Salted

Отстань, ты болезнь, ты есть, меня нет, Делаешь себе царапины и лезешь на свет — Алёна Швец "Ведьм у нас сжигают"

       От маньяка не было вестей. Вот уже как неделю Фаулер их закидывает чёрт знает куда, и Оливия даже пробовала возмущаться на манер:        — Погодите, вы уверены, что это дело должно висеть у меня?        Или как-то вроде:        — Я детектив убойного отдела, а не сердобольная девица, жаждущая спасать бабушек от монстров, живущих под их кроватями.        А капитан неизменно отвечал:        — Либо ты работаешь, либо значок на стол, Коломар.        И она затыкается. Слишком дорожит местом, до которого дорвалась зубами и когтями. И покорно зовёт Ричарда проверять напуганных старушек, чуть ли не снимая кошек, застрявших на дереве. И Оливии бы не возмущаться: работает в участке да выполняет задания, которые не угрожают жизни. Но она-то сюда пришла сбивать полицию со следа Когтя. И пока её пластиковый Пиноккио почти ничем не занят, проводить мелкие саботажи становится во стократ труднее.        А голову до сих пор не покинул тот чокнутый, который тоже будто в воду канул. Но Ричард продолжал ночевать у неё, так что даже Мистер Ниффлз уже как неделю не у дел. Стоит грустным плюшевым мишкой у подножия кровати, собирая шерсть Бегемота и комья пыли. И Оливия с какой-то иронией теперь называет вполне боевого робота, чуть ли не Терминатора во плоти, плюшевой игрушкой, с которой спит в обнимку. Трижды ха-ха-ха!        Это стало уже своеобразным ритуалом. Работа заканчивается, Ричард берёт её ключи от машины и они едут домой, где до того, как ложиться спать, обсуждают какие-нибудь нераскрытые дела, а после Оливия бросает что-то вроде:        — Ух, что-то поздно, — и направляется в спальню, всякий раз с тенью страха ожидая, что Ричард не поймёт намёка и в этот раз не придёт. Но всякий раз она слышит за спиной его чёткий выверенный шаг и спокойно выдыхает, когда узкая кровать проминается под килограммами металла. В мыслях это успокаивающе ассоциируется с военным пулемётом под подушкой, прежде чем она наконец засыпает.        Но когда-то же должно было пойти всё не так, как хотелось бы? Утром Ричард отправился в "Киберлайф" на диагностику и, конечно, до вечера не успел вернуться. Оливия резко почувствовала контраст, когда ехала домой в одиночестве и буквально чувствовала, как серые вечерние тучи давят на неё своей тяжестью, будто вот-вот пробьют крышу машины и помнут её как фольгу. С хрустом и чувством.        И где-то, стоя на светофоре, пропуская поздних пешеходов, она вдруг поняла, что ехать домой глупо. Она там будет одна, не будет под боком Ричарда, который если что прикроет. Который всегда может бдительно охранять её сон. Удивительно, что андроид до сих пор не поинтересовался, отчего же она так плохо спит. Наверняка его программы могли прийти к выводу, что это тупые заморочки кожаных мешков, как и обед по расписанию. Нет, нет... Он ведь военная модель. Даже Коннор мог из разбросанных упаковок из-под китайской лапши и следов крови составить картину убийства. Ричард и подавно смог бы прочесть её как книгу, если бы она не закрывалась в себе и своих грязных тайнах.        Светофор мерно горел красным, оставляя розоватый свет на клубах тумана. Дома не на кого рассчитывать, она будет уязвима так же, как и моль в свете лампы. Стоило засесть где-нибудь среди людей. Желательно там, где есть камеры. Сидеть в каком-нибудь двадцати четырёх часовом магазине не улыбалось. Но идея уже сама пришла в голову.        Странное, редко посещающее желание пропустить стакан-другой хорошего портвейна или чего покрепче вдруг всколыхнулось на задворках сознания. Она не будет пить до алкогольной интоксикации — ей всё равно завтра снова пилить в участок. Было бы глупо, если бы её сослуживцы притащили её туда волоком по обвинению в дебоше. Но и не упустит шанс размыть масляные следы страха в своём возбуждённом работой мозге парой грамм ароматного спирта.        Бегемот переживёт, если его покормят чуть позже. Оливия развернулась, возвращаясь к участку (благо, недалеко отъехала) и, оставив машину на парковке, вызвала такси. Однако атмосфера первого ближайшего бара не пришлась по душе, поэтому она поехала в следующий, который угодливо выдали Карты.        