Глава 17. Призрак розы
6 сентября 2020 г. в 14:53
«Мы рады сообщить нашим читателям, что железнодорожные пути, ведущие с севера Эквестрии в столицу нашей страны, Кантерлот, наконец, были полностью восстановлены. Бесчисленное количество пони, прибывших в столицу накануне Праздника Тёплого Очага, были вынуждены ютиться в невероятной скученности, и теперь, после проведённого в столь стеснённых обстоятельствах времени, наконец, получили возможность разъехаться по своим домам, чтобы успеть к началу одного из главных праздников в году. Напомним, что данная ситуация возникла две недели назад вследствие чрезвычайной ситуации, возникшей с «кантерлотским скорым», и приведшей к крушению паровоза «Пр049», вызвавшего обрушения рельс на подъезде к столице.
По словам очевидцев, задержка в Понивилле, вызванная действиями ночных стражей, привела к тому, что поезд выбился из расписания, и попал под удар запланированной пегасами на ту роковую ночь снежной бури. В результате хаотичных, неорганизованных, и как оказалось – чрезвычайно опасных действий представителей ночной стражи, действия которых разбираются верховным командованием Кантерлота, паровоз оказался отцеплен от состава и, разогнавшись на скользких от снега рельсах, упал в воду у основания Большого Кантерлотского Каскада [1] , вызвав обрушения рельс, проходящих по виадуку, после чего – полностью затонул. По словам представителя гвардейского командования, подъём паровоза отложен до весны, судьба пропавшего машиниста выясняется.
И вновь, мы можем задаться вопросом – доколе? Доколе властьпредержащие будут закрывать глаза на буйство и бесчинства, творящиеся ужасными, мерзкими представителями так называемых «ночных пони»? Сотни жителей нашей столицы были свидетелями, как почтённых, глубокоуважаемых и даже просто знаменитых жителей Эквестрии, доставляли из заносимых снегом вагонов простыми, открытыми повозками обыкновенные пегасы, в то время как одну, печально известную в узких кругах кобылку С.Р., словно знатную персону, несли на носилках четверо стражей, старательно прятавших её от глаз других пони, до глубины души возмущённых исходившим от неё на приличное расстояние явным запахом алкоголя. По утверждению неназванных источников, неделей позже, она была с позором изгнана из клиники «Крылатых Целителей» за своё шокирующее и безответственное поведение, и в данный момент скрывается в неизвестном нам месте, в то время как остальные пони, даже самые достойные и знаменитые, вынуждены целых четырнадцать дней ютиться в ужасающих, абсолютно неподобающих их статусу и положению условиях, вызванных действиями вышеуказанных персон.
Наша газета обещает вам, дорогие читатели, что рано или поздно, мы найдём эту загадочную кобылку С.Р., и ей придётся ответить перед всей общественностью на ряд честных, открытых и очень нелицеприятных вопросов, как о её собственном поведении, так и о её пока ещё неизвестном покровителе».
***
– «Просвещаетесь, мисс Беррислоп?» – возмущённый до глубины души, я даже забыл запищать и спрятаться при звуках неожиданно раздавшегося голоса, как обычно поступало это довольно пугливое тельце, и лишь раздражённо откинул газету, уставившись на ставший уже привычным за эти дни источник ежедневного вербального раздражения. В ногах кровати, глядя из-под густых, Брежневских бровей, на меня смотрел серый земнопони, одетый в строгий чёрный костюм с белой манишкой, чья помпезная серьёзность оттенялась лишь красной бабочкой да весёлой кьютимаркой в виде бокала мартини. Его монументальные усы, подобие которых я видел лишь у того важного пони, зачитывающих газету принцессам в день моего изгнания, казалось, игнорировали физиологию и практически не двигались, когда этот седой старик начинал говорить. Помимо своей воли, изо дня в день, я таращился лишь на них, начисто забывая слушать своего столь нежеланного посетителя. Ну, да впрочем, меня можно было извинить – можно подумать, до этого мне каждый день попадались усатые лошади! – «Вы в очередной раз изволите меня не слушать, молодая леди?» – вновь вырвал меня из задумчивости голос пожилого пони. Аура властности, исходящая от коренастой фигуры, казалось, затапливала помещение, и на секунду, у меня возникло неприятно ощущение, словно я вновь, как тогда, стою в большом и безвкусном тронном зале дворца. – «Э-э-э… Да. С детства страдаю рассеянностью внимания» – на всякий случай, прикинулся шлангом я – «Я прямо вся такая забывчивая-забывчивая…». – «Понимаю» – надменно кивнул головой жеребец, с неудовольствием поведя усами, отчего я вновь, как заворожённый, уставился на эти внушительные образцы растительности на его морде – «На этот случай, я распорядился, чтобы вам подготовили подробный список дел на сегодняшний день… и записали его в трёх экземплярах». – «Один потеряю, другой сломаю… А третий зачем?» – удивился я, вспомнив анекдот про русского и титановые шары – «Тем более, местный «доктор смерть» запретил мне вставать с кровати под угрозой физической расправы, и даже подкрепил свои слова энергичным размахиванием клистирной трубкой…». – «Вы можете опустить детали ваших взаимоотношений с этим достойным джентельпони, мисс Беррислоп» – всё так же надменно проговорил костюм – «А пока – я кратко введу вас в курс ваших обязанностей на сегодняшний день». «Да уж, жёсткий дед. Уел так уел» – подумал я про себя, постаравшись сосредоточиться на том, что говорит мне этот пони. Едва услышав о моём выздоровлении, коронованные приколистки решили взять в свои копыта весь процесс моего вхождения в общество пони, и теперь, ежедневно, они решили присылать мне список обязательных для исполнения дел на КАЖДЫЙ день, обязуя своего дворецкого, Реджинальда, ежедневно зачитывать мне самые важные, по его мнению (и самые гнуснотролльские, по моему), пункты этого списка. Ежедневно. День за днём. Отвернувшись, я вновь уставился в окно, слушая басовитое гудение дворецкого, мерно и усыпляющее зачитывающего мне пункты списка. Меня больше интересовало, куда мог запропаститься Графит, морда которого периодически мелькала в окнах моей комнаты на протяжении этих скучных дней. Столь долгое отсутствие было необычным для чёрного пегаса, помимо сестры, бывшим моей единственной отдушиной и средством связи с реальным миром, заснеженными крышами раскинувшимся за окном, поэтому последние несколько дней я буквально не находил себе места, чувствуя, как растёт где-то глубоко внутри смутное беспокойство, причин которого не мог бы назвать я и сам. «Да пошёл он!» – периодически срывался я, просматривая очередной список дел на день и даже не осознавая, как глупо, нелогично, и почему-то, совсем по-кобыльи, начинаю себя вести – «Тоже мне, друг, называется! Небось, веселиться там, в то время как я схожу с ума от скуки, в одиночестве этой сраной комнаты!». Конечно, я лукавил. При той загруженности учёбой, которую мне организовали коронованные приколистки, скучать мне явно было некогда. Помимо прочтения книг по истории и устройству страны, более напоминавших сборники легенд и преданий, в обязанности мне вменялось «изучение усердное языка эквестрийского, словесного и письменного, а помимо того – освоение грамоты староэквестрийской да азбуки грифоньей, коя чертами да резами писана». Я только стонал, представляя себе, как оглушительно ржала принцесса ночи, внося свою «староэквестрийскую» лепту в этот сраный лист. «Конечно, тысяча лет одиночки – это сильно, но всему же есть предел!» – каждый раз злобно шипел я, тупо глядя на косые штрихи, палочки и точки, из которых состояла грамота грифонов – «Или эти великовозрастные кобылы сочли меня столь разносторонней личностью, что решили, будто мне будет интересна вся эта фигня? Гррррррр! Ненавижу этих сраных куриц! Какого хрена им нормально не писалось-то?». Однако, несмотря на всё моё неудовольствие, старые фолианты, заботливо прикатываемые на ажурной тележке сестрой, позволяли мне коротать в одиночестве долгие зимние дни… и, откровенно говоря, не менее долгие зимние ночи. Едва появившись в этом мире, я незамедлительно познакомился с абсолютно новыми, но от этого не менее интересными для меня частями кобыльего тела. Довольно быстро я усвоил, что не стоит шуровать своими копытами там, где не нужно, дабы не выглядеть после этого смешно и глупо в глазах окружающих меня пони, веселя их вытаращенными глазами и упругим стояком широко распахнутых крыльев. Попав в эту необычную комнату, я ещё жёстче придерживался рамок приличий, не позволяя себе даже мимолётных прикосновений к мягким холмикам между своих бёдер, которые иногда допускал, моясь в большой, как бочка, домашней лохани и вызывавших у меня множество забавных, хоть и не совсем обычных, ощущений. Конечно, после ночи, проведённой в спальне Дерпи, я мог бы и не так старательно изображать из себя ханжу, но… Кажется, зимой, у этих лошадок наступал спад гормональной активности и пока меня не особо беспокоили половые взбрыкивания молодого лошадиного организма, а вот весна, по словам разоткровенничавшейся однажды за чаем Эпплджек, должна была принести с собой множество приятных хлопот. «Весна? Вряд ли…» – думал я, прислушиваясь к своему внутреннему таймеру, безжалостно отсчитывающему оставшееся мне время – «Скорее, это у настоящей Скраппи голова об этом болеть будет, тем более что я сделал всё, что мог, дабы ей не пришлось долго искать милого сердцу друга, который… Блин, но всё-таки, куда же делся этот рыжий подонок? Я ж тут со скуки с ума сойду на почве старогрифонского! Души у него нет… Хнык».***
