Аметистовые ночи

На перекрестке случилось непредвиденное — одна милицейская машина повернула направо, а другая — налево. Федька, ехавший след во след, растерялся на мгновение, он понятия не имел, в которой из них находится Воропаева и другие задержанные, а которая едет пустой. Дорожное полотно — не место для долгих раздумий. Об этом напомнили сигналящие позади автомобили. Федор решил кинуть жребий направо. И почти целый час гнал своего железного коня по пробкам, объездным дорогам — чтобы приехать в ОВД Басманного района города Москвы, и увидеть, что цель, за которой ехал, была ложной, что, кроме сотрудников милиции, в машине больше никого нет. Федя схватился за голову. «Я упустил ее. Это конец!», - думал он. Но наглость — второе счастье, а язык и до Киева доведет, как известно. Представившись частным детективом и перекинувшись парой слов с водителем, затем с милиционером, побывавшим, в квартире Жданова, и даже выкурив с ним парочку сигарет (причем, не вдыхая, а выдыхая дым; Федя Коротков еще в подростковом возрасте научился фальшиво курить, чтобы казаться круче), Федор собрал полную информацию о местонахождении Воропаевой, а также некоторые факты произошедших событий. Милиционер, который оказался майором Ксюмалининым, сказал, что там дело запутанное, требующее разбирательств и дополнительных выяснений обстоятельств, точных данных он предоставить не может, однако у майора имеются выдержки из его личной оперативной сводки, с которой, правда, никто из коллег не согласился, но всё же... - Значит, так, - прокашлялся майор. - Есть подозрение, что нашими силами быстрого реагирования была поймана и обезврежена группировка, специализирующаяся на кражах в элитных районах Москвы. Мы давно пытались выйти на их след. Группировка очень опасная, известно о ней было мало, только то, что главарем выступает некий товарищ «Белый», возможно, это «Мишка белый». Вторым важным персонажем группировки, по нашим догадкам, является женщина. Она обычно выступает в роли хозяйки квартиры, имеет поддельные документы. Вот... тот тут точная цитата. Эта дамочка... как там ее... Воропаева. Так вот она сказала следующее: «Да вы знаете, кто я? Я невеста хозяина квартиры!». Я считаю, что это серьезная зацепка. Плюс... факт воровства, все же, был. Сумочка одной из задержанных была целиком набита всяким добром, которое обычно никто не носит с собою, а значит, вещи были краденые. И фамилия — Воропаева — от слова «воровать». Я считаю, что фамилия тоже поддельная. И внешний вид дамочки... Подозреваю, что это маскарадный костюм, целью которого служит вызвать жалость к себе, но не привлечь особого внимания. И еще... факт драки. В качестве оружия там фигурирует некая статуэтка... кажется, фарфоровая. Я думаю, что в группировке произошла ссора с последующей дракой. А нас вызвали, чтобы друг друга запугать, - заявил Ксюмалинин. Федя почесал затылок. От полученной информации разболелась голова. Или это от табачного дыма? Или не табачного... Что они курят? Федя решил больше ничего не анализировать, он поблагодарил майора за помощь, и решил скорее отправиться по указанному адресу. Вот сейчас он заправит мотоцикл, и двинется в путь — к ОВД района Якиманки. Не так уж и далеко. Если отбросить в сторону пробки... Нет, пробки отбрасываться никак не желали. Ну и что, что Федя на мотоцикле! Обнаглевшие водители так и норовили из двухполосной дороги сделать трехполосную, протискивали свои машины, чудом не сталкиваясь, и лишали Федьку всякой надежды оторваться. А еще светофоры! Порою возникает такое впечатление, что их накрутили так специально, из вредности. Ну не может зеленый свет гореть пятнадцать секунд, а красный — две минуты. Получается очень странно. Ровно две долгие минуты дорогу переходит несколько пешеходов, лениво передвигая ногами, зевая и поглядывая по сторонам, как в музее. А в этот момент разгневанные водители стоят на месте, гипнотизируя красное пятно светофора, а их автомобили буквально копытами бьют, высекая пыль от выхлопных газов. А когда загорается, наконец, зеленый, раздается визг, скрежет, сигнальные гудки. Длится эта свистопляска пятнадцать секунд, и движение снова замирает в коконе гнева и бессильной ярости. Эх, вы, пробки... Жестокие и беспощадные московские пробки: утренние, дневные, обеденные, вечерние, ежечасные, ежеминутные. Вы же воруете время, поглощаете в себя, словно в черную дыру, целые отрезки человеческих жизней. У Феди Короткова в этот раз пробки поглотили сорок минут. Ровно через сорок минут Федор входил в ОВД района Якиманки, открывал