***
На следующее утро был учебный день, и Изуку удалось проснуться достаточно рано, чтобы выпустить Тыковку до прихода матери. Кошка разбудила его, фактически, тем, что легла ему на грудь и дала хвостом несколько ударов по лицу Изуку. Инко и Изуку направлялись в его школу, Изуку вернулся в свою кошмарную инвалидную коляску, и они уже почти миновали их жилой комплекс, когда он остановился в осознании. «Ох! Мам, мам, мам, подожди минутку, ладно?» — внезапно говорит он и ворчит, вставая с кресла. Инко оглядывается на него, удивленно приподнимая брови. «В чем дело? Ты что-то забыл?» — спрашивает она, возвращаясь вместе с сыном к дверям квартиры. «Да, мэм», — кивает он, затем останавливается перед дверью квартиры справа от их собственной и поднимает руку, чтобы постучать. Инко удивленно вспискивает и смотрит на сына расширенными, растерянными глазами. «Изуку, что происходит? Что тебе нужно от нашего соседа?» — спрашивает она, когда по ту сторону двери раздается шум. Через некоторое время шум прекращается, Изуку хмурится, стуча снова. «Вчера вечером я случайно засиделся допоздна», — начинает он, сморщившись, затем с извинениями смотрит на мать: «Прости… Я потерял счёт времени… но потом я услышал… мяуканье…» Эта пауза была слишком очевидной? Он не подумал о том, как изменить историю, чтобы мама не узнала о том, что прошлой ночью он держал кошку в своей комнате. По ту сторону двери раздается шум, на этот раз сопровождающийся ворчливым голосом. «Бродяжка, которая не дала мне себя погладить, была на улице, ей было больно, и я пытался выйти, чтобы помочь ей». Для убедительности, услышав еще одну паузу, Изуку снова стучит. На этот раз больше шума и очень явное: «Ладно, ладно». «Изуку…» начала его мать, выражение её лица теперь стало обеспокоенным и печальным. «Вчера ночью были гром и молния…», — шепчет она, ее голос полон серьезности. Конечно, она знала о новом страхе сына перед грозой, и мысль о том, что он вышел в грозу, испуганный и слабый, чтобы помочь кошке, была одновременно и трогательной, и душераздирающей. Изуку опустил глаза и пожал плечами. «Это нормально…», — начинает он, как вдруг дверь распахивается, и Инко удивленно вскрикивает, глядя на внезапно появившегося растрепанного молодого человека. «Что бы это ни было, я не хочу этого», — тут же огрызается Айзава, останавливается и смотрит вниз на них двоих. «Ох.» Его выражение лица не меняется, он лишь медленно моргает. «Мидория, верно?» — начинает он и почесывает свою щеку, выглядя скучающим и совершенно измотанным. Прямо как вчера. Изуку кивает, стараясь не реагировать слишком остро, даже если внезапное появление этого человека напугало его. Его бедная мать с вытаращенными глазами смотрела на него в шоке. «Да, сэр. Айзава-сан, это моя мать, Мидория Инко. Мама, это наш сосед, Айзава», — предоставляет он знакомство, как его учили. Айзава вежливо кивает Инко, та очень медленно кивает в ответ. «Здравствуйте…», — пробормотала она, затем повернула голову и снова посмотрела на своего сына, на ее лице было написано замешательство. «Я помогал Айзаве ухаживать за Даппл, черепаховой кошкой, прошлой ночью», — объясняет он, и Инко кивает, начиная понимать, но все еще немного растерянно. Изуку решает дать ей время собраться с мыслями и обращается к Айзаве. «Я… вообще-то хотел проверить, как там Даппл?» Мужчина зевает, затем смотрит вниз на мальчика, скучающее выражение лица, как всегда, казалось, было на месте. «Она в порядке. Порез был не очень сильный, так что она уже вернулась куда-то на улицу. Меня тоже поцарапала до чертиков…». На мгновение на лице Айзавы промелькнуло выражение предательства, и Изуку постарался не рассмеяться. Было похоже, что он действительно любит кошек. «Мне очень жаль, если мы вас разбудили!» неожиданно говорит Инко, ее манеры наконец-то догнали ее. «Мы должны были подождать с этой встречей», — теперь она бросает на Изуку взгляд, и он отстраняется. Ох, он полагает, что должен был подумать об этом. Однако Айзава пренебрежительно машет рукой и говорит: «Все в порядке. Я не спал». «О-ох…» говорит Инко, нахмурив брови и наклонив голову, когда она смотрит на мужчину. Медленно, в задумчивости, она опускает брови, а затем снова поднимает взгляд, чтобы встретиться с глазами Айзавы. «Вы вообще спите…?» — спрашивает она, и, о нет, Изуку знает этот тон. Он знает его, потому что она всегда использует его в отношении него или Кацуки, когда начинает беспокоиться о них. «Мам…» Изуку пытается вмешаться и остановить ее, но она уже на взводе. «Что насчет еды? Вам что-нибудь нужно? Это замечательно, что вы заботитесь об этих кошках, но, пожалуйста, не забывайте о себе». «Маааааам…» Изуку стонет на этот раз, лицо теплеет от смущения, и он прикрывает его как настоящей, так и фальшивой рукой. «Я просто хотел узнать о кооооошке…» Глаза Айзавы расширились от удивления при виде того, какой вид приняла Инко, она просто уставилась на него, прежде чем он осторожно ответил: «Все в порядке». Похоже, для Инко этого недостаточно, так как ее рот кривится, и она хмыкает в задумчивом недоверии. Айзава смотрит на Изуку, вскинув бровь, и тот качает головой в болезненном недоверии. «Разве… сегодня не учебный день?» медленно спрашивает Айзава, прежде чем Инко успевает продолжить. Похоже, это правильный вопрос, потому что внезапно миниатюрная женщина снова смотрит на часы, выпучив глаза, и вскрикивает. «Ох! Пойдем, нам нужно поторопиться, Изуку, иначе мы опоздаем!» — говорит она и начинает усаживать сына обратно в кресло. Изуку старается не бурчать о том, что они всегда выходят рано, хотя и рад, что сейчас просто уходит. Он так счастлив, что отправляется в путь, что совсем забывает помахать на прощание своему соседу, но он полагает, что после того, что только что делала Инко, Айзава, вероятно, тоже хочет скрыться.***
