Однажды, удивительным весенним вечером

      В тот весенний день девяносто седьмого года Гермиона Джин Грейнджер не услышала ответа.        Потом она узнала от Гарри все ужасные подробности той роковой ночи. Той ночи, когда величайший волшебник умер. И он не просто ушёл из жизни, а был убит.       Иногда она прокручивает в голове те слова Гарри о том, как Малфой все же опустил тогда палочку.        До этого она узнала от все того же подавленного Гарри о случившимся в туалете и его использовании ужасного заклинания. Тогда она старалась невозмутимо отругать Гарри за совершенное, потом пожалеть. И только оставшись наедине с собой, она расплакалась, прикрывая рот ладошкой чтобы хоть как-то подавить рыдания.       Эти мысли иногда не давали покоя молодой волшебнице.        А ещё было то его загадочное отрицание их личностей в Малфой-Меноре. И как можно было их не узнать?!       Абсурдно до невозможности.        В глубине души Гермиону терзала ещё одна мысль. Та, о которой она умалчивала друзьям и по сей день.        В тот удивительный весенний вечер девяносто седьмого года, после неловкого и странного разговора двух однокурсников, совместного поедания шоколадки (её любимой и по сей день!), она заметила нечто чёрное на его предплечье. Совсем мельком, но заметила.        Очевидно же, что заметила.        Но она не сделала ничего с этой информацией.        Не побежала к Гарри и не подтвердила его догадки, не обратилась к директору, да даже к декану.        А что, если бы сложилось все тогда иначе?        Однако, все сложилось так, как сложилось. Гермиона Джин Грейнджер молчала до сих пор о том странном вечере, о своём страшном открытии. Молодая девушка так и не поделилась этим ни с мужем, ни с Гарри.       И вот то самое место. Только прошло целое десятилетие. Заглянув в календарь, можно увидеть уже 2008-й год, а жизнь девушки кардинально изменилась.        Неизменно было только это место, словно время здесь замерло.        Будто вот она ещё раз посмотрит на место рядом с ней и увидит Драко Малфоя — уставшего, отчаявшегося, такого другого.        Она навсегда запомнила тот вечер, несмотря на то, что хранила данное воспоминание глубоко-глубоко в своём сердце.        Слишком оно было для неё... особенным? Важным?       Необычным?       И почему же первым всплывало в памяти именно то самое воспоминание, а не события второго курса и мерзкое, гадкое слово? Не все его отвратительные поступки по отношению к ней и ее друзьям?       Почему?        Вздохнув, она облокачивается на старое дерево спиной, прикрывая глаза от навалившейся и несколько внезапной усталости, а тонкий шифон её платья позволяет ощутить его старинную, шершавую и немного прохладную кору.        Тишина буквально ощутима, на лицо падают лучи уходящего солнца, как вдруг...       Едва уловимый для слуха треск веточки раздаётся где-то совсем рядом от Гермионы.        Она резко распахивает свои шоколадные глаза, слегка щурится от солнца и видит того, о ком размышляла недавно и вот буквально только что.        О ком думала, периодически вырывая из сердца те удивительные воспоминания.        О ком слышала лишь совсем отдалённо последние долгие десять лет.        Они виделись лишь однажды, да и то совсем мельком в Министерстве Магии. Это было лет пять назад. В тот день оба спешили куда-то, но столкнувшись, они на мгновение замерли, шум вокруг стал каким-то приглушённым и отдаленным, а время словно остановилось. Бывшие гриффиндорка и слизеринец не смогли тогда промолвить и слова, лишь кивнули в качестве приветствия, вглядываясь друг другу в глаза чуть больше позволенного.        Тот безмолвный разговор пятилетней давности мог получить некое продолжение, ведь перед Грейнджер замер Драко Малфой.        — Ощущение дежавю. Ну привет, Грейнджер. — молодой мужчина осекся. — Точнее, Уизли.        Гермиона едва заметно нахмурилась и тихо отметила:        — Грейнджер. Не меняла я фамилию. Здравствуй... Малфой.        Так дико все это было.        Вот они.        Но прошло десять лет, произошло столько необратимых вещей, много воды утекло. Сейчас они — взрослые люди, а не юные подростки. У обоих семьи, дети, но только вот они смотрят друг на друга, пристально, как в последний раз, и то прошедшее, ушедшее безвозвратно время стирается.        Столько хочется сказать, и слова повисли в воздухе, так и не произнесённые.        