Ликвидатор. Возвращение

      Земля       Ночь, тусклый свет фонарей, несмело просачивающийся сквозь туман, и бело-голубой конверт, обжигающий кончики пальцев. В одну минуту необъятный мир сузился до трёх билетов Лондон-Москва и замер, в очередной раз надломив что-то внутри. Конечно, две недели назад Джули знала о планах Дениса Ситникова вернуться в Москву, но осознание наступило только сейчас — холодное и вязкое, с привкусом безысходности будущего.       Швырнув конверт на кровать, Фарион бросила беглый взгляд в сторону лежащего на столе телефона и, решив оставить мобильный в блаженном покое, вышла на балкон. Всматриваясь в ночь, Джули не могла ни на чём сосредоточиться: её вдруг перестали радовать ставшие любимыми звуки города, не волновал туман, лениво манящий красотой и неизвестностью, и даже уютное кресло с забытой утром книгой казались устаревшими деталями чьей-то чужой жизни.       Не находя места в реальности, несколько минут назад бывшей простой и понятной, девушка вцепилась в перила и закрыла глаза, пытаясь отрешиться от происходящего и вернуть душе хоть каплю утраченного покоя. Три билета в прошлое в бело-голубом конверте, ловко брошенные под дверь гостиничного номера, круто и болезненно изменили жизнь.       — Я знала, что скоро уеду, знала, знала, знала, но почему так… — шёпот, сорвавшийся с губ, прозвучал криком в далёком уголке души. И с этим криком, подобно грозному церберу, в мир выскочила тьма, коснулась края ночи, взвыла, но, не обнаружив видимых врагов, покорно замерла у ног хозяйки.       Сильнее вцепившись в перила, Джули глубоко вдохнула, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшей болью. И снова вдох, ещё один и ещё. Спустя пару минут стало легче. Через пять сердце забилось спокойно. Пальцы разжались, девушка медленно открыла глаза. Мир остался прежним.       Год, а может, и полтора прошло с тех пор, как она покинула Москву. Фарион перестала измерять время промежутками. В Лондоне оно текло по-другому: не было месяцев, недель и даже дней. Их заменила череда событий и действий — больших, маленьких, смешных, грустных, важных и не очень, в общем, разных. Их предназначение не волновало хозяйку, ими просто требовалось заполнить каждую минуту обычного существования человека. И чем больше было событий, тем легче казалась задача — жить дальше.       Нельзя сказать, что Джули обрекла себя на монотонное и серое пребывание на планете Земля. Нет, она настойчиво продолжала искать позитив и яркие краски в повседневной реальности, она не боялась познавать новое, знакомиться с людьми, не боялась ошибаться и набивать шишки, она просто не хотела чувствовать так, как делала это раньше. Полтора года назад внутри девушки что-то умерло, что-то уснуло, а что-то заперли в заброшенные уголки души. И Фарион ни в коем случае не хотела все эти «что-то» воскрешать, будить и отпирать, а затем вновь убивать, усыплять и запирать. Порочный круг замкнулся. И пусть это останется концом трудного, болезненного, а местами и жалкого пути.       Вздрогнув от нахлынувших воспоминаний, Джули бросила прощальный взгляд на белый туман Лондона, затем быстро вернулась в комнату, плотно закрыв балконную дверь. Открытая книга осталась лежать в кресле. Чему-то не суждено покинуть прошлое, застыв в нём навсегда.       Кровь мягко омывала босые ноги, окутывая теплом, дышащим и густым. Где-то в глубине реки билось горячее сердце, наполненное силой и энергией, оно билось в унисон с другим сердцем, сердцем той, что в одиночку перешла кровавые воды.       Джули несмело вышла на берег, песок казался сухим и колким, но капли крови, не желая расставаться с живым человеческим существом, из последних сил бросались ей вслед; часть застывала на белой коже, а часть умирала, поглощённая сотнями тёмных песчинок.       Фарион посмотрела вниз, почему-то отметив, что платье вновь стало сухим и красные пятна его не портят, а придают яркость, образуя некий странный узор. Рассматривая ткань, девушка не заметила, как сгустились сумерки. Окружающий пейзаж потерялся в серых тонах, звуки исчезли, а Джули всё никак не могла вспомнить, зачем она переходила реку: стремилась к кому-то или, наоборот, от кого-то бежала.       