Повесть о Марии Долбанутой

Маша шла по улице еле переставляя ноги. Октябрьские тучи просто нависали над крышами домов, уже не разражаясь ни снегом, ни дождём. Зажглись фонари, рекламные объявления сменяли друг друга на гигантских билбордах. Какой-то парень на электрическом моноколесе, толкнул больно толкнул Машу в плечо и умчался в даль. Он ничего не сказал: ни «Куда прёшь, корова?!» ни «Извините…», просто отпихнул мешавший объект с дороги и покатился дальше. Конечно, он куда-то спешил: на свидание или по делам. У Маши, которая выползла из метро и задумчиво брела к ярко-оранжевому торговому центру, не было никаких срочных дел. Натянув поглубже чёрную, напоминавшую чулок, шапку, надев капюшон, она подождала, когда с парковки выедет автомобиль, и продолжила путь. За рулём сидела блондинка, вся жизнь которой, по всей видимости, состояла сплошь из важных дел. Крутящиеся двери загребали горстки людей. Эти вращающиеся цилиндры, казалось, обладают парадоксальным свойством: переднее стекло двигается слишком медленно, а заднее — всё время подгоняет, толкая в спину. После прохождения прозрачной ловушки на выживших водопадом выливалась атмосфера торгового центра: искусственно созданного цветного мира, обволакивающего звуками музыки и будоражащими запахами кофе, десертов и парфюма. Здесь время течет иначе, здесь, в бледном свете ламп искусственного освещения, о его течении можно напрочь забыть. Уже много десятилетий громадные торговые заменяли людям храмы, театры и ярмарки. Они были необходимы жителям города, как воздух, ведь они были самым настоящим «третьим местом». Куда ещё можно невозбранно пойти, кроме работы, учёбы или дома? Из всего спектра товаров, представленных в магазинах, собранных внутри гигантской оранжевой коробки, Маше нужен был клей, а ещё картон, фетр и искусственный мех, потому что единственная валявшаяся в доме полоска ушла на декорирование «шапки Мономаха» для Дмитрия. А ведь ещё нужна высокий меховой столбунец для Серёги. Даже минимальное, «чисто символическое» костюмирование влетало в копеечку. Впрочем, щедрая Петровна даже вручила Маше деньги «на реквизит», но именно этой осенью товары для хобби в очередной раз подскочили в цене, поэтому, уже точно придётся залезть в личный кошелёк. Почему-то ноги занесли Машу в самый дорогой сетевой магазин товаров для творчества. Конечно, на складе, посреди обшарпанных заводских корпусов, расположенных в промежутке между двумя шоссе, покупка тех же материалов выходила заметно дешевле. Просто этот магазин находится в чистом торговом центре, в двух шагах от метро. После всего произошедшего за день у Маши пропал последний запал для прогулок по грязной промзоне, к которой не очень-то располагал октябрьский сумрачный вечер. К тому же, на складе негде выпить кофе, пусть даже сидя на пластиковом стуле в фудкорте. Все мысли в Машиной голове сводились к одной фразе: «Всё не так». Что-то внутри кричало о необходимости отдыха. О возможности скрыться от Петровны с её «закидонами», и от всего, что раздражало. Раздражали толкающиеся пешеходы, раздражала серость, раздражали толпы. Ксюша, которая всегда готова собраться-только-подпоясаться — тоже раздражала. Маша долго считала это чувство завистью и корила себя за такое непозволительное, стыдное чувство. Да, она никогда не станет дизайнером, она никогда не выучит итальянский на том же уровне, что и Ксюша. Она никогда не будет пользоваться популярностью у мужчин, также, как весёлая, смешливая «Дюймовочка» в ярких нарядах, всегда готовая вынуть откуда-нибудь цветные карандаши и раскрасить реальность всеми мыслимыми и немыслимыми красками. Сейчас всё стало понятно: понятно, почему ей в общении отводилась лишь роль послушной и молчаливой собеседницы, которой только и оставалось кивать головой, иногда вставляя свои реплики типа «Вау, ты такая молодец». Всё предельно ясно: нет, она не завидует подруге, потому что понимает, что она не Ксюша и не готова вкладываться в тот же итальянский с аналогичным запалом. Потому что, если честно — не хочет. На первом занятии, когда все пришедшие в клуб