Contamination

После взрыва прошло уже четыре дня. Прошло три дня с тех пор, как они покинули больницу. Бакуго и Урарака никогда об этом не говорили. Они снова были в классе, и если бы кто-то посмотрел на них обоих, то подумал бы, что всего этого инцидента никогда не было. Единственные, кто, казалось, больше всего пострадал от этого происшествия, были те, кто даже не был там — их одноклассники. Не проходило и получаса, чтобы кто-нибудь из друзей Урараки не спросил ее, как она поживает. Ее улыбающиеся мускулы начали болеть от чрезмерной нагрузки. Бакуго, находившийся в таком же положении, казалось, не мог оставаться один в любое время дня и ночи. Кто-то, будь то Кирисима или Каминари — или, черт возьми, даже Тодороки — кто-то всегда был рядом с ним, безмолвно наблюдая. Он не знал, ждали ли они, что он вот-вот разрыдается или что-то в этом роде, но это становилось чертовски раздражающим. Если его класс когда-нибудь и замечал, что его вспышки гнева стали реже, то они ничего не говорили. Деку подошел к нему только один раз, просто чтобы сказать, что он рад, что с Качаном все в порядке, жестким, отрывистым тоном. Бакуго не мог найти удачное оскорбление в ответ. Затем он быстро развернулся и направился на место возле Урараки. Бакуго вспоминал, как они уходят вместе, видел, как ее улыбка появлялась только тогда, когда он подходил ближе, и так же быстро исчезала, когда он отворачивался. Больше всего на свете Бакуго хотел бы поговорить с ней, узнать, чувствует ли она то же, что и он, переживая такое же смятение, как и он сам. Но он не мог этого сделать, и уж точно не потому, что боялся. Но хуже всего для Бакуго было не знать, презирает она его или нет. Хуже всего для Урараки было, когда наступала ночь. Она оставляла свет включенным, чтобы темнота не обрушилась на нее, как обрушился потолок. Она чувствовала себя комфортно, только попросив одного человека остаться с ней… но, к сожалению, он не был тем вариантом. Но днем она действительно была в полном порядке. Именно это она говорила себе и всем остальным, и это сработало. Когда рядом были ее друзья, ей было легче притворяться, легче забыть, через что она прошла. Возможно, это был не самый лучший способ исцеления от предсмертного переживания, но она не могла проводить все свое время в кабинете психотерапевта и, честно говоря, предпочитала именно такой способ. А теперь, если бы только друзья оставили ее в покое. Но правда заключалась в том, что она была не в порядке. Но ни один из них таковым не был. Это стало ясно только в ту ночь, когда разразилась гроза. Молния ударила в общежитие, вырубив электричество. Внезапная темнота разбудила ее, прилив адреналина заставил ее резко вскочить в постели. Оглушительный раскат грома заставил ее вскрикнуть и биться ногами о кровать, пока она не ударилась спиной о стену. Пыхтя, когда гром покатился прочь, Урарака сглотнула. Это всего лишь гром, напомнила она себе. Ее взгляд скользнул за окно, к дождю, барабанящему по стеклу, и маленьким вспышкам белых молний вдалеке. Ее сердцебиение отказывалось замедляться, и с каждым ударом грома в глазах Урараки вспыхивали вспышки огня и боли. Она закрыла голову руками и захныкала, отчаянно пытаясь успокоиться. Но это было безнадежно. Приподнявшись на локтях, Урарака устало посмотрела в окно в последний раз. Там, на том же уровне, что и она, в башне напротив нее, стояла фигура в окне. Сквозь льющуюся из окна воду было трудно разобрать, кто это был, но близость двух башен позволяла ей различить некоторые детали. Такие детали, как белая вспышка зубов, когда они открыли рот, чтобы закричать. Урарака чувствовала, что ей понадобится только одно предположение. Следующий день был жестоким. Хотя дождь прекратился и оставил мир сверкающим и