В вопросах любви нельзя врать

      Их поцелуй был продолжительным, пока каждому не захотелось взглянуть в глаза любимому человеку. Анатолий продолжал держать Людмилу за плечи, а она нежно проводила своей рукой по его щеке. Они не произносили ни слова, глаза, полные обожания, говорили обо всем лучше любых речей. — Толь, ты никогда не думал сбрить усы? — решила прервать молчание Калугина. — Я пробовал, но тогда я становлюсь ужасно похожим на Лукашина… Особенно, если снять очки… — засмеялся Новосельцев. — На какого Лукашина? — Ну из «Иронии судьбы…» Помнишь, в том году вышел фильм?       Калугина кротко опустила взгляд. —Ты не смотрела, да? — ласково улыбнулся мужчина и закрутил прядь волос женщины пальцем. — Нет. Я не помню, когда в последний раз была в кино… — Это мы с тобой исправим! А «Иронию судьбы», возможно, будут повторять перед Новым годом по телевизору, тогда все вместе и посмотрим… — Вместе? — голос Людмилы задрожал от переживаемых чувств. — Обязательно вместе! И ты убедишься, что я похож на Лукашина, — Анатолий поцеловал любимую в висок. — Ну, а теперь пора домой… — он ловко подхватил свой портфель, развернул женщину в сторону выхода и, прижимая её за плечо, зашагал. — Ой, Толь, куда же ты идёшь? — опомнилась Калугина, когда они прошли уже значительное расстояние, выйдя из учреждения. — Разреши тебя проводить, я так по тебе скучал… — Я тоже… Но волнуюсь за мальчишек! — А я знал, что у меня много работы, и попросил Ксану забрать этих оболтусов к себе на выходные. — А сегодня? — А сегодня — пятница, поэтому они отправились в ссылку к тете и бабушке сразу после своих занятий. Ну, а мы с тобой продолжим наше удивительное путешествие до твоего дома, — Новосельцев отчаянно веселился.       Калугина рассмеялась в ответ. Они пошли дальше очень медленно в её сторону, сохраняя трогательное молчание. Влюблённые хотели насладиться каждой секундой счастливого нахождения рядом с дорогим человеком. — Кажется, я тебя очень сильно люблю… — тихо, словно про себя, прошептала Людмила. Анатолий резко обошёл её и встал напротив, он положил руки ей на плечи и посмотрел в лучистые глаза. — Ты себе даже представить не можешь, как сильно Я тебя люблю! — тоже прошептал он, но очень выразительной интонацией. — Не может быть… — сказала, улыбаясь, Калугина и просунула свои руки под его, прижавшись к мужчине.       Они стояли посреди улицы, нежно, но крепко, обнимая друг друга. Новосельцев закопался лицом в её волосы, а женщина уткнулась в его плечо.       И всё-таки влюблённые добрались до дома Людмилы. — Ох, как же быстро… Лучше бы ты жила… В Америке! — грустно произнёс Анатолий. — Зачем? — удивилась женщина. — Чтобы мы дольше шли. Чтобы дольше не расставались. — Ну что Вы, товарищ Новосельцев? Пройдите, пожалуйста на чашечку чая! — игриво говорила Калугина. — Только если Вы настаиваете, — просиял мужчина.       Через полчаса два воодушевленных человека сидели на кухне начальницы: пили чай и ели малиновое варенье из банки одной ложкой. На улице было совсем темно и тихо, а им было очень уютно и спокойно. … — Я помню, что скверно читаю стихи, но можно я тебе сейчас прочитаю один сонет Шекспира? Он крутится у меня в голове всё это время, что мы не вместе, — произнёс Анатолий по ходу их беседы. — О, это очень интересно… — Значит, он так звучит: «Скажи, что я уплатой пренебрег За все добро, каким тебе обязан, Что я забыл заветный твой порог, С которым всеми узами я связан, Что я не знал цены твоим часам, Безжалостно чужим их отдавая, Что позволял безвестным парусам Себя нести от милого мне края. Все преступленья вольности моей Ты положи с моей любовью рядом, Представь на строгий суд твоих очей, Но не казни меня смертельным взглядом. Я виноват. Но вся моя вина Покажет, как любовь твоя верна».       Новосельцев читал эти строчки очень проникновенно, в этом не было ни капли пафоса. Его голос звучал пронзительно, а глаза, устремлённые на Калугину, излучали необыкновенное тепло и искренность. В это время Людмила испытывала небывалую бурю эмоций. Она почувствовала себя снова юной и полной надежд. Её склонившаяся голова опиралась на руку, женщина выглядела очень трогательно. На последних словах сонета по её щекам скатилось несколько капелек, но она смогла сдержать навернувшиеся слезы. — Ты замечательно читаешь стихи! И тогда… ты неплохо прочитал Пастернака… — Ты меня прости за то дурачество. Прости меня за всё! — Давно… Я давно всё забыла, — сказала Калугина очень тихо, но отчетливо. — Ладно… Мне пора, — произнёс Новосельцев и быстро направился к выходу. — Подожди! — раздался звонко голос Людмилы, она попридержала мужчину в дверном проёме.       Они стояли друг напротив друга, женщина без каблуков казалась совсем миниатюрной. — Может быть останешься? Уже совсем поздно… — Ты хочешь, чтобы я остался с тобой сегодня? — Анатолий сделал шаг к ней и оказался совсем рядом. — Да. Я очень боюсь, что ты совсем уйдешь. Я хочу, чтобы ты был со мной всегда… — она подняла на него свои большие глаза. Мужчина наклонился к её губам.