись, — предложила Сэйбе и немного отодвинулась. — Вы ведь были сегодня в Лечебнице?       Йане села на край. Отодвинулась Сэйбе чисто символически, и ее ноги не давали Йане возможности сесть нормально. — Да, — ответила Рэйбе. — Мы говорили с пациентами. Многие пострадали, потому что ушли в болота… — Я вообще не понимаю, зачем они так делали, — сказала Сэйбе. — Это глупо. С самого начала было известно, что делать этого не нужно. Всем ведь всё сказали! Я не понимаю. Зачем что-то придумывать, когда есть четкие планы и рекомендации? — Это все не так уж просто… — сказала Йане и замолчала, не зная как продолжить, как объяснить Сэйбе, которая в это страшное время с комфортом путешествовала на королевской яхте, все то, что творилось здесь.       Йане хотела сказать, что Сэйбе понятия не имеет, о чем говорит. Что те люди, сгрудившиеся под навесом, не спасающим их от солнечного жара, те люди, которых они видели тогда с Саче и советником Бибблом, они бы, возможно, с удовольствием убежали в болото, предпочли бы получить растительные ожоги, чем находиться во власти этих нелюдей, не зная, что и думать… Все-таки это дало бы им какую-то иллюзию свободы, иллюзию того, что они потенциально могут на что-то влиять. Да даже и не иллюзию! Ведь те, кто разбежались, и составили основу сопротивления… — Я и не говорю, что просто, — ответила Сэйбе безразличным тоном, попросту устав ждать, когда Йане пояснит свою мысль. — Подожди, — Рэйбе внимательно всмотрелась в лицо Йане, — что ты хотела сказать? Может, все-таки попробовать объяснить им? — Когда мы… Пока вы летали на Корусант… — начала Йане и снова замолчала: к ним подошла Саче уже в белом платье — болотную накидку с капюшоном она держала в руках. — А вы ведь были сегодня в Лечебнице? — спросила она у Рэйбе и Йане. Рэйбе кивнула.

9

      В кабинете как будто стало темнее. «Надо поднять шторы…» — думала Падме. Ей казалось, что она приросла к месту. Канцлер, наконец, бросил ходить туда и сюда, теперь он сидел в кресле, перегораживая ей путь к окну. — Я не понимаю, что происходит, — сказала она, мысли путались, рвались наружу, но плохо складывались в слова. — Вы все ставите с ног на голову! Вы говорите, что я проиграю суд, потому что мои доказательства не соответствуют высоким стандартам, но у меня множество свидетелей! Я уже не говорю о том, что Республика призвана защищать малые миры от такого вот произвола, а вы как Верховный канцлер…       Он в очередной раз прервал ее, заговорив невыносимо-нравоучительным тоном: — Закон защищает малые системы до тех пор, пока они с готовностью играют отведенную им роль — роль малых, то есть вспомогательных систем. Странно, что мне приходится объяснять вам устройство мира. Мне казалось, это дело ваших наставников… Однако я продолжаю. Ваш курс на экономическую независимость, на независимость от импорта — в перспективе должен вывести Набу из положения малой системы в положение средней — наиболее уязвимое, кстати говоря. Конечно, подобная внутренняя политика увеличивает вашу популярность на планете и в целом вызывает уважение (например, у меня лично), однако провоцирует рост неприязни к вам крупных рыночных игроков. Успешное продолжение такой стратегии требует крайней осторожности и предельной хитрости… — Не старайтесь меня запугать. — Ваше величество, я стараюсь помочь! — с упреком ответил канцлер.

10

— И что там в Лечебнице? — спросила Саче. — Я как раз говорила Сэйбе, что большинство пациентов сейчас — даже не те, кто пострадал два дня назад во время штурма. Механические повреждения — штука легкая и уже почти всех отпустили. В основном там те, кто так или иначе отравился на болоте: обжегся или съел что-то. — Да, мы тоже видели такого, — сказала Саче.       «Ну что ж, — подумала Йане, — пусть тогда она расскажет. Я все равно не знаю, как это сделать». Обычный агрессивный энтузиазм Саче, проявлявшийся всегда и во всем, бил Йане по нервам, как падающая с утеса вода бьет в скальную породу внизу, постепенно выбивая глубокую яму. — Помнишь, Йане? — продолжала Саче. — Он пил нефильтрованную воду прямо из болота, представляете? Это кем же надо быть? К тому же у них там с собой не было обычного пользовательского диагноста. Только профессиональный, так что они видели, что человеку плохо, а что дальше делать, не знали.       «Зря ты переживала. Вот Саче вообще не задумывается, что ее могут не понять. Где было? Что было? Кто отравился? Ничего никому не объясняет и прекрасно себя чувствует…» — Так вот почему ты сегодня искала тех, кто отравился… — сказала Рэйбе, и Йане захотелось ее стукнуть. — А ты искала? — весело спросила Саче, поворачиваясь к ней. — Я и не думала, что он произвел на тебя такое впечатление.       «Кто тебя за язык тянул, Рэйбе?!» — Я… Я хотела узнать, кто еще столкнулся с той же проблемой… Я не думала, что люди не знают о водных фильтрах, однако это, видимо, так. Видимо, это настолько привычная вещь, что никто и не задумывается, как и откуда берется вода, которую они пьют.       «Ну почему я должна теперь оправдываться?! Что, скажите, позорного в том, что я хотела бы знать, чем кончилось дело с тем парнем? В конце концов, мы пытались ему помочь и имеем право знать, получилось ли у нас». — С другой стороны, — возразила Рэйбе, — для этого есть мы. Чтобы никому больше не приходилось думать обо всем этом. — Я с этого и начала, — вставила Сэйбе. — Не полезли бы в болото, как было сказано, ничего бы с ними не случилось.       «Да этот парень и не лез никуда! — хотела объяснить Йане. — У них же вода закончилась. Они как раз послушно сидели, не убегали, дали себя схватить этим федератам, понадеялись на нас, что мы все продумали, а на деле остались без воды…» — Если б мы им не сказали воспользоваться фильтром, они бы не догадались! Даже это, как оказалось, надо было включить в инструкцию, — Саче засмеялась, — Ну где тут логика? Неужели непонятно, что если рекомендуется взять фильтр, так им и воспользоваться надо! — Думаю, когда тебе страшно, думать логически не так уж просто… — Рэйбе попыталась, как обычно, всех примирить.       «Да! — мысленно крикнула Йане. — Да, Рэйбе, когда тебе страшно думать вообще невозможно… А это было ужасно, просто ужасно…» — Если бы я там не была, я бы, может, и согласилась, — презрительно возразила Саче. — Но я там тоже была, и мне это думать не мешало.