Доктор Крак был… велик. Даже нет – он был ОГРОМЕН. Когда серая туша единорога, затянутая в явно узкий для неё халат, впервые величаво вплыла в комнату, я чуть не подавился огромным сливочным печеньем, которое накануне вечером успел стянуть с подноса зазевавшейся Грасс и спрятать под подушку, чтобы потихоньку хомячить его втайне ото всех. Кажется, это был один из тех продуктов, которые мне были запрещены грозным постановлением этого эскулапа, поэтому я постарался как можно быстрее скрыть следы преступления, пулей выкатившись из наполненной сладкими крошками кровати. «Да уж, теперь я понимаю, что сестра имела в виду, говоря о «серьёзном отношении» к его словам. Такому достаточно на меня просто присесть – и всё, прощай, малышка Скраппи». Остановившись напротив меня, доктор пристально и как-то по-Кантерлотски надменно рассматривал меня через стёкла своего пенсне, скользя взглядом по моей смущённо улыбающейся тушке. Кажется, ему совсем не импонировала моя персона, поэтому я прекратил тупо улыбаться, и уже не скрываясь, довольно настороженно посмотрел на своего «коллегу». – «Итак, приступим к консультации. Будьте добры, ответьте мне…». «Кажется, он меня раскусил» – подумал я к концу одной из этих ежедневных занимательных бесед, всё больше и больше напоминавших мне дуэль утыканных шипами воздушных шаров. Я старался как мог, строя из себя доверчивую блондинку, но прорывавшиеся временами замечания по поводу рекомендаций медвежистого эскулапа явно наводили его на нехорошие мысли относительно моей персоны. Начисто пресекая любые мои вопросы, Крак всё-таки проговорился о том, что весь консилиум их госпиталя так и не смог понять, что же происходит с заклинаниями лечения, которые они добросовестно пытались применить на мою коматозную тушку, однако его, уважаемого врача, мне не получится сбить с толку разными фокусами и бредовыми фантазиями. Подобное заявление сразу перевело наши отношения на новый уровень идиосинкразии [2], и вскоре, я уже всерьёз начал подумывать о какой-нибудь милой шутке из разряда «надеть мешок на голову и отхлестать желудочным зондом». Видимо, что-то из моих мыслей, как и раньше, слишком легко обозначилось на моей морде и теле, и через какое-то время доктор перестал нести совсем уж откровенную околомедицинскую ахинею, явно рассчитанную на среднестатистического пациента, и ограничивался общими словами или же осторожными рекомендациями, без объяснения их причин, уже не пытаясь втирать мне про «полное исцеление организма путём восстановления циркуляции естественных жидкостей под влиянием лечебных заклинаний» и необходимость «ежедневного посещения клиники для обследования лучшими врачами-диагностами». Я изо всех сил старался молчать и добросовестно кивал головой, потихоньку зверея от попыток понять, нахрена ко мне вообще приставили этого маньяка, явно и недвусмысленно считавшего посещения этой комнаты эдаким аналогом «штрафных работ». Слава богам, моя персона нравилась врачу не более чем он – мне, поэтому ближе к концу лечения, он просто повелительно рычал, нервно чиркая на висящей перед ним в магическом поле бумаге свои «рекомендации» и стараясь даже не вступать со мной в разговор. «А ведь я так и не научился писать на языке этих маленьких лошадок» – грустно подумал я, глядя на очередную, заполненную мелким, убористым подчерком бумагу, оставленную на одеяле в очередной раз хлопнувшим дверью врачом. Кажется, наше недолгое знакомство не привело в восторг нас обоих, и мне лишь оставалось грустно пялиться на мешанину из обычных английских слов, периодически прерывающихся целыми абзацами на непонятном мне языке, состоящем из странных и очень забавных значков. «Наверное, это рецептурная часть» – подумал я, от скуки, забавляясь пересчитыванием звёздочек, подковок, лошадиных голов и щитов, явно долженствующих означать что-то простое и понятное для знающего этот «шифр» читателя. Увы, я явно не относился к их числу, и после долгого и вдумчивого разглядывания бумаги (воровато оглянувшись по сторонам, я даже попробовал её на вкус), я решил перейти к наиболее продуктивному времяпровождению, а именно – к изучению очередного «списка дел»[3]. Дааа, эти стебущиеся кобылы в коронах, если это были действительно они, всё яснее и очевиднее обнаруживали для меня свои натуры жирных троллей. Как ещё иначе я мог объяснить такую маниакальную страсть к поминутному расписанию всё новых и новых дел, большую часть которых я выполнять не умел вообще, а об оставшихся – даже не слышал? И если «умывание и косметические процедуры» я ещё как-то мог понять (и, в идеале – вытерпеть), то что такое «прининг»[4], и с чем его едят – было абсолютно непонятно. И у кого, спрашивается, этим интересоваться? Сестра сразу начнёт копать, почему это я не знаю таких простых вещей, что в дальнейшем может породить множество непредвиденных проблем с сохранением моей маленькой тайны. Я и так уже напоминал себе паука, всё больше и больше запутывающегося в собственной паутине лжи и недомолвок, поэтому лишние проблемы мне были вовсе ни к чему. Может, поспрашивать старика Реджинальда? Так ведь может статься, это что-то связанное с чисто кобыльими проблемами, о которых я понятия не имел ещё полгода тому назад, и краснеть перед этим важным пони я вовсе не хотел. Эх, была бы здесь Флаттершай, подходящая для таких вопросов как по полу, так и по виду, но увы – похоже, мне придётся выпутываться из этой ситуации самому. «Ох, и тяжела ты, жизнь маленькой кобылки… Блин, но где же всё-таки Графит?».***
– «Как твои дела? Доктор уже разрешил тебе вставать, и я подумала…» – вошедшая в комнату Грасс остановилась, а затем осторожно и медленно, сделала шаг вперёд, не отрывая взгляда от моей морды, сердито пялившейся на неё из большого зеркала, стоявшего у столика возле дальней стены. – «Скраппи… Что с тобой?» – испуганно спросила она, остановившись неподалёку, и явно не решаясь подойти ближе – «Кто сделал с тобой… ЭТО?». – «Фто именно?» – искренне, но несколько неразборчиво из-за занятого рта возмутился я, отворачиваясь от зеркала и пристально глядя на вошедшую сестру. За исключением нас двоих, комната была абсолютно пуста, но из благоприобретённого чувства осторожности я всё же повёл глазами по сторонам, подспудно ожидая увидеть прячущегося за одной из штор злобного маньяка… или пялящуюся на мою задницу Рейнбоу Дэш, уже приснившуюся мне в одном из ночных кошмаров. Но всё оставалось по прежнему – никто не выскочил из тёмного угла, не сверлил пристальным взглядом из-за окна, и я вновь, очень удивлённо, воззрился на странно перекошенную физиономию сестры. – «Скраппи… Это ты что сейчас пыталась сделать?» – очень осторожно, словно у опасной сумасшедшей, поинтересовалась зелёная пони, бочком приближаясь ко мне. Вместо ответа, я возмущённо фыркнул, ткнув копытом в сторону приколотого над зеркалом большого листа бумаги, с красовавшейся на нём большой восковой печатью, не дававшей ему свернуться в аккуратную трубочку официального послания. От моего неосторожного фырканья пудра, до этого спокойно лежавшая себе в небольшой коробочке с удобной откидной крышкой, розовым грибовидным облаком поднялась над моей головой, щедро обсыпав не только меня, но и стол, скамейку и саму Грасс, по неосторожности подошедшую слишком близко к месту моего священнодействия. «Заметка номер девять: не стоит держать пудреницу в зубах, особенно – если хочешь что-нибудь сказать». – «Это… Это что – твой утренний МАКИЯЖ?» – изумилась Грасс, наконец пересиливая себя и подходя вплотную к моей «свеженакрашенной» рожице – «О Богиня! Я решила, что ты вновь заболела или с кем-то подралась!». – «Я бы попр… *тьфу!