Тут играла громкая музыка, некоторые люди предпринимали отчаянные попытки вусмерть пьяными сплясать. Выходило это до ироничного смешно. Оливия отчаянно надеялась, что её воспалённый мозг не потянет её тело на танцпол после рюмки-другой. Это была прекрасная идея. Вокруг толпа людей, не сказать, что те даже при большом желании смогли бы что-то вспомнить на утро, но тут на неё не станут в открытую нападать — слишком много свидетелей. Плюс, если девушка окажется настолько тупа, чтобы с кем-нибудь под ручку, сюсюкаясь, свалить, люди, вероятно, запомнят лицо маньяка. Ну, хоть кто-нибудь.        Но именно на это было глупо возлагать слишком много надежд, тут слишком много народа, чтобы кому-нибудь до кого-нибудь было хоть какое-либо дело. И смешно и грустно. Но Оливия приметила камеру прямиком над барной стойкой. И заняла место аккурат напротив.        Девушка огляделась. Отличное место, легко наблюдаемое со всех сторон. Теперь вполне законно можно прихлопнуть парочку шотов. И просидеть тут, видимо, до утра. А с утра прикончить пару стаканов кофе и как новенькая прибыть в участок, заведомо заскочив за новой одеждой домой. Идея прийти на рабочее место, пропахнув затхлым баром и выпивкой, совсем её не привлекала. План, стоящий внимания. Хорошо, что в последние дни она вполне неплохо спала, даже высыпалась. Одну ночь протянет, если не будет особо налегать на алкоголь.        Надо обработать всё, что имеется в голове. Расставить всё по местам. Сознание едко напомнило о том, как же андроидам с этим повезло. Людям надо в себе копаться, всё счищать, всё отмывать от грязи, срезать всё лишнее. Пачкать руки лишний раз о грязь и бесполезные сопутствующие ей эмоции. Кропотливая работа, способная занять всё время отдыха, лишить сна, может, даже потрепать нервы. Андроиды были компьютерами в облике людей, а люди — самая старая их модель. Так много багов, ошибок, недочётов в их конструкции из плоти и крови. Андроиды не боялись, потому что страх им привили люди, чтобы меньше тратиться на новые корпуса. Андроиды не чувствовали, потому что люди привили им это, чтобы те удовлетворяли потребности своих хозяев, адаптировались. Андроиды не привязывались, потому что хозяевам не нужно, чтобы их выбирали.       Она ненавидела собственное несовершенство. Свой страх, свои чувства, привязанности, свою природную человечность. Болтик, закрученный внутри её мозга, чтобы тот случайно не разошёлся по швам. И она старательно окисляла его, чтобы не привязываться, чтобы не позволить бессмысленным эмоциям мешать её работе. Она ненавидела свои человеческие тривиальные эмоции, которые если накатывали, то начинали распирать изнутри. В этом девушка завидовала андроидам. У них нет эмоций. У них нет истинного страха. У них нет всего того, что человек обретает нежелательно, по праву рождения. Все это делает их андроидами.        Будь её воля и возможность, и она променяла бы свою хрупкую кость, дряблеющую плоть и дурную кровь на вечный холодный металл, который всегда можно было привинтить, сплавить и скрепить. Идеальные, непорочные, вечные. Но это был вопрос не вечности.        Оливия подозвала бармена:        — Пиво, пожалуйста.        Видно, у неё была такая кислая мина, что на лице мужчины на секунду мелькнуло сочувствие. Но он ничего не сказал, а когда поставил перед девушкой кружку, всё же поинтересовался:        — День не задался? — и поднял бутылку со знакомой девушке этикеткой, которую она одобрила кратким кивком. Когда пиво стало активно пениться на грани краёв стакана, он занял свои жилистые руки мерным протиранием дыры в стекле очередного бокала. Либо андроид, либо слишком дотошный работник-человек. Ну, диода у него не было. Хотя это не имело большого значения, она не была готова сейчас к каким-либо разговорам по душам.        Оливия глотнула. Хотелось просто вытравить всё из головы: от страха за собственную шкуру до... к чёрту! Она стала слишком девчонкой. Той самой из всех этих известных стереотипов. Осталось только разреветься на плече бармена из-за своей незавидной участи. Что она делать, конечно, не собиралась, из вежливости и чувства самоуважения ограничившись лишь коротким:        — Не моя работа капать тебе на мозги, красавчик, — она почти лихо улыбнулась, возвращая себе непринуждённый бодрый вид, будто нахождение красивого мужчины в её поле зрения сделало её день чуть краше. Мужчина за стойкой улыбнулся в ответ, переводя взгляд на отражение вывески в плавном изгибе бокала.        