рассказывали о себе, и почему это вдруг им захотеось изучать итальянский язык, Ксюша сказала, что хочет замуж за итальянца. Потом, сразу, как-то засмущалась, потом громко расхохоталась и сказала, что это была шутка. На самом же деле — это была самая настоящая Ксюшина правда. Маша же не хотела замуж ни за какого итальянца. У неё было по кому тосковать здесь, в Москве. Ей не хотелось, чтобы все итальянские друзья подруги стали её, как и её мужчины. Конечно, Маше, быть может, и хотелось бы так же живо «балакать» на итальянском, как и Ксю… Но, вспоминая, разговорный клуб «Итальяно веро», она понимала, что в её беседах с красивыми темпераментными людьми всё было искусственно и наигранно. Ни с кем из завсегдатаев «Итальяно веро» или «Примаверы», на которую Маша тоже сходила разок однажды, было невозможно поговорить о чём-то душевно и по-настоящему. Возможно, просто не хватало словарного запаса, чтобы шутить и понимать шутки, или просто выражать свои мысли ясно. Возможно, никакие такие мысли в непринуждённом разговоре и не были нужны. Маше и ребятам с «Итальяно веро» нравились совершенно разные фильмы и музыка… Дело было даже не в киношных и музыкальных предпочтениях, дело было в характерах. Очень часто на собрания приходили студенты, которые все до одного казались разбитными подростками. Даже когда Маша переехала из родительского дома, она не провела ни одной тусовки. Очень долго ей казалось, что стоит обзавестись отдельной жилплощадью — и сразу станешь душой всех компаний, ведь можно приглашать кого угодно. Вскоре стало понятно, что мало кто готов был приехать к ней. При удачном же стечении обстоятельств, Маша легко бы стала хозяйкой вечеринки, где гости веселятся, а она — моет посуду или чего хуже — сидит в кресле, в самом тёмном углу, в обществе собаки. Общение всегда напоминало непонятно зачем продолжающийся small talk, затянувшийся навсегда. Все его участники, захлёбываясь воздухом, то и дело громко восклицают, комментируя какой-нибудь неповторимый цвет шнурков на чьих-то кедах или взахлёб хвалят модные сумочки и лак для ногтей. Это, к разочарованию Маши, касалось не только общения с иностранцами. Она сама была, как иностранка, словно пришелица на этом прекрасном празднике жизни. Маша считала, что Ксюша, бесспорно, молодец, она проживает красочную, интересную жизнь, которую делает такой сама. Правда иногда сладкий искристый, словно шампанское, поток чужого счастья порой очень быстро утомлял Машу. Потом она всё время винила себя за то, что как-то неправильно реагирует на то, как подруга делится с ней своими победами, что не может полностью разделить её радость, а точнее — бурно выражать восторг по поводу Ксюшиных успехов на всех фронтах. Всегда казалось, что Ксюша возьмёт и скажет: «Что-то в твоём «поздравляю» недостаточно искренности». Самой Маше казалось; да, недостаточно радостно, недостаточно искренне. Поэтому рано или поздно наступит день, когда, расправив крылья, Ксюша улетит в свои райские кущи, и уже никогда они с Машей не смогут по-простому «потрындеть». В паранормальных явлениях тоже всё было не так, как и в организации, которая их исследует. Всё, что происходило с Машей, никак не походило на то, что показывали в мистических остросюжетных фильмах. Сами эти явления были какими-то будничными, они напоминали либо заурядное явление, либо были похожи на досадный брак или ошибку наподобие единственного жёлтого пикселя на полностью синем экране. Порою образы являвшихся Маше представителей потустороннего измерения не отличались от обычных объектов или звуков в реальности. Вдруг ей вспомнился таинственный человек в строительном комбинезоне, любезно открывший ей дверь на лестницу, ведущую на технический этаж, сегодня днём. В голову Маши закралась мысль: «А что, если он не человек? А вдруг это домовой?» Маша брела вдоль стеллажей с нитками, красками, кистями, заготовками для росписи, бесчисленными видами лаков, маркеров, кистей всех форм и размеров. В век, когда почти вся жизнь переместилась в киберпространство, самовыражение в виде рукоделия или художественного