Глаза, наполненные Силой

      Странное ощущение развивалось в Силе: ощущение такого родного и спокойного присутствия.       Люк удивился: отец старательно избегал посещения Храма — либо не хотел вызвать столпотворение юнлингов и падаванов: " Нет, ну вы представляете? Живой герой Войны! Энакин Скайуокер!» Либо просто не хотел будить в себе неприятные воспоминания: ведь когда-то Храм горел на его глазах. На его глазах гибли джедаи, юнлинги и падаваны.       В любом случае Энакин Скайуокер обходил Храм десятой дорогой, отдав Совет и свое право решать полностью на откуп сыну и дочери. Последняя, хоть и появлялась редко, благодаря своему мужу — известному авантюристу Хану Соло и их общим детям, но так же была магистром.       Но сегодня он был здесь — что-то явно произошло.       Люк встал из-за стола и побежал навстречу родной подписи в Силе.       Он встретил отца у входа, там, где стояли статуи: но он был не один. Рядом была женщина, старше отца лет на пятнадцать-двадцать, богато одетая и с полностью льняными волосами.       Она стояла перед статуей Кеноби, положив ладонь под капюшон, к позолоченной щеке. Они о чем-то тихо говорили, но с приходом Люка умолкли, как-то с опаской глядя на него.       Женщина нарушила молчание первой: — Здравствуйте, я Сатин Крайз, герцогиня Нового Мандалора… — И она имеет полное право на нахождение на территории Храма, и на то поведение, которое выказывает. — закончил за неё отец, глядя на него как-то исподлобья.       Странное поведение — он же боготворил своего учителя. Кто эта женщина, что он считает её в полном праве трогать статую легендарного джедая? — Я магистр Люк Скайуокер, и я хотел бы присоединиться к Вам. — Сын? — она переводила взгляд то на Энакина, то на Люка, — А меня Сила не наградила ни детьми, ни семьей.       Её лицо озарила грустная улыбка, но она продолжила: — Конечно-конечно, присоединяйтесь, я ничего против не имею: раз вы здесь — значит так нужно.       Следующей точкой их странного маршрута оказалась стена Храма.       Стена, под которой были захоронены герои Войны: все, кто пали на ней, и все, кто умерли позже, но отстояли Храм.       Каждая маленькая урна с прахом находилась на достаточно постоянном расстоянии от стены — каждый джедай был захоронен так, чтобы корни растения, скрывавшие его своей сенью, не повредились бы от близости здания.       Люк уже знал, куда они идут — они шли к Оби-Вану.       У его могилы она встала на колени, медленно и тихонечко проводя руками по коре уже достаточно крепкого дерева. Люк чувствовал: она плачет. Потом она встала, и гордо, с идеально прямой спиной, последовала к выходу.       Люк не удержался и задал вопрос, получив гневные взгляд отца: — Кто Вы? Кем Вы ему были?       И приготовился получить подзатыльник в Силе от отца.       Но женщина, словно знавшая их мысли, посмотрела на старшего из Скайуокеров и сказала: — Не надо: пусть знает, куда заводит людей безумный фанатизм и гипертрофированная гордость. Мы были знакомы недолго: в общей сложности год, и две недели… наверное. Год был когда мы еще были юны: он со своим мастером сопровождали и защищали меня. И если бы не Оби-Ван и его плохие предчувствия — меня бы здесь не было. Он спасал меня не раз и не два — он спасал меня всё время моей жизни. Более того — скажу честно, я… он был любовью всей моей жизни. Я… мы оба всегда выбирали тех — кого выбрать было нельзя. — Но почему Вы так категоричны? — Потому что знаю это. Нам не следовало любить друг друга. А мы любили, несмотря на все предупреждения Силы, что наши отношения никуда не приведут. Мы последовали за Волей Силы, хотя могли бы быть счастливы. Но обо всём лучше рассказать сначала: В первый год, мы любили друг друга не зная, что это взаимно. Любили, и потом расстались на двадцать с лишним лет. Чтобы встретиться на две недели, признаться в своих чувствах — если бы я знала, что не умру — я бы никогда не призналась. И узнать, что Сила не одобряет наш союз. Что его не должно существовать сейчас. Что мы не имеем друг на друга права. Как минимум до конца Войны. Но вот, Война окончилась, но мы всё равно не стали вместе, а всему виной я, и моя уязвленная гордость. Я не ответила на его сообщение, не хотела его видеть и знать — прошло слишком много времени по его вине. По вине этой вашей Силы. Я была зла на него. Хотела, чтобы он помучился, хоть немного. Ощутил всё то, что чувствовала я в эти десятилетия: как будто бы я прокаженная, к которой нельзя приблизиться, которую нельзя любить. А он… умер. Умер, не дождавшись моего прощения. Если бы не моя гордость — мы могли бы быть счастливыми. Но уже никогда не будем.