Поминая старых друзей

      Массивные створки дверей распахнулись перед просто одетой девушкой. Футболка, джинсы, аккуратно лежащие на плечах чёрные волосы. Сейчас никто не узнал бы в ней новую императрицу, которая совсем недавно торжественно вступила на трон вновь образованной страны. Первая в мире императрица, возглавляющая республику. Самая молодая правительница самого молодого государства. Великая Императрица УАРУ.       Быстрыми уверенными шагами она вошла в зал и, легко мазнув взглядом по светлым стенам и блестящему каменному полу, быстро преодолела довольно большое расстояние между входными дверьми и стоящим у противоположной стены изящным креслом, обитым дорогой красной тканью, на спинке и подлокотниках которого умелой рукой лучшего в мире мастера были выведены переплетения виноградных лоз, фантастические птицы с длинными хвостами и замысловатыми узорами на перьях, скалящие зубы хищные звери — львы с горящими драгоценными камнями глазами, и среди них — сверкающая золотом рысь с кисточками и аккуратными пятнышками из чёрного агата. Дин сама попросила добавить её в чётко выверенный узор её будущего трона. Она просто не могла этого не сделать.       Её взгляд упал на ножки кресла, выполненные в виде так же сверкающих золотом гусей, держащих сиденье на своих обманчиво тонких шеях.       — Если у тебя будет настоящий трон, то только с ножками-гусями! — держащая в одной руке полупустой бокал Эффи другой приобнимала за плечи Дин. — Это основа нашего, мать его, государства!       — Да-да! За боевых гусей! — Бекки чуть приподняла свой бокал и, не дожидаясь, пока кто-то с ней чокнется, допила остаток вина.       — Гуууууси-гуууууси… — нараспев протянула Аскольд, забираясь на завешанный пыльным брезентом ящик у стены просторной палатки, служащей главным штабом.       — Га-га-га! — стоящие рядом Вонтон и Патрик чокнулись бокалами, и тихий звон утонул в поднявшемся шуме. Бекки в это время, поперхнувшись, сорвалась с места и рванулась в сторону расслабленно восседающей на ящике Аскольда, тут же стягивая ей на покрытый тем же плотным чёрным брезентом земляной пол палатки.       — Тут же снаряды, ну ёб твою мать! — выругалась она.       Дин усмехнулась, глядя на растерянное всего на мгновение лицо Аскольда, которая тут же подбежала к устроенному на пустых наскоро сколоченных ящиках столу и, пьяно растягивая слова, громко пожаловалась:       — А почему так мало? — она бросила презрительный взгляд на несколько бутылок, большая часть которых уже были пусты. — Нас вдвое больше, неужели нельзя было найти пару-тройку…       — Эй! — Броги засмеялась, аккуратно обводя палатку рукой, в которой держала почти опустевший пластиковый стаканчик. — Мы вообще-то тут посреди поля боя! Мы только-только здание правительства захватили и заняли площадь, радовалась бы тому, что есть, а тебе ещё даже нормальный бокал достался!       — Что было огромной ошибкой! — подхватила Райтер. — Их и так мало было!       Наконец Дин смогла оторвать взгляд от прекрасно выполненного кресла, которое уже совсем скоро будет служить ей троном, и теперь уже более внимательно осмотрела гладкий каменный пол, разноцветный мрамор которого практически без швов складывался в сложный орнамент из цветов, заключённых в переплетение геометрических фигур — оплетённые виноградными лозами круги и ромбы расцветали бутонами пионов, лилий и пробивающимися среди них стеблями маленьких полевых ромашек, образовывая под ногами правительницы настоящий фантастический сад, светло-бежевые тона которого создавали впечатление бескрайнего пространства в и без того огромном парадном зале, переходя в такие же блестящие камнем стены, на которых уже почти закончены были вписанные в специальные ниши мозаичные панно с изображениями героинь этой свершившейся революции.       — Ваше Величество, — высокая женщина в строгом костюме, руководящая строительством нового дворца, подошла к улыбающейся императрице, — у вас есть ещё пожелания? Вам всё нравится?       — Всё просто отлично! — глаза Дин светились радостью и удовлетворением от близящегося конца долгой работы над главным залом, который остался последним помещением дворца, отделка которого ещё не была завершена. — Прекрасно! Продолжайте, а я пока расскажу…       Говоря, она нащупала в кармане небольшую чёрную рацию, которая все годы борьбы служила ей и её подругам надёжным и единственным средством связи, и привычно обхватила её ладонью, поднося к лицу и зажимая сбоку большую кнопку, из-за чего от высоких сводов зала тихим эхом отразился звук радиопомех.       Лишь услышав этот шум, Дин поняла, что сделала.       — Итак! — звонкий голос Вонтона заставил утихнуть жаркий спор Дин и Эффи, который остальные сопровождали поддерживающими фразами. — Тост за победу уже поднимали. Конечно же. Но! — она подняла выше свой наполненный вином из последней оставшейся бутылки бокал. — Но раз уж наши войска вон там, — она неопределённым жестом указала направление, в котором, по её мнению, должна была располагаться главная площадь теперь уже бывшей столицы, — держат всё под контролем… — Рысь и Креветка не смогли сдержать сдавленный смех, тут же прерванный суровым взглядом произносящего тост генерала. — Так вот! Мы собрались тут, чтобы отметить победу! И выпили уже за победу! И не один раз выпили! За победу! — было видно, как мысли Вонтона путаются, что было самым наглядным подтверждением её слов о том, что за победу сегодня и впрямь выпили достаточно. — Но этот бокал я хочу поднять не за победу! Теперь нам предстоит самое сложное — у-дер-жать на-шу вла… сть, — по слогам проговорила она, «споткнувшись» на последнем слове.       — За новое будущее тоже уже пили!       — И за построение великой республики.       — И за построение великой империи тоже.       — И за успешную борьбу с оставшимися горстками оппозиции.       Наступила тишина. На лицах собравшихся отразилась крайняя степень задумчивости, ведь последнее с таким трудом добытое посреди военных действий вино было разлито по бокалам и стаканчикам, и этот тост должен был завершить весёлый вечер.       — Давайте тогда за надежду? — тихо сказала Броги, глядя на окрашенное розовым и пурпурным закатное небо. Опускающаяся ночь должна была стать последней, проведённой в наспех расставленных палатках. Завтрашний рассвет встретят уже не рискнувшие всем ради мечты девушки, а новые правительницы государства, которому предстоит стать великим.       — За надежду! — подхватили остальные, поднимая последний на сегодня тост.       — За надежду!       — Посмотрите, какое небо красивое! — Вонтон подбежала к выходу из палатки, который образовывала не слишком аккуратно сколоченная деревянная рама, покрытая серо-зелёным брезентом. Силуэт девушки чётко выделился на фоне горящего заката.       — Раз уж у нас сегодня праздник… — захмелевшая Аскольд нервно сжала свой стаканчик, который ей вручили вместо разбитого бокала, и тоже подошла к выходу. Вонтон обернулась на её голос, и лучи заходящего солнца заставили её волосы сверкать золотом и медью. — Я хотела… Ну, знаете… — она хохотнула, глядя на широко улыбающегося Вонтона. — Знаешь… Наверное, самое время сказать, что я…       Они не слышали звука выстрела, но этого и не требовалось, чтобы за мгновение оглушить девушек, позволивших себе расслабиться лишь на один-единственный вечер.       Казалось, мгновение тянулось целую вечность.       Хрупкий бокал с остатками вина выпал из вдруг разжавшихся рук и красные капли окрасили брезентовый пол ещё до того, как раздался звон бьющегося стекла. Упавший на твёрдую каменистую землю бокал разлетелся на тысячи осколков, рассыпавшись в мелкую пыль.       Алая капля медленно спустилась от лба к переносице.       Прошедшая навылет пуля мазнула по щеке Аскольда, прорвав кожу и плоть, но девушка не почувствовала боли. Не раздумывая, она рефлекторно подалась вперёд, подхватив потяжелевшее тело подруги.       Дин стояла, не в силах пошевелиться. Сквозь нарастающий шум в ушах прорывались обрывки фраз и автоматные очереди, словно в забытьи она ощущала, как Бекки подтолкнула к ней дежурившего у входа солдата, приказав тому увести будущую правительницу в безопасное место.       — Ваше Величество, — мужчина в военной форме остановился у дверей, не проходя в зал.       — Опять? — Дин не обернулась, погрузившись в воспоминания.       В последнее время протесты участились. На мирных демонстрантов она давно научилась не обращать внимания, но появление на пороге тронного зала этого офицера означало лишь то, что вновь нашлась работа для армии.       Это был день, когда их впервые стало меньше. Первые похороны первого убитого генерала.       Удивительно. Они прошли плечом к плечу несколько лет ожесточённых сражений, вели за собой армии, встречали в лесах ночные обстрелы. И первая смерть настигла их в день, когда долгожданная победа оказалась у них в руках.       Большая часть отдыхавших после тяжёлых дней солдат, кроме тех, кто нёс караул у взятого здания правительства, находилась в том же лагере, и злополучного снайпера удалось взять в считанные минуты. Окружённый войсками победительниц, он, кажется, и не думал выйти из этой миссии живым.       Несколько десятков пуль прошли через тело и голову за мгновение до того, как он сам нажал на спусковой крючок приставленного к виску пистолета.       Только что они поднималы бокалы за новое будущее, новую республику и новую надежду. Только что смеялись, говоря, что после стольких лет борьбы с официальной властью какие-то разрозненные горстки оппозиции не могут доставить проблем.       Только что они были все вместе в последний раз.       Не дожидаясь утра, девушки закинули на плечи походные рюкзаки, на две трети набитые боеприпасами, и повели отряды в разные уголки страны, чтобы зачистить малейшие очаги сопротивления. Лишь Дин пришлось остаться в старой столице. Не только чтобы наладить дела, но и чтобы организовать скромные, совершенно не генеральские похороны.       