11

      Последний слова канцлера окончательно вывели Падме из себя. Ничего себе он пытается помочь! Хороша помощь! — Почему вы не разъяснили мне всего этого раньше — так же ясно и четко, как сейчас? — спросила она, рассудив, что лучшая защита — это нападение. — Вы же прекрасно знали, куда я лечу и что собираюсь сделать! — Не совсем, моя дорогая, не совсем. Я не имел ни малейшего представления о том, насколько далеко вы готовы пойти и главное — в какую сторону. Вы сказали: «Я должна быть со своим народом», но это нисколько не прояснило для меня ваши планы. — Это неважно, — устало ответила Падме. — Вы уходите от ответа. Почему вы не остановили меня? Почему вы не рассказали мне всего того, что рассказали сейчас? — До определенного момента вы действовали так, как будто вы и сами все понимаете. У меня не было никаких оснований предполагать, что вы нуждаетесь в подобном экономическом ликбезе…

12

      Сэйбе отправила остальных готовиться, а сама осталась ждать. Королева разговаривала с канцлером в Кабинете, но перед тем, как выйти со всеми навстречу армии гунганов, она должна была в любом случае вернуться в туалетную комнату за накидкой. Накидка, переброшенная через спинку кресла, струилась пенными струями, похожая на вздыбившуюся вокруг камней воду реки, готовую низринуться с высокого утеса.       Время шло. Беспокойство Сэйбе росло. Еще две минуты, и придется пойти и напомнить королеве и канцлеру о времени. Две минуты истекли. За ними еще три. Сэйбе решительно поднялась. Это тоже не сработало — королева не появилась.

13

— Обратите внимание, моя милая, я вас снова предостерегаю. Избегайте поспешных необдуманных действий. — Что же вы советуете? — Советую подчиниться вполне умеренным требованиям Федерации. — Умеренным? На чьей вы стороне, канцлер Палпатин? — На стороне здравого смысла, милая моя, как и всегда. Надо признать, что своим агрессивным поведением вы изрядно все подпортили и лишили себя возможности выторговать более выгодные условия… — Вы обещали, что не допустите, чтобы подобное случилось вновь! А сами предлагаете мне вернуться туда, откуда мы с таким трудом вырвались. — Говорите, что вам будет угодно. Я обещал, что не допущу несанкционированных актов насилия, которые вы позволили себе в отношении Торговой федерации, равно как и актов насилия с их стороны.       Канцлер умудрился все перепутать. Идея о том, что происходящее можно представить как агрессию со стороны Набу, не желала укладываться в голове. Да это же просто абсурдно! — Все эти глобальные рассуждения не имеют отношения к самому судебному разбирательству. Вы можете сколько угодно играть словами, но то, что делает Федерация, называется произволом. Я подаю в суд, и моими свидетелями выступят джедаи, — отрезала Падме, в последней попытке защититься. — И здесь я вынужден предостеречь вас, рискуя вызвать ваше неудовольствие. Джедаи — обоюдоострое оружие…       Это было уже слишком! Все эти слова про желание помочь — чушь. Все сводится к тому, что сам канцлер помогать ей не намерен. Дело было не в отсутствии доказательств, не в каких-то формальных сложностях, связанных с судебным процессом, вовсе нет. Главным тут было другое: он предал ее, ведь она так рассчитывала на его поддержку, на его помощь, а он… — Канцлер Палпатин, я прошу вас оставить меня. — Я ухожу, Ваше величество, но готов вернуться, как только вы позовете.       С этими словами он удалился, но Падме не слышала его. Все ее усилия были сосредоточены на том, чтоб продержаться до того момента, когда за ним закроется дверь. Дверь, однако, закрылась не сразу: сперва она пропустила Сэйбе, спешившую сказать, что до начала парада остается меньше пятнадцати минут.

14

      Сэйбе опустилась на колени перед сидевшей в кресле Падме. — Ты в порядке? — Ох, Сэйбе, почему все так ужасно?       Нагнувшись вперед, Падме порывисто обняла ее, зарылась лицом куда-то между плечом и шеей и разрыдалась, оставляя на платье Сэйбе белые пятна грима. — Парад вот-вот начнется, — прошептала ей на ухо Сэйбе спустя несколько бесконечных минут, наполненных рыданиями. — Надо успеть привести тебя в порядок. — Эйртае уже… — всхлипнула Падме. — Чшшш… — Сэйбе нежно обняла ее, одновременно помогая подняться, — чшшш, я все сделаю.       Пока Падме смотрела, как ее заплаканное лицо постепенно исчезает, уступая место лику королевы Набу, ей стало легче, но ненамного. Сила в том, чтоб признавать свои промахи, но это совсем нелегко.