свежим, Урараке так и не удалось снова заснуть. Улыбаться было труднее, смеяться невозможно. Если у нее и были мешки под глазами, то никто из одноклассников не обратил на них внимания. Но Иида и Деку определенно вели себя с ней мягче, чем в любой другой день. Они все могли сказать, что ночью что-то пошло не так. Гром мог бы заглушить ее крик, но ничто не могло скрыть красную опухоль от слез. У всех были подозрения, но ни у кого не хватило смелости высказать их вслух. Даже Айзава, человек, обычно равнодушный к драме своих учеников, был осторожен в своем тоне, как будто боялся, что Урарака может разрыдаться, если он будет слишком громким или резким. Более того, Бакуго, похоже, находился в таком же состоянии, что еще больше подтверждало их подозрения. Он сгорбился в своем кресле больше, чем обычно. Его веки опустились, но Бакуго никогда не терял сознания. Темнота под глазами и ниже подбородка казалась еще более заметной. Никто не пытался заговорить с ним, но отчасти это было потому, что они не знали, что сказать. Ему было все равно — казалось, что он полностью оцепенел. Киришима и Каминари часто поглядывали на него, видели, как он отстраняется, когда должен был писать записки, а потом обменивались мрачными взглядами. Было больно видеть его и Урараку такими. Два их одноклассника были похожи на разбитые фигурки, которые небрежно склеили вместе. Одно прикосновение — и они снова могут развалиться на куски. День шел своим чередом. Уроки подошли к концу, и ученики 1-го класса принялись за свои домашние дела. — Тебе помочь дойти, Урарака, — сказал Мидория, прежде чем она успела что-то сделать. Глядя на него снизу вверх, Урарака заставила себя слегка улыбнуться. — Все в порядке, Деку, я могу сама. — Урарака, пожалуйста. Иида был единственным, кто вмешался. Он подошел сзади и мягко положил руку ей на плечо. В его глазах, все еще серьезных и честолюбивых, как всегда, теперь была искренняя нежность, которой она никогда не видела. Слегка сжав руку, Иида прищурился, когда Мидория снова заговорил. — Мы обо всем позаботимся, — Деку мягко улыбнулся, и его сердце слегка затрепетало. — А потом, если ты не против, я навещу тебя позже. Урарака переводила взгляд с одного на другого, переполненный благодарностью за то, что у нее есть такие замечательные друзья. Но какая-то ее часть знала, что если она вернется в свою комнату, то не сможет лечь и отдохнуть. Она не была готова замкнуться в своих мыслях, и чувство долга перед собой и своим классом держалось на нитях в ее сознании. — Я серьезно, ребята, все в порядке. Третья тень поползла по другому ее плечу, на этот раз более высокая и темная. — Пойдем уже, розовые щечки. Бледная кожа и покрасневшие глаза Бакуго резонировали с ней, и между ними возникло понимание. Закодированное послание, которое могла расшифровать только она. Нам нужно поговорить. Поколебавшись лишь мгновение, Урарака кивнула и собрала свои вещи. Остальные смотрели, как она и Бакуго вместе покидают класс, в их мыслях плавали беспокойство и вопросы. Вместо того чтобы повернуть налево и направиться к лестнице, ведущей из школы в общежитие, Бакуго повернул направо, в глубь школы. Урарака молча последовала за ним, опустив подбородок и устремив взгляд на его затылок. Их шаги гулким эхом отдавались от стен. Когда он открыл дверь на аварийную лестничную клетку и начал подниматься по ступенькам, она точно знала, куда они идут. Воздух был прохладным и влажным, небо окрашивалось оранжевым в лучах вечернего солнца. Наполовину испарившиеся лужи воды отбрасывали идеальные блики, усеивая крышу лужами лавы. Бакуго вышел на середину крыши и бросил рюкзак на землю, позволив холодному воздуху омыть его разгоряченное тело. Если бы Бакуго не знал этого лучше, он бы