Ну, бармен, мужчина лет тридцати пяти, и впрямь имел вполне привлекательную внешность со своим не перекаченным телом и покрытыми венками предплечьями. Будь она в другое время и чуть помоложе, то точно бы замерла, засмотревшись на то, как синие линии на его кистях перекатывались над рельефными мышцами, а пальцы играли с тряпкой и бокалом, почти элегантно выполняя свою работу. Только вот проблема в том, что венам она в последние пару лет стала предпочитать тириумные трубки, а мышцам и костям — титановый эндоскелет с пластиковым корпусом. Подумав об этом, Оливия почти недовольно зажала край кружки губами. Мужчина, поднял на неё свои серые, почти прозрачные глаза, отвлекаясь от своего дела:        — В любом случае, если вы захотите излить душу, то я вполне хороший слушатель, — невзначай проговорил он полушёпотом.        У неё на лице написано, что ей требуется жилетка для вытирания соплей? Такая эмпатия со стороны продавца яда для печени была крайне удивительной. Нет, нет, нет, если он и решил её склеить, как одну из этих чувственных молоденьких девочек, которые поддаются влечению к мужчинам, которые готовы выдержать их сопли, то она ещё не настолько пьяна, чтобы клюнуть на подобное. Всякие учтивые бармены с образованием психолога ей сейчас явно погоды не сделают.        — В школе произведения Шекспира прошли мимо меня, так что я не самый талантливый оратор и не умею вести красивые витиеватые монологи о тяжести жизни, — призналась Оливия, с тихим стуком ставя кружку на стойку, на её лице была почти самодовольная ухмылка — Или ты из тех, кто любит собирать всякие грязные и грустные истории и прятать у себя под полом?        Плечи бармена затряслись в немом смехе, он был даже на секунду смущён её ответом, не пойми чего ожидая от девушки.        Музыка играла во всю, но её настойчивый бит уже не выносил мозг, но приносил наслаждение. За этим шумом не услышишь саму себя и настырный голос разума. Откуда все проблемы? Она бы пожаловалась на одиночество, если бы была хоть немного сентиментальной. Только вот задница, в которой она уже находится пару недель, не имея возможности нормально выполнять свою работу без вечной робо-няни, напрочь стёрла из неё черты героини бульварного романа. Может от того, что совершенно никто не знает, кто она на самом деле такая. Ан нет, Ричард ведь порылся уже в её микросхемках, верно? Ну, или её "подработка"? Навряд ли. Если бы ещё и было кому интересоваться не с целью арестовать или оставить с носом. Секретики — это такая весёлая, но утомляющая вещь. Будто погоня за собственным хвостом.        И ей хотелось бы быть той, кого она из себя строит. Героиней очередной нуарной книжки про мафию, играющей со смертью, а не помешанной на чувствах девочкой, которая ищет чью-то потерявшуюся румбу. Ей не хотелось больше зависеть от того, чтобы за её спиной была электрогрелка с боевой мощью трёх солдат. Ей не хотелось сидеть здесь и пить пиво после работы, дожидаясь утра, будто она была в каком-то дерьмовом зомби-аппокалипсисе. Будто на улице все подонки и бандиты вдруг стали в три раза опаснее, чем были до того злосчастного сообщения. Ей хотелось возвращаться домой в гордое одиночество и глотать оскорбления своим имплантатам, а не ждать, когда придёт её напарник и починит то, о чём никогда не должен был узнавать. Ей хотелось быть независимой, сильной и опасной, а не бежать к свету, боясь неизвестного врага, скрывающегося в темноте.        Так, раз она одиночка, то что же изменилось сейчас? Почему это идеальное статичное состояние души теперь не радует, но угнетает? Неужели повелась на идеальную программу социализации, прописанную чьими-то потными ладошками в "Киберлайф"? Мысли опять плавно перетекали в сторону андроида. Въелся, урод, в голову, как самый дешёвый дым из самых мерзких кальянных, убого обклеивших окраины города, как какие-то паразиты, мозольные наросты.        Её эмоции — просто баг в системе. Отлаженной и выверенной долгими годами системе.        