Изуку попросил Лиэнн привезти его на свалку после школы в этот день. Это было малым шансом, он знал, что это займет много времени, и это не было работой женщины, но ему нужно было больше металла, и как можно скорее. Он использовал большое количество металла, который Хацумэ дали ему, когда он уезжал, даже сломал несколько своих старых, бесполезных устройств, но теперь он был официально на свободе, и он надеялся, что Лиэнн возьмет его, но его надежды были невелики. Он должен был знать лучше. Как только он попросил об одолжении, смотрительница оживилась, глаза ее заблестели от восторга. Она слегка подпрыгивала на носочках, сцепив руки перед собой. «Мидория-кун! Для меня будет честью доставить тебя туда, куда ты захочешь!» — сказала она, голос был таким же ярким, как и все остальное. Изуку удивленно посмотрел на женщину, и Лиэнн сделала паузу, прекратив покачиваться. «А, ну, то есть… Приятно видеть, что ты хочешь побывать в других местах. Это полезно и увлекательно! Ты такой замечательный мальчик, и для меня было бы честью увидеть, куда бы ты хотел отправиться». Когда Лиэнн улыбается, Изуку улыбается в ответ, и в его груди возникает тяжесть. Так он и его помощница оказались по адресу, который дала ему Хацумэ Āтo. Это не самая дальняя поездка, но все же у них с Лиэнн было достаточно времени, чтобы просто поговорить. С ворчанием Изуку вылез из своего инвалидного кресла и поставил его сбоку от двери, а затем, шатаясь, вошел внутрь. Изуку всегда было немного труднее идти после целого дня в школе и без отдыха между ними, но он должен был сделать это, сказал он себе. Он должен быть сильным и показать тому, кого он встретит, что он не тот, на кого можно смотреть свысока. Лиэнн положила руку на его волосы, когда он проходил мимо, слегка взъерошив их, и просто улыбнулась ему. Комната, в которую они вошли, длинная, с несколькими стульями у стен и письменным столом в дальнем конце, дверь справа за столом, а стены покрыты всевозможными фотографиями, газетными вырезками, несколькими дипломами и, похоже, детскими рисунками. «Какое очаровательное место», — мурлычет Лиэнн с приподнятым настроением в голосе, и Изуку снова смотрит на нее с легким недоверием. Она лишь улыбается в ответ и продолжает напевать. «Впервые слышу, чтобы это место так называли!» — раздается рокочущий голос, когда дверь за столом открывается и оттуда выходит женщина. Она среднего роста, но сложена как танк, ее загорелая кожа покрыта несколькими шрамами, ожогами и маслом, комбинезон и белая рабочая рубашка под ним не очень чистые, но явно хорошо поношенные. На ней желтые кожаные перчатки с отрезанным указательным пальцем левой руки, сапоги толстые и шумные, при ходьбе, на голове кепка сварщика с изображением дельфинов, а ее карие глаза сверкают юношеской интригой при виде двух присутствующих. Она определенно похожа на ту, с кем могла бы ассоциироваться Хацумэ Āтo, с улыбкой думает Изуку, но затем его взгляд сужается, когда он немного ближе рассматривает женщину. Она показалась ему странно знакомой, но он не мог понять, откуда. «Добро пожаловать в Old and Loved!» — провозгласила женщина, протягивая руки, и все это тоже показалось ему знакомым. «Вы получаете лом, мы получаем вас обратно! Ах, простите, где мои манеры?». Она ухмыляется и снимает перчатки, показывая большие, мощные руки рабочего, а затем тянется вверх, чтобы снять шляпу и запустить руки в короткие, беспорядочные, красные волосы. Кроваво-красные волосы. Подождите… Глаза Изуку расширяются от внезапного ужаса при мысли о том, что это может означать. Может ли эта женщина быть…? «Меня зовут Хаганехато Моттай! Зовите меня Моттай, впрочем, это мой конек. А вы, наверное, Мидория-кун? Āтo говорила мне, что вы придете ко мне на днях!» Да, мир был жестоким местом, которому нравилось видеть страдания Изуку. Конечно, женщина, отвечающая за свалку, была родственницей его новой страшной подруги. Конечно, за последние несколько недель в школе он убедился, что Хаганехато Маши не такая уж плохая, как ему казалось вначале. Она была уверенной, сильной, имела свое мнение, и все это было не так уж плохо. Она хотела понравиться Изуку и чтобы они были друзьями, и она никогда не была груба с ним. Она была верна своему обещанию, что они будут заботиться друг о друге, они были неразлучны и всегда готовы защитить друг друга. Просто… просто ее было так МНОГО. Она утомляла, и хотя он считал ее замечательной, но он не был уверен, как он сможет справиться с ней вне школы. Возможно, он мог бы научиться, он всегда был готов к трудностям, но