дверь, оглядывался по сторонам, прикидывая, куда подойти, куда обратиться. И ровно в это же время, параллельно с Федором в ОВД протиснулась высокая, уверенная в себе женщина с огромной сумкой в руках, и прямо с порога громко заявила: - Меня зовут Елена Шестикова, я известный журналист. Это у вас здесь незаконно удерживают невинных людей? - вытащила перед собой диктофон, и подсунула его прямо под нос растерявшемуся от такой прыти диспетчеру. - И как давно у вас тут практикуют выборочные аресты и шьют дела? Вы в курсе происходящих событий? Или являетесь соучастником? - Я... - промычал диспетчер, уворачиваясь от диктофона, и хлопая округлившимися от удивления глазами. Внезапно в отделение вошел, а точнее вбежал, еще один парень. Журналистка аж подпрыгнула от радости, когда его увидела. - Слава, работаем! - крикнула вошедшему парню. Парень кивнул, направил большую кинокамеру на Шестикову и на диспетчера. - Дорогие телезрители, мы находимся в отделении милиции района Якиманки. Здесь, буквально вот за этой стенкой, находится, задержанный ранее, бизнесмен, известный ресторатор, Михаил Борщев. Его задержали незаконно, по заранее сфабрикованному делу... Журналистка все говорила и говорила. А Федя не мог глаз отвести от ее сумочки, что стояла рядом, на полу. Сумочка была огромной. И она двигалась. Прыжками. К выходу. Федор застыл на месте. Как-то разом пропали заготовленные речи, и вообще, любые мысли. Сумочка двигалась. Журналистка от громкой речи перешла к угрозам. А Федя стоял. А потом он как-то неожиданно, даже для себя, обернулся, и заметил, что из кабинета вышел Александр Воропаев, а вместе с ним и Кира. Федор словно в себя пришел, когда их увидел. - Кира Юрьевна! - закричал он обрадованно. - Кира Юрьевна, как вы? Вы целы? С вами все в порядке? Воропаева криво усмехнулась. Потерла запястья рук. - Все хорошо, Федор. Спасибо, что не бросил... - Я упустил вас, Кира Юрьевна, чудом узнал адрес отделения, - затараторил обрадованно. - Пока доехал, а вы уже тут... Все ли нормально? - Всё в полном порядке, - заверила Воропаева. - Произошло небольшое недоразумение. Но всё выяснилось. Спасибо, Федор, - благодарно кивнула, и перевела взгляд на брата. - Саш, подвезешь меня? - Конечно. Я теперь одну тебя вообще ни на минуту не оставлю. Кирилл Иваныч, - кивнул капитану Тимохину, выглянувшему на шум журналистки, - созвонимся. Тимохин отсалютовал в ответ, и переключился на Шестикову. Федор пожал плечами. Вот так вот мчишься на помощь изо всех сил, преодолеваешь всякие препятствия, вклиниваешься в банду ментов, куришь с ними фальшиво, а потом вдруг оказывается, что ты опоздал, и помощь твоя уже никому не нужна. Федя направился к выходу, но в последний момент, будто что-то вспомнив, оглянулся. Шестикова размахивала руками и громко кричала, обещая ТАКУЮ статью про их ментовскую конторку написать, что и за десять лет от позора не отмоются. Диспетчер, по-прежнему, молчал и хлопал глазками. Капитан Тимохин пытался прервать Шестикову. А прыгающая сумка исчезла. Нет ее нигде. А была ли сумка, вообще? Федя тряхнул головой, и поспешил скорее на улицу. Там дневное солнце щедро палило улицы жарою, ясное небо сияло ярко-ярко, обещая бесконечно красивый аметистово-красный закат. * * * Роман Дмитрич устал делать попытки, настроиться на рабочий лад. Где-то там, в приемной, около часа назад завелась Шура. Пришла вся такая задумчивая и загадочная, на Романа даже и не взглянула толком. Принесла бумаги, предложила кофе, и ушла. А он сидел у себя в кабинете, и изнывал от желания обсудить возникшее недоразумение, хоть с кем-нибудь, хоть с каким-нибудь Андреем Ждановым, предавшим основы дружбы и свалившим к Пушкаревым. И где это видано, чтобы его, Романа Малиновского заменяли какими-то Пушкаревыми? Что за несправедливость? Губа ныла. Недовольство закипало. И Роман решил наведаться к виновнице всех его душевных метаний — к Катерине Валерьевне, девочке-калькулятору, что захватила и компанию, и Жданова, и, вообще, всё. Открыл дверь президентского кабинета, даже не постучавшись перед этим, проигнорировав недовольный возглас Тропинкиной. И застал Пушкареву на середине пути — от каморки к рабочему столу — прыгающей на одной ноге. Выглядела Катенька, при этом, такой несчастной, такой потерянной, что вся гневная бравада Малиновского расплескалась по задворкам памяти, и исчезла. - Катенька, что же вы... сами-то? - подскочил к ней, подхватил под руку, помогая дойти оставшиеся метры. - Я сама... Спасибо. Тут всего два шага было. - Катерина Валерьевна, почему же вы не позвали