Исправленному верить

      Наутро мы втроём, невыспавшиеся и вялые после ночных волнений, собрались в столовой на военный совет, сварили полный кофейник крепчайшего кофе и открыли в ноутбуке виртуальную карту местности. Факты, которыми поделился с нами всеведущий Гугл, дружно свидетельствовали о том, что с наскока эту задачу не решить. Вилла «Хосино Хикари» действительно стояла на озере в десяти с лишним километрах от нашего бунгало, только — одна загвоздка — не на берегу, а на острове, со всех сторон окружённая водой, как уменьшенная средневековая крепость. С широким миром её соединял лишь узкий подъездной мост, на котором едва ли разминулись бы две легковушки. На фото мост был перегорожен шлагбаумом и наверняка просматривался с кучи камер, так что пройтись по нему фактически означало сделать себе (а значит, и заложнику) харакири.       Едва мы успели обменяться столь здравыми соображениями, как нас прервал донёсшийся с улицы скрежет тормозов. У крыльца бунгало остановилась сверкающая жёлтая «Феррари»; оттуда непринуждённо выпрыгнул человек в светлом костюме, с копной непокорных каштановых волос, и поднялся прямо на террасу.       — Чтоб меня! — изумился Таики, захлопывая ноутбук. — Уж не сам ли Санджоин к нам нагрянул?       — Следовало ожидать после вчерашнего чаепития, — заметил я.       Вскоре стеклянная дверь распахнулась, и непрошеный гость бесцеремонно вошёл в столовую, улыбаясь в сорок два зуба.       — Прошу прощения за ранний визит, но мне бы перекинуться парой слов наедине с вашим братцем Сейей. — Его ярко-голубые глаза блеснули многозначительно и лукаво, давая понять, что нам обоим нет смысла притворяться. — Можете меня осмотреть и убедиться, что гранатомёта в ботинке я не ношу.       Пока что Масато Санджоин подтверждал первое впечатление, сложившееся у меня ещё на приёме: этакий развесёлый негодяй из старого кино. Впрочем, напомнил я себе, лучше уж иметь дело с таким, чем с надутым делягой вроде Джеда. Недаром же утверждал какой-то русский актёр, что с серьёзным лицом делается больше всего глупостей.       — Ладно, ребята, оставьте нас, — сказал я вполголоса. Когда дверь за Таики и Ятеном закрылась, Санджоин как ни в чём не бывало присел на край столешницы и достал сигареты.       — Ну и о чём вы хотите поговорить? — я забрал свою кружку с кофе и прислонился к буфету. — Почём нынче билеты до Окинавы? Вчера мне предлагали пятьдесят тысяч убитых енотов. Сколько вы готовы выложить сегодня, пятьдесят две?       — Тут у нас небольшое, хотя и принципиальное разногласие, — отозвался он, закуривая. — По мне, так вам за глаза хватило бы пары дизайнерских бетонных башмаков. Но Дайто, представьте себе, думает иначе. Он удваивает ставки. Сто тысяч, как вы выразились, убитых енотов и переезд куда-нибудь подальше от его прекрасных глаз.       — По-видимому, результат игры должен окупить столь неслыханную щедрость, — хмыкнул я.       — Джед неисправим, — усмехнулся Санджоин. — Думает, будто все вопросы можно решить деньгами. Ну нету в человеке романтической жилки.       — А в вас, выходит, есть?       Он встал, прошёлся по комнате и остановился прямо передо мной.       — Знаешь, отпускник, ты мне нравишься. Мы бы вполне могли поладить. Поэтому вот тебе другое предложение, лично от меня. Подай своим приятелям идею выкрасть Сейю с виллы — грубо, нагло, открыто, и мне сообщи, конечно. Остальное уже моя забота. Джеда я уберу, братцев Коу сцапают и подержат на вилле ещё недельку — пусть потом разбираются с полицией, а мы с тобой смоемся, да хоть на Окинаву, и сами потрясём благотворительную шарашку мисс Цукино. Бумажки и права мне ни к чему, предпочитаю брать деньгами. Ровно столько, чтобы хватило на безбедную жизнь в белых штанах. Да не переживай, — он подмигнул, — тебе всё равно больше останется. Ты, смотрю, большой мастер кружить головы, особенно увенчанные пончиками.       