этот мир требовал от него слишком многого. «ХЭЙ, МАМА! ПОЧЕМУ У ВХОДА СТОИТ ИНВАЛИДНАЯ КОЛЯСКА???» О боже, Изуку не был готов. Он не был эмоционально готов справиться с этим. Он оглянулся на входную дверь, широко раскрыв один глаз в панике. «Ох! Это моя дочь, Маши. Āтo упоминала, что вы с ней одного возраста?» говорит Моттай, когда дверь с грохотом распахивается, и рядом с Изуку появляется Лиэнн, которая выглядит совершенно нормальной и даже немного взволнованной. «Маши? О, Мидория-кун, разве ты не говорил, что у тебя в школе появилась новая подруга по имени Маши?» — задумчиво говорит его смотрительница, когда гиперактивная девочка наконец запрыгивает к ним. Одна из ее косичек расплелась, и теперь кажется, что у нее просто боковой хвост, рюкзак сразу же брошен в угол, и она вся в грязи, которой, как знает Изуку, не было, когда закончилась школа. Она встречается взглядом с Изуку, и на мгновение они просто смотрят друг на друга, застыв. «ЗУЗУ!» — внезапно вскрикивает она, пугая Изуку, и бросается к нему, обхватывая его за плечи и выжимая из него жизнь. «Ох? Так это и есть пресловутый Зузу, о котором ты упоминала?» — он слышит Моттай позади них, и, несмотря на навалившуюся усталость, Изуку не может не чувствовать себя немного счастливым от этого. Маши говорила о нем, когда его не было рядом, и в хорошем смысле, судя по тону голоса ее матери. И несмотря на то, какой энергичной была Маши, или какой громкой и грубой, она была верной, честной и доброй… и она действительно прекрасно обнимала. Вздохнув, как будто это трудно, Изуку обнимает Маши в ответ, похлопывая ее по спине своим протезом. Как только он это сделал, она, наконец, отпустила его, широко улыбаясь и покачиваясь взад-вперед на своих ногах от радости. «Почему ты вся в грязи?» Изуку спрашивает первым, осматривая ее. «Я видела собаку!» — вот и весь ответ, который он получает, и которого вполне достаточно, если учесть, кто это. «Что ты здесь делаешь? Ты пришел ко мне? Как ты узнал, где я живу?» — быстро сыплет она вопросами, и Изуку поднимает руку, пытаясь успокоить ее настолько, чтобы он мог говорить. «Мне сказали прийти сюда, чтобы получить металлолом. Я не знал, что твоя мама работает здесь», — признается он, и Маши фыркает, скрещивая руки и гордо выпячивая грудь. «Работает здесь? Она владелица этого места!» «Мы также и живем здесь», — комментирует Моттай позади них, ухмыляясь при виде двух детей, Лиэнн теперь стоит рядом с ней и выглядит почти готовой начать визжать от восторга, когда Изуку находится рядом со своей подругой. Изуку почесывает голову и улыбается, в равной степени измученный Маши, но также чувствуя искру собственной энергии, когда он рядом с ней. Это было явление, которое он ощущал только рядом с этой смешной девушкой. «Ох, это довольно круто», — говорит он, и Маши, которая кажется довольной, кивает, ухмыляясь. «Я поняла, точно! Ты теперь будешь часто приезжать в гости? Ведь ты так много всего строишь?» Изуку, конечно же, рассказал Маши, что он изобретатель. Это была важная информация, и то, как она мгновенно загорелась и засыпала его вопросами на эту тему, заставило его почувствовать, что он парит. Маши не была гением, и она не понимала большую часть того, о чем говорил Изуку, но он не думал, что когда-либо видел кого-либо, особенно другого ребенка, так увлеченного его конструкциями, как она. Даже детей в детском отделении. «Это было бы очень, очень круто! Я еще не видела ни одной твоей вещи, но уверена, что они очень крутые, и было бы очень здорово, если бы ты получил свои металлические материалы отсюда!». «Д-да!» пробормотал Изуку, не обращая внимания на внезапную лесть Маши, склонившейся к нему и восторгающейся им и его изобретениями. Иногда казалось, что она рада всему этому больше, чем он сам. «Э-это было бы здорово…» «Почему бы вам двоим не поиграть немного наверху?» предложила Моттай. «А я тем временем принесу вам немного металла и заодно покажу Ю-чан!» Лиэнн шипит, как Изуку, и смотрит на Моттай расширившимися, удивленными глазами. «Ох господи! Я бы не хотела вмешиваться. Мы и так отнимаем у вас много времени!». Попечительница Изуку волнуется, а Изуку и Маши наблюдают, заинтригованные обменом мнениями, который сейчас происходит перед ними. «Вздор! Вы уже здесь, и вы казались такими заинтересованными минуту назад, мне бы не хотелось, чтобы вы ушли ни с чем!» Моттай отвечает громко, прямо как ее дочь, и обхватывает тяжелой рукой крошечные плечи Лиэнн, пачкая небольшим количеством жира ее комбинезон. Обе, кажется, не замечают или не заботятся об этом, но Лиэнн странно ёрзает. «Ох, ладно, если вы настаиваете. Я весьма заинтригована тем, над чем вы, возможно, работали?» «Конечно!» Моттай смеется, разворачивая их и уводя Лиэнн, они болтают, оставляя детей развлекаться. Изуку и Маши смотрят, как за ними закрывается дверь, и стоят одни, растерянные, когда девочка наклоняется к своему другу и шепчет, словно взрослые все равно ее услышат: «Ты гений… Ты знаешь, что только что произошло?». Изуку несколько раз открыл и закрыл рот. Он знал механику, инженерное дело и немного неврологии, но с людьми было сложно. «Я думаю… Я думаю, это называется… ’ухаживание’?» — в