* … Я бы попросила не наезжать! Я вот уже три часа тут вожусь, и считаю, что достигла определённых успехов!» – обиделся я, выплюнув изо рта ставшую бесполезной пудреницу. – «Эммм… Ну да, успехов, конечно…». – «Да-да-да. Конечно, сначала красить губы копытами было не очень удобно, но потом я приноровилась, и дело пошло быстрее. С ресницами всё было сложнее, но вон та плоская баночка оказалась очень удобной для того, чтобы просто обмакнуть их в неё и похлопать глазами, близко поднеся к морде. Так что да – я уже почти освоила…». Не произнося больше ни слова, Грасс прошлась по комнате, откидывая встречающиеся на своём пути шторы, и вскоре лучи солнечного света буквально затопили помещение, заставив меня зажмуриться от их нестерпимого блеска. Проморгавшись, я наконец, смог увидеть себя в ярком дневном свете, и то, что я увидел, мне совсем не понравилось. – «Y-yebat’…». Наверное, так выглядели кони готов. Или вестготов. Или остготов. Или просто – готов, если бы эти накрашенные психи поставили перед собой задачу изобразить адского скакуна из глубин ада, попавшего под седло сумасшедшего клоуна-убийцы. Судя по сдавленному хихиканью, доносившемуся из-за моего плеча, сестра отчаянно пыталась не захохотать во весь голос при виде моей обескураженной рожицы, с которой я осматривал своё изменившееся отражение. Наконец, не вынеся позора, я выхватил у неё из копыт влажное полотенце, в которое она пыталась спрятать свою хихикающую морду, и яростно принялся стирать с себя толстые слои чёрно-бело-розовой «шпатлёвки», скопившиеся на мне за сегодняшнее утро, злобно взвизгивая от еле сдерживаемой ярости. – «Да пошло оно всё nahren!» – прорычал я, избавляясь от наложенного грима – «Не буду я делать ничего, что он мне тут написал в своём sranom списке! Я им что – клоун, blyad?!». – «Нет-нет, Скраппи, не безобразничай, и прекращай свои сталлионградские замашки с руганью! Ты должна выполнять то, что написано в этом списке хотя бы неделю, после чего…». – «Да зачем?!». – «Зачем? Ну, может быть затем, чтобы научить тебя делать то, что должна уметь каждая уважающая себя кобылка?». – «Эпплджек…». – «Знаешь, если ты хочешь всю жизнь жить в деревне и околачивать груши… Да, да, я поняла – ЯБЛОКИ… Неважно! Ты же Беррислоп, и не должна даже изображать из себя простушку. Тем более – с такими данными, как у тебя. Вот, давай-ка я тебе покажу, ЧТО можно сделать с тобой буквально за десять минут». Признаться, сестра взялась за дело с удручающей меня сноровкой, и уже через полчаса смогла свести на нет практически весь тот кошмар, который я смог устроить на своей морде за какие-нибудь три часа. – «Мать вчера прислала мне письмо» – как бы между прочим произнесла Грасс, вновь накладывая на мою мордочку линии, штрихи и мазки щётками и кисточками, обнаружившимися в ящике того самого столика с зеркалом, который я так и не удосужился обыскать – «Похоже, родители опять сердятся на меня, и теперь уже по твоей вине». – «А я-то тут причём?». – «Мать сетует, что даже придя в себя, ты не смогла найти времени и написать им хотя бы строчку, в то время как они до сих пор сходят с ума от беспокойства. Похоже, они приписывают твою забывчивость моему дурному влиянию, если ты понимаешь, о чём я говорю… А ещё, она посоветовала мне расспросить тебя, почему же ты не знаешь таких простых вещей, которым учат ещё жеребят. Ты точно ничего не хочешь мне рассказать?». Я молча опустил голову, заставив сестру протестующе фыркнуть, возвращая копытами мою морду на прежнее место. Сначала Графит, по-гусарски припёршийся со своим другом, с ходу полезшим на мою постель, теперь – новые родители, старающиеся использовать мой секрет как средство давления на меня… Кажется, в моей жизни начиналась чёрная полоса, которая вряд ли будет взлётной, учитывая, сколько мне осталось пробыть в этом маленьком теле. – «Грасс, ты сможешь написать им ответ?» – сглотнув тяжёлый комок в горле, спросил я, и, дождавшись утвердительного кивка сестры, продолжил, изо всех сил стискивая зубы и старательно удерживая ровным предательски дрожавший голосок – «Напиши им, пожалуйста, что я поправляюсь. Что же до всего остального… Пусть они прочитают бумаги, лежащие под моей кроватью, в вещмешке. Там всё написано, в том числе и как долго мне осталось огорчать вас своим присутствием». Сестра обошла меня и, остановившись напротив, внимательно поглядела в мои глаза. Я старательно отводил взгляд, чувствуя, как предательски закипающие в уголках глаз слёзы готовы прорвать свою запруду и вылиться в обычный рёв обиженной кобылки. «Ну вот ещё! Что за эмо замашки такие? Накрасил глазки, и теперь можешь реветь, как баба? Соберись, тряпка! Мужик ты, или нет?!». – «Так, сестрёнка, пришло время для объяснений» – негромко, но очень серьёзно произнесла Грасс, по-прежнему пристально глядя мне в глаза – «Это как-то связано с моими родителями?». – «Не стоит об этом. В своё время…». – «Позволь мне самой решать, когда придёт МОЁ время, Скрапс. А теперь…» – она демонстративно пододвинула к себе вторую скамейку и уселась на неё, не отводя от меня своего взгляда – «…теперь я и вправду готова выслушать ВСЮ твою историю, Скраппи. Только прошу – не отталкивай меня, ладно? Боюсь, я не смогу вытерпеть, когда из-за моих дражайших родителей, у меня окажется ещё одна зарёванная сестрёнка». – «Послушай, Грасс… Не нужно расспрашивать меня об этом СЕЙЧАС» – проглотив тяжёлый комок в горле, наконец, произнёс я. Кажется, мне вновь удалось восстановить контроль над эмоциями и телом этой лошадки, и я чувствовал, что мне придётся применить весь свой талант и обаяние, чтобы слухи об «опасной одержимой», с лёгкой ноги моей новой сестры, не пошли циркулировать по всему Кантерлоту – «Я обещаю тебе, что как только это будет возможным, я расскажу тебе всё… И даже больше. Пока, я лишь могу сказать, что моей проблемой занимаются сами повелительницы, из-за чего ко мне и приставили ночных стражей. Единственное, в чём ты можешь быть уверена на сто процентов, так это в том, что твоя новая сестра – одно из самых необычных существ в этом мире, уж поверь мне». – «Даааа? Ну что ж, тогда я буду присматривать за тобой с удвоенным вниманием, Скрапс» – помолчав, скептически произнесла Грасс, убирая банкетку и вновь берясь за косметические принадлежности. Кажется, моя речь не особенно её впечатлила, но, похоже, она обладала отличной выдержкой и умом, чтобы не давить на меня в этот нелёгкий момент. Чёрт возьми, она начинала мне нравиться всё больше и больше! – «А я-то всё думаю, чего это эти охламоны не отходят от твоей кровати?». – «Эй! Ты на что это тут намёкиваешь, а?». – «Нет-нет, и в мыслях не было!» – произнесла она подозрительно невинным тоном, втирая запястьем в мои веки какую-то чёрную гадость – «Но тут не так давно крутился один чёрный пегас – Графит, кажется. Так вот, он всё время допытывался, когда же можно будет тебя увидеть. Я его придерживала, ссылаясь на запрет врача, но всё же – такая настойчивость просто умиляет. Может, ты хочешь с ним увидеться, а? А то окажется ещё, что я ненароком встаю между…». – «Нет-нет, ты всё делаешь правильно, спасибо тебе. Он просто мой друг!» – поспешно заверил я сестру, не желая посвящать кого-либо ещё в подробности этих странных взаимоотношений, сути которых не понимал уже и сам – «Хороший друг, и только. Я спасла его один раз, потом он меня. А ещё – он мой ментор, приставленный надзирать за мной самой…». – «Точно-точно. Стоило мне только упомянуть его имя – и тут же ушки торчком, хвостик дыбом, крылья едва ли не хлопают… А вроде же ещё не весна, да? Ну-ну, сестрёнка, продолжай морочить голову матери и отцу, но прошу – не пытайся вешать старое сено на уши МНЕ». – «Врёшь ты всё, и спишь ты в ящике!» – надувшись, буркнул я. – «Ах так…». – «Эй! Что ты дел… бырфырфмррф… делаешь?!» – возмущённо завопил я, пытаясь оторвать от себя влажное полотенце, которым Грасс быстро и довольно неаккуратно, сняла с моей мордочки все следы только что наложенного макияжа. Чёткие и ровные линии превратились в грязные кляксы, вновь придавая мне вид готки, попавшей под поливальную машину. – «Извини, Скрапс, но всё это – часть инструкций господина Реджинальда, которые я собираюсь непреклонно, и даже НЕУМОЛИМО выполнять во всей их ужасающей привлекательности» – ехидно ухмыльнулась зелёная, кладя на столик передо мной расчёску – «А теперь попробуй сама». – «Пр-р-редательница!» – прорычал я, с ужасом глядя на выложенные передо мной предметы. Так осуждённый на муки средневековый осуждённый взирал на страшные орудия пыток, медленно выкладываемые перед ним подручными палача. Нехорошо поблёскивая полированными боками, на меня смотрели расчёски и щётки для волос, какие-то странные, мохнатые кисточки, топорщившиеся жёсткой и короткой или мягкой и очень длинной щетиной, а так же целая батарея баночек, флакончиков, бутылочек и бутылок. Ножницы, пилочки и пилки, включая целый напильник, нехорошо поблёскивали стальными гранями из-под края мохнатого полотенца. – «Бери-бери, она не кусается» – с