Такую откровенную дерзость трудно было воспринимать всерьёз, и я не удержался от ответной усмешки:       — А Дайто побоку? Не слишком ли жёстко ты с ним?       — Он зарвался, — без тени смущения признался Санджоин. — Разинул пасть на то, что ему вообще-то не принадлежит.       — Случайно не её я видел вчера на чайной церемонии у Тамасабуро? — сообразил я. — Когда двое твоих приятелей запутались в циновке?       Мой собеседник расхохотался, тряхнув пышными кудрями.       — Да, жаль, меня там не было, — прибавил он. — Ну так что насчёт моего плана? Соглашайся, Чиба, ты ведь даже рук не замараешь.       Вместо ответа я распахнул дверь в коридор и окликнул:       — Ребята, не поверите! Масато Санджоин только что предложил мне поделить выкуп за вашего кузена. Правда, отдуваться перед полицией придётся вам.       Мои друзья вбежали в столовую с двух сторон: Ятен — с газовым пистолетом, а Таики — со стулом наперевес. Однако именно в эту минуту что-то свистнуло у меня над ухом. Я едва успел шарахнуться в сторону, и тонкий зазубренный нож для сыра вонзился в дверцу шкафчика ровно на таком расстоянии от моей шеи, чтобы показать, как мало нужно для промаха.       — Делай выводы, отпускник! — Санджоин распахнул стеклянную дверь, легко перемахнул через перила террасы, нырнул в машину и дал по газам, провожаемый выстрелами и ругательствами.       — Уже делаю, — выдохнул я и повертел нож в руках. Забавно, но я не ощущал ничего похожего на возмущение или страх. Наоборот, этот жизнерадостный мерзавец даже чем-то пришёлся мне по душе, даром что моральных принципов у него было не больше, чем у табуретки.       Итак, без сомнения, теперь нам открыто бросили вызов. Надо полагать, Джед Дайто уже готовится привести в действие основную часть своего плана, чего мы трое не должны допустить. А все наши надежды пока оставались связанными с Нару Осака. Успеет ли она послать весточку? От идеи отправиться на виллу и осмотреть местность ещё до темноты мы скрепя сердце отказались, а других вариантов в голову упорно не приходило. Чтобы хоть немного отвлечься, я вышел на террасу и устроился на длинных качелях с романом Майкла Крайтона, начатым ещё вчера в магазине (господи, как это было давно!). Мысленно я уже успел перенестись в мир, где при желании (и определённой доле везения) можно вести разумную беседу с гориллами, когда внизу снова затормозила машина — на этот раз компактная серебристая малолитражка. Поспешно запихнув уличающую книгу под подушки, я поднял голову и охнул от изумления: по ступенькам поднималась Усаги Цукино. Я не сразу и узнал её в белом спортивном блузоне и полосатой юбке, с косами, убранными в кольца под два пучка.       — Я-то думала, что мы встретимся в парке Кайодзу, как собирались, — она с шутливым упрёком покачала головой. — Даже испугалась, не случилось ли чего.       Я поскрёб в затылке, но память не отзывалась. Даже если мы о чём-то и договаривались накануне, мои ночные приключения снесли всё подчистую. Зато не замедлили вспомниться предупреждения Нару.       — Склероз болезнь человечества, — я изобразил виноватую улыбку. — Хотя я даже рад, что ты сюда приехала. Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное.       — Знаешь, мне тоже. — Усаги присела на качели рядом со мной. — Я уже несколько дней думаю только о тебе. Ты только не обижайся, со стороны всё звучит так сумбурно, у самой в голове не укладывается… Помнишь, я сказала на концерте, что ты изменился? Это не совсем так, вернее, что-то совсем другое. Я как будто мысленно разделила тебя на двух разных людей. Вот есть ты, которого я помню со школы и иногда просто по стенке размазать хотела, — и есть ты сейчас, совсем другой. Взрослый, чуткий, весёлый. Как по-твоему, Сейя, это нормально или я такая чудная? Или дело просто в том, что мы целых десять лет не виделись?       — Наверное, — протянул я, созерцая плитку под ногами. — Если бы мы менялись друг у друга на глазах, ничего бы не заметили.       — Да, конечно, — кивнула Усаги, разглаживая на колене край юбки. — Ну вот… и теперь, когда я думаю о тебе, мне вдруг становится безразлично, каким ты был раньше. Дело в том, каким ты стал сейчас. Я тебя таким знаю всего несколько дней, и это, наверное, несерьёзно и слишком похоже на дораму… но мне кажется, Сейя, я люблю тебя.       На несколько секунд я буквально ослеп и оглох. Больше всего мне хотелось подхватить её на руки и закружить, но я не мог. Между нами, невидимая для неё, но неустранимая для меня, стояла тень настоящего Сейи Коу. Усаги и сама не подозревала, насколько она права, говоря о двух разных людях. Да, она признавалась мне и меня же имела в виду, но при этом верила, что обращается к другому человеку, и я не считал себя вправе принимать её слова, как бы ни тянулось к ним сердце. Тем более сейчас, когда я наслаждался комфортом, а моему двойнику грозила смертельная опасность. И я сидел дурак дураком, пожирая её глазами и пытаясь призвать на ум хоть какие-то подходящие слова. Они и не замедлили явиться. Наитие подсказало мне выход, который мог бы разрубить все узлы.       — Вот ты говоришь, я изменился, — быстро, не давая себе задуматься над последствиями, заговорил я. — А если бы я с самого начала был другим человеком?       — С детства? — улыбаясь, переспросила Усаги.       — Нет, я о другом. Если бы я был не знаменитостью, а простым парнем, трудягой каким-нибудь… Ты бы всё равно любила меня?       — Господи, — она засмеялась своим милым родниковым смехом, — какой ты чудик, Сейя. Я бы любила тебя, будь ты хоть инопланетянином с антеннами на голове.       Моя рука незаметно для меня самого оказалась на её талии. Пальцы словно впитывали тепло её кожи сквозь мягкую ткань блузона. Солнце просвечивало через пушистые кольца волос. Она была вся как золотистый домашний пирожок.       — Усаги, — выдохнул я, собравшись с духом. — Я и правда не тот, кем кажусь. Дело в том, что я… я не…       Окно над нашими головами распахнулось. Не знаю, давно ли Таики нас подслушивал или случайно оказался поблизости, но, так или иначе, вмешался он как нельзя кстати.       — Вот ты где, Сейя! Поднимайся наверх, есть разговор.       В его прищуренных глазах я прочёл укор и вместе с тем — сочувствие. Осуждать Таики за то, что он думал прежде всего о жизни кузена, я, конечно, не мог, но и в чёрствости обвинить тоже.       — Уже иду! — крикнул я, задрав голову, встал с качелей и обнял Усаги за плечи. Наше объяснение едва не заставило меня позабыть об угрозе со стороны Дайто.       — Понимаешь, Усаги, нам троим нужно разобраться в одном деле, — произнёс я, глядя ей прямо в глаза. — Может так случиться, что я… Словом, если тебе скажут, что со мной что-то стряслось, или что меня похитили и надо заплатить выкуп, или… в общем, не верь ни единому слову. Ничего не подписывай и ни гроша им не давай, слышишь? А ещё лучше — сразу звони в полицию.       — Вот теперь мне кажется, что ты не очень-то и изменился, — Усаги недовольно сморщила маленький носик. — Судишь о других, ничего толком не понимая. Неужели ты думаешь, будто какие-то бумажки с печатями мне важнее тебя?       — Я серьёзно, — настаивал я. — И главное, ни в коем случае не верь Джеду Дайто!       — Так он что-то задумал? — наигранная обида на её лице мгновенно сменилась озабоченностью. — Береги себя, Сейя… и обещай не лезть на рожон, ладно?       — Это уж не от меня зависит, — впервые с начала нашего разговора честно признался я.       Когда серебристая машина скрылась за поворотом и я вернулся в дом, Таики, к его чести, ни словом не обмолвился о моём несостоявшемся саморазоблачении. Взглядов, которыми мы обменялись через окно, хватило за глаза — да простят меня читатели за примитивный каламбур.