конце концов, рискнул предположить он, наклонив голову. «Ухаживание… как в спорте?» Маши отвечает, все еще сбитая с толку. Изуку смотрит на нее, собираясь сказать «нет, не так как в спорте, » но потом останавливается и задумывается, нахмурив брови, и подносит руку к губам в задумчивости. «Вообще-то… моя мама однажды сказала мне, что подобные вещи — это как игра, и большинство мужчин плохо в ней разбираются…» Маши смотрит на него с пристальным вниманием, как будто он знает все ответы, но этот ответ заставляет ее немного скептически задуматься. «Но они обе девушки!» «Может быть, это значит, что они действительно хороши в игре?» предположил Изуку, пожимая плечами. «Оооох…» Маши кивает, находя эту идею хорошей. «Моя мама такая классная… Но, наверное, это значит, что ты не умеешь ухаживать, да? Поскольку ты мужчина?» «Я все еще мальчик, — напомнил ей Изуку, — и моя мама сказала, что только БОЛЬШИНСТВО мужчин плохи в этом. Я все еще могу быть хорош в… что бы это ни было». Маши согласно кивает, выражение ее лица забавное, но Изуку изо всех сил старается не рассмеяться. " Правда, правда, но твои шансы невелики. Это ста… стаб… статуи… сту…» «Статистика?» «Да, это. Но не волнуйся! Когда я стану женщиной и моя мама научит меня правильно «ухаживать», я научу и тебя!»***
Изуку пробыл только на свалке примерно час. В итоге они с Маши весело проводят время, когда она показывает ему свою комнату и все свои игрушки. Она далеко не такая помешанная на героях, как Изуку, но у нее есть несколько фигурок драконьей формы Рюкю и даже игрушка Всемогущего. У Изуку, конечно, тоже есть такая игрушка, и в течение нескольких минут он восхищается ею, рассказывая ей все о ее истории и создании. Как и в случае с его изобретениями, Маши прислушивается и с большим интересом задает вопросы. В ее комнате в основном висят плакаты бойцов ММА и несколько киноплакатов разных видов. У нее есть полка с товарами из «Чужого» и «Хищника», большая картонная фигура неизвестной Изуку кинозвезды по имени Брюс Ли, боксерская груша в одном углу, целый боевой топор, висящий на стене над ее столом, а ее кровать промята от того, что, по мнению Изуку, она прыгала на матрасе. Это была уютная комната, и они весело провели время, но ему нужно было возвращаться домой, а Лиэнн нужно было возвращаться… куда она отправлялась после того, как высаживала Изуку у его дома, он так и не узнал. Лиэнн несла мешок металлолома для Изуку в его квартиру, пока он балансировал со стопкой фильмов, которые Маши разрешила ему взять. Он так устал, что в кои-то веки не возражал против того, чтобы снова оказаться в своем инвалидном кресле. Вернувшись домой, с очередным самодельным перекусом от Лиэнн, он сделал домашнее задание, а затем обратился к своему верстаку. Он все еще был измотан поездкой, и не был уверен, что у него хватит сил на работу. Может быть, он мог бы пойти и посмотреть какой-нибудь из тех фильмов? Это казалось достаточно хорошей идеей. Он уже давно не давал себе смотреть что-то просто так, для развлечения, только для развлечения. Конечно, ему нравилось смотреть новости и освещать бои героев, и он с удовольствием смотрел практически все научные передачи, которые мог найти, но всегда была двойная цель — получить от этого результаты исследований. На этот раз он должен был просто наслаждаться. Он должен был знать себя лучше. Конечно, он не мог просто смотреть что-то, без желания заниматься исследованиями. Исследования — это то, как он расслаблялся, то, как он развлекался, поэтому сейчас он достал один из своих пустых блокнотов и делал заметки, пока смотрел один из боевых фильмов Маши, «Путь Дракона», внимательно наблюдая за тем, как двигались и дрались актеры. Эти фильмы были сняты в те времена, когда у людей еще не было причуд, эти боевые приемы были разработаны людьми, для людей без причуд. Это было идеально. Изуку собирался стать героем, он собирался заменить недостающие и сломанные части себя, он собирался усовершенствовать себя, чтобы быть способным сражаться, но он так сосредоточился на технологической стороне своего плана, что забыл, что его тело все еще было беспричудного человека. Ему нужно было укреплять свой мозг и свое тело, иначе он был бы обречен. Ему нужно было тренироваться, наращивать мышцы и, прежде всего, развивать технику. Он знал, что у него будут проблемы с ударами, которые наносили актеры в фильме, но удары, лоу-кики, основные приемы борьбы Изуку мог изучить и попытаться подражать им, а когда он наладит себя, то сможет перейти к более сложным движениям. Чувствуя прилив сил и вдохновения, а также необходимость сделать упражнения, Изуку отправляется во двор, сначала проходя необходимые физиотерапевтические упражнения, поглаживая кошку всякий раз, когда она подходила поприветствовать его. Даппл снова избегала его, лишь немного понаблюдала за ним, а затем исчезла, получив свою еду. Изуку не особо возражал, не после того, как вчера ночью погладил ее и помог ей. Кроме того, у него были и другие дела, которые он должен сделать. И вот он начинает тренироваться. В течение нескольких дней он вытаскивал свой новый скетчбук по боевым искусствам и просматривал то, что он записал о