Мужчина садится рядом с бывшей однокурсницей, в душе осознавая всю абсурдность ситуации, но не может поступить иначе.        Грейнджер поправляет несуществующие складки на легком, свободном платье, практически незаметно поёжившись от холода, как вдруг в одно мгновение становится теплее, а на плечах становится ощутима тяжесть...       Пиджака.        — Определенно.       — Что?       — Ощущение дежавю. Только вот шоколада не взяла с собой. — Гермиона для большей убедительности провела по платью руками, мол, нет мантии, куда можно было бы спрятать заветную пачку лучшего шоколада в Великобритании.        — Секундочку. — и Малфой осторожно протягивает руку ко внутреннему карману пиджака (который накинут на плечи бывшей гриффиндорки, это так, к слову) и достаёт маленькую упаковку Thorntons (однозначно, сюрреализм), только не плитку шоколада, а конфеты.        — Черт возьми, серьезно? — пробормотала она ошеломленно.        — За свою жизнь я перепробовал множество сладостей и лакомств, приготовленных лучшими кондитерами, однако, этот чертов Thorntons запал в душу. Забавно, правда? — с этими словами он протягивает ей пакетик, предлагая взять конфету.        — Ага...       И снова наступает тишина, прерываемая негромким жеванием божественно вкусных конфет.        И никогда тишина не была так прекрасна.        — Можно поздравить? — нарушил тишину Драко, взглядом серых глаз указывая на ещё едва заметный живот Гермионы.        — Хм... — немного нахмурилась она. — Наверное..? А ты..? У вас..? — неуверенно произнесла Грейнджер.        — Скорпиус. Ему два года.        — Как и Розе. — машинально откликнулась она.        В этом, казалось бы, непринужденном диалоге так и продолжала сквозить некая неуверенность и недосказанность.        Гермионе это было невыносимо и, тяжело вздохнув, она все задала волнующий ее вопрос вот уже столько лет.       — Драко, почему тот вечер был таким... странным? Что тогда изменилось?        Малфой усмехнулся.       — Я буквально чувствовал, как ты порываешься задать этот вопрос. Честно говоря, я тоже задумывался об этом. Правда в том, что в тот год все, во что я верил, что считал правильным, пошатнулось. Нет, даже раньше, осознание же пришло, когда мне поручили то невыполнимое задание и наградили, — он передернулся, — меткой. На этом моменте теперь мой вопрос: почему не побежала трубить о том, что увидела?        Шоколадные глаза расширились от изумления.       — Я думала, что ты не заметил!        — Не ответила на мой вопрос. — парировал Драко.        — Я... честно? Не знаю. До сих пор задаюсь этим же вопросом. Поэтому мой ответ прост: понятия не имею. Встречный вопрос: тогда, в вашем доме, почему не признался, что узнал нас? Ведь это было так очевидно! — воскликнула она.        — Гермиона Грейнджер что-то не знает? Серьезно? — он улыбнулся.        И черт возьми, это была та самая улыбка, что и десять лет назад. Не ухмылка, а именно улыбка, только вокруг глаз появились морщинки, а сам Малфой не был уже подавленным подростком, а взрослым мужчиной.        Она не могла не улыбнуться в ответ.        Одно мгновение они смотрели в глаза друг друга, улыбаясь и почему-то забывая про годы ненависти.        Нет, ненависть — это слишком сильное чувство. К тому же, они давно уже не школьники.        — Драко?        — Я просто хотел, чтобы эта чертова война быстрее закончилась. — тихо произнёс Малфой       А ещё я пытался сделать все возможное, чтобы ты выбралась оттуда живой.        Однако, последние слова он так и не сказал вслух, но его глаза, по всей видимости, все и так сказали за него. А Гермиона Джин Грейнджер неспроста носила звание самой умной волшебницы своего времени. Интуиция подсказывала, что она правильно трактовала взгляд серых глаз.        Тонкие пальцы мягко опустились на ее предплечье, где с того ужасного дня осталось уродливое напоминание в виде едва заметного шрама.        — Этого могло не случиться, если бы я не повёл себя как трус. — едва касаясь, он мягко, немного дрожащими пальцами провёл по нежной коже, изуродованной гадким словом.        Девушка почувствовала, как в глазах стала появляться влага. Моргнув, предательская слезинка все же скользнула по ее щеке.        — Ты не виноват. Ты не обязан был делать даже то, что тогда сделал. Тот поступок, он очень... Ты помог нам тогда, Драко, а это... — она опустила взгляд на предплечье, где все ещё лежала его ладонь, — Это уже в прошлом. Но спасибо, что ты сказал эти слова, правда.        Вдруг его ладонь поднялась, и он как-то нервно закатал рукав белой рубашки, обнажая метку, уже не такую иссиня-чёрную, но все равно уродующую его предплечье.        Гермиона взглянула на него, сталкиваясь с болью в его глазах, и также осторожно опустила пальцы на это клеймо.        — Как бы я хотел, чтобы этого не было.        — Драко...       И тут Гермиона совершила нечто безрассудное — она осторожно опустила голову на его плечо и переплела их руки. Она ожидала, что он оттолкнёт, ведь это неправильно, но...       Но молодой мужчина переплел их пальцы, обнимая и уткнувшись в волосы Гермионы.        Они подумают обо всем потом, а сейчас он вдыхал аромат уюта и тепла, чего-то светлого.       Аромат Гермионы Грейнджер.        Он задумался: «а что, если..?»       Но никакого «если» не может быть.        Совершенно точно.        И примечательно то, что его бывшая однокурсница думала о том же.        Все происходящее сейчас было неправильным.       А происходящее в далёком девяносто седьмом...       — Кхм, я думаю, пора уже уходить, темнеет, а мероприятие уже явно подходит к концу, сейчас поди один из Уизли будет руководить фейерверками. Не должна ли ты быть там, Гермиона? — куда-то ей в макушку тихо проговорил Малфой.        — Я так не люблю эти мероприятия, они не для меня. Так не хочу идти туда, но да, ты прав. Уже темнеет, меня потеряли, наверное... Мерлин...        — Погоди, ты серьезно хочешь сказать, что буквально сбежала и никому не сказала? Гриффиндорская беспечность...        — Ох, так по-взрослому ссылаться на факультеты спустя столько-то лет, а! — девушка сложила руки и наигранно грозно сверкнула глазами.        — По-взрослому ты себя ведёшь, да? — он снова улыбнулся и нехотя поднялся с земли.        Так не хотелось уходить.        Безумно.        Ни Гермионе Джин Грейнджер.        За своей наигранной обидой которая прятала реальную грусть.        Ни Драко Люциусу Малфою.        За своей улыбкой который прятал опустошение перед завершением этого вечера.        И снова весна, то же самое место...       Удивительный весенний вечер.        Снова протянутая рука, только уже мужская. Уже нет того шока, бывшая гриффиндорка протягивает ему руку. Поднимаясь, они, все ещё держась за руки, долго смотрели в глаза друг друга. Запоминая черты, не силясь сказать что-то, нарушая этот удивительный момент.        Удивительный. Слово, которое характеризовало эти два вечера и все происходящее между ними.        В какую-то секунду их лица приблизились, а между губами оставались считанные миллиметры.        Его рука, как и тогда, десять лет назад, поднялась, но не повисла в воздухе, как-то неопределённо дёрнувшись. Драко все же дотронулся до щеки шатенки, острожно проводя немного прохладными пальцами по коже.       Сердца стучали в унисон, жутко громко.        И в контрасте тихий, едва различимый шёпот:       — Нельзя. Это неправильно...       И мгновение разбивается на миллион осколков, но оно остаётся в их памяти навсегда.        Руки не разъединяются до последнего поворота, где все приглашённые вышли увидеть фейерверк.        Шаги медленные.        Гермиона путается в длинном подоле шифонового платья, а Драко как-то неловко и неуклюже спотыкается (и это так нелепо).        Оба стараются растянуть момент настолько, насколько это возможно.        И вот, перед поворотом, они останавливаются, как и тогда.        — Ну что ж... Вечер был прекрасный, спасибо, Драко. — она с неохотой протягивает пиджак, ставший таким уютным.        — И тебе, Гермиона. — он замялся. — Кстати, я услышал тогда те твои слова десять лет назад. Они стали причиной для многих моих поступков и решений.        Последовал быстрый, едва ощутимый поцелуй в лоб, и Драко Люциус Малфой снова уходит.        И эти шаги дались ему с невыносимой болью, отдаляя от кареглазой девушки в воздушном платье. Вопрос в голове, один и единственный: «А что, если..?»       В эту секунду Гермиона Джин Грейнджер прикрывает рот дрожащей ладонью, шоколадные глаза блестят от подступивших слез. Легкая улыбка застывает на лице от осознания, что ответом на ее вопрос было простое и крохотнее, но такое сильное слово.        Да.