Любить очень больно...

Его глаза расширяются ещё больше. Тело ежесекундно содрогается, руки непроизвольно трясутся. Где-то, от кого-то, совсем не давно он уже слышал в точности такую же фразу, и Коту надо было быть слишком глупым или триджы удариться головой об землю, чтобы забыть адресанта этой злополучной фразы. — Леди Баг… — её имя так и наровилось соскочить в безмолвную тишину с его уст… — Маринетт… — на выдохе произнес он. В голове творился самый настоящий хаос. В это мгновение он полностью потерялся в нескончаемом потоке собственных мыслей и в её горькой ухмылке. Кот был не глуп. И он прекрасно понимал, что дважды услышать одно и то же вовсе не совпадение. Два абсолютно разных человека не могут говорить одно и то же, не могут одновременно быть сломлены, не могут быть на столько похожи! Он знал, он понимал, но сказать так и не решился. За место слов, он с размаху ударил кулаком по железным перилам, а из его привычно озорных зеленых глаз покатились уже такие же привычные слезы. Он знал, что вся эта каша произошла по его и лишь только по его вине. Он знал, что если бы он не был на столько слеп, то уже давно бы отодвинул образ всеми известной героини на второй план, начиная постепенно всматриваться в ту милую, временами скромную, а временами отважную девушку, которая всегда вздыхала на уроках ему в спину. Он знал, что если был бы чуточку умнее, то сейчас плакал бы не от разбитого состояния, а от радости и наконец-то разделенной любви… Маринетт молча сидела и смотрела на сотрясания напарника. Она видела его слезы, видела дрожащие губы, чувствовала, на сколько сильно ему хотелось закричать. Но она не понимала… Не понимала, где истерики и скандалы? Где его вытянутое и недоуменное лицо? Почему он не пытается позвать её по геройскому прозвищу? Почему не смотрит на неё, как на что-то сверхъестественное?! Узнав бы её настоящую личность несколькими днями ранее, Кот отреагировал куда бы более комично. — Или же всё-таки он не понял? — пронеслось у юной героини в голове. Не важно. — Кот… Не плачь… — она скромно положила ладонь на его плечо. Из его груди вырвался душераздирающий всхлип. Он слишком морально измотан, чтобы воспринимать эту ситуацию в нуаровской манере. А она слишком пьяна, для того, чтобы здраво рассуждать и контролировать свои поступки. Кот быстро вытер мокрые дорожки со щек тыльной стороной запястья и красными глазами робко посмотрел на Маринетт. Его непривычный разбитый вид заставил девушку содрогнуться. Неужели это она превратила его в такое? Неужели это всё её рук дело? Неужели это по её вине он сейчас смотрит на неё испуганными красными от слез глазами, сжавшись в комочек, словно бездомный котёнок, который хочет найти хоть немного тепла в этом промозглом мире. Затуманенный взгляд рассеялся и приобрел четкость, и даже алкогольное опьянение стало не таким сильным. — Нуар… — она впервые назвала его по имени… Да так нежно и чутко, что у героя по спине пробежали мурашки. Её голос дрогнул, из груди вырвался всхлип, сердце бешено заколотилось, а на глазах навернулась новая порция слез. Позабыв обо всём на свете, отдаваясь моменту и правилу «Здесь и сейчас» она набросилась на шею героя и заключила в нежные, крепкие объятия. — П-принцесса? — от неожиданности и этой чертовской внезапной близости он дернулся. — Пожалуйста, не плачь! Стань вновь таким же взбалмошным и чекнутым! — она уткнулась носом в его шею и обожгла слезами. — Маринетт… — его голос прозвучал соблазнительно низко. По его телу разлилось тепло, а желание обнять её не менее страстно, было нереально сильным. Но он не мог. Он просто не имел на это право. — Я должен держать себя в руках. Ведь если бы не я… Дождь, который за время разговора практически стих, вдвойне усилился и вновь пролился на Париж. Безмолвная тишина, усыпанное звездами ночное небо. Они, сидевшие в обнимку на уютном балконе, предоставленные сами себе. Её приятное, пронизывающее до самых костей тепло, сладкий запах шампуня, который благодаря сырости усилился и теперь казался ещё слаще и притягательнее. Всё это безумно провоцировало Кота поступить совершенно иначе. Сгребсти её в охапку, уложить прямо на этот сырой кафель, целовать каждый сантиметр её тела, сорвать одежду, которая была, чёрт возьми, совершенно лишней. Он пытается подавить этот соблазн, думать о чём-нибудь другом. Он рвано вздыхает, до скрипа сжимает зубы, напрягает каждый мускул в своём теле. Но этот сводящий с ума нежный голос: — Котёнок… — она резко отстраняется и смотрит прямо в его глаза. — Чего ты больше всего сейчас хочешь? Её вопрос застаёт врасплох. — Что ты имеешь ввиду? — взгляд, упавший на её пухленькие приоткрытые губы был ошибкой. За место ответа, она неприлично близко сократила расстояние между их лицами, и играючи шепнула на ушко: — Твои желания. — она вновь обожгла его шею. — Ведь есть то, что ты очень хочешь сделать, но возможно боишься. Она словно читает его мысли. Словно видит насквозь. Он знает, что возможно, всё, что произойдет сегодня, будет одной большой ошибкой. Он понимает, что сейчас может поступить как самый настоящий подлец, и воспользоваться её положением. Он понимает, что она влюблена в другого, и этот другой сегодня самолично отверг её, и этот другой сейчас находится с ней как никогда близко и желает разорвать в клочья одежду и растерзать её тело поцелуями. Неправильно, некрасиво, низко. Да, Адриан Агрест знал о чувствах Маринетт к своей настоящей личности, и сказать честно, сам не раз ловил себя на той мысли, что она ему очень симпатична, и вовсе не в плане хорошей подруги. И ему было очень сложно порвать их общение. Прежде чем сделать это, он много думал, взвешивал все «за» и «против», а после, ходил несколько часов как убитый и считал себя самым мерзким и никчемным человеком. И всё ведь это было ради того, чтобы полностью отдать себя Леди. Отдать себя той самой единственной, с которой, он думал, у них может получится прекрасное будущее. Но, как оказалось, жизнь — это бумеранг. И он совершенно не мог представить, что в итоге может получится такое. У него и в мыслях не было, что та эти две, на первый взгляд, совершенно разные личности могут оказаться одним и тем же человеком. Не мог, не думал, ох, как жаль. В итоге все поступки и надежды обернулись против самого же владельца. Он чувствует себя гадко, здравые мысли сказали «прощай». Он не знает, что ему делать. Он не знает, что ей сказать. Не может же быть все так гладко, не может же он воспользоваться ей и сделать вид, будто бы ничего не знает. Память не сотрешь, воспоминания о этой оплошности будут вечными. — Я хочу начать всё сначала. — его слова прозвучали как просьба. Голос дрожал, выдавая волнение. Зрачки глаз расширились на столько, что зеленой радужки совсем не было видно. Трясущиеся, обтянутые в черный латекс руки невесомо легли на девичью талию, слегка притягивая к своему телу. Самодовольно ухмыльнувшись, она поддалась вперед, и в очередной раз прочитав похотливые мысли напарника, медленно увлекая на холодный, мокрый от дождя кафель, прошептала: — Начни. Но на этот раз вместе со мной.