Эпицентр проблем

***

      Мидория зажимает дверной звонок. Проходит ровно полминуты, перед тем, как дверь резко распахивается и она слышит сухое, напряженное: — Ты сдала?       Хитока округляет глаза и тут же заходится смехом. Катсуки держит напряженную линию губ. И Хитоке нисколько, вот прям ни капельки не обидно, что её встречают не приветом, а с вопроса в лоб. Бакугоу на хую вертел все эти манерные проводы-выпроводы — он их просто не любит и в гости к себе, кого попало, не зовет. Да и, признаться честно, вся эта «вежливая этика» здесь не нужна. Не с «Ведьмой». Той самой, которая сейчас счастливо улыбается и весело ему сообщает: — Двести мирных, три сдающих и один наёмник! — и бодро хлопает его по плечу. — Да я разъебала там всех!       Бакугоу выдыхает. Он роняет довольную усмешку и уступает проход двери, приглашая. — Заходи, расскажешь, — улыбка у него по-домашнему спокойная.       Ведьма вваливается к нему домой, как к себе, скидывая сумку на лавку и сдвигая обувь под низ. Катсуки учтиво протягивает руку — хуя се джентельмен/щас как по затылку..! — и забирает кофту, вешая на крючок. Поток Ведьминской речи безостановочный, Хитока рассказывает обо всем по-порядку. Бакугоу вырубает телевизор, и Мия не может не предложить ему: — Слышь, а погнали проветримся? — и брови еще домиком строит, ну ей-богу, прям как Хими- — Погода огонь, там просто оху- — Ты хавать будешь? — ..ительно, — Ведьма подвисает. Глаза округляются взбудораженно. — Конечно! Ты еще спрашиваешь?! — Катсуки ржет. Они заворачивают за угол и идут к кухне, пока Хитока сворачивает в ванную. — Катсуки, я голодная, как черт!       Бакугоу снова кротко хохочет, оборачивается, видит женское негодование и заливается снова. Знает же, зараза, что Ведьму всякий раз от его жрачки прёт из-за гастрономической феерии, а она и не скрывает даже. Вот совсем не стесняется, заливаясь протяжными и невозможными стонами. А Бакугоу че. Бакугоу и рад — он, может, и в курсе, что охуителен и что готовит на уровень мишленовского ресторана, но похвала подруги всегда греет по-особенному. — Ну так хули тогда топчешься? — он оглядывается через плечо и сверкает фирменной усмешкой. — Шагай за стол. Кормить тебя будем. — Я руки мою, — Ведьма показательно достает из раковины ладони, щедро облитые мыльными пузырями. — Удо-о-он сты-ыне-ет, — тянет Катсуки, огибая кухонную стойку, и заглядывает в сковородку с лапшой. Мидория смывает пену с пальцев — Бакугоу слышит, как вода журчит. — Те от старухи привет! — Ей тоже привет! — слышится на выходе из ванны. Шаги дотопывают до кухни. Ведьма со спины пялится ему в затылок. — Острый? — А то, — Катсуки улыбается ей самодовольно.       Впервые чета Бакугоу знакомится с Мидорией еще в шестом классе начальной школы. Сам Бакугоу — в пятом. И где-то через год, летом (перед её Днем Рождения), Катсуки с видом гордым и чертовски довольным приводит своего — как он сам выразился! — лучшего друга. Митсуки облюбовала Мию быстро. Оно и неудивительно — с Бакугоу вообще никто не горел желанием дружить, а тут вот-те на... и не пацан даже — девчонка! — Здравствуйте! Мидория Хитока, но можно просто Мия! — и протянула свою ладошку Митсуки.       Хитока улыбалась широко. Катсуки косился сначала на мать, потом на Ведьму, снова на обалдевшую маму и сверкал во все тридцать два. Мидория ему коротко подмигнула и тут же оказалась засыпана лавиной вопросов и жгучим, таким чертовски-теплым гостеприимством, что никаких сомнений не осталось — приживётся.       И на всех праздниках.. — Йо-хо-хо! — Бакугоу тупо промаргивается и натурально взрывается ржачем гиены, когда в проеме дверей видит Ведьму в костюме Санты и с белой бородой. — С Новым Годом!       