стойках, его исследования медленно растут. Он пытается подражать тому, что он видел, не повредив спину. Он не может делать подпрыгивания, как это делают некоторые бойцы, но твердая стойка ему вполне по силам. Он пытается практиковаться в том, как держать руки, чтобы обеспечить наилучшие блоки. Его протез сейчас не очень подходит для ударов, но для блокировки он может что-то сделать. Скоро все изменится, говорит себе Изуку. Он пытается копировать некоторые удары и движения блоков, продвигаясь вперед, насколько это возможно, но это трудно сделать, когда у него есть только видео и нет инструктора. С помощью науки и машин Изуку мог бы разобраться во всем сам, но это было намного сложнее. Он никогда не чувствовал, что его стойка достаточно прочна, руки никогда не чувствовали себя уверенно, но он не был уверен, что еще он мог бы сделать. Несколько раз он подумывал о том, чтобы попроситься на спарринг с Маши, но это казалось ему смертным приговором. Часто Изуку не гуляет слишком долго, но иногда его переполняют энергия и разочарование, и он находится на улице даже тогда, когда солнце начинает садиться. Этот день был одним из подобных, и в какой-то момент он посмотрел в сторону и увидел, что его мать ходит по квартире. Ничего необычного. Должно быть, она только что вернулась домой и теперь улыбается ему, всегда так рада видеть его на улице и в движении, даже если она не совсем понимает его желание научиться этим движениям, а затем идет готовить ужин. Изуку продолжает тренироваться, продолжает пытаться понять это, несмотря на то, что он один. Он снова проявлял нетерпение, но ему нужно было разобраться в этом. Ему нужно было двигаться быстрее. Быстрее становиться лучше. Ему нужно было, чтобы его недостатки уже стали достоинствами. Еще не прошло и года после инцидента, а ему уже нужно было, чтобы все стало лучше. «Твой кулак неправильный». Изуку чуть не падает, его стойка не настолько прочна, и он смотрит не на свое крыльцо, а на соседское. Айзава стоит там, под мышкой у него пакет с кошачьим кормом, который он насыпает в миски. Он не смотрит на Изуку, и ему становится интересно, сказал ли тот что-нибудь вообще, но потом он смотрит на мальчика скучающим, но пристальным взглядом. Он немного портится, когда одна из кошек трется о бок Айзавы, но все равно Изуку замирает. «Ч-что?» Изуку стал чаще видеть своего соседа с тех пор, как познакомился с ним, обычно просто проходя мимо него, когда кто-то входил или выходил из их квартир, но иногда Изуку заставал его, как сейчас, когда он готовил миски для кошек, и они садились на минутку и гладили бродяжек. «Твой кулак», — снова говорит Айзава, в голосе его проступает раздражение. Изуку смотрит вниз на свой кулак. Что с ним не так? «Тебе нужно положить большой палец над остальными, а не под. Ты сломаешь большой палец, если ударишь что-нибудь вот так». Изуку снова посмотрел на свою руку, анализируя. Это имело смысл, даже очевидный, теперь, когда ему на это указали. Он высунул большой палец из-под пальцев и положил его сверху, немного согнув руку, а затем снова посмотрел на Айзаву. Тот только хмыкнул и кивнул, возвращаясь к наполнению кошачьих мисок едой и водой. Изуку благодарно кивает, хотя мужчина больше не смотрит на него, и пытается снова потренироваться со своим усовершенствованным кулаком. Он делает еще несколько движений, шатких и неуверенных, но упорных, когда слышит теперь уже знакомый измученный вздох. Он оглядывается в сторону соседского крыльца и видит, что Айзава встает и поворачивается к нему во дворе. Мужчина засовывает руки в карманы и сутулится над Изуку, останавливаясь перед ним, разглядывая его, и Изуку выходит из своей попыточной позиции, оглядываясь назад с большими глазами и любопытным, одновременно тревожным, выражением лица. «Почему ты это делаешь, ребенок? Ты делаешь это на протяжении нескольких недель». Звучит знакомо, как тогда, когда он спрашивал Изуку, почему тот побежал помогать Даппл, несмотря на то, что был напуган в ту ночь, когда они встретились. Изуку сглотнул и наклонил голову. Ему не хотелось говорить, что он готовится стать героем. Он ненавидел реакцию людей еще до того, как его ранили. Теперь он знает, что реакция была бы намного хуже. Нет, он не собирался никому говорить о том, что хочет стать героем. Нет, пока он не будет уверен, что сможет это подтвердить. Вместо этого он выбрал полуправду. «Меня часто дразнят за то, что я беспричудный и…» Изуку поднимает свой протез и покачивает им. «Знаете… я просто хотел научиться защищаться, хоть немного…» Это не ложь, он действительно хотел — нуждался — научиться защищаться, особенно когда вокруг было так много неравнодушных хулиганов, даже когда Маши поддерживала его. Он должен был уметь постоять за себя. Он должен был. Изуку не видит, изменилось ли выражение лица Айзавы, но слышит долгий, усталый вздох, в котором звучит смирение. «Ну… Ты ничего не защитишь с такой дерьмовой позицией», — говорит его сосед, и Изуку чувствует, как он тычет его в макушку через кудри. Через мгновение Изуку поднимает голову и смотрит на него, широко раскрыв глаза от удивления. «Подождите… ВЫ знаете, как сражаться?» Изуку спрашивает, озадаченный