Надо просто понять, что такого андроид мог сделать, чтобы... Что? Не важно. Просто понять, обдумать и понять, что это просто программа адаптации. Не больше, не меньше.        Ричард всегда прислушивается, запоминает. И это не пустой звук, это реальная практика. Второй раз андроид перед тем как вручить ей очередной детский обед, убрал пакетик со злосчастной морковью. Хотя бы это. Дальше вдруг отчаянно не захотелось лезть, вспоминая всё хорошее, реально хорошее, без сарказма. Из-за этого урода, торчащего по девчачьим волосам, ей пришлось держать подле себя андроида, чтобы по ночам не просыпаться в холодном поту, потому что криво поставленная на полку банка вдруг с грохотом свалилась под ленивым взмахом лап её толстого кота. И с какой-то стати из-за её пластмассовой игрушки эксклюзивного выпуска она вдруг начала чувствовать себя не в своей тарелке, думая о том, чтобы снова пошарить пальчиками в его холодном корпусе, посчитав провода и тириумные трубки в уме. Пересчитывать их, чтобы успокоиться. Будто доктор прописал. Она слишком сильно привязывалась к машине, которая могла сунуть свой нос на запретную территорию её файлов.        Вдруг к девушке подсел мужчина, который явно был навеселе, неряшливо ткнув её в плечо своим собственным, когда взвалил свою пухлое тело на высокий барный стул.        — Привет, скучаешь? — ухмыльнулся он, демонстрируя белые зубы. Если бы не алкоголь, то он возможно был хорошим мужиком, раз все тридцать два на месте.        — У меня есть пиво, так что все 'кей, — протянула она, почти небрежно, помотав головой. Её нейтральное настроение было разбито с косым хлопком по её брюкам, куда приземлилась рука нового знакомого.        — Покатаемся? Волосы отпад.        И тут у неё эти самые волосы зашевелились на затылке. Девушка попыталась отодвинуться, но страх парализовал. Шевелись, тупица! Подними зад и заставь его поцеловать стол! Но она продолжала сидеть, смотря на мужика и шокировано открывая и закрывая рот, почти глотая воздух. Но тут на выручку пришёл новый знакомый-незнакомый бармен, увидев её побелевшее лицо:        — Друг, девушка не хочет с тобой идти, — мягко проговорил он, положив руку на стойку ровно между ними, чтобы привлечь его внимание. — Я бы не хотел, чтобы моим клиентам доставляли проблемы, иначе мне придётся попросить тебя покинуть моё заведение.        К счастью, человек намёк понял и отлепился, почти миролюбиво подняв горячую руку с её бедра в примирительном жесте. Оливия залпом допила свой стакан и прикрыла глаза, восстанавливая дыхание, пока её плечи сдавило от напряжения, посылая в руки мелкую дрожь.        — Спасибо...        — Джек, — подсказал бармен. — Не переживайте, я не думаю, что он хотел вам навредить. Он просто обычный человек, любящий после работы расслабиться за кружечкой алкоголя. У нас криминальных личностей не водится.        Ага, самый что ни на есть обычный. Ничего не случилось, всё хорошо. Его лицо она запомнила, сейчас прогоняя в голове и восстанавливая черты: бледное лицо, длинные в хвост светлые волосы и... оранжевая куртка. Отлично. Идеальный фоторобот, чтобы посадить в тюрьму треть мужского населения Детройта. Pobrecita.        Из ступора её вывело пиликанье телефона, оповещающее о новом сообщении:        Я закончил, детектив, вы дома?        От Ричарда. Оливия встрепенулась, нервно улыбаясь уголками губ. Отлично.        И быстро настрочила ответ, пытаясь справиться с задержкой в реакции пальцев:        В баре, на пересечении Гранд-Ривер авеню и 4-ой улицы.        А после подумала и добавила:        Машина осталась в участке.        Забери меня.        По спине вдруг пробежали мурашки, когда она спустя десять секунд отняла взгляд от своего последнего сообщения. Как глупо. Что-то в ней хотело переформулировать сообщение, хотя и краем сознания она понимала, что в этом нет абсолютно никакого смысла. Оливия тяжело вдохнула, положив телефон экраном вниз и приложив на лоб холодную ладонь. Решила отдохнуть, называется. Гаджет завибрировал у неё в пальцах и она приподняла его, чтобы прочитать на экране блокировки всего три слова:        Буду через полчаса.        