И на всех днях рождениях.. — Открывай, ну! — Катсуки ловит отмашку и тут же варварски раздербанивает упаковку. Лимитированная коллекция карточек и вкладышей.. Черт, да здесь любой слюнями обольётся! Хитока ему широко, солнечно улыбается, поздравляя: — С праздником!       И даже на на четырнадцатое февраля..! — Так! Перед тем, как бубнить, взял и съел одну! — Катсуки ошарашено пялится на уж больно серьезную Ведьму. А потом и на пластиковую обёртку, склеенную немного косо. — Быстро! — Бакугоу усмехается, раскрывает фантик, сдерживает внутреннего эстета при виде дизайна с фитилём и динамитом, и блаженно прикрывает веки, когда на языке трещит острая карамель. — Ну, че, съедобно хоть?.. Я вчера весь дом шоколадом измазала..       Ведьма была рядом. И когда смешно, и когда зло, когда грустно и обидно до слёз. Когда живот от хохота сводит, и когда разодранный локоть из-за какой-то драки надо зеленкой мазать. Когда в школе бок о бок прёте против старшеков, которые на три башки выше, и когда выслушиваете в кабинете директора про хорошие-плохие поступки.       Хитока въелась под кожу, вошла в порядок его жизни так правильно и нужно, что, вот, ну, не вытравишь уже.        Да и не надо, — подумалось ему еще в пятом классе. Бакугоу не захочет. И вместо этой вездесущей фамилии «Мидория» — от которой Бакугоу пеной эпилепсится и его вообще трясет сразу — вдруг появляется такое емкое и нужное «Мия». Потому что Мия — своя в доску, с такой и море по колено, и горы по лопатки — вообще нихера не страшно. Катсуки и до этого в жизни не пасовал ни разу, ни перед какими трудностями, а уж теперь-то тем более!       И плевать, что в первую встречу они невзлюбили друг друга до белых пятен из глаз, что дрались, кусались, цеплялись словами и посылали — это ты начала!/да, ну, ты сам виноват был! — друг друга далеко — на хер!/сам нарвался! — и надолго.       Обстоятельства сблизили, сточили характеры, буквально закинули в один котлован с проблемами, сцепили наручниками — приходилось из этого варева проблем выбираться рука об руку. И переживать все неприятности, бодаться моралями, меряться гордостью-упрямостью, эти дурацкие сука-неприятности тоже заставили. Но итог всех устраивает:       Потому что какая нахрен разница, если теперь у каждого из них есть действительно настоящий и надежный друг? Если после экзамена Ведьма вваливается к Бакугоу, как к себе домой и её безостановочный поток речи об испытаниях и мудаках-экзаменаторах Катсуки слушает с громким хохотом и искромётными шутками? Если Хитоку кормят вкуснейшим удоном, встречают односложным допросом и домашней улыбкой?       Как же чертовски все равно, что там было. Чем бесили, чем раздражали страшно — Хитока не вспоминает об этом совершенно, потому что сейчас перед ней — ржущий чуть ли не до хрюканья, с широкой улыбкой, горячей рукой и уютной атмосферой её лучший, мать его, друг.       И да, Хитоке трижды насрать, что с окружающими он ведет себя, как скотина — Мия лишь коротко улыбается уголками губ и роняет абсолютно бездушное «бывает». Бакугоу делает ровно тоже самое, когда Ведьма зло рычит на охуевшего выскочку, но только вместо слов он молчит так гаденько и сатирически ржет с перепуганного оболтуса. — Слушь. — М? — А погнали погуляем все-таки?       Катсуки поднимает голову. Он пялится на Ведьму в упор.       И больше кислотно-голубой в её волосах не кажется таким ядовитым. А глаза у Ведьмы напоминают небо — совершенно чистое и безоблачное, абсолютно мягкое и спокойное. И шрам на черной брови, которую она складывает домиком, похож на белую акриловую полосочку. На нить, нарисованную тонкой кистью, а не на глубокий разрез до костей. Овал лица не кажется настолько острым, а выглядит по-аккуратному скругленным и по-девичьи красивым.       