и взволнованный, чувствуя, как энергия начинает наполнять его вены. Ни в одной из их коротких бесед в окружении кошек этот вопрос не поднимался раньше. Айзава почесывает лицо под глазом и со скучающим видом пожимает плечами. «Немного». Изуку тут же взвизгивает от восторга. «Боже мой», — шепчет он, собирая воедино то, что, как он очень, очень надеется, предлагает его сосед. «М-можете… Можете ли вы научить меня???» — почти визжит он, отчаянно пытаясь не взорваться, прежде чем поймет, что предлагается. Айзава хмыкает, а затем говорит: «Я МОГУ, да…» Наступает пауза, и Изуку немного сбавляет обороты, его выражение лица становится раздраженным из-за слегка жутковатой ухмылки Айзавы. «Вы звучите как учитель…», — ворчит он, и Айзава фыркает, улыбка исчезает, когда его выражение лица возвращается к чему-то скучающему и нейтральному. «Отлично! БУДЕТЕ ЛИ вы учить меня как сражаться?». «Нет», — немедленно отвечает Айзава, и Изуку замирает, чувствуя, что его душа разбита за миллисекунду, но Айзава еще не закончил. «Я научу тебя как давать ОТПОР». Это было все, что нужно, чтобы Изуку развернулся на 180 и издал радостный крик, вскидывая обе руки, но Айзава быстро протянул руку, чтобы схватить его за голову, удерживая его неподвижным, несмотря на его радостную дрожь. У него был учитель. У него был кто-то, кто действительно собирался показать ему, как это делается, вместо того, чтобы ему пришлось разбираться во всем самому. «Только потому, что если бы ты продолжал пытаться делать то, что ты делаешь, то, скорее всего, ты бы все равно поранился. Это было мучительно наблюдать…», — ворчит он, но Изуку это не волнует. Он слишком взволнован. «Мы можем начать сейчас? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста?» Изуку умоляет, бешено подпрыгивая, и он чувствует, что его позвоночник не скажет ему спасибо позже, но ему все равно. «Нет. Уже поздно, а мне скоро на работу», — говорит мужчина, отступая назад и скрещивая руки. Он делает паузу, смотрит на Изуку, затем вздыхает. «Я буду жалеть об этом, не так ли?». «Возможно. Я — мелочь. Простите», — честно признаётся Изуку, но тон у него всё ещё довольный. Айзава застонал и задрал голову к небу, а затем отвернулся, полностью готовый отправиться обратно в свою квартиру, но и он, и Изуку подпрыгнули от удивления, когда Инко оказалась неподалеку и радостно улыбнулась им. Изуку приходит в себя первым, быстро ковыляет к матери, сверкая глазами. «Мам! Мам, Айзава-сан собирается показать мне, как защитить себя!» — кричит он. Он не может сдержать свой восторг, он должен рассказать ей. Он должен рассказать всем! Он уже думает, как сформулировать свои сообщения в чате для Кацуки и Мэй. Инко потянулась вниз, чтобы обнять своего сына, когда он подошел ближе, затем оглянулась на их соседа. " Действительно?» — спросила она, и в ее голосе смешались любопытство и легкое беспокойство. Айзава переключается и пожимает плечами. «Он пытался разобраться во всем сам, и если над ним издеваются, как он мне рассказывал…» Инко утвердительно кивает, когда Айзава делает паузу и бросает на нее вопросительный взгляд, проверяя, правда ли это, " тогда ему действительно стоит хотя бы научиться как делать это правильно.» Инко медленно улыбается мужчине чуть ярче, выражая гордость за сына и радость от того, что кто-то хочет ему помочь. «Вы действительно добрый человек, господин Айзава», — говорит она, а мужчина прочищает горло и качает головой. «Не совсем. Это был просто логический вывод», — отвечает он, и Инко изо всех сил старается не фыркнуть, глядя то на него, то на сына. «Вы двое несомненно звучите одинаково, не так ли?». «Что?» спросил Изуку, сбитый с толку, затем нахмурил брови и сказал: «Здесь ничего неправильного с логикой, мам!». Он звучит почти скандально, что его мать может дразнить его за это, но Инко просто смеется, выпрямляясь и улыбаясь в ответ Айзаве. «Я только что приготовила ужин. Почему бы вам не поужинать с нами?» — спрашивает она, и мужчина с усталым видом немного выпрямляется от удивления, а затем снова сутулится и качает головой, поднимая руку вверх, чтобы отклонить предложение. «У меня скоро работа, я должен—» «Как скоро?» Айзава колеблется, когда его перебивают, странно глядя на Инко, как в то утро, когда он встретил Инко и она впервые задала свой материнский вопрос. «Около часа…», — медленно отвечает он, и Инко радостно хлопает в ладоши. Изуку смотрит между ними, смущенный выходкой своей матери. «Времени для еды предостаточно!» — решительно заявила она, затем повернулась и направилась обратно в свою квартиру, явно ожидая, что ее сын и сосед последуют за ней. Айдзава смотрит ей вслед, явно озадаченный, а Изуку хихикает, переводя взгляд с матери на более старшего мужчину. «Эх… да… простите за мою маму…», — начинает он, щеки и уши горят от смущения. О, зачем он что-то сказал? Айзава прочищает горло и встряхивает головой, выходя из оцепенения, в которое он впал. " Твоя мать очень… добрая», — наконец признал он, его брови нахмурились под волосами, а Изуку почесал затылок и нервно рассмеялся. Да, Айзава и его мать встречались несколько раз за последние несколько дней, но до сих пор у нее не было случая побеспокоиться о нем. «Вы двое идете?» Инко зовет изнутри своей квартиры, высовывая голову через раздвижные двери, и выжидательно смотрит на них. Изуку вскакивает и бежит к ней, принося извинения, а Айзава стонет, сутулясь и опустив голову, но в конце концов тащится следом.***
