Слишком просто

— Вы решили заменить нам Кондо-сана? — Сайто спрашивает это спустя почти пару недель, дождавшись относительного затишья, и застав его в одиночестве. На дворе глубокая ночь, а Хиджикате не спится.  — Никоим образом. — отвечает он сухо. Сайто, конечно, заметил, что он стал по-другому разговаривать с людьми — мягче, добрее, выказывая понимание там, где раньше бы ответил резко. Раньше был Кат-чан, понимания и доброты которого хватало на всех. Сейчас… сейчас Тоши отчаянно пытается делать то, что раньше делал друг, пытаясь остаться при этом собой, потому что он всё равно не сможет стать таким же. Нет, он должен найти какой-то собственный рецепт, как быть хорошим командиром. И рядом теперь нет никого, кто вовремя бы подсказал, что он совершает ошибку. Потом добавляет мягче, откровеннее:  — Его никто не заменит. Я просто пытаюсь… быть хорошим командиром.  — У вас хорошо получается. — замечает он.  — Вряд ли. Почти все помнят, кто я… Они ведь прекрасно помнят, что было в Киото, и я тоже помню, как меня боялись. — он сам не верит, что ему удастся вызвать доверие и симпатию тех людей, что месяц назад за глаза называли его демоном.  — Вы приложили для этого много усилий. Он пожимает плечами, не зная, что на это отвечать. Да, сейчас он приложит явно не меньше усилий, чтобы выполнить задуманное, но… Он бы всё отдал, чтобы быть привычным злым заместителем доброго, любимого всеми Кондо. Сайто молчит долго, но не уходит, стоит рядом. Потом всё-таки спрашивает:  — Почему вы решили сражаться дальше? Ему сразу хочется огрызнуться на данный вопрос — слишком уж он личный, слишком откровенный. Он сдерживается. Сайто редко что-то спрашивает просто так. Да, у Сайто, возможно, не было такой же дилеммы — он точно знал, что собирается сражаться. Но у него и обязательства были не только перед Кондо или Шинсенгуми. У него еще есть свои обязательства по отношению к Айдзу.  — Я решил, что умереть — это слишком просто. — в конце концов, отвечает он. — Это я всегда успею. И на этом бы и замолчать, но слова буквально сами срываются с языка:  — Я просто решил задержаться до… подходящего случая. Или до конца войны. — он сталкивается с ним взглядом. Зрачки у Сайто на секунду расширяются, потом он кивает, понимая всё и принимая к сведению. Ни осуждения, ни уговоров, ни вопросов он от него так и не дожидается. И спрашивает сам, совсем другое:  — Тогда… ты когда-то, когда я просил меня не беспокоить… после того, как Кондо… почему ты ко мне никого не пропустил? — он никак не может назвать смерть друга смертью или казнью. Ему кажется это кощунством, и он продолжает говорить о Кат-чане так, будто тот просто вышел на секунду за дверь. Или уехал в отпуск. Сайто понимает коряво заданный вопрос.  — Это было ваше решение. Нельзя было, чтобы кто-то вмешивался. — объясняет тот будто само собой разумеющееся. Будто это вообще возможно было понять тогда по брошенной мимолетом просьбе.  — Спасибо. — запоздало благодарит он.  — Пожалуйста. — тихо отвечает Сайто. — Как вы думаете, когда война закончится — что будет?  — Не знаю. Никогда об этом не думал. — отвечает он абсолютную правду. До… Сначала было не до раздумий, что там будет после конца войны, если они до него доживут. После — Тоши точно знал, что никакого конца войны для него не будет.  — Мне кажется, что с войной сгинем и все мы. Эпоха мечей закончилась, и мы, мастера меча, уже ощущаем себя не у дел. Закончится война — и все, кто выживут и вовсе будут ненужным напоминанием о старых временах. Хиджиката кивает. Ему повезло в том, что он всегда легко относился к чему-то новому. Появились ружья — отлично, будем учиться стрелять. Что испытывают Соджи и Сайто по этому поводу — люди, которые пять лет назад были почти непобедимы благодаря своим отточенным навыкам, а теперь кто-то может победить их, просто стреляя в них с безопасного расстояния? Впрочем, Соджи вряд ли успеет увидеть конец войны… Кажется, их время — время Шинсенгуми, действительно заканчивается. По крайней мере, мертвых знакомых у него уже много больше, чем живых. Ему будто вкладывает кто в голову внезапную мысль. Да, он сам идет сражаться и умирать. Он действительно просто немного задержался здесь, чтобы закончить дела. Сайто нет еще и двадцати пяти, и он в отличие от Соджи не болен.  — Знаешь, это, наверное, смешно звучит от меня, но… — он почти смущенно качает головой, но продолжает. — Я одно знаю: что-то менять, помогать кому-то, воплощать в жизнь какие-то идеи могут только живые. Не важно, кем они были раньше. И даже наш устав тут… Он был написан для того, чтобы люди сражались, а не бегали от боя. А не для того, чтобы они убегали в смерть вместо того, чтобы продолжать сражаться. Я думаю, для выживших после войны дело найдется — не думаю, что иностранные ружья и наша смерть принесут в страну всеобщий мир и благоденствие. Помнишь, как было в начале? Мы ведь просто охраняли порядок в Киото… Я никогда не думал, что всё закончится так… Если бы не было войны — неужели бы нам не нашлось дела, пусть даже в руки пришлось брать ружья, а не мечи? Сайто смотрит на него внимательно и согласно кивает. Хиджиката сам не знает, что за стих на него нашел убеждать соратника, что жить — надо, хоть и сложнее. А впрочем… Может, Сайто уцелеет и… Тоши слишком хорошо знает Сайто — ему нужно на что-то ориентироваться. И не дай Боги, ему когда-то придется решать тот же вопрос, что и ему немногим ранее. Когда-то Сайто пошел за Кат-чаном, просто потому что поверил ему. Может быть, он сказал что-то важное сейчас… А может быть и нет — он мысленно пожимает плечами. Как там сказал когда-то его соратник, сделавший совсем иной выбор? Будущее нас рассудит? Что ж, пусть так.