***

      Случайно или нет, но вечером того же дня, прошедшего под знаком визитов, нам нанесли ещё один, после которого события начали стремительно приближаться к развязке. Мы только что поужинали и убрали со стола, когда кто-то несмело позвонил в дверь. Таики пошёл открывать и вскоре вернулся, конвоируя за шкирку толстенького коренастого человека лет тридцати. Несмотря на растрёпанные волосы и старомодные очки с толстыми стёклами, вид у пришельца был чрезвычайно деловитый.       — Вот, полюбуйтесь, — прокомментировал Таики, втолкнув его в столовую, — этот типус уверяет, будто хочет сообщить нам нечто крайне важное.       — Вообще-то моя фамилия Юмино, — немного в нос, но с достоинством провозгласил толстячок. Затем сунул руку за отворот ветровки и положил передо мной на стол женскую серёжку с длинным чёрным кристаллом. Я тут же вспомнил о нашем с Нару пароле и извлёк вторую серьгу из нагрудного кармана рубашки, где она лежала с прошлой ночи. Посланец довольно кивнул и вручил мне сложенный в несколько раз листок бумаги. Я развернул его и увидел рисунок, похожий на план какого-то дома.       — Вот здесь вход на виллу, — показал чайной ложкой Юмино, — он постоянно под наблюдением. Но мы всё продумали. Ровно в час ночи я открою ворота из помещения охраны.       — Постойте, — прервал я. — Нару говорила, что заложника убьют, если почуют опасность. Как вы себе представляете — проделать такое без шума и пыли?       — Вот это самая опасная часть плана, — подтвердил наш гость. — Одному из вас придётся заранее переплыть озеро и пролезть через балкон в комнату госпожи Осака, а оттуда по коридору попасть в винный погреб и вывести из строя охранника. — Он поочерёдно показал на рисунке две комнаты, соединённые жирной пунктирной линией. — Госпожа Осака тем временем отвлечёт остальных криками, я незаметно проскользну в караулку, ну, а дальше всё зависит от вас.       — А много на вилле охранников? — уточнил Ятен.       — Сейчас двое, всё те же Эйл и Рубеус. Один сидит с заложником в погребе, другой в караулке наблюдает за камерами. Остальным поручено заняться вами троими, но пока я сюда добирался, не заметил никакой слежки. Насколько я понял, они приедут из города ближе к рассвету.       — Ты, смотрю, неплохо разбираешься в этих делах, — всё ещё недоверчиво протянул Таики.       — Я у Санджоина поваром работаю, — невозмутимо объяснил Юмино. — Пока эти головорезы лопают за двоих, чего только не наслушаешься.       — Значит, с Дайто и Санджоином всего трое против четверых, — рассудил я. — Впрочем, нет — и нас четверо, считая Юмино. Ничего, бывало и хуже. Сделаем так: я поплыву через озеро, а вы ждите у моста.       Таики и Ятен поначалу возражали, что я беру на себя самую большую долю риска, но, поразмыслив, всё же согласились с моей правотой. Как-никак, я уже имел дело с охранниками Дайто и сомневался, что Ятен сумеет одолеть здоровяка Рубеуса. Таики же подавно не годился для этой затеи — пловец из него был неважный.       После чего, не теряя времени, мы принялись готовиться к предстоящей ночной вылазке. Ехать к озеру решили на велосипедах: во-первых, от них почти нет шума, во-вторых, их легко спрятать в кустах на берегу. Мои друзья вооружились травматическими пистолетами и приготовили мощные охотничьи фонари. Сам я с немалым облегчением избавился от надоевшего шиньона, переоделся в чёрные велосипедные шорты и позаимствовал у Сейи чёрную футболку, чтобы меня по возможности не заметили в темноте. В поясной сумке я спрятал непромокаемый фонарь и карманный нож с десятком лезвий, а в качестве оружия захватил небольшую резиновую дубинку: её вполне хватило бы, чтоб застать противника врасплох и оглушить ударом по голове. А строить из себя Джона Макклейна и прибегать к более решительным мерам мне совершенно не хотелось.       Прежде чем (не исключено, что и навсегда) покинуть бунгало, ставшее за эти дни для меня домом, я позвонил Усаги, но, к немалому моему огорчению, она не отвечала. Я оставил ей на автоответчике настоятельное предупреждение — ни в коем случае не верить и не платить Джеду Дайто — и со вздохом повесил трубку. Что ж, даже если нынче ночью она потеряет не только меня, но и Сейю, у неё останется неприкосновенная «Лунная призма» и возможность помогать людям.