«Герой, а?» говорит Маши, когда они с Изуку сидят вместе за обедом несколько недель спустя. Изуку уныло ковыряется в своем бенто. Как только он смог, он рассказал как можно большему количеству своих друзей, что ему удалось научиться основам самообороны у того, кто относился к нему не иначе, чем к любому другому человеку. Кацуки ничего не ответил, Мэй поздравила, но, очевидно, не слишком беспокоилась, а Маши, как обычно, громко и радостно приветствовала Изуку. С тех пор вечером, перед тем как Айзаве нужно было идти на работу, он проделывал с Изуку несколько упражнений и приемов. Это не было очень углубленным, но было непростым, но не потому, что это было сложно, а просто потому, что Изуку был очень ограничен в своих движениях, и многие упражнения нужно было модифицировать. Именно оттуда исходили текущие проблемы и разочарования Изуку. Айзава учил Изуку сражаться так, как он сражался сейчас, с одной хорошей рукой, негнущимися, сложными ногами и отсутствием восприятия глубины. Это было… логично, но Изуку хотелось кричать, что так будет не всегда. Он собирался изменить это, он собирался стать лучше, и именно поэтому он избегал попыток сделать свой дом, да и вообще что-либо, доступным для себя прямо в этот момент. Он не хотел делать вещи одной рукой. Он не хотел облегчать жизнь с помощью инвалидного кресла. Он не хотел работать над технологией для одноглазых. Он не собирался долго оставаться таким, говорил он себе, зачем что-то менять? Он не собирался довольствоваться этим. Он отказывался. Однако он не мог сказать об этом Айзаве или кому-либо еще. Они, вероятно, не поняли бы его, а если бы он объяснил, что все это ради того, чтобы стать героем, они, вероятно, попытались бы остановить его. Ну, почти все попытались бы. Маши, как он теперь знал, можно было доверить эту информацию. Он не хотел продолжать хранить ее в глубине души, не хотел просто вариться в ней и своих разочарованиях. Маши он мог сказать. Маши поймет. «Ага. Я работаю над новой рукой и глазом, а также над новой системой поддержки позвоночника, так что я смогу», — кивает Изуку, подбирая наконец маленькую сосиску и засовывая ее в рот. Маши смотрит на него через стол блестящими, взволнованными глазами. «Это… так круто, Зузу!» — громко восклицает она, поднимая кулак в воздух, и, по крайней мере, выглядит как маленькая овечка, когда Изуку утихомиривает ее. Она наклоняется над столом, забыв о еде, и говорит низким голосом. «Но почему ты не выглядишь взволнованным?» Она наклоняет голову и вопросительно хмурит брови. Изуку снова ковыряется в еде палочками, опустив глаза. Некоторое время он молчит, похоже, слишком долго для Маши, потому что она протягивает руку, чтобы ткнуть Изуку носом. «Йоооо, земля вызывает космического человека!» «П-прости, просто это…» Изуку вздохнул. Что он делал? Он пришел к Маши, потому что был встревожен и опечален, не так ли? Потому что он доверял ей в этом вопросе. «Я не могу рассказать об этом никому другому, потому что они… они попытаются остановить меня, или скажут, что я не смогу этого сделать, или будут смотреть на меня грустно и с жалостью, как будто я инвалид». «Но разве это не так?» спрашивает Маши, искренне желая получить разъяснения, но Изуку все равно огрызается. «Нет!» Он снова быстро съеживается, оглядывается, когда несколько глаз смотрят на него, и жует свою губу, пока не убеждается, что никто не смотрит. «Инвалид означает кого-то, кто слаб. Я не слабый», — шипит он негромко, слезы застилают ему глаза. Маши наклоняет голову в другую сторону, ее косички развеваются, не реагируя на слезы или всплеск эмоций Изуку, а просто спрашивает: «Но ты же неполноценный?». «Ненадолго», — бормочет он, яростно вытирая лицо, чтобы хоть как-то сдержать слезы. Маши вскидывает бровь и смотрит на него с чем-то сродни недоверию. Он не понимает этого, но, по крайней мере, это не жалость или печаль. «Что?» «Что плохого в том, чтобы быть неполноценным?» — сурово спросила она, сузив глаза, и Изуку внезапно опешил. Он представлял себе разговор совсем не так. «Так будь героем-инвалидом, какая разница?» — грубо говорит она, в ее глазах горит огонь. «Подумай о том, как ты будешь важен для многих людей! Подумай обо всех этих искалеченных людях, которые не думают, что они могут быть кем-то стоящим, но потом они увидят тебя и подумают: ‘Хэй! Может, я тоже так смогу‘. " Маши внезапно откинулась на стуле, скрестив руки, и уставилась на Изуку, и ему не очень понравилось быть под ее взглядом. «Разве отсутствие причуды не является тоже ограничением, в любом случае? Так что… работай с этим, пусть это толкает тебя вперед, пусть это будет твоим вызовом от самой Вселенной — продолжать идти вперед и становиться сильнее, и быть сильным благодаря своему недостатку, а не вопреки ему!» Голос Маши повышался с каждым словом, пока она снова не перешла на крик, встала со своего места и наклонилась к Изуку, положив руки на