***

Им не удается толком поговорить. Впрочем, о чем им, провоевавшим вместе столько лет, пережившим как-то в обществе друг друга казнь Кондо, уже говорить? Всё важное было сказано давно — еще в мае шестьдесят восьмого. Они оба осведомлены о планах друг друга, оба не скрывают друг от друга очевидного, в общем-то, понимания — война проиграна. Оба знают мотивы дальнейших действий друг друга. Хиджиката знает, что Сайто будет воевать за Айдзу — у него свои, более сложные обязательства перед Мацудайрой Катамори. Хиджиката отлично знает, как Сайто воюет и надеется, что соратнику удастся и выиграть, и уцелеть. Или хотя бы просто уцелеть. Хаджиме в конце концов столько раз считали мертвым, что он просто обязан уцелеть сейчас. Хиджиката знает, что если Сайто уцелеет — то он будет жить и бороться дальше. Жить иногда — намного, намного сложнее — он попытался объяснить это и, кажется, Сайто вполне его понял. Сайто прекрасно знает, что Хиджиката отойдет с частью людей к Северу, к Хоккайдо, к Эномото… Они оба не верят… Точнее даже не так — они оба понимают, что это просто продолжение агонии войны. Сайто прекрасно понимает, почему Хиджиката продолжает воевать — просто пытается закончить свою историю и историю Шинсенгуми не посередине, будто оборванной на середине фразой, а твердой точкой в конце предложения. Просто дойти до конца. Одно длинное, растянутое во времени сэппуку для целого отряда людей, время которого подошло к концу. Им удается побеседовать только за два дня до того, как пути расходятся окончательно, урвав время у такого дорогого на войне сна.  — Значит, на Хоккайдо? — спрашивает Сайто. Он не любит задавать риторические вопросы, но как иначе начать этот разговор просто не знает.  — Да. Повоюем там немного. — Хиджиката усмехается, вскидывает растрепанную, с новомодной европейской стрижкой голову. — Знаешь, я в юности никогда не думал, что пройду пол страны с армией, которой буду еще и командовать некоторое время. Никогда не думал, что из затеи Яманами поехать охранять сегуна получится такая длинная история. Впрочем, мне понравилось.  — Мне тоже. А помните, как в Мибу турнир сумо проводили?  — Помню, конечно. — Хиджиката снова усмехается. Сайто уверен, что он хотел бы искренне улыбнуться, но смерти Кондо и Соджи, и окружающая война начисто вытравили из вице-командующего искреннюю мальчишескую улыбку. Нет, он бывает улыбается открыто и искренне, только вот Сайто знает, что он просто играет собственной мимикой. Настоящей, а не поддельной, искренней улыбки он у Хиджикаты не видел со смерти Кондо. — Боги, как давно это было…  — Я бы никогда не подумал, что мне придется во всём этом участвовать. И что мне придется по всему этому скучать. — задумчиво сообщает Сайто, замечая, что ведь действительно скучает здесь по почти мирным дням в Мибу.  — По этому приюту безумных? С буйным Харадой, Нагакурой себе на уме, растяпой Тодо? — со смешком спрашивает Хиджиката.  — Да. А вы не скучаете?  — Скучаю. — выдыхает он, опираясь подбородком на собственные руки. — Не только по Кат-чану. И по отряду, и по всем. Шинсенгуми — это, кажется, навсегда.  — Да. — эхом откликается Сайто.  — Послушай, Сайто… — Хиджиката осекается, произнеся фамилию, которой Сайто не пользуется уже несколько лет.  — М-м-м? — отзывается Сайто.  — Если выживешь — не смей считать, что должен разделить судьбу отряда. Или, тем более, мою.  — Но сами вы делаете именно так… — в негромкой реплике нет упрека, лишь легкое сожаление.  — Да. Я же говорил… Я просто немного задержался здесь. Дела уладить. Я… не смогу без Кат-чана. Точнее — не хочу без него. А ты… У тебя может быть всё впереди.  — А может — и позади. — усмехается Сайто. Он не уверен, что хочет уцелеть. Он не уверен, что хочет потом вспоминать их всех, поминая списком, добавив туда еще и Хиджикату.  — Может. Это решать тебе. Ты мне когда-то дал возможность решить. Я тебе ее, считай, тоже даю. Будешь решать — знай, что никаких обязательств ни передо мной, ни перед отрядом ты не имеешь. Вообще никаких — ни обязанности жить, ни обязанности мстить, ни обязанности умирать. Живи, как хочешь сам.  — А Кондо-сан?  — Он бы одобрил. Что бы ты не выбрал.  — А вы?  — А я тоже одобряю. Заранее. Что бы ты не выбрал.  — Спасибо. — Сайто улыбается ему, ловит чужой взгляд. Вид у Хиджикаты усталый — и дело не только в недавнем ранении и в том, что среди военных действий весьма трудно нормально отдыхать. Сайто знает, что Хиджиката попросту устал жить, да еще и подбадривать добрую половину окружающих. Наверное, он только сейчас и с ним мог позволить себе и говорить откровенно, и показать насколько ему паршиво. — Я постараюсь… — он не заканчивает фразу, потому что сам не знает, что он постарается. Пока он постарается оборонить Айдзу-Вакамацу, о дальнейшем загадывать рано. Сайто нечего пожелать ему в ответ — что можно пожелать человеку, который идет умирать? Уже полгода как идет, рвется к смерти, которая пока упорно проходит мимо, как бы намекая, что судьба Хиджикаты еще не закончена.  — Если честно, я думаю, Кат-чан одобрил бы… что бы только каждый из нас не выбрал. И я его начинаю понимать. — смотря куда-то вдаль говорит Хиджиката. Он действительно начал это понимать — у каждого должен быть свой выбор, и… Боги, да живите вы все, как хотите, только будьте счастливы.  — Наверное, так. Я тоже по нему скучаю.  — Я знаю. Только я всё равно не хочу без него… — Хиджиката вздыхает тяжело. Потом спрашивает:  — Осуждаешь меня? За то, что не хочу… дальше?  — Нет. У меня пока есть обязательства… А потом, я боюсь, если вдруг выживу… то начну еще лучше понимать вас. Я искренне желаю вам хорошей смерти.  — Прости. — тихо говорит Хиджиката. Сайто знает, что прощения он просит не за неосторожные слова — а именно за то, что оставит его одного.  — Не за что. Пойдемте спать, а то я боюсь мы прямо здесь заснем.  — Пойдем. Знаешь, если бы у нас было время… я бы напился с тобой и повспоминал бы их всех…  — Не надо. Вы их и так помните. Как и я. Как и все мы. Не надо бередить.  — Ты прав. Спокойной ночи. Хиджиката уходит, а Сайто еще долго вглядывается в ночную тьму. Он в юности тоже никогда не предполагал, что у него будут такие друзья и такие разговоры с ними.

