Под луной Асхи

Лишить жизни. И как потом искупить вину? Анастасия отомстила убийце отца той же монетой, ее месть была оправдана, а имя очищено. Но вот Вейн слишком много душ отправил к Асхе, сожалея лишь об одной. Потому что, отчасти, сам подтолкнул ее к тому, что с ней стало. За короткий промежуток времени Селина натворила столько, что Вейн просто устал пытаться исправлять то, что она творила; устал даже в какой-то степени от нее и того, что творилось в чужой голове. Но все-таки, разве правильно было так поступать с тем, кто принял тебя со всеми твоими грехами?.. Конечно нет. Она тоже была виновата. Но больше он. Сначала отверг ее, когда она была больше всего уязвима, а потом невольно положил начало их вражде. Селина не была сильным противником, но Вейн не мог сражаться с той, кого продолжал любить. Магия против меча. Анастасия, всегда чуткая и внимательная, слушает его, не перебивая, пытаясь построить в голове образ девушки, которая сломала столь хладнокровного Жнеца Душ. Селина долгое время была чем-то неотделимым от него, тем самым заставляла Анастасию понять, что Вейн не хотел бы любить кого-то иного. Сейчас, по крайней мере. Он мало что рассказывает о том времени, но по-настоящему благодарен ей. Он чувствует такое привычное тепло объятий, хотя по венам обоих течет едкий яд Матери-Намтару. Селина — это белая роза с острыми шипами. Жизнь, которая в Аль-Бетиле просто отвергается. Анастасия — долгожданное утешение заблудшей души. Первая по его же собственной вине стала опасным ядом. Вторая — противоядием от него. Пока Вейн рассказывает ей, Анастасия пытается представить себе эту колдунью, пытается понять ее. Почему один отказ повлек за собой столько кровавых последствий? И догадывается, что любимый друг далеко не все ей рассказывает. Решает оставить самое важное за завесой тайны, которую никому не раскроет, но, может быть, так даже лучше? У него не так много воспоминаний о ней, хотя и они больше отягощают душу, нежели облегчают. — Быть может, ты поступил правильно, — Анастасия тихо говорит, кладя руку поверх мужской ладони. Наблюдая за тем, как Вейн прикрывает глаза, пытается избавиться от надоеливого фантома перед глазами. — По крайней мере, ты был к ней милосерден. Жнец на это горько усмехается, — А на самом деле ты окончательно разрушил хрупкий чужой мир. Не оставил ей даже могилы. — Это ни разу не было правильно. Что ж, Вейн, тони в океане боли. В конце концов, ты сам решил окунуться в него с головой. Но, возможно, Анастасия все же станет желанным исцелением, которое так хочется обрести. По крайней мере, они оба хотят в это верить.