Вид из окна

Семечки — Ыа-ыа! — Залетает на кухню Яр. Волосы с рыжинкой дыбом, стрижка под маленького денди по херу пошла, зелёные глаза сверкают. Показывает шнур от зарядки к телефону. Без адаптера. Жест: «Где?» — возмущённо, рука в позе сахарницы — вылитый Наполеон! А я знаю? У меня тут орёл на рубиновой звезде совковых солнышек гнездо свил! Мы с автором прёмся! Уже и трек отбитый прилетел на русском, подпеваю: «Мой Фе-е-еникс!» Офигеннный! Ух, мы молодцы! И семечки — вкусные! «Иди, — показываю: и сам ищи!» Щазз. Да. Полетел, ага, тем орлом, крыло забыл расправить. Не. Башкой своей тряхнул возмущённо. Пнул плохо лежавший арбуз. Губы в струнку сжал. Смахнул со стола салфетки показательно: «Оне — в ярости!» Ну-ну! Минута. Эффекта — ноль. Никто не преклоняется. Подумал. Сменил декорацию. Состроил мне умильную рожу: «Я плачу вообще-то…» Я не реагирую. Сам — всё сам, мой друг. Ибо кто тут у нас наивный? Пауза. Снова смена декорации. Подходит, берёт семечку из моей ладони, мне протягивает (а глаза — люби меня весь мир!), открываю — аккуратно выбирает своими тонкими пальчиками и запихивает в свой рот. Ситуация повторяется раз семь. Телефон с шнурком в другой руке. Улыбаемся друг другу и целуемся поочередно в щёчки. Миру — мир! Когда у меня на ладони остаётся пять семечек, Яро берёт одну, отворачивается, я успеваю все доесть, поворачивается ко мне с видом победителя, показывая добытое ядрышко, и… укладывает его мне в разинутый от неожиданности рот, потом целует снова, берёт уверенно за руку и, показав: «Искать — вместе!» — тянет за собой. Первой сдаётся его сестра. Маха легко отдаёт свой адаптер, угорая с пересказа мной предыдущей сцены. «Наполеон», добыв желаемое, просто перестаёт обращать на нас внимание. Цель же достигнута. — А знаешь, мам, он такой прикольный, солнечный, но не дурак! Был бы дурак, не научился бы у нас, старших, тобой манипулировать!.. Ой, прости! Я, кажется, не то сказать хотела… Забудь! Он умный, да! Вот! Здрасьте, однако, приехали… поели семечек!