усмешкой сказала Грасс, аккуратно подталкивая ко мне самую маленькую и безобидную на вид кисточку, на которую я уже несколько секунд пялил глаза, не решаясь взять в свои… – «Да как их брать-то?!». – «Молча. Видишь – я приготовила для тебя косметические принадлежности, ручки которых специально изготовлены для не-единорогов. Бери её, как обычную ложку, вот так. А теперь – подносишь к верхнему веку, и аккуратно подводишь себе… АККУРАТНО, Скраппи!». – «Уйййййййййййййййййй!». – «Ничего страшного. Немного жжётся, но это пройдёт. Проморгалась? Отлично. Итак, продолжим». Однако, «продолжить» нам так и не дали. – «Мисс Беррислоп» – войдя в дверь спустя двадцать минут с начала моего «урока» под надзором сестры, гвардеец внимательно посмотрел на нас, а затем безошибочно уставился на меня – «Кхм… Мисс Беррислоп-младшая, прошу вас следовать за мной». – «Урра!» – обрадовался я, с облегчением откидывая на столик очередную пилочку для копыт – «Ну, по крайней мере, теперь можно с чистой совестью посоветовать Реджинальду засунуть свой список дел в…». – «Прошу вас поторопиться» – холодно перебил меня земнопони, поворачиваясь к выходу и не видя, какую рожу я скорчил ему в след. Сунувшийся в дверь Медоу вытаращил глаза, а затем, хрюкнув от смеха, убрался обратно, огласив коридор за дверью своим басовитым хохотом. Я лишь скорчил невинную мордочку, проходя мимо подозрительно обернувшегося охранника – и впервые, вышел за дверь своей комфортабельной «камеры с мягкими стенами». Да, это действительно было «старое крыло» дворца. Вполне оправдывая своё название, огромные сводчатые коридоры были странно пусты. Сложенные из серого, потрескавшегося от времени камня, стены были лишены каких-либо украшений, за исключением старых, выцветших гобеленов и штандартов, украшавших стенные ниши и лестничные пролёты. Накопытники гвардейца и стража, сопровождавших меня по длинным, сумрачным коридорам, громко цокали по каменным, ничем не прикрытым полам, рождая громкое эхо в пустых коридорах, казалось, петлявших и пересекавшихся без всякой системы. Мы спускались всё ниже, и вскоре, я услышал плеск и шум текущей воды, раздавшийся за сложенной из толстого, бутового камня, стены. Покрытая мхом и слизью, она влажно блестела в свете зажжённых моими сопровождающими фонарей, тускло отсвечивая медным краником, выходящим из центра стены. – «Подземный источник» – ответил Медоу на мой невысказанный вопрос. Проходя, он коснулся старинной, покрытой зеленью меди, и на пол полилась тонкая струйка, огласив коридор за нами серебристым звоном падающей воды – «Он был построен несколько сотен лет назад, на случай непредвиденных обстоятельств. Можешь пить из него спокойно – этот родник питается снегами, проходящими водой сквозь толщу самих Кантерлотских гор. Думаю, во всём мире нет воды чище, чем эта». «Да уж, ну прямо экскурс в историю целой цивилизации» – подумал я, глядя, как даже такой древний материал, как бутовый камень, сменяется неровными, стёсанными гранями гранитных стен. Похоже было, что этот участок под дворцом пробивали очень давно, и так и не удосужились обжить, используя для чего-то другого. Несколько раз, нам пришлось выстраиваться друг за другом, проходя мимо толстых деревянных распорок, поддерживающих угрожающе изогнувшиеся деревянные балки на потолке. Звонкое цоканье сменилось глухими хлопками копыт по толстому слою пыли, устилавшей каменный пол, и я поневоле начал задаваться вопросом, куда же меня ведут. Вскоре, моё любопытство было удовлетворено. Пару раз вильнув, коридор вывел нас к широкой двери. Огромная, двустворчатая конструкция, вызвала у меня невольный приступ дежа-вю, словно я вновь, как в первый свой визит в этот старый город, подходил к дверям в зал, за которым меня ждали принцессы. «Вряд ли это было простое совпадение» – мрачно подумал я, разглядывая уже знакомую мне форму двери и недобрые, серповидные лучи вырезанного на ней солнца. Толстое, морёное дерево этой дверки сделало бы честь любым городским воротам, а толщина заклёпок, торчащих из неё с подозрительной частотой, заставляли меня задаваться вопросом – что же могло находиться там, за этими деревянными вратами? – «Страж останется здесь» – бросил мне гвардеец, возясь с тяжёлыми створками. Пыхтя, он приоткрыл их ровно настолько, чтобы внутрь смогла проскользнуть лишь одна фигура – моя, для него и Медоу проход был явно маловат – «Мы будем ждать вас здесь. Стучите, если что-то понадобится». – «Тебе придётся идти одной» – кивнул Медоу, в кои-то веки не споря со своим конкурентом и ободряюще пихая меня плечом – «При виде меня он впадает в буйство. Видимо, я его помял ненароком, или наступил на любимую мозоль…». Удивлённый и заинтригованный, я кивнул, и тихонько, стараясь не прикасаться к тускло блестевшему дереву, проскользнул внутрь.***
– «Мисс Скраппи Беррислоп» – чопорно доложил Реджинальд, сопровождавший меня от дверей моей комнаты до небольшого, очень необычного зала, в котором меня пожелали видеть сразу же после моей небольшой «спелеологической» прогулки по подземельям дворца. Стоило мне выйти на свет, как я тут же попал в копыта поджидавшего меня мажордома, соизволившего принести мне влажное полотенце – «для приведения своей особы в надлежащий вид». Похоже, часто вытирать копыта здесь было вполне обычным делом, сравнимым с мойкой рук у людей, но каждый раз я напоминал себе быть внимательнее, чтобы однажды не плюхнуться мордой в чью-нибудь грязь с копыт, оставшуюся на НЕПРАВИЛЬНОМ полотенце. Дерево и резьба, резьба и дерево – зал был невелик, но даже первого взгляда на его убранство хватало, чтобы увидеть и ПОЧУВСТВОВАТЬ – это помещение было выстроено в совершенно ином стиле, нежели все постройки пони. Грубая, безыскусная резьба покрывала каждый сантиметр пространства, длинными плетьми вьющихся узоров взбираясь по колоннам, разворачиваясь сценами боёв и погромов на стенах, скалясь злобными мордами чудовищ с потолка. Даже огромные канделябры на чётное [5] количество свечей были искусно выточены из какого-то тёмного, неизвестного мне дерева. Это был маленький срез иной цивилизации, иной культуры. Посреди освещённого множеством оплывающих свечей помещения стоял огромный овальный стол, толщиной своих изогнутых, резных ножек способный поспорить с иными корабельными мачтами. Его плоская, изъеденная трещинами и сколами поверхность была девственно пуста, и лишь одинокий светильник со странными отверстиями в виде множества геометрических фигур, украшал центр стола. «Интересно, мне кажется, или от него исходит ощутимое тепло?». – «Прошу тебя, входи и присаживайся, Скраппи» – принцесса Селестия восседала на небольшом деревянном троне за центральной частью стола, ободряюще улыбаясь мне со своего богато украшенного резьбой возвышения. Похоже, её высочество не испытывала неудержимого желания тут же четвертовать меня за новый погром, произведённый в её королевстве, поэтому я подавил невольную дрожь и аккуратно примостился с края этого исполинского образчика мебели прошлого, рядом с подозрительно знакомым мне грифоном. – «Тааа, похоша» – задумчиво протянул грифон, удостоившись от меня тяжёлого, внимательного взгляда, с которым мой знакомый, работавший в китайском ресторане, обычно осматривал очередную кандидатку на почётное звание «утка по-пекински» – «Но увы, торохая пхинцесса, как мы мошем пхосить столь юное состанийе помощь нам с этой укхозой?». – «Моя возлюбленная подданная сама решит для себя, сможет ли она помочь нам» – светски улыбнулась Селестия с высот своего трона, словно речь шла о каком-то неприятном, но вполне обычном и безопасном деле – «Нам осталось лишь ввести её в курс дела… и дождаться мою сестру. Скраппи Раг, познакомься – это Гриндофт, БАРОН Гриндофт, мой давний и близкий друг». – «Чхесвычайно хат нашему личному знакхомству» – клекоча звонкой гортанью, поклонился грифон, подходя ко мне и светски принимая моё протянутое копыто, проведя по нему краешком клюва в куртуазном изображении поцелуя – «Мойе имя йесть Килтус фон Криндофт, фрайхерр [6] марки Пелунгофф и чхесвичайний посол к кохолеффскому тфоху Экфестхии. Ми уше фидделис с фами в Бунтестаге, и фаша речь, фаше искхеннее шелание помочь моей педной, стхадающей ходине не оставило меня хафнодушным!». – «Раг. Скраппи Раг» – кратко отрекомендовался я, решив поддержать эту странную игру принцессы – «Тридцатый искусственно выведенный пегас Сталлионграда, в шутку произведённая в ранг опциона Ночной Стражи, на данный момент – политическая преступница, скрывающаяся от общественности… И почтовый курьер Понивилльского почтамта». Кажется, я сделал всё правильно, удостоившись благосклонного, хотя и несколько ироничного кивка от принцессы, и несколько приободрился, с интересом