В такой атмосфере, (а именно: уютной, домашней, дружеской и безопасной), Хитока больше не выглядит, как машина для убийств.       Для Бакугоу она — Ведьмоватая дура-подруга, с которой бросаться и в огонь, и в воду. — А погнали.       И с которой не страшно ничего совсем. ***       Погода была хороша ровно на три часа прогулки. А после — пришлось хлюпать под диким ливнем и Ведьминой плотной завесой. — Погоди, то есть.. с хуя ли это? — Катсуки хмурится, недоумевая. — Почему такой разброс?       Свежий, лесной воздух. Подростки вдыхают глубже, удаляясь вглубь леса на отшибе города. — Хз. Но я глянула после экзамена, нас там вывели в отдельный холл и показали списки. Короче на разные зоны было разное соотношение жертв и наёмников. Оказывается, кто-то вдвоем реально сидел без злодеев, но с хуевой тучей заложников, кто-то вчетвером с двумя.. короче там реально мешанина была, мне еще повезло влететь в нормальную зону, как оказалось..       Хитока жестикулирует руками — показывает какие-то схемки, выводит углы и узоры. Бакугоу слушает внимательно, вглядывается в девичьи пальцы и прижимается плечом ближе — уф, блин, а ливануло-то мощно. Под ногами хлюпает влажно, все ноги, блин, насквозь промокли, носки неприятно холодят ступни. — Мм. А как считали? Ну, прошёл ты или нет, — спрашивает Бакугоу и уже видит знакомые очертания Ведьминого нескромного жилища. — Вот это я не ебу, — Ведьма оборачивается и пялится на Катсуки с живым удивлением. — Мне просто сходу мой найм сказал, после экзамена, что я прошла. Как считали остальных я реально не знаю, — Хитока щелкает ключами, открывая ворота. — Думаю, что там основных два фактора, условно: поймал ли ты злодея (да/нет), и сколько ты спас жителей. Ну, и всякая дополнительная херь, мол «как ты вёл себя с пострадавшими», «насколько логичны и организованы были твои действия», и всякое такое, — Ведьма неопределенно машет рукой, лязгнув чехлом.       Замок трижды щелкает. Дверь со звучным механизмом громко открывается. — Мы дома!       За углом вдруг слышится скрежет. Когти слегка царапают пол, тяжелое и мощное дыхание быстро приближается к парадной. — О-о.. вы только посмотрите, кто нас встречает, — Ведьма улыбается. Прибежавшая Мива льнет к бедру, притирается, мордочкой тычется в сухую ладонь. — Ну, привет, наглое животное. Че, голодная? Тебя Хими не кормила? — интересуется, заглядывая внутрь дома. Видит знакомую копну кислотно-голубых волос. — О. Привет! Ты че не со своим пернатым седня?       Хитока заходит в коридор, скидывает рюкзак на комод. Катсуки топчется в прихожей, задерживаемый большой белой кошкой. — Ну, здорова, ком шерсти, — Катсуки хмыкает, чешет белобрысой кошаре за ухом. Мива урчит сладко и лижет пальцы. — Э, фу. Хорош мой пот жрать. Несъедобно!       Мия шагает глубже, здоровается с сестрой. Хотеру отвечает ей и говорит, что, вообще-то, это он сегодня с ней. А еще тот самый «пернатый» дурит с Хитоми над какой-то школьной поделкой из шишек и веток. Следом за Ведьмой из парадной шагает Бакугоу. — О, привет, Катсуки! — дружелюбно встречает Хотеру. — Вы голодные? — Да! — Да! — синхронно кричат подростки. Хотеру бодро усмехается и отправляет оболтусов мыть руки.       Что ж.       Чета Мидория впервые встречает Катсуки у себя дома в полном составе на Хитокин день рождения. Бакугоу, признаться честно, и сам жил не бедно, но вот от размеров Ведьминской хаты.. мягко говоря, прихерел.       Огромный. Вот прям неебически большой загородный дом на отшибе города. Площадь участка — без преувеличения и пиздежа — гребаных семь соток квадратов.       