По велению судьбы

      Верный обещанию молодой детектив пришёл и на следующий день. Правда, содержание сегодняшнего диалога не слишком отличалось от всех предыдущих. Вопросы Нишиджимы пусты и беспредметны — он старательно выполняет свою работу, пытаясь окольными путями подвести свидетельницу к главному вопросу. Ответы Минене сухи и неискренни — она играет роль несчастной жертвы теракта. Ничего с их первой встречи не изменилось.       Но это только с виду. Ведь этот неприступный на первый взгляд, чопорный фасад, выглядевший со стороны как беспристрастный допрос, скрывал за собой небольшие, но такие значительные для самой Минене перемены.       Когда Нишиджима впервые появился на пороге палаты, у Минене на секунду перехватило дыхание. Удивление, радость, тоска, непонимание, растерянность — слова, каким можно в полной мере передать гамму чувств, что захлестнули её в тот миг, даже не подобрать. Человек, который пару недель назад погиб под стальным градом пуль, чьё лицо она теперь видела лишь в собственных выцветающих день ото дня воспоминаниях, вдруг предстал перед ней. Вот он — стоит только руку протянуть, как кончики пальцев ощутят шершавую ткань костюма, податливый хлопок рубашки и тепло кожи под одеждой. Нет больше тех багряных пятен, безобразными кляксами расползавшихся по материи пиджака, забивающегося в ноздри запаха металла, мертвенно-серых мешков под глазами... Несмотря на чехарду кровавых картинок, что рисовало ей воображение, стоявший напротив Нишиджима Масуми определённо был жив. Из-за избытка противоречивых эмоций поддержать разговор как следует в тот раз Минене не смогла.       Это третий мир — иными словами, прошлое, — и само существование Нишиджимы здесь не кажется чем-то странным. Напротив — оно логично. Два года назад этот парень работал в следственном отделе полицейского управления Сакурами, в перерывах между дежурствами набивал своё ненасытное брюхо на пару с Четвёртым, дурачился и просто жил, не подозревая о том, с чем ему предстоит столкнуться через два года... Верно, Нишиджимы, с которым она пережила те три месяца в будущем, больше нет. Этот наивный паренёк — уже другой человек, и переносить своё отношение к одному на второго будет неправильно. Тогда Минене провела чёткую границу между вторым и третьим миром, благодаря чему общаться с этим каждодневным непрошеным гостем стало в разы проще.       Однако вчера всё прошло иначе. В одно мгновение тон обыкновенно формальной беседы обрёл какую-то непринуждённость, естественность, и... В мыслях Минене промелькнула та улыбка Нишиджимы, брошенная им случайно прежде, чем разговор оборвался. Контрастировавшая с его привычно официальным поведением, какое ожидаешь от работника правоохранительных органов, она сводила установленный настрой Минене на нет. Вот почему теперь про себя девушка безустанно проклинала того Нишиджиму из второго мира, который даже после своей смерти умудрился устроить кавардак в её голове.       — ...ан?       — А?!       Урью вдруг осознала, что благополучно пропустила мимо ушей болтовню сидящего рядом детектива. Впрочем, Нишиджима не выглядел обиженным: он, похоже, и вовсе не почуял ничего неладного, толкуя всё это время о чём-то своём. Девушка невольно отметила для себя первый и пока единственный плюс в пользу неумения слушать и читать собеседника, за которые она вечно отчитывала Нишиджиму.       — Я спросил: как вы уживались с этим твоим знакомым из вчерашнего рассказа, если он такой болван?       Минене удержалась от усмешки, поражаясь парадоксальной схожести направления их мыслей. Значит, он уже закончил со списком тривиальных вопросов и перешёл к личным? С большой неохотой, но девушка всё-таки поддержала эту беседу, пусть та и не сулила ничего хорошего, — надо ведь как-то компенсировать своё ротозейство.       — Пускай болван, но ничего ужасного мне он не сделал. Как-то да уживались.       — Правда? Но ты так описывала его, словно он то и дело, что обижал тебя. Я не услышал ничего хорошего о нём — заноза и только.       — Я ещё вчера говорила, что ничем меня он не обидел, — Минене выдохнула, раздражённо сделав единственным глазом круг по комнате. — Пусть дурачина, но он часто покупал мои любимые пирожные с заварным кремом. Выстаивал в летний зной, а потом бежал с ними наперевес. Видел бы ты его лицо, когда я об этих пирожных напрочь забыла, пфх...       — Задобрил, значит, таким пустяком? — Нишиджима беззлобно усмехнулся, намеренно или нет, подливая масла в уже распалившийся огонь; реакция не заставила себя долго ждать.       — Ха? Так тебе мало? Мне это начинает порядком надоедать, но, раз ты так настаиваешь, вот ещё! Ещё... Точно, он не сердился взаправду, когда я внезапно посылала его в магазин за едой или подкалывала! «Ты не можешь погонять мной, когда тебе вздумается», — в ответ, не больше. Ну, в этом даже есть что-то милое. Как и в его доверчивости, доходящей до абсурда. Этот человек тебя уже предал, есть все основания усомниться в нём, а ты наивно наступаешь на те же грабли. Слушать сердце, а не голову — это так в его стиле. Поэтому для него прийти на помощь, даже если не просишь его об этом, — нечто само собой разумеющееся. Вот же...       Урью оборвала свой рассказ, запоздало осознав, что в порыве эмоций сболтнула лишнего. Она снова рассказывает Нишиджиме о нём же в третьем лице. Как ни странно, человек, о котором идёт речь, внимательно слушает и даже не пытается перебивать. Лишь изредка хлопает ресницами, задумчиво наблюдая за своей порядком увлёкшейся собеседницей и едва ли угадывая в описанном персонаже самого себя.       Когда голос Минене затих, в комнате повисла тишина: стоит слегка напрячь слух, как уши уловят мелкий трепет занавесок на окне, настолько тихо было вокруг. «Кто меня за язык тянул?» — выругалась где-то на задворках мыслей девушка. Ещё Нишиджима как-то подозрительно молчал. Минене было решила, что парень и сам смутился этого разговора, как вдруг...       — Тогда что насчёт пирожных?       Не угадала. Минене недоумённо прищурила глаза, услышав такой неожиданный, не к месту после недавних откровений прозвучавший вопрос. А Нишиджима продолжил как ни в чём не бывало:       — Ты упомянула, что любишь пирожные с заварным кремом. Если пакет сладостей поднимет тебе настроение, я не против завтра по пути заглянуть в кондитерскую лавку и купить парочку.       Невероятно, но чудесным образом диалог о полумифическом человеке «икс» свёлся к гастрономическим пристрастиям одного из участников беседы. Минене не переставала удивляться тому, как ловко и без задней мысли Нишиджима умеет перепрыгивать с темы на тему. Тем не менее, возражать она не стала, потому как не горела желанием копаться в воспоминаниях прошлых дней. Особенно после того, что она сболтнула минутой ранее.       — Да делай что хочешь... — пробормотала себе под нос девушка и принялась нервно накручивать прядь волос на палец, изображая безразличие, а затем тихо добавила. — Но если уж покупать пирожные, то в лавке перед...       Минене снова осеклась, неловко покосившись в сторону, отчего Нишиджима, что было полез в карман за телефоном, поднял взгляд и вопрошающе склонил голову:       — У тебя есть любимая кондитерская? Хочешь именно оттуда?       — А, нет, забудь. Это место слишком далеко, вряд ли с такой напряжённой работёнкой у тебя выкроится время туда съездить.       Пусть на мгновение, но вчера ей по дурости показалось, будто та искренняя улыбка сократила расстояние между знакомым ей Нишиджимой и этим, таким чужим, непонятным, от которого она всячески пыталась оградиться. Она же незаметно отвела вопрос: «А зачем вообще нужна была их встреча в этом мире?» — на задний план. «Но ведь это один и тот же человек, один и тот же...» — эта мысль, завертевшаяся в голове вместе с водоворотом воспоминаний о последних трёх месяцах её жизни, сейчас вдруг показалась столь вздорной, столь никчёмной. Ведь всякое необдуманно брошенное слово лишь тычет её носом в пропасть между мирами, которым они принадлежат.

А-а, это место и правда слишком далеко. Место, что расположено в двух годах отсюда.