разглядывая сидящего недалеко от меня грифона. Он был не молод, но всё ещё подтянут и быстр, несмотря на множество тусклых, подёрнутых проседью перьев, проступавших по всему его телу. Узловатые передние лапы были сухи, а когти и клюв уже не могли бы похвастаться орлиной остротой, но весь его вид, всё то впечатление, которое складывалось, глядя на него, просто кричали об одном – этот бодрый и несколько старомодный дед всё ещё опасен и силён. «Ну прямо-таки дойче генераллен» – с усмешкой подумал я – «А ещё прикидывался, что не знает эквестрийского, хитрец!». – «Как символично» – задумчиво сказала Селестия, обводя взглядом возвышавшиеся вокруг нас деревянные стены – «И вновь, как в давние-предавние времена, за этим столом собрались аликорн, грифон и пегас, чтобы сообща, в едином порыве, освободить эту землю от сгущающегося над ней зла». – «О йа, йа, ми понимайт, о чём ви кофорить, мойа трашайшайа Целестийа. Я таше присуйтствовать на прошлий пхазднований, кде фаши пхотеже икхали целий холь ф спектакль, котя… Как мне касалосс, фаши пхеданийа кофохят софсем тхугой истохий, йа?». – «Вы же понимаете, мой старый друг, что те предания, что были сложены потом, намного отличались от того, что происходило на самом деле. В те страшные, холодные времена, все пони были настолько ослеплены холодом, голодом и злобой, что о той мирной встрече, описываемой в легендах, не могло быть и речи. Она состоялась, но гораздо, гораздо позже. Три вида, разделённые голодом и войной, были готовы вцепиться друг другу в горло по малейшему поводу, и даже мы, аликорны, чувствовали, что всё зашло слишком далеко. Ведь нас было всего двое – две юные сестры, одни, против всего мира, заполненного злобой и несправедливостью. И я не знаю, что было бы с этой землёй, если бы не та встреча, в небольшом общинном доме грифонов, на которую нас пригласила одна милая синяя пегаска. Её звали Пэнси, она была рядовым-ординарцем у командующего Урагана, и вместе с этим – лидером раскола, тайно зреющего среди пегасов, уставших от бесконечного голода, набегов и войн. Вторым, кто откликнулся на её зов, был Гринд – грифон, лидер небольшого, но крепко спаянного племени наёмников, продававших свои боевые навыки за еду и тепло. Он был очень умён, этот крепкий старик, и даже потеря одного глаза и двух сыновей не озлобили его, а заставили искать тех, кто был готов возглавить борьбу с безумием, охватившим целую расу». – «Ооо, так зташит…». – «Да, это место абсолютно, до мельчайших подробностей, повторяет тот зал, в котором мы собрались в тот поздний зимний вечер. Я приглашаю сюда других лишь в самых важных случаях… Например, как этот. Зло вновь свило гнездо в нашей стране, и как в старые времена, мне, как никогда, нужна помощь моих верных подданных и друзей, которые поймут, с чем нам пришлось столкнуться, и приложат все силы, а возможно – и жизни, чтобы искоренить найденную угрозу. Их подвиг останется безвестным, но это та жертва, на которую я попрошу их пойти в эти трудные, беспокойные времена. Жертва, о которой никогда не узнают остальные жители нашей страны». – «Йа полщен оказываемий мне таферийе, таракая Селестийа. Поферь, ни слофа не филетит из этоко клюфа даже на смехтном лоше о том, што ми тут путем карафийт. Ти так ше мошеш рассщитивайль на мой польний сотействий по люпой пхосьба, таше на фоенний фмешательстфо силами моих пхофехенных пойтсоф. Пофехь слофу стахого зольдата». – «Конечно же, мой старый друг. Ведь как же иначе?» – вновь улыбнулась солнечная принцесса, улыбнулась тепло и искренне, как давнему и доброму другу – «Тем временем, пока мы ждём мою сестру, я хотела бы услышать твоё мнение, Скраппи Раг. Расскажи нам – что ты узнала об этом несчастном существе?». Я помолчал, невольно выдав короткую дрожь, охватившую меня при воспоминании о том, что я видел, тихой трелью надетых на щиколотку золотых браслетов. – «Это было зло. Зло в чистом виде, и я хочу порвать глотку тому, кто сделал ЭТО» – уверенно проговорил я, твёрдо глядя в глаза принцессы.***
Стон. Тихий стон и поскуливание – вот что встретило меня в душной полутьме подземного помещения. Глубокий, широкий колодец стен, сложенный из мелких, неправильной формы кусков необработанного камня, опускался на три яруса ниже, по всей своей длине опоясанный узкой дорожкой подвесного моста. Спускаемый на нужную глубину с помощью системы блоков и верёвок, он был единственным способом выбраться из закрытых камер, тяжёлые дубовые двери которых открывались в широкий провал, ведущий на дно этого огромного зала. Трясясь и скрипя, словно старый дед, он опустил меня на самое дно, где двое стражей стояли на часах перед закрытой камерой. – «Последние несколько часов он простоял без движения» – монотонно бухтел пожилой гвардеец, со скрипом проворачивая ключ в замочной скважине – «А вот любые намёки на этих ваших… Стражей… Начинают его сильно нервировать. Он нам тут чуть цепь из стены не вырвал, когда увидел одного из них, поэтому будьте осторожны. На всякий случай, мы оставим дверь открытой». Просторная камера если и напоминала каменный мешок, то только лишь полным отсутствием окон. Неяркие светильники, трепетавшие желто-алыми язычками, выхватывали из полутьмы крупное тело пони, неподвижно стоявшего возле дальней стены. Его кьютимарка в виде половинки яблока неприятно поразило моё сознание, на секунду, принявшее стоявшую напротив меня фигуру за БигМака, но присмотревшись, я облегчённо выдохнул, осознав, что ни разу не видел этого пони. Уж слишком костист и истощён был его красный круп, а спутанные длинные пряди волос гривы и хвоста, казалось, уже давно забыли, что такое гребень. Мутные, подёрнутые плёнкой глаза, казалось, жили своей жизнью на его неподвижной морде, и стоило мне только приблизиться, как они стали часто и до странности ритмично подмаргивать мне, взблескивая в свете огня. – «Ммммм… Уважаемый, вы меня слышите?» – решил попробовать я стандартное начало разговора с невменяемыми пациентами. Я категорически не представлял, что потребовалось от меня в этом душном склепе, явно построенном сотни лет назад для сотен, если не тысяч узников, и вовсе не стремился разгадывать его многочисленные тайны, на радость скучающих принцесс. Конечно же, ответа я не добился – пони всё так же подмигивал мне то одним, то другим глазом, и явно не стремился начинать разговор. Услышав звуки голоса, в камеру вновь заглянул пожилой гвардеец, недоумённо пожавший плечами на мой вопросительный взгляд. Видимо, моё присутствие здесь было тем самым «последним шансом», когда исчерпаны другие варианты, и остаётся надеяться на старый, проверенный способ «постучать в дурака». Но что же они хотели добиться от этого пони, приковав его цепями за все четыре ноги? – «Blyad, ti voobshe chego-nibud ponimayesh, ili tak i budesh mne podmigivat, kak Rasputin, a?» – наконец, не выдержав, прошипел я. Камень стен, отсутствие окон, мерцающий свет маленьких свечных ламп, отражающийся в глазах неподвижного, тихо стонущего пони напротив – всё это действовало на меня настолько угнетающе, что я почувствовал, что вот-вот сорвусь и вылечу из этого душного склепа назад – к свободе, морозному воздуху и яркому зимнему солнцу. После произнесённых вполголоса слов, я остановился. Что-то явно было не так. Стоявший напротив меня пони продолжал всё так же хлопать глазами, но сам ритм… Ритм изменился, став равномерно-узнаваемым, словно… Хлоп… Хлоп… Хлоп… Хлоп-хлоп-хлоп… Хлоп… Хлоп… Хлоп… – «Blyad!» – уже не сдержавшись, рявкнул я и подскочил ближе к отчаянно мигающей фигуре – «SOS! Eto ti hochesh pokazat? Esli da – to migni, ODIN raz!». Хлоп… Меня затрясло. Кажется, я встретил ещё одну жертву этого непонятного «переноса душ», но надежда на встречу с кем-нибудь и моего прошлого оказалась не в состоянии даже поговорить со мной! Ну ничего… Приходилось нам и инсультников разговаривать – не устоит и этот «пациент». Глубоко вздохнув, я постарался унять бешено стучавшее сердце, и приготовился к долгому, трудному «разговору». Через пару часов, я уже не был уверен, ХОЧУ ЛИ я получить ответы на свои вопросы. Ещё через час я пулей вылетел из камеры, и бешено хлопая крыльями, стрелой взлетел наверх под аккомпанемент из криков встревоженных гвардейцев. – «Что с тобой, Скрапс?» – с тревогой спросил Медоу, подпирая плечом мою пошатывающуюся тушку, с трудом выползавшую через узкую щель приоткрытых ворот в тюрьму. Страж и гвардеец по прежнему были тут, явно поджидая меня, но в этот момент, меня меньше всего интересовало их мнение по поводу моего состояния. Пройдя несколько шагов, я остановился, уткнувшись головой в холодную каменную стену. Лоб пылал. – «Скраппи, да что с тобой?» – вновь спросил Медоу, подходя ко мне и приобнимая за трясущиеся плечи. Но я не отвечал. Закрыв глаза, я со стоном, самозабвенно, заблёвывал угол мрачного коридора.***