***

Через два дня они прощаются — коротко, без длинных разговоров, на которые, как всегда, нет времени. Хиджиката обнимает его — коротко, крепко, улыбается совершенно душераздирающей грустной улыбкой, которая упорно пробивается сквозь привычно уверенное выражение лица.  — Удачи, постарайся тут устроить всем веселье. — говорит он, совладав с собой.  — И вам. Вы тоже там не давайте никому заскучать. — Сайто пытается выдавить из себя уверенную ухмылку. Потом говорит намного тише, серьезно, навсегда запоминая такого Хиджикату — вымотанного, усталого, в европейской одежде, растрепанного, с очень серьезными и бесконечно усталыми глазами:  — Прощайте. — Сайто знает, что, в независимости от того сколько жизни Боги отмерили ему самому, Хиджикату он видит в последний раз. Конец войны застанет их в разных частях страны, и для Хиджикаты с войной закончится и отмеренное им самому себе время. Он может только помолиться о том, чтобы Боги подарили тому легкую и быструю смерть в бою — просто потому, что уж легкую смерть он точно заслужил.  — Прощай. — тихо отвечает ему Хиджиката, знающий всё тоже самое, и потому тоже прощающийся навсегда. И коротко поклонившись в ответ уходит, не обернувшись.

***

Сайто признают погибшим в Айдзу-Вакамацу через некоторое время. Хиджиката успеет об этом узнать, но в смерть соратника особо не поверит. Сам Хиджиката погибнет действительно на закате войны и узнавший об этом Сайто сможет только удивиться тому, как точно сбылось его пожелание. После того, конечно, как придет в себя от очередного чувства безвозвратной потери.