Слабый стук нарушил тишину, в следующее мгновение превратившись в знакомую мелодию, настойчивую и громкую. Фарион открыла глаза. Звонил мобильный, вертясь и вибрируя на гладкой поверхности стола.       — Да, — ответила Джули, пытаясь сбросить остатки сна.       — Ты спишь что ли? — голос Гаремовой прозвучал удивлённо и чуть сердито.       Фарион посмотрела на часы, ужаснулась и поспешила ответить:       — Нет, уже нет. Не знаю, как это вышло. Но у меня всё собрано. Хватаю чемодан и выхожу.       София демонстративно вздохнула:       — Мы с Денисом тебя уже сорок минут ждём, перебирая причины, между прочим, одну уважительнее другой.       — Бегу.       — Билеты не забудь!       — Да, взяла, — выдала Джули и нажала отбой.       Подкатив чемодан к двери, девушка бросила печальный взгляд на номер, который стал приютом для измученной и потерянной души. Но долгие прощания не в стиле Фарион, даже с тем, что спасло когда-то, став домашним и дорогим сердцу.       Рывком открыла дверь, вытолкала чемодан, затем удобно взяла его за ручку и плавно покатила по направлению к лифту. Дверь за спиной бесшумно закрылась, оставив прошлое в прошлом. И только бело-голубой конверт жёг кончики пальцев, не давая забыть.       Спустившись в холл отеля, Джули бесцеремонно всунула конверт в руки Ситникову, быстро выписалась на ресепшн и, отдав чемодан носильщику, села в такси, одарив друзей взглядом, полным упрёка и нетерпения.       Денис с грустью посмотрел на Софию:       — Она не хочет покидать Лондон. Я прав?       — Не совсем. Она бы с лёгкостью покинула Лондон, не будь пунктом прибытия Москва, — сморщившись от фразы, почему-то показавшейся казённой, рыжая бестия тряхнула кудряшками и твёрдой походкой направилась к такси.       Путь до аэропорта прошёл в гнетущем молчании, не считая тех тридцати секунд, за которые Джули в выражениях, весьма близких к нецензурным, охарактеризовала работу главы редакции «На лезвии» в Москве, умудрившегося развалить всё и вся за полтора года. К тому же, главе досталось и за то, что он женился и переехал с женой в другой город, где благополучно получил непыльную работу с лёгкой руки своего тестя.       Приехав в аэропорт, Фарион почувствовала себя усталой и разбитой. Энергия и жизненная сила исполина «Хитроу» обошла стороной, оставив на сердце лишь след тоски и отчаяния.       Пройдя регистрацию и досмотр, Джули забилась в дальний угол в зале вылета в попытке успокоиться и привести мысли в порядок. София и Денис тактично, но настойчиво были отправлены в кафе.       Гул голосов растворился в сознании, став единым целым с размытым миром. Реальность перестала существовать, лишь бешеный, болезненный стук сердца наполнял пространство. Она не могла замедлить его, не могла унять, оставалось слушать, как мышца ритмично отмеряет удары, прощаясь с городом, в котором обрела покой и умиротворение. Фарион ненавидела себя за острую реакцию на возвращение, на выход из зоны комфорта. Ненавидела, но ничего не могла изменить.       Капли дождя коснулись стекла. Говорят, что дождь в день вылета — к счастью, но эта примета не имела к ней никакого отношения.       Наконец, объявили посадку. Через сорок минут самолёт взлетел в лондонское небо. Джули закрыла глаза, лучше не стало. Сердце бешено билось в груди, причиняя физическую боль, чувства обострились, а тьма цербером затаилась у ног, готовая обрушиться на любого, кто посмеет причинить вред её хозяйке.       София посмотрела на подругу взглядом, полным тоски и бессилия, желание коснуться руки самого дорогого человека и успокоить его стало непреодолимым, но Гаремова не смогла. Её остановило препятствие, природу которого рыжая бестия не смогла понять.       «Нужно поговорить с Леонидом. С Джули что-то не так», — дав себе чёткую команду, София повернулась к Денису и попросила у стюардессы бокал шампанского.