– «Да, я хочу урыть того, кто сотворил такие вещи с этим пони. И кстати, это ведь не пони вообще, а как и я…» – я на секунду запнулся, представив, что происходившее с этим беднягой ждёт и МЕНЯ – «В общем, теперь я понимаю, откуда у меня это стойкое ощущение убегающего времени – уже недолго осталось до того момента, как я тоже начну хлопать глазами и… И…». Опустив голову и крепко зажмурив глаза, я глубоко задышал, пережидая вновь нахлынувший на меня приступ тошноты. Грифон и аликорн настороженно молчали, хоть и сочувствовали моему состоянию, и деликатно делали вид, что ничего необычного не происходит. Отдышавшись, я сглотнул густую, кислую слюну, заполнившую мой пересохший рот, и постарался сосредоточиться на окружавшей меня реальности. – «Вы, кажется, хотели просить меня о какой-то услуге, принцесса?» – наконец произнёс я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, как осенний лист на ветру – «Если это связанно с тем, что вы мне показали, то я согласна. Но, есть одно условие…». – «Я внимательно слушаю тебя» – милостиво кивнула Селестия. – «Он… Я… Он утверждал, что ЭТО невозможно остановить. Никак. Поэтому я прошу вас, когда всё закончиться… ЕСЛИ всё закончиться… Уничтожить, уничтожить всех нас!». В зале повисла тяжёлая, гнетущая тишина. – «Этта тафолно необищний пхосба тля такой юнной копылки» – после долгого молчания проскрипел Гриндофт, задумчиво щурясь на меня сквозь пламя светильника на столе. Похоже, моя просьба не шокировала его, как шокировала бы любого эквестрийского пони, окажись такой на его месте, и я вновь подумал, какую же титаническую работу должна была проделать принцесса, дабы изгнать любые следы воинственности из своих подопечных, чья страна со всех сторон была окружена гораздо более агрессивными соседями. – «Необычная?» – я вновь содрогнулся, огласив помещение тихим звяканьем браслетов – «Мне кажется, это вполне логичная просьба от существа, которому стало известно, что вскоре его ждёт гибель от ужасных страданий. А если существу становиться известно ещё и о том, что оно такое не одно, да ещё и становиться виден конечный РЕЗУЛЬТАТ, избежать которого невозможно… Простите, барон, но это наиболее логичная просьба в этой ситуации!». – «Ми осмотрейль этот пони, пока он не начинайльт пуйстфофать, но кроме упатка сил по пхичине кхайне плохоко питанийа, йа не самечайль нищеко неопишноко». – «Думаю… Думаю, это незаметно никому, кроме таких, как мы» – передёрнулся я и пояснил, заметив недоумённый взгляд принцессы – «Помните историю с Дэрпи? То, что происходило с моей подругой – только цветочки. И если кто-то похищает пони, чтобы делать с ними ТАКОЕ…». – «ИМЕННО ЭТИМ ОНИ И ЗАНИМАЮТСЯ, ДУХ» – как всегда, трубный рёв Лунной Принцессы, который, по какому-то недоразумению, все принимали за Монарший Голос Кантерлота, заставил меня взвизгнуть и пулей метнуться под стол, откуда я осторожно, словно из окопа, одними глазами уставился на соткавшуюся из полутьмы колонн Госпожу Ночи – «УЖЕ ЦЕЛЫЙ ГОД, МЕСЯЦ ЗА МЕСЯЦЕМ, ДЕНЬ ЗА ДНЕМ… И МЫ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ ПОЛОЖИТЬ ЭТОМУ КОНЕЦ!». – «Прошу тебя, сестра…» – одними губами улыбнулась Селестия – «Ты же помнишь, что нынешние пони уже отвыкли от наших грозных криков с небес?». – «Увы, увы» – кивнула головой Луна, подходя к столу. Следовавший за ней страж показался мне странно знакомым. Кажется, это был тот главный в этой банде ночных отморозков, кентурион «как-его-там»… – «Но сие неважно. Кентурион Скрич, доложите, что вы узнали по моему приказу». Я заметил, как легко, почти незаметно нахмурилась Селестия, по-видимому, не слишком довольная тем, как легко и без чьего-либо разрешения её сестра расширила наш «круг посвящённых», самовольно введя в него своего доверенного стража. Однако, принцесса была слишком опытным политиком, чтобы позволить своим чувствам отражаться на морде дольше положенного по этикету – уже через несколько мгновений, на ней вновь красовалась уже знакомая мне маска благожелательной заинтересованности, с которой она слушала доклад кентуриона. – «Три дня назад, силами одного нашего стража, был схвачен непонятный пони, пытавшийся совершить преступление. Впоследствии, именно это дало нам возможность проанализировать его действия и обнаружить его возможных сообщников, скрывавшихся в городе. Проанализировав их действия, мы пришли к выводу, что их целью являются розыск и похищение определённого пони, обладающего несколькими заметными признаками, поэтому в данный момент, силами Ночной Стражи, за ними ведётся осторожное наблюдение. В данный момент, нам известно о как минимум трёх его сообщниках, проникших в город сутки назад, по-видимому, отдельно от данного задержанного, но несомненно, с той же гнусной целью». – «Ты заметила, сестра, что мои стражи всегда оказываются в нужное время и в нужном, месте, да и всегда – на два корпуса впереди твоих бездарей?». – «Если считать комнату этой кобылы «нужным местом» – то да, это было трудно не заметить…» – ехидно ухмыльнулась солнечная принцесса. Похоже, слова сестры задели её за живое, но как всегда, повелительница старалась не реагировать на мелкие подколки. – «СИЕ НЕ ВАЖНО, СЕСТРА! Продолжай, кентурион». – «Этот странный пони пытался похитить Ржаную Глазурь – земнопони из Троттингема, приехавшую в Кантерлот примерно месяц назад. У неё довольно неплохой голос, и она часто выступала перед публикой города. Три дня назад состоялась попытка её похищения, удачно предотвращённая одним из стражей, по счастливой случайности, оказавшимся… кхм… у неё дома. По-видимому, у похитителя было вполне конкретное задание – схватить бурую кобылу, распевающую песни, что навело нас на определённые мысли по поводу другой, ещё более скандально известной кобылы с похожими данными – на Скраппи Раг». – «А я-то тут при чём?» – удивлённо проблеял я, осторожно выбираясь из-под стола – «Я ж пока не земнопони, да и пятна выдают с головой…». – «Ты – пегая, но по-видимому, похитителям не были известны ТАКИЕ подробности… Либо ранее им не приходилось бывать в настолько густонаселённых разными видами пони городах, да ещё и зимой, когда не под всякой попоной можно разглядеть, есть у кого крылья или нет» – подумав, предположил Скрич – «Из личного опыта я могу сказать, что ошибку с идентификацией подозреваемого, находящегося в большой толпе, легко совершают даже самые опытные гвардейцы и стражи. Думаю, можно предположить, что попав в столь густонаселённый город как Кантерлот, преступники растерялись, и стали ориентироваться на самые яркие из известных им признаков – род занятий и масть. А учитывая то, что на многих оживлённых улицах изображения этой кобылы можно увидеть на свежих афишах…». – «В принципе, сходится. Бурая скандалистка, распевающая песни – чем не певица, любыми способами старающаяся добиться известности?» – в отчаянии, я спрятал свою мордочку в копытах – «Бли-и-и-ин, всё, хана моей репутации!». – «Несмотря на то, что допрос задержанного не дал нам никакой информации, мы уверены, что попытка похищения состоится в ближайшие дни, если не часы. Я считаю, что наиболее вероятным местом будет кантерлотский театр, в котором Глазурь собирается выступать в финале спектакля, посвящённому Празднику Тёплого Очага, поэтому имел смелость предложить Госпоже…». – «Благодарю за познавательную информацию» – милостиво кивнула Селестия, а я непроизвольно отметил, что даже сейчас она умудрилась не произнести вслух имени и звания стража. По-видимому, после моего приснопамятного выступления в «Думенсрахте», между сёстрами вновь появилось какое-то напряжение, пока выливавшееся лишь в демонстративное соперничество между двумя частями вооружённых сил Эквестрии, и мысль о том, к чему может привести это соперничество, заставила меня неуютно поёжиться. – «Но кто же это? Совсем не похоже на Дискорда – мой давний враг предпочитает более глобальные и заметные деяния. Может, перевёртыши? В прошлый раз, я оказалась абсолютно не готова к магии их королевы…» – между тем, задумчиво произнесла Селестия, обменявшись негромкой фразой с приблизившимся к ней Гриндофтом – «Хотя, если верить нашей подданной – это что-то совершенно новое… И ужасающее». – «Может, устроим мозговой штурм?» – робко предложил я, стараясь немного развеять сгущавшуюся в зале гнетущую атмосферу неуверенности – «Ну, подумаем, прикинем, что нам известно про наших врагов…». – «Ну-ну, дух» – буркнула повелительница луны, неодобрительно косясь на меня своим тёмным глазом – «Вот ты и начинай, если есть, что сказать». От такого «одобрительного» отношения начальства, мои мысли тотчас же куда-то испарились, и