Бакугоу охуел, когда увидел. Его челюсть не встретилась с полом лишь по одной единственной причине — Мива мордой подперла. Хитока лишь скромно и бесхитростно улыбнулась — мол, да, вот такие пироги. Выяснилось также и то, что какое-то время они с Деку и Инко жили вместе — естественно, у Ведьмы дома. А еще у Хитоки, как оказалось, помимо раздражающего до белых точек из глаз кузена, — чертов Деку — есть еще две сестры, отец и..       И мать ее раньше была вторым героем. В том, что Хитока — дочь Кирин, Катсуки железобетонно убеждается в середине пятого класса началки.       Но, надо признать — встретили его очень даже тепло. Хитоми — самая мелкая — души в нём, Бакугоу, не чает. Периодически присылает ему всякие видосики, стикеры там рофляные, кружочки в лайне. Хвастается своими достижениями с детским восторгом, приговария, «стану, такой же крутой, как ты!». Бакугоу, отчего-то, страшно лестно и греет душу. Катсуки гордо лыбится и подстегивает мелюзгу на лютые подвиги; иногда еще хвалит так лениво-снисходительно. У Хитоми в эти моменты — глаза звездочками, рвущийся писк из горла и взгляд невероятного обожания.       Ведьма недоумевает, каким образом он околдовал её младшую, но ничего против совершенно не имеет. Ей это даже нравится. Хитоми продолжает пялиться на Бакугоу своими огромными желтыми глазами с улыбкой и восхищением.       У младшей — отцовская причуда защитного покрова, такие же медовые круглые глаза и черные волосы по плечи. — Алло, дети, — женщина высовывается из кухонной арки и спрашивает у подростков — Жареный рис готов, дуйте за стол!       Хотеру.       Госпожа Ракурай, новый Плазменный Герой и в семейном кругу — Ру-нээ. Самая старшая и, очевидно, сильнейшая.       Просто Хору, как её зовет Ведьма.       Хотеру высокая, — не гигант, но немногим выше Катсуки — прямолинейная и в чартах героев уже несколько лет крепко сидит на третьем месте. У Хотеру такие же кислотно-голубые волосы, как у Ведьмы, глаза ядовитой лазури и один в один аномально-горячая кожа. У Хору — старшей и заботливой Хору — крепкие мышцы, острый язык и очень мощный моральный компас. А еще, периодически, Бакугоу нагло пользуется возможностью и вечно норовит Хотеру хоть в чем-то обогнать — пока что получается только в мортал комбат и фифу. Получается, к слову, через раз.       С Хотеру весело пиздеть за кружкой чая, здорово слушать байки о героях и одуряюще-смешно заливаться хохотом до слез из глаз под анекдоты. А их у Хотеру много, потому что проблем приходилось решать дохерище, да и как-то так повелось, что у героя_номер_три, слишком много в свое время было сюрпризов на мягкое место. — Ну-к, стоять, — Хитока послушно замирает на месте. Хотеру осторожно тычет пальцем в скулу, забирая ресницу. — Дуй.       Ведьма сосредоточенно держит старшую за палец и загадывает желание. А потом вбирает воздух в легкие и озоном сдувает ресничку. — Ты куда? — недоуменно интересуется Хору. Средняя бодро поднимается наверх по ступеням, минуя по три за шаг. — Ща, я Хими с Кейго обедать позову, — слышится уже со второго этажа, и Хотеру идет в сторону кухни. На столе появляется еще две тарелки.       Кейго.. а что, Кейго? Катсуки все еще немного язвит в его сторону, но делает беззлобно, типо репертуар у него такой — колючего взрывного мальчика.       И это действительно так. Бакугоу — колючий и взрывной мальчик. Но в доме Ведьмы все его шипы совершенно безвредны, а острый язык — всего лишь следствие дурного характера.       Благо Мидории никогда не отличались особой чувствительностью к громкости и черному юмору. Суженый Хотеру — тоже.       Ястреб, как оказалось, в целом, нормальный мужик. Да, рост у него плевый, да и Бакугоу, если захочет, то скорее всего в рукопашке погнет его, как алюминиевую ложку. Но герой норм. Как спутник Хотеру — хороший, пока драм и истерик не было (хотя мутят они уже три-четыре года).       