подумал, что у него жар. Но он знал, что это не так, и был совершенно здоров. Девушка за его спиной легко закрыла дверь и шагнула к нему. Она была более сдержанна, чем это было обычно. Спокойно наблюдая за ним, Бакуго и Урарака некоторое время стояли молча. Однако это была уютная тишина. Ни один из них не чувствовал никакого давления, чтобы заговорить. Бакуго собрался с мыслями, не зная, как сказать то, что он хотел сказать. — Ты выглядишь дерьмово, — сказал он, сам того не желая. Отличный старт. Глядя на нее через плечо, Бакуго боялся, что она сейчас заплачет. Но она этого не сделала, конечно же, не сделала. Урарака ухмыльнулась, тоже позволив своему рюкзаку упасть на крышу. Угол наклона солнца отбрасывал одну сторону ее лица в тень, но оба ее глаза были окрашены в сияющий янтарный оттенок, который напомнил Бакуго мед. Улыбка застыла на ее губах, когда она подошла к нему, но ее брови были озабоченно сдвинуты. — Примерно так же, как и ты, — ее игривое поведение было почти убедительным. Последовало еще одно затишье, и Бакуго с болью осознал, как близко она к нему подошла. Просто вне досягаемости его руки, но достаточно близко, чтобы разглядеть мешки под ее глазами. Урарака смотрела на заходящее солнце, ее глаза были полузакрыты с ленивой усмешкой. Наверное, она могла бы заснуть прямо на месте. Вместо этого она продолжала говорить. — Ты с кем-нибудь говорил о том, что случилось? Бакуго усмехнулся:  — А о чем тут говорить? Нас чуть не взорвали, но мы выжили. Конец истории. Урарака скривила губы и вздохнула через нос. — В твоих устах это звучит так просто. Бакуго резко повернулся к ней. — Потому что это так просто! Так что не пытайся сделать хуже. — Я ничего не пытаюсь сделать, — ее голос стал мягче, и она шагнула ближе к нему, в пределах его досягаемости и достаточно близко, чтобы зажечь огонь в груди Бакуго. — Но… Я видела, как ты вздрагиваешь, когда кто-то хлопает книгой по столу или стучит в дверь. Я тоже так делаю. Бакуго мы… — Мы что? — парень уже кричал, и даже он сам не совсем понимал почему. — Мы чуть не погибли?! Ты уже это говорила! Посмотри мне в глаза, Урарака — неужели я кажусь тебе мертвым? Ее улыбка исчезла, глаза полностью открылись, когда она посмотрела на него и заглянула в его душу. Он чувствовал тепло ее дыхания, его рефлексы кричали ему, чтобы он отступил. Но он стоял на своем и смотрел на нее, слегка опасаясь, что она увидит его насквозь, сжимая горло. Но в то же время ее близость успокаивала, и ему пришлось бороться с желанием положить голову ей на плечо. Урарака глубоко вздохнула, наблюдая, как черты лица Бакуго смягчаются, когда он привыкает к ее присутствию и ослабляет бдительность. Впадины под его глазами потемнели, но красные радужки, казалось, излучали свой собственный свет. Парень выглядел так, словно действительно нуждался в объятиях. — Зачем ты привел меня сюда, Бакуго? — она вздохнула. — О чем ты хотел поговорить? Бакуго долго не отвечал. Урарака видела, что за его взглядом скрываются противоречивые мысли, борьба между тем, чтобы сказать то, что он хотел сказать, и тем, чтобы отвергнуть все вместе. Урарака терпеливо ждала его, надеясь, что выражение ее лица правильно подбодрит его. Постепенно лицо Бакуго стало соответствовать его мыслям. Легкая хмурость тронула его губы, и брови сломали свой крутой угол, чтобы повернуться вверх. Когда он заговорил, Урарака с удивлением услышал, как неуверенно он это делает. — Я… Я не знаю… — это был первый раз после больницы, когда она слышала, как он говорит так тихо. — Нет, не могу… Я не… Она протянула руку и коснулась его пальцев. Этот контакт заставил его сжать руку в кулак, но он не отстранился. Мягкие подушечки пальцев Урараки были прохладными на его горячей коже. Он не сводил