мне оставалось только глупо хлопать глазами, втихую проклиная свою мелкую попытку выпендриться на ровном месте. – «Хммм… Думаю, я могу предположить несколько вещей…» – Задумчиво проговорил кентурион Скрич, к моему немалому удивлению, приходя мне на помощь – «Пока что нам известно, что за похищениями пони, происходивших в течение года, стоит определённая, организованная группа. Вероятнее всего, она частично или полностью состоит из насильно вселённых в тела пони душ неизвестной ранее расы, помещённых туда с помощью неизвестного нам заклинания, основанного на древнем наследии Госпожи. Судя по состоянию пленника, это заклинание деструктивно и не может быть снято без должных исследований его природы, поэтому тела-носители могут служить вместилищами для душ в течение довольно короткого времени – думаю, не больше года. Судя по устойчивым действиям данной группы, её пополнение и координация осуществляются кем-то из настоящих, живых единорогов, поскольку все похищенные относились только к одному виду – к земнопони, и не умели колдовать». «Тела-носители… Не больше года…» – эти слова грохотом обвала отозвались в моей голове, снова заставив меня вздрогнуть. «Так вот откуда это ощущение бегущего времени! Независимо от меня, это тело уже отсчитывает часы до своей свободы, которой никогда не будет. Будет лишь боль и ужас, а в конце…». Я вновь крепко зажмурился, стараясь не выдать себя отчаянным криком ужаса, рвавшимся из меня каждый раз при мысли о той подземной тюрьме. Отдышавшись, я осторожно покосился по сторонам, надеясь, что никто не заметил моего приступа паники. Пожалуй, нужно срочно доказать свою полезность, пока меня не приняли за мелкую истеричку, и не спровадили вон дружеским пинком под зад. – «Предположим, наш противник – это пони» – начал я, дождавшись паузы в обстоятельной речи кентуриона – «Тогда, как мне кажется, он не очень знатен, а может, даже и простой служащий, занимающий почётный, но не очень обременительный пост, на котором он имеет доступ к старым знаниям, и не обременён излишней популярностью в кругах знати, шпионящей друг за другом от скуки или врождённой подлости. Исходя из этого, я бы предположила, что это пожилой или по крайней мере, зрелый пони 50-60 лет, служащий библиотекарем, хранителем архива или даже просто известный в узких кругах историк или археолог – единорог. Ведь только единороги обладают возможностью колдовать, правда?». – «Преподаватель магических наук» – произнёс Скрич, своим спокойным голосом прерывая поток моих сумбурных мыслей – «Пожилой. Боящийся смерти и алчущий бессмертия. Сильный маг». Кажется, эта идея была разумнее моих дилетантских выводов. Принцессы оживились и стали задумчиво переглядываться, по-видимому, вновь устроив между собой какое-то скрытое от глаз простых смертных обсуждение. – «Ну, извиняйте. В моём времени не было ни магов, ни магии» – пристыжено развёл ногами я – «поэтому я ничего не знаю об этом и вряд ли смогу вам чем-нибудь помочь…». – «Сможешь» – холодно обронила Луна, отвлекаясь от гляделок со своей сестрой и переводя на меня свои тёмные, словно зимняя ночь, глаза – «И думаю, даже с превеликим энтузиазмом. Не так ли, ДУХ?». – «Сестра, я прошу тебя…» – вновь едва заметно нахмурилась солнечная богиня – «Она же не одна из твоих стражей, а просто маленькое, запуганное существо, оказавшееся в чужом для неё мире…». – «То так. Но разве у неё есть выбор?» – удивлённо вскинула брови Луна – «Ужель она не усмотрела, каков будет её удел уже через полгода? А с её сопротивляемостью силам магическим, найдём ли мы кого-то лучше, чем она?». – «Что ещё за сопротивляемость?» – насторожился я, от негодования забыв всякую осторожность и настороженно вылезая из-под стола – «Ничего такого отродясь не было! Меня Твайлайт за хвост и ноги своей магией при вас таскала, потом принцесса меня чуть не…». – «Не будем вспоминать об этом, Скраппи» – перебила меня Селестия – «Пока ты была… больна, я смогла кое-что узнать о тебе и твоем необычном даре. Природа этого явления непонятна даже мне самой, но если говорить просто, то никакие заклинания контроля или проклятия, магически насланные болезни и прочие магические штучки не имеют над тобой силы, и с большой вероятностью, могут отразиться назад в заклинателя. Конечно, это не касается тех сил, что являются естественными в нашем мире, поэтому огонь или молния так же опасны для тебя, как и для всех других. К сожалению, твоя невосприимчивость так же относится и к прочей, «бытовой» магии – лечению или косметическим чарам, например… Поэтому даже такая простая и доступная даже земнопони вещь как копытокинез, которым тебя смогла заинтересовать моя верная ученица, увы, никогда не будет тебе доступен». – «Её полёт очень странен» – негромко добавил со своей стороны стола Скрич – «Она летит, словно механическая игрушка, которая держится в воздухе лишь силой своих крыльев. Быть может, ей недоступна даже магия полёта пегасов? Но как тогда она вообще…». – «Наверное, потому что я – обрубок» – проговорил я, безумно и страшно скалясь на остальных в попытке изобразить беззаботную улыбку – «Обрубок души, втиснутый в чуждое для меня тело. Наверно, отсюда все эти «недоступно» и «не оказывают действия». Да-да-да, наверное… Хе-хе… Как забавно…». – «Не время раскисать и устраивать истерики, дух!» – рыкнула на меня богиня ночи, на мгновение сверкнув из полутьмы окружавшей её голову гривы звёздами глаз, не хуже ведра холодной воды приводя меня в чувство и вызвав очередной приступ паники – «Ты нам ещё понадобишься! Кажется, у моего верного кентуриона был какой-то план?». – «Безусловно» – спокойно кивнул Скрич – «Мы предполагаем, что враги, прибывшие в город, вновь постараются похитить Глазурь, и даже предполагаем, где – в зале Кантерлотского Театра, после представления, на котором она будет исполнять финальную песню, закрывающую спектакль. Мы собирались подменить её одной из наших сестёр, но…». – «Но у меня появилась более интересная идея» – величественно и гордо произнесла Луна – «Мы желаем, чтобы ТЫ заняла её место, дух!». – «Й-йа?!» – от неожиданности я даже поперхнулся, превратив удивлённый возглас в испуганный писк из-под стола, куда я нырнул по старой привычке в очередном приступе самоуничижения – «А я-то что смогу сделать?». – «Ты можешь петь, ты очень похожа на предполагаемую жертву, а самое главное – ты знаешь, какова будет цена неудачи» – холодно произнесла принцесса ночи – «От тебя не требуется ничего особенного – лишь позволить себя похитить. Мои верные стражи позаботятся об остальном».***
– «Кажется, уже скоро» – прошептал мне Медоу, скрываясь в тенях стропил, коими изобиловало всё пространство за кулисами кантерлотского театра, отчего мне всё время хотелось вскинуть голову, и наконец-то отыскать глазами ночного стража, скрывавшегося в тенях, отбрасываемых мешаниной из балок, верёвок и блоков – «Наши сообщили, что несколько минут назад трое неизвестных пони влезли в окно чулана из подворотни. Имей в виду, возможно, всё будет происходить именно через него». – «Ну вы хотя бы осколки стёкол обобьёте, умники?» – прошипел я, делая вид, что крайне увлечён примеркой платья, которое великодушно пожертвовала мне Мунлайт Сонг, с которой мы впервые встретились в Кафе, после моего приснопамятного визита к принцессе. Похоже, эта страж была большой модницей, и легко уступила мне одно из своих многочисленных платьев, впрочем, смотревшееся на мне немного мешковато. «Ну да ничего – всё равно его порвут или выбросят во время операции». Немного краски, чуть мешковатое платье с кучей оборочек и перьев – и вот уже перед публикой выступит не Скраппи Раг, а абсолютно незнакомая публике бурая провинциалочка-земнопони, получившая разрешение на дебют во время Праздника Тёплого Очага, на котором будет присутствовать сама Принцесса Луна. – «Обижаешь!» – донеслось до меня сверху презрительное фырканье – «Мы предусмотрели всё. Среди этих обормотов нет ни одного пегаса или единорога, поэтому следить за ними не составляет никакого труда. Этот крутой внешний вид, достающийся каждому стражу, служит не только для украшения, знаешь ли…». – «Ну-ну. Смотри, чтобы ничего не сорвалось… БЭТМЕН!» – иронично фыркнул я, за нарочитым сарказмом скрывая нарастающее беспокойство – «Кстати, Медоу, ты не мог бы мне сказать – куда пропал Графит, а?». Однако ответить мне ночной страж не успел. – «Скрапс, скоро твой выход» – в закуток, предназначенный для моего перевоплощения в провинциальную звёздочку, влетела взъерошенная Грасс, похоже, изрядно выбитая из колеи просьбой самой Селестии помочь мне в одном деликатном деле. За спиной зелёной пони маячила надменная морда какого-то местного администратора, безжалостно распекавшего персонал