парту. Изуку удивленно откинулся назад, глядя в ее решительные глаза. «Я неполноценная, ты втрое неполноценный, и из-за этого мы оба сильнее, чем кто-либо другой! Нам приходится работать больше, чем всем остальным. Так давай будем сильными, упрямыми и честными с самими собой… и покажем всему миру, что они никогда больше не должны смотреть свысока на кого-либо беспричудного или инвалида!». Изуку нахмурил брови, потрясенный, смущенный и воодушевленный, но в то же время невероятно напуганный. Почему? Это должно вдохновлять, смотреть на все те вещи, за которые все смотрели на него с жалостью, как на вызов, как на то, что может привести к чему-то большему. Увидеть свое будущее, а также увидеть то, что такой человек, как он, как Маши, может рассчитывать стать кем-то, кто изменит мышление людей. Изменит мир. Люди перестали смотреть, привыкнув к громким выходкам Маши и больше не заботясь о ней, и Изуку думает, что он немного благодарен, когда его слезы снова накатывают. Маши медленно садится обратно, по-прежнему склоняясь над партой, но теперь ее решительное выражение лица стало более мягким, понимающим. «Я думаю… Ты не хочешь признать, что ты — рухлядь…», — наконец говорит она, и Изуку поднимает на нее глаза, слезы катятся, лицо покраснело от усилий сдержать звуки. «Ты… ты сказал, что все это не имеет значения… что ты собираешься просто ‘исправить‘ все? Но… я имею в виду… я делала это, когда впервые узнала, что я беспричудная. Ты знаешь… отрицала это, пыталась вызвать причуду, говорила, что врачи ошиблись… Я не хотела, чтобы кто-то сказал, что я без причуды, потому что была уверена, что я просто поздно расцвету или что-то в этом роде…» «Я тоже…» бормочет Изуку, вытирая лицо, но слезы на этот раз не останавливаются. Он, по крайней мере, думает, пытаясь понять, что говорит Маши и что это значит для него. «Пять стадий горя…», — внезапно вздохнул он, осознание поразило его. Он все еще… печалился. Маши нахмуривает брови, но она распознает это особое выражение лица Изуку и дает ему время разобраться с тем, что у него в голове. Изуку оглядывается на факты. Его нетерпение снова стать целым, его разочарование от того, что его тренировки с Айзавой приходилось постоянно корректировать, его почти ненависть к его зависимости от инвалидного кресла. «Я рассматриваю это как… как фазу…», — начинает он, нахмурив брови. «Но это крайне неуместно. Я должен воспринимать это так, как оно есть, как постоянную ситуацию, с которой я должен научиться работать, а не противиться ей». «Разве не это я только что сказала…?» Маши ворчит, но Изуку игнорирует ее. «Я не… я не хочу быть таким…», — бормочет он, снова склоняя голову, слезы падают сильнее, его тело дрожит. «Но у меня нет выбора… так ведь?» Возникает пауза. «Нет…» Маши шепчет в ответ: «Ни у кого нет…». Изуку икает и качает головой. Он надеялся привлечь Маши на свою сторону, чтобы она была так же расстроена из-за тех же вещей, что и он, но вместо этого она оказалась гораздо более осведомленной, чем он ей приписывал, и тем более готовой сказать Изуку то, что ему нужно услышать, а не то, что он хочет. Он боролся со всем на каждом шагу своего пути. Маши вскоре обходит парту, пока Изуку продолжает плакать, и обнимает его со всей силы, не заботясь о том, что кто-то может наблюдать за ними. Изуку обнимает ее в ответ, прямо в середине обеда в их классе, и плачет. Когда он наконец начинает приходить в себя, дыхание немного выравнивается, он бормочет: «Знаешь… ты намного умнее, чем кажешься…». «Мама говорит, что я по-человечески умна, а не по-книжному, но это нормально! Ты можешь быть по-книжному умным для нас обоих!» — отвечает она бодро, но в ее голосе чувствуется дрожь. Возможно, она тоже плакала? «Я не буду делать за тебя домашнее задание», — промолвил Изуку и слабо рассмеялся, когда она возмущенно вскрикнула. Он чувствовал себя слабым и хрупким. Ему все еще не нравилась идея работать со своими недостатками, смириться с ними, но он знал, что в конце концов ему придется это сделать. «У нас все получится, знаешь?» Маши говорит через некоторое время, отстраняясь от Изуку и запрыгивая на парту, чтобы сесть лицом к другу. Изуку грубо трет глаз, пытаясь избавиться от остатков слез, и тут он останавливается. «Подожди… ты говорила это раньше. ‘Мы‘?» Он спрашивает, глядя на красноволосую с растерянным выражением лица. Маши смотрит на него в ответ, как будто это очевидно. "Э, да? Вся эта геройская фигня? Я хочу участвовать!" Маши ухмыляется, тычет большим пальцем в грудь, ее голос гремит. "Давайте покажем этому миру, что не стоит больше смотреть свысока на нас, беспричудных людей!!" Изуку медленно улыбается, кивает ей, когда она смеется и возвращается к своему обычному состоянию. "Ага... давай сделаем это. Вселенная бросила нам вызов, верно?" Он улыбается немного шире, когда Маши смеется еще громче. "Чертовски верно!! Теперь! Насчет этой штуки с рукой. Расскажи мне об этом побольше, потому что это напоминает мне об аниме, которое было недавно, про крошечного блондина, которому заменили ногу и руку, а его брат стал доспехами." "Звучит глупо... Ты все равно заставишь меня посмотреть его с тобой, не так ли?" "Абсо-блять-лютно!"