Машу? Зачем геройствовать? - Я как-то не подумала, - пожала плечами. - Привыкла сама. Да и недалеко тут было. И вот тут произошел тот самый переход — из простой, доброй Катеньки, что ничем и никем еще не обижена — в злобную фурию Екатерину Валерьевну, что готова выжигать взглядом татуировки на теле обидчика. А таковым обидчиком был он — Роман Малиновский - обидчик, подлец, злодей, недостойный ничего, кроме молчаливой мести. Роман слишком ясно ощутил этот переход, буквально физически. Всё его существо отреагировало на этот взгляд. В животе образовался тугой комок из тошноты и страха (еще один, в добавок к тому, что появился вчера вечером). Кожа загорелась, жгла. - Вы по делу, Роман Дмитрич? - спросила строго. Ромка по привычке готов был уже убежать, сразу же, не раздумывая, но как вспомнил, что его ожидает там — за стенами этого кабинета — неизвестность, изматывающая шарада «Кто здесь волк, а кто овца», так ноги подкосились, и зародился злой протест. - А как же, Екатерина Валерьевна! - воскликнул он, присаживаясь в кресло напротив. - По самому важному делу! Екатерина Валерьевна, вы когда уже дадите мне пощечину? У меня тут вот, видите, еще одно местечко имеется, вот с этой стороны. Здесь, правда, уже подбили, - дотронулся языком до ссадины. - Я, знаете ли, практикуюсь на написании подлых инструкций. И буквально каждый день получаю вот такую критику. Видите? - выпятил губу. Катерина наблюдала за Малиновским внимательно. - Вижу, - сказала сухо. - Знаете, вам лучше поторопиться. Скоро все сроки выйдут. Попытка будет просрочена. Хотя, если пожелаете, могу еще одну инструкцию написать! С моими талантами это не составит труда. Вот только незадача... вы немного похорошели за это время. И эпитеты «зубастый монстр» и «очкастый лемур» немного устарели. А я придумаю новые! - воскликнул он, вскакивая с места, подошел к Катерине вплотную. - Я сочиню еще лучше. Инструкция номер два «Спасти рядового Жданова из пасти железного президента». Как вам?! Ну, как вам? - заорал он, схватил Катю за плечи, встряхнул. - Он же такой человек, Андрюха, он такой человек, что только по инструкциям может! А сам никак, а сам он овощ! Или уже всё? Или вы уже помирились? Поверили? Забыли? Так легко сдались? А напрасно! Напрасно, поверили, Екатерина Валерьевна! - орал он. Вглядывался в лицо Пушкаревой, отчаянно ловил ее злость, выискивал эту злость в мимике, в малейшем движении бровью, хоть в чем-нибудь. Но злости не было. Только интерес. Катя смотрела прямо, спокойно. - Я не буду вас бить, Роман Дмитрич, - сказала она устало. - Отпустите меня. Роман разжал руки. Сделал шаг назад. - Простите, Катя. Я не знаю, что на меня нашло. - Вы правы... - вздохнула. - Нам надо поговорить. Роман согласно кивнул. Провел рукой по лицу. Постоял несколько секунд у окна. А потом развернулся и сказал: - Простите меня. Простите. Это все нервное. - Нервишки нужно лечить, Роман Дмитрич. Запишитесь к врачу. К психотерапевту, например. Поведайте, что вас беспокоит. - О, нет, - фыркнул, зло усмехнувшись. - Для этих целей я могу найти кандидатуру поприятнее, чем какой-то психолог. А может, и не одну. - Так это вы в медицинских целях моделированием занимаетесь, - усмехнулась. - Никогда бы не подумала. И как много времени вы обычно тратите на жалобы? Пушкарева откровенно над ним сейчас смеялась, подкалывала, если быть точным. Роман опешил. Он ожидал чего угодно: обвинений, слез, битья компьютерной мышки об стену. Специально шел на обострение конфликта. Специально! Чтобы вскрыть нарыв, чтобы довести ситуацию до самого пика, а потом раскрутить ее в нормальную - более мирную сторону. Им с Пушкаревой придется находить общий язык, это сейчас стало ясно, как день. Судя по тому, как Жданов по «Зималетто» порхает, отношения у Катерины с Андреем пошли на лад. А это значит... А это значит, что Роману придется разговаривать с Пушкаревой, проводить какое-то время рядом, ходить в гости на праздники, дарить подарки. А как это возможно делать, когда каждый твой подарок будет напоминать ей инструкцию? Но Екатерина Пушкарева разбила в пух и прах все предположения Малиновского о том, как устроен этот мир. Она была тиха и спокойна, и более того! Пушкарева шутила. Шутила, а не прожигала Романа взглядом. - Катенька, а если я приглашу вас на обед... скажем, в конференц-зал, вы составите мне компанию? - улыбнулся озорно, по телу пробежалась привычная легкость, громоздкий комок, что томился в груди со вчерашнего вечера, с грохотом вывалился наружу. - А почему бы и нет, - улыбнулась Катя, склонив голову набок.