и собравшихся актёров, и мне пришлось подавить внезапно возникший порыв швырнуть в этого коричневого хама чем-нибудь тяжёлым, срывая нарастающее нервное напряжение. – «Кажется, всё готово» – критически осмотрев меня, вынесла вердикт Грасс, разглаживая невидимую мне складку на спинке платья – «Правда, я до сих пор не могу понять, зачем было скрывать твои природные цвета… Но повелительнице виднее. Скажи мне – как ты? Я же чувствую, что что-то затевается, и это «что-то» заставляет меня бояться за тебя. Скажи, что случилось – и я обещаю, я смогу тебе помочь!». – «Спасибо тебе, Грасс» – проговорил я, порывисто обнимая зелёную пони – «Ты такая умная, и добрая, и понимающая… Я всегда мечтала о такой старшей сестре, как ты. Спасибо, что ты была у меня, даже и недолго». – «Эй, эй, эй! Что происходит, Скрапс? Почему ты прощаешься со мной так, словно…». – «Да не обращай внимания. Тебе показалось» – как можно беззаботнее отозвался я – «Но то обещание… Похоже, всю правду обо мне тебе придётся узнавать уже у наших родителей. Поверь, они знают обо мне всё». – «Но…». – «Ваш выход, мисс» – прозвучало из-за занавески, и одновременно с этим, сверху раздалось тихое шипение Медоу, означавшее, что страж на месте и готов начать операцию. Ловко вывернувшись из объятий сестры, отвлёкшейся на непонятный звук, я двинулся в сторону сцены. Несмотря на кажущееся спокойствие, я чувствовал, как внутри меня начинает заводиться стальная пружина беспокойства, заставляющая мои задние ноги дрожать от еле сдерживаемого напряжения и мелкого, липкого страха. Мимо меня проходили актёры, уходившие со сцены после поклона зрителям, в очередной раз увидевшим какую-то авангардную версию спектакля о единстве, дружбе и прочих обязательных радостях этого весёлого праздника. Кажется, их вариант всем известного предания был сконцентрирован на взаимоотношениях персонажей, с обязательным наличием любовного треугольника, счастливо разрешённого под конец на радость восторженно топающим зрителям. «Ну что же, моя песня явно будет в тему. Нужно постараться исполнить её как закрывающую всю основную тему спектакля – тогда никто не обратит внимания на мои ошибки». Обернувшись перед занавесом, я в последний раз поглядел на сестру, маячившую за спиной мордатого администратора. Кажется, под потолочной балкой что-то пошевелилось, но усилием воли я заставил себя смотреть только на сестру, не выдавая моего невидимого сопровождающего. – «Грасс… Помирись с родителями, ладно? По крайней мере, это даст мне надежду, что всё, что я тут натворила, принесёт хотя бы немного добра». Ответа сестры я так и не расслышал. Всего один шажок – и я вышел под свет яркой, слепящей прожекторной лампы, освещавшей мою фигурку на сцене. Шорох опустившегося за мной занавеса затих, и я остался один – один, на пустой сцене, в лучах яркого, слепящего меня света.***
«The valley green was so serene In the middle ran a stream so blue A maiden fair in despair Once had met her true love there and she told him» «She would say "Promise me, when you see A white rose you'll think of me I love you so never let go I will be your ghost of a rose"» [7] «А ребята действительно профессионалы» – подумал я, чувствуя, как мой голос крепнет от уверенной, слаженной игры оркестра – «Всего час репетиций, и они уже подстроились под мою манеру пения. Хорошо ещё, что я хорошо знаю эту песню – не придётся краснеть, как в первый раз. Это вам не амбар Эпплов…». «Her eyes believed in mysteries She would lay amongst the leaves of amber Her spirit wild, heart of a child yet gentle still And quiet and mild and he loved her» «When she would say "Promise me, when you see A white rose you'll think of me I love you so never let go I will be your ghost of a rose"» Мои глаза довольно быстро привыкли к свету допотопного газового прожектора, и я смог разглядеть даже Графита, маячившего за плечом своей госпожи, единолично расположившейся в большой, украшенной вычурными гравировками в виде солнц и луны, ложе. Кажется, принцесса Луна выбрала самый незамысловатый, и в то же время, самый надёжный способ держать моего друга на коротком поводке, не давая ему неожиданным геройством сорвать всю операцию. Значит, вот куда подевался этот охламон – повелительница ночи предусмотрела все возможные нюансы и заранее подготовилась к чему-то подобному, и понимание этого неприятно кольнуло моё подсознание острой иголочкой какого-то смутного подозрения. А вот наличие в зале моих милых родственничков, перешёптывающихся с какой-то синей пегаской, едва не заставило меня поперхнуться. Какой псих их сюда притащил?! «Ghost of a rose» Чувствуя, что тщательно удерживаемая паника вновь была готова вырваться из меня, я постарался сконцентрировать взгляд где-то вдалеке, не замечая ни притихшего зала, ни странных, непонятных колыханий занавеса где-то за своей спиной. Я почувствовал немалое облегчение, когда мой мечущийся в панике взгляд наконец упал на знакомую морду, хотя самого пегаса было практически не видно в темноте королевской ложи. Не отрываясь, он глядел на меня странно блестевшими в темноте глазами, и поневоле, я представил себе, как же странно и настораживающее должны были звучать для него эти внешне безобидные слова. Словно прощание. «When all was done, she turned to run Dancing to the setting sun as he watched her And ever more he thought he saw A glimpse of her upon the moors forever He'd hear her say» «Promise me, when you see A white rose you'll think of me I love you so never let go I will be your ghost of a rose» Последний куплет подошёл к концу, и, как и было запланировано, свет стал медленно угасать, оставляя на виду лишь мою фигурку. Оркестр вновь грянул повторяющийся припев, и даже меня, слышавшего эту музыку не одну сотню раз, пробрали звучавшие в ней мощь и отчаяние, странно оттенявшие довольно безобидные слова. «Ghost of a rose» В королевской ложе сверкнули бриллианты на парадной диадеме принцессы Луны, медленно кивнувшей головой – «пора». Словно ненароком, я сделал шаг назад, так, чтобы мой зад немного раздвинул занавес, уже шевелящейся от нетерпеливых движений скрывающихся за ним фигур. Рывок. «Кажется, началось!». «Ghost of a rose» Резким движением, обжёгшим мою спину и хвост, меня выдернули со сцены и тотчас же, на мою голову опустился какой-то плотный мешок. Я чувствовал, как меня тащат и волочат, словно баул с прошлогодней картошкой, закинув на чью-то потную, остро пахнущую землёй спину. Музыка, до сих пор звучавшая из зала, перекрывала все прочие звуки, но мне казалось, что я слышал вскрики и какой-то непонятный грохот, раздавшийся где-то позади. Вслепую шаря вокруг себя, я с писком отдёрнул переднюю ногу, поранившись об острый осколок, ножом полоснувший меня по колену. Кажется, меня пропихивали, словно куль, через то самое разбитое окно подсобки, и я успел мысленно пожелать сдохнуть тому козлу, который должен был ликвидировать эти острые осколки стекла, с треском впивавшиеся в плотную материю надетого на мне платья. Я успел нехило приложиться боком о каменную мостовую, лишь немного смягчив своё падение о тонкий слой покрывавшего вечерние улицы снега, когда почувствовал, как мои ноги с силой выворачиваются из суставов, приматываемые к моим же бокам шершавой, не гнущейся на морозе верёвкой. «Ghost of a rose…» Затихающие звуки музыки всё ещё неслись мне вслед, когда, забросив меня на ту же спину, похитители взяли неплохой аллюр, бешено несясь куда-то сквозь изогнутые переулки. Моя голова постоянно ударялась о какую-то холодную железяку, находившуюся в районе шеи моего похитителя, и подозрительно напоминавшую… Впервые с момента моего выхода на сцену, я почувствовал приступ НАСТОЯЩЕЙ паники от оформившегося подозрения, что же это за предмет, надетый на моём похитителе. «Кажется, вы крупно обманулись, мои дорогие принцессы, и теперь, кому-то придётся за это круто заплатить». Удар. Кажется, меня кинули в какую-то повозку. Ну, вот, похоже и конец нашей «операции». Сотни повозок, покидающих город накануне праздника… Отследить их всех будет невозможно. Кандидат на заклание [8] уже готов. «И боюсь, это буду я».Примечания к главе:
[1] Каскад – последовательность водопадов, впадающих один в другой. [2] Идиосинкразия – несовместимость, непереносимость. [3] ”To do” list, как говорят американцы. [4] Preening (англ. “прихорашиваться”) – процедура чистки перьев у птиц и пегасов. [5] Чётное количество свечей у многих восточноевропейских народов считается плохой приметой. [6] Фра́йхерр (нем. Freiherr) – титул в Германии и Свящённой Римской Империи Германской Нации, аналогичный барону. [7] Blackmore’s Night, «Ghost of a Rose» http://youtu.be/qDc86knhyGw?hd=1 [8] Заклание - гибель, мучения.