Внезапно, потолок начинает почти трястись. До них доносятся какие-то сдавленные крики и очень странные звуки. Катсуки крайне скептично поднимает глаза наверх и выгибает бровь дугой. Хотеру недоверчиво косится в сторону лестницы. Следом до них долетает обрывистое: — ЭЙ! — ХА-ХА! — АЛО, ЭТО НЕЧЕСТНО!       Хитоми хохочет заразно и звонко, потому что Хитока и Кейго, летят на перегонки — буквально. А еще потому что Таками ставит ей подножки, в ответ получает тычок по ложным ребрам и зажатое в плазменных пальцах перо. Двое придурков почти дерутся и чудом не катятся кубарем с лестницы.       Хотеру молча прикладывается лицом в ладонь. Бакугоу корчит максимальный покерфейс и смотрит на них, как на двух самых законченных идиотов в этой галактике.       Кому скажи, что четвертый-в-топе герой носится в доме номера-три наперегонки с её младшей сестрой — не поверят да засмеют заодно.       Но правда есть правда. Они садятся за стол взаблмошные и красные, пока Хитоми легким пёрышком упархивает к столешнице за кетчупом и лимонадом. Хитока ноет, жалуется и хочет швырнуть в Таками подушку. — Хи-чан, проигрывать нужно уметь, — Кейго весело улыбается, озорно подмигивая.       Хитока давится воздухом от чужой наглости. Задыхается прям на месте. — Хотеру, я сейчас прибью его, — Ведьма возмущенно оборачивается на сестру и сопит почти гневно. — Ты останешься без ручного попугая, я серьезно!       Бакугоу ржет в кулак, увидев охеувшие глаза пернатого. Хотеру закатывает глаза. Кейго наигранно куксится, строя грустную мордашку. Наклоняется к Хитоми, почти шепча ей на ухо: — Твоя сестра такая жестокая! Вечно меня обижает.. — Да ты охренел! — вскипает Хитока. Эмоционально, но совершенно не злобно. — Нээ-чан, я его перьями подушку набью! И веер сделаю из оставшихся!       Бакугоу весело фыркает. Хотеру весело вскидывает бровь. — Не слишком ли твердо будет спать на такой подушке, м-м? — со смешком интересуется Ястреб.       Жесткое перо щекотливо тычется в чувствительную шею. Ведьма вздрагивает и звонко пискнув — вот же зараза, прекрасно знает про щекотку! Хитоми, наблюдая, задористо веселится. Ей не хватает только попкорна. — Чтоб треснуть тебе — самое оно, — садистки улыбается Ведьма, ехидно сощурившись. — Вы есть вообще будете? — между делом интересуется Мидория. — Я для кого готовила?       Ребята складывают ладони, благодарят за еду. В рот идет первая ложка жаренного риса с тушеными овощами — Ястреб один из первых умоляет Хотеру стать его личным поваром. Хитока, пользуясь случаем, подъебывает Кейго, говоря, что уже. Он у них чуть ли не завтракает-обедает-ужинает — настолько часто красные перья теперь мелькают в их доме.       И при этом дружелюбно улыбается. Таками, подняв взгляд, видит Ведьмину спокойную улыбку. Осознает — она не жалуется.       Потому что Ястреб — гость желанный. И даже очень. Наравне с Катсуки и чертовым Деку. — Хи-чан, еще немного, и я подумаю, что ты хочешь от меня избавиться, — Кейго наигранно обидчиво щелкает языком. Хитока, недоуменно нахмурившись, как-то строго заговорила: — Да кто тебя выпустит отсюда? — на девчачем лице вдруг заплясала веселая, добрая усмешка. — От нас ты можешь уйти только максимум на корм Миве. Но, так как она предпочитает не нагеттсы, а мраморную говядину…       Хитока затихает, прикрыв веки, и буднично пожимает плечами. На её губах все еще стоит теплая улыбка. Мол.. — Увы и ах, — ловко подхватывают мысль справа. — Но придется тебе терпеть меня, — учтиво замечает Хотеру. — И меня! — вклинивается в разговор мелюзга. — И Ка-чана и Изу-анэ!       Ястреб довольно улыбается. — Да с удовольствием, — заявляет он и треплет ребенка по волосам. Хотеру же достается подростковый чмок в белую скулу. Катсуки, смотря на них, даже не морщится.       Вечера у Ведьмы дома — в своем репертуаре.       Но Бакугоу они нравятся все.