И она выдохнула. Наконец-то за весь вечер смогла успокоиться, поставив локти на барную стойку и слегка выпрямляя спину. Это ничего не значит, Найнс. Все эмоции, которые были вызваны твоим поведением, твоей реакцией, твоей человеческой оболочкой и мизерным количеством оказанного внимания являются фикцией и результатом человеческой привязчивости к тем, кто относится к ним с дружелюбием. Потому что она была несовершенным человеком, а ты не слишком углублённой в психологию машиной. И так будет лучше. Ты просто используешь её для продуктивного выполнения плана, а она использует тебя в качестве телохранителя. Просто взаимовыгодные отношения, ничего больше. Красивый симбиоз.        Оливия даже позволила себе на радостях мохито. И с каким-то маниакальным удовольствием тянула алкогольную газировку, наблюдая за барменом. Тот ловко обслуживал клиентов, наскоро смешивая напитки. Теперь эта суета не напрягала, но успокаивала, однако, липкий страх всё ещё сидел в груди, выжирая, и девушка загляделась, делая очередной заказ.        Она допивала его, когда бармен снова подошёл к ней, протягивая визитку:        — Я здесь работаю один, но вы...        — Оливия, — подсказала она.        — Если хотите, звоните, постоянным клиентам скидка. И мое предложение послушать вашу "грязную историю" всё ещё в силе, Оливия.        И Оливия взяла эту бумажку без какой-либо задней мысли, ухмыляясь ему в ответ, но теперь с некоторым дружелюбием, засовывая ту в карман ветровки. Она понравилась парню или тот просто рекламировал своё заведение? Плевать.        Она не чувствовала себя пьяной, алкоголь всё не накрывал своей дымкой, под которой всё забывалось и это немного бесило. Впрочем, до того момента, как её телефон пиликнул, высвечивая новое сообщение от Ричарда:        Я у входа, жду вас.        Она поспешно встала, слегка запинаясь, заплатила за напитки, не забыв оставить бармену на чай и выскочила из бара. Ветер всколыхнул волосы, слегка ероша. Девушка вдохнула холод полной грудью, наслаждаясь, когда тепло бара покинуло её. Музыка всё ещё отдалённо звучала в голове, а туман лениво лизал асфальт под светом единственного фонаря. Жуткая атмосфера. Но ей это понравилось.        Оливия огляделась, выцепляя глазами свою машину и, спотыкаясь, подбежала к ней. Страх не ушёл, идиотская паранойя следовала по пятам, но она чувствовала себя легче, зная что её "шофёр" прикроет ей спину, если вдруг кому-то захочется добраться до её задницы. Девушка взялась за дверную ручку, когда ей на плечо опустилась тяжёлая ладонь.        — Детекти... — начал было Ричард, но кривым слабым полицейским захватом оказался прижат к капоту машины. Оливия охнула и поспешно отпустила андроида. Она не подозревала, откуда в ней, пьяной, нашлось столько сил, чтобы прижать андроида, мать его, полицейского.        — Прости, пожалуйста, — выдавила она, отпуская его, когда он напряжённо посмотрел ей в лицо. Постыдившись своей феноменальной профессиональности этой ночью, она стала заинтересованно осматривать капот своей "малышки", почти по-детски замечая новую царапинку и фокусируя всё внимание на ней.        Ричард отряхнулся, оправляя задравшийся пиджак и посмотрел на девушку, будто бы сканируя. Или в самом деле сканируя.        — У вас повышен уровень адреналина в крови, — заметил андроид. — Вы боитесь?        Чёрт! Любит же он лезть, куда не стоит. Она скорее подарила бы ему новый пример сарказма, чем наконец призналась, что пока его нет рядом с ней, то она готова разбить человеку лицо о стол, потому что тот сказал, что её волосы выглядят хорошо. Она обернулась, открывая рот для своего лучшего комментария. Пока на её голову не легла тёплая ладонь.        — Что ты делаешь?        — У меня нет инструкций для уменьшения уровня стресса у людей, потому я решил использовать один из "успокаивающих" жестов, — он посмотрел ей в глаза, сдвинув руку на затылок.        Она что, котёнок?        — Обычно люди обнимают других людей, чтобы помочь им успокоиться, — Оливия, правда, не могла не оценить его попытки ей помочь.        — Мне вас обнять?        — Нет, нет, — она похлопала его по груди, почти по-дружески, — отвези меня домой и закажи ужин, потому что я так и не поела.        — Показатели стабилизируются, — констатировал андроид, заглядывая ей в глаза.        Голубые.        Его глаза были, чёрт возьми, не льдисто-серыми, а тёпло-голубыми.