творчество приобрело особый шарм и небывалую популярность. Магазинов, продававших товары и инструменты для хобби становилось всё больше и больше. Ткани, нитки, пряжа, канва для вышивки, лекала для шитья, краски, полимерная глина всех цветов, россыпи фурнитуры — здесь время и пространство отменялись. Можно было блуждать вдоль рядов полок сутками, просто переводя взгляд с одного оттенка пряжи или краски на другой. Тихая музыка, белый свет ламп — какая разница, что там снаружи. Самым большим достижением Маши была способность не набирать спонтанные покупки в магазинах, похожих на этот. Ей нужен был только клей, лист картона и кусок искусственного меха. Пробежав мимо отдела с швейной фурнитурой и тканями, она добралась до кассы. «Пакет не нужен» — сообщила она кассирше, прикладывая идентификатор к считывателю. Снаружи люди прогуливались по фудкорту, словно по площади диковинного сказочного города. Так, могла бы выглядеть Площадь Звезды из старой сказки про Трёх Толстяков. Стеклянный купол, натянутые канаты, то есть тросы, к которым всегда подвешивались сезонные украшения. Например, сейчас это были спелые тыквы и фонарики, по виду, готовые вот-вот свалиться на головы зазевавшихся посетителей. Не хватало лишь фонаря-звезды для полноты образа. Зато в центре зала стояла карусель, а напротив — палатка, где желающие могли сделать прививку от всех сезонных вирусов сразу. Какой-то гений агитации придумал текст, ползущий по табло: «Привейся сейчас от всех зараз. Просто одним уколом за раз!» Подойдя к терминалу для заказа, Маша долго рассматривала рекламные картинки блюд, но выбор остановила на капучино. Хорошо, что можно не разговаривать с продавцом. На экране показался номер заказа, и смуглый паренёк за стойкой вручил Маше горячий бумажный стаканчик и влажную салфетку, упакованную в маленький пакетик. Сахар был не нужен. Конечно, капучино из заведения, куда она ходила с Ксюшей утром, на вкус, должно быть, отличался от напитка из бумажного стаканчика. Но тот кофе так и остался стоять на столике. Всё же здесь, по идее, должна была быть пенка с привкусом корицы, а ещё, объем стаканчика явно превосходил «чашечный» вариант. Можно было подольше посидеть, отвлечься от всего. Фудкорты в торговых центрах порой напоминают лес. Шум людских голосов похож на гул машин или шум реки вдалеке. Находясь посреди снующих туда-сюда людей, можно уединиться, прямо в самой гуще толпы. Часто Маша любила приезжать в разные «ТЦ», чтобы напечатать что-нибудь по работе. Вдали от дома с его соблазнами в виде фильмов, книг и игр, можно спокойно поработать, не обращая внимания на сменяющих друг друга людей вокруг. Крик недовольного ребёнка или смех компании подростка напоминает звуки, издаваемые лесными птицами или шум деревьев. Изредка кто-то может потревожить, спросив, можно ли взять свободный стул. Конечно, можно, на здоровье. Маша взяла телефон и пролистала ленту новостей. «Полиция задержала феминистку, правозащитницу и художницу Нику Брусникину на её собственной выставке. Кто виноват? Что делать?» — кричала первая полоса, пуш-уведомления одно за другим начали бомбардировать экран: «Мария, как вам выставочный проект «РомантиКо»? Поделитесь своим мнением! Здесь есть парковка? Здесь есть пандус для инвалидов? Можно ли прийти сюда с детьми?» Маша попробовала кофе. Странно, по вкусу кофе из бумажного стаканчика мало чем отличался от кофе в белой стеклянной чашке с блюдцем. — Здесь свободно? — послышался мужской голос сверху. — Берите, — ответила Маша, не отрываясь от экрана телефона. Отхлебнув немного кофе, она, подняв глаза, увидела, что напротив сидел Юрий. С взъерошенными волосами, он выглядел каким-то уставшим. Он тяжело опустился на пластиковый стул, ставя перед собой стакан с пивом. — А, это вы, — с ноткой разочарования произнесла Маша. — Какие новости, что пишут? — вдруг спросил мужчина, кивая на Машин телефон. Арестовали Брусникину, художницу, на выставку которой мы ходили с Ксюшей, с подружкой… — Вы ходили на очередной высер этой дуры? Хоть бы закрыли её на подольше за порнографию! — Почему сразу «дуры»? Да, картины у неё странные и выставки — тоже, но на порно это не тянет. — Я вижу, вы тут спец по порно, — Юрий как-то громко засмеялся, махнул рукой и отпил из стакана. — Вроде не я начала… — попыталась ответить Маша. — Что вы кислая такая? Вам не чинить этот дебильный прибор, вы можете его на всё это положить, — сделав ещё один глоток сказал он. — Не знаю. На вас не устраивали показательную облаву в присутствии подруги… — Успешной, поди? — голос Юрия стал каким-то ехидным. — Да, Гюрги, именно… А в вашем «ОМА» все, вместе с мсье Степановым ведут себя как-то бестактно. Вы же относитесь к людям, как к… апельсинам. Хватаете за шиворот, кидаете в лицо кучу бумаг, заставляете участвовать в странных экспериментах, испытаниях приборов, хотя не очень-то и хотелось. При этом передаете «благодарность» на словах, без извинений. «Ну иди, вольно» — пиши дальше свои отчёты и не высовывайся, потому что мы за тобой следим. Всё это… как-то не так. — А как «так»? Команда супергероев на чёрной машине принимает Машу с задворок спального района в свою дружную семью. Обитают они в стильном офисе, который находиться обязан в старинном особняке, непременно в мансарде, с большим полукруглым окном или какой-нибудь винтажной романтической чухнёй? Простите, но для этого и вы, Дрон, должны выглядеть как высокая нордическая блондинка в чёрном трико и на высоченных шпильках. В качестве бонуса вы должны быть наделены математическими способностями и феноменальным чутьём. В общем, чтобы попасть внутрь кино надо самой быть киношной дивой. А в жизни? В жизни всё действительно всегда «не так». Призраки не принимают образов гигантских летучих мышей или единорогов, а контактирующие с ними в своём большинстве — унылые депрессивные люди. Маша, хмыкнув, посмотрела на Юрия, прищурившись. — Мне вот интересно, как же так получилось, что и вы, и такой правильный Иван Иванович, и даже Пётр — оказались в компании лузеров и душнил? — Так вышло, и я не просился! Я вообще не боюсь никаких призраков, я в них не верю. — Я тоже, кстати, никогда их не боялась. Я всегда считала, что какой-нибудь маньяк или просто садист страшнее всех этих бесплотных духов и нечисти, которых и глазами-то не увидишь. Всегда считала, что опаснее всего живые. Но потом…увидела. — А вам не кажется, что это может быть иллюзией или галлюцанацией? — То есть вы мне готовы поставить диагноз, да? — Нет, я этого не сказал. У нас здесь расхождение с Иванычем. Он почему-то, с недавнего времени, стал считать, что наши паранормальные явления вызывают некие «сущности». Хотя я считаю, что суть в диссонансе, и именно он воздействует на организмы и психику людей, которые начинают видеть «сущностей». Сейчас, конечно, официальной является теория о двойной природе… — Да, я слышала что-то такое на онлайн-лекции. Это было единственное что я запомнила, пока меня не вырубило в час ночи. Юрий огляделся. Толпа шумела. За соседним столиком оживлённо беседовала компания женщин в закрытых мусульманских нарядах. Рядом, сидя в прогулочной коляске, разрывался от крика черноволосый ребёнок полутора-двух лет. — Знаете, если эти сущности и есть, почему мне не удалось вступить с ними в настоящий контакт? Почему только поломки и показания старых приборов показывают наличие того или иного явления? — То есть вы намекаете, что такие, как я…эти «внешники», всё же «того»? — Блин, вот вечно вы переворачиваете всё что ли? — А что? А вы? Взяли телефон, чтобы позвать на тусовку? А на самом деле прокатили на пыльном автомобиле «Скорой», нарядили в нестиранную робу с чужого плеча… Или это интерактив для «не-кинодив»? — Ну, извиняйте… Могу, кстати, довезти вас до вашей деревни. Вроде бы мне по пути. И ещё, если вдруг понадобится ремонт, можете звонить по моему номеру. Мы с другом на совесть делаем. Если нужны малярно-штукатурные работы, плитка, обои, сантехника, электрика… Муж на час, без супружеских обязанностей, естественно. — Спасибо, товарищ Гюрги. За перформанс, рекламу… Не знаю как там с перспективой малярно-штукатурных работ, но за возможность доехать до дома буду весьма благодарна.