с нее глаз. Казалось, что прошлая гроза вернулась в ее сердце, и она ничего не могла сделать, чтобы очистить небо. Урарака не совсем понимала, что происходит, но одно она знала точно — они должны были помочь друг другу. В этот момент они нуждались друг в друге, чтобы двигаться вперед. Для того, чтобы исцелиться. — Ты ненавидишь меня, Урарака? Его неуверенность исчезла, но кулак задрожал. Его лицо застыло где-то между яростным взглядом и мольбой, и Урарака не была уверена, что именно ей больше нравится. Его вопрос застал ее совершенно врасплох, заставив заколебаться. Она почти отдернула руку, но его пальцы расслабились, и он прижал свою дрожащую ладонь к кончикам ее пальцев, тепло которой соответствовало теплу, расцветшему на ее щеках. Теперь, Урарака поняла. Вот почему он никогда не разговаривал с ней, вот почему он отдалился от нее, когда ему так явно было нужно прямо противоположное. «Она должна была догадаться», — подумала Урарака, и улыбка снова появилась на ее губах. Он винил себя в том, в чем не был виноват. Это был ее выбор — последовать за Бакуго в ту комнату, и она охотно сделает это снова. С легким смешком Урарака покачала головой. — Нет, Бакуго. Никогда. Ни за что на свете. В мгновение ока Бакуго сократил расстояние между ними двумя. Его верхняя губа скользнула в пространство между ее губами, голова наклонилась вправо, и горячее дыхание обдало ее лицо. Его глаза все еще были открыты, и он казался таким же удивленным, как и она. Урарака уже почувствовала, как он начал отстраняться. Но она инстинктивно отреагировала прежде, чем он успел это сделать. Закрыв глаза, она наклонила голову, чтобы оказаться рядом с ним, и положила другую руку ему на локоть. Бакуго колебался… а затем скользнул своей теплой рукой вдоль ее ребер, обнял ее за спину и притянул ближе. Она чувствовала, как он расслабляется, углубляя поцелуй и заставляя ее парить. Впервые за долгое время Урарака почувствовала, что все действительно будет хорошо. И без того красочный мир, созданный заходящим солнцем, казалось, стал еще красивее. Бакуго никогда не испытывал такой близости, как сейчас, и ему хотелось большего. Как будто он заблудился в пустыне и нашел скрытый оазис, или застрял в метели и наткнулся на ревущий костер. И дело было не только во вкусе ее губ — слегка сладковатом, как свежая вода из лесного источника, — но и в ощущении ее тела рядом с ним, совсем как тогда, когда он вынес ее из-под обломков. Его глаза лениво закрылись. Урарака все еще улыбалась ему, ее рука скользнула за его шею, где жар ее тела распространялся по нему, как инфекция, заражая его снова. Если Бакуго действительно заболел, то он не хотел искать лекарство. Бушующая буря в его сознании, которая мучила его в течение многих дней, утихла, его сомнения и тревога улетучились, как вода с камня. Наконец-то ему стало тепло, хотя он даже не знал, что ему было холодно. Самое смешное в жизни то, что она продолжается. Иногда мы отстаем, и это не наша вина. Хотя иногда бывает трудно догнать его. Чтобы нажать на кнопку паузы, перевести дыхание, собраться с мыслями и броситься назад, как будто ничего и не было. Для некоторых, однако, когда мы отстаем… мы остаемся позади. Кажется, что как бы мы ни старались наверстать упущенное, финишная черта отодвигается все дальше. Легко сдаться, принять свою участь и продолжать отставать. Найти в себе мужество продолжать эту безумную гонку, которую мы называем жизнью, трудно — но не невозможно. Хотя это заняло некоторое время, Бакуго и Урарака наконец начали путь к исцелению, к тому, чтобы наверстать упущенное. С этого момента уже не имело значения, что произойдет дальше, какие еще препятствия ждут их в будущем. К лучшему это или к худшему, но они оба были в этом замешаны.