Она сидела в маленькой тёмной комнатке взятого такими трудами здания. Оно сильно пострадало в боях, и этот кабинет остался одним из немногих помещений, в котором всё ещё можно было работать. Стол был совершенно пуст. Покрытое пылью и осыпавшейся с потолка штукатуркой, чёрное дерево уже не выглядело ни роскошно, ни изящно, лак на столешнице был исцарапан, как и некогда красивые витые ножки. Ту же судьбу разделил и придвинутый стул, мягкая обивка которого была прорвана и опалена в нескольких местах. Но Дин будто не замечала этого, глядя куда-то сквозь стол и сквозь обыкновенный чёрный пистолет, который вертела в руках. Тот самый, что она несколько дней назад вытащила из плотно сжавшихся пальцев убитого снайпера. Магазин был полон. Ни одна пуля так его и не покинула.       Она сама не знала, зачем забрала оружие и тем более — зачем принесла его в этот кабинет. Им так и не удалось ничего узнать об этом человеке. Дин даже не знала, куда дели его тело и винтовку, роковой выстрел которой стал началом конца. Но по какой-то ей самой непонятной причине она не могла расстаться с пистолетом ни сейчас, ни позже, перевезя его в новый дворец, выстроенный посреди новой столицы.       Прошло уже столько лет.       Захват власти. Бессонные ночи в тёмном кабинете, где из-за перебоев с электричеством порой приходилось работать в свете свечей. Пляшущие перед уставшими слезящимися глазами буквы приказов и постановлений. Абсолютная измотанность, когда отличить день от ночи было так же сложно, как заставить себя сосредоточиться на всё прибавлявшихся и прибавлявшихся делах. Налаживание экономики. Восстановление ресурсов. Попытки не разочаровать поверивший в них народ. А когда ситуация наладилась настолько, что появилось достаточно свободных средств — перенесение столицы и начало грандиозного строительства.       Годы работы в старом полуразрушенном здании. Затем — годы работы в нём же, но теперь — с предвкушением, что скоро это закончится. Долгожданный переезд. И перенесение праха.       Новый императорский склеп был одним из самых роскошных зданий на территории дворца, и его строительство всегда было приоритетом. Величественное здание, окружённое лабиринтом цветущего сада, должно было напоминать о том, как много было принесено на алтарь этой вырванной зубами победы. Напоминать не только народу, но и самой императрице, у которой больше не было права сдаваться.       Из объявленной последней миссии против оппозиции тогда вернулись не все.       Из действительно последней — очень не многие.       Но даже тогда им всё ещё было, чего опасаться.       Одну за другой их жизни уносили спланированные удары в спину, ответные обстрелы и бомбардировки и одиночные подрывы, устроенные безумными фанатиками.       Сколько бы они ни старались, сколько бы ни работали, сколько бы усилий ни прикладывали в попытках создать свою утопию, недовольных, кажется, становилось всё больше.       И каждый раз, принося цветы к свежему надгробию в роскошном склепе, сквозь пелену слёз Дин видела образы того, последнего, вечера, когда всё начало катиться прямиком в преисподнюю.       «— За боевых гусей!       — Гуууууси-гуууууси…       — Га-га-га!»       Дин бросила взгляд на новые сверкающие ножки трона и усмехнулась, тихо пробормотав под нос: «Боевых гусей на них натравите».       — Простите? — растерявшись, мужчина нахмурился, размышляя, ослышался он или что-то не так понял.       Усмешка на губах не взглянувшей на него императрицы застыла, превратившись в грустную улыбку. Гуси… На троне, на щите герба, на круглых медальонах-мозаиках под потолком.       Но был ли во всём этом великом государстве хоть кто-то кроме неё, кто знал бы, что они означают?       Кто-то, кто глядя на россыпь мелких ромашек на мраморе пола улыбнётся, задумавшись и вспоминая?       Кто-то, кто поймёт, почему она сдерживает так некстати рвущийся наружу смешок, назначая новым министром человека с тем самым именем?       Их склеп был украшен просто, но изящно. Снова и снова дополняя проект, Дин не пыталась собрать в искусных барельефах все символы, объединявшие их столько лет. Они будто сами появлялись в её памяти, и уверенная рука подписывала на полях представленных проектов и чертежей, что своды нужно украсить изображениями полной луны и яркой звезды из созвездия Ориона, а по карнизу лучше пустить словно плывущие в невидимых струях лёгкие листья.       Для несущих караул солдат это были просто изящные узоры, выполненные умелой рукой мастера.       Ни разу до этого Дин, каждую секунду занятая сотней дел одновременно, не задумывалась о том, что с той самой минуты, когда последнее трагическое известие достигло её ушей, во всей Вселенной не осталось ни одного человека, кто понял бы старую шутку.       Иногда они собирались вместе в её коротких красочных снах. Пили, шутили, перекрикивая друг друга, строили планы, спорили и мирились. Весёлые, молодые. И полные надежд.       Без ранней седины и крови на руках. Растворяющиеся с рассветом.       Только теперь, посреди украшенного, как все они вместе когда-то в шутку планировали, парадного зала, который должен был стать лицом новой великой республики, она поняла, что кроме неё некому больше понимающе улыбнуться, легко коснувшись кончиками пальцев агатовых кисточек на ушах позолоченной рыси.       Никого.       Ничего не осталось.