Аметистовые ночи

- Кать… Катерина была тиха и задумчива. Она сидела, подперев голову рукой, и уже минут десять медленно размешивала в чашке чая сахар. Слёзы давно высохли, личико порозовело. Только глаза оставались грустными, непроницаемыми и недосягаемыми, как далекие океаны. Там, у вокзала, Андрей жутко растерялся. Он не знал, что с такой Катей делать, как успокоить, куда ее везти. В машине говорить не хотелось. Было! Это всё у них уже было - и разговоры: лживые и до мурашек настоящие; и поцелуи: самые невинные, в краешек щёчки, и жгучие, пьянящие. Влезать в прошлое сейчас казалось кощунством. Да и не пойдёт той, далекой прошлой дорогой ЭТА Катя… И домой к нему она не поедет, и в гостиницу, и в ресторан… Всё это тоже уже было. Было и пусть останется в прошлом. Как ни странно, именно сейчас Андрею не хотелось вспоминать прошлое, не хотелось даже краешком памяти мешать его с настоящим, с тем, что происходило в данную минуту. Он обещал ей мороженое? Что ж, пора научится сдерживать все свои обещания! Андрей привёз Катю в какое-то кафе, первое, попавшееся по дороге, внёс ее, притихшую и молчаливую. Внутри кафе было полно людей, то, что их привлекло посреди дня - исправно работающий кондиционер - настоящее спасение в эту адскую жару. Вдохнув прохладный воздух, и на секунду даже зажмурившись, Андрей мысленно покачал головой: «Нет, это место для разговоров не подходит. Нам нужно побыть наедине», и развернулся обратно, там - за дверью, имелась терраса, в данную минуту абсолютно пустующая, по причине все той же жаркой погоды. И вот… Катя сидела напротив и по прежнему молчала. Как начать разговор? Какие подобрать слова, если в голове только одна мысль, один, единственный импульс: «Я люблю тебя» - три крохотные вселенные, отвергнутые ею уже ни единожды, как ложные, слова-поганки. «Не говори мне больше этого никогда!», - врывается голос из прошлого. «Я люблю тебя», - разлетаются вселенные, жалят, лишая разума, и снова рвутся наружу. «Когда ты говоришь о любви, мне хочется бежать… бежать, не оглядываясь». Бежать, не оглядываясь… Эх, Катя, Катя… Как же тебе объяснить, как заставить поверить, что?.. - Кать... Катюш... Катя подняла на него больные глаза. - Прости меня, пожалуйста. Я испортил тебе… Нет, - взъерошил волосы, провёл рукой по лицу, будто снимая невидимую паутину. - Я не буду извиняться, за то, что был с тобою рядом. Этот Михаил… он не любит тебя, Кать. - А ты, значит, любишь? - грустная усмешка. - Я тебя, действительно, люблю. Я знаю, ты мне не веришь, - заговорил быстро, боясь опоздать, боясь быть прерванным. - Но попробуй допустить такое, что я тебе не вру. Понимаю, это трудно сделать. Но, пожалуйста… попытайся. - Хорошо, - прошептала еле слышно. - Допустим, ты не врешь. Назови мне хоть один момент, где я должна была тебе поверить. Хоть один поступок, который заставил бы меня усомниться, что это не очередная ложь во имя «Зималетто». Андрей шумно выдохнул. - Я всегда тебя любил, я… - Меня не интересуют слова, Андрей. Я им не верю никогда, мне важны поступки… Нет, не геройство, - сорвала с себя очки, бросила на стол, устало потёрла переносицу. - Обычные действия, решения. Что угодно! Андрей, я пережила тебя, следующего инструкции, и даже выжила… почти. - В той инструкции не было ни слова правды, - зашептал горячо. - Это глупые бредни Малиновского. Я так не думал, Катя. - Но ты следовал этим бредням день за днём. - Я был растерян, - очки полетели на стол, и приземлились рядом с Катиными. - Игра вышла из-под контроля, это была больше не игра, и не обман. Уже тогда я чувствовал к тебе… все то, что говорил. Я просто запутался, не знал, что делать, как быть… и испугался... Я любил тебя уже тогда. Да… Уже тогда. Но ты стала отдаляться. Кать… я с ума сходил. Как же я тебя ревновал к этому Зорькину! Даже готов был его убить, - взгляд горящий, волосы взъерошены, Катя смотрела на него и снова проваливалась куда-то, снова пропадала. - Я хотела вызвать у тебя финансовую ревность, - голос охрип, руки дрожали, Катя сцепила их в замок, - чтобы ты испугался, по-настоящему, испугался за «Зималетто». - Финансовую ревность? Катя! - шарахнул кулаком по столу. - Мне твой Зорькин даже по ночам снился, он целовал тебя, Кать, и каждый раз увозил от меня на джипе, я просыпался в холодном поту… «Зималетто» - последнее, о чем я думал в те дни. - Я все ждала, когда же ты признаешься, прекратишь этот спектакль, - шептала, не в силах удержать дрожь в голосе. - Я молил всех богов, чтобы ты никогда не узнала правду. И погибал от того, что ты с каждым днём отдалялась от меня, все дальше и дальше. Зажмурилась крепко-крепко, будто ослепнув от солнца, и снова распахнула глаза. - А потом был Совет. Я наступила себе на горло, но сделала этот фальшивый отчёт, - грустно улыбнулась, - и собиралась уже распечатывать копии акционерам, как вдруг случайно услышала ваш с Малиновским разговор, где вы в города играли - куда меня отправить - то ли в космос, то ли к очкастым лемурам в Африку. - Кать, все не так… - Не перебивай меня, пожалуйста. Если бы у меня было чуть больше времени, хотя бы час, я бы успокоилась, и никогда бы не решилась так подставить тебя перед всеми… Я сожалею только об этом. Я не должна была представлять реальный отчёт. Не должна... - Катюш, ты все сделала правильно. Я не виню тебя, и никогда не винил. - А кто пришёл к моему отцу и сказал, что я украла у тебя компанию? - Кать, я… - Подожди. Ты хотел поговорить? Дай мне все сказать. Ты говоришь, что любишь меня, а потом обвиняешь в воровстве. Ты ищешь меня, названиваешь родителям, терроризируешь Кольку с требованием выдать мой точный адрес, но когда доверенность оказывается подписанной на Александра, ты исчезаешь: ни звонка, ни визита. Нет, подожди, - прервала его попытку возразить жестом руки. - Подожди… Ты не искал больше со мною встреч. Ты исчез... А когда я пришла в «Зималетто» по просьбе Павла Олеговича, что ты сделал в тот день, Андрей? Помнишь? Ты у всех на глазах целовался с Кирой. Ты целовался с Кирой и улыбался мне. И все твои дальнейшие попытки что-то сказать, доказать, они разбивались об один простой факт: ты вернулся к Кире, каждый день вы уезжали вместе и приезжали тоже вместе, вы выглядели довольными и помирившимися, - Катя била словами наотмашь, не жалея ни себя, ни его. - А дальше было ещё интереснее! Ты вернулся из командировки по франшизам и буквально с порога продемонстрировал своё новое увлечение - Надежду Ткачук, ты мелькал с ней вместе повсюду, ты светился от счастья. Но, когда ко мне пришёл Миша… Что ты сделал? Ты избил его, ты напугал девочек, Таня чуть сознание не потеряла… - выпила залпом остывший чай, поморщилась. - Скажи мне, что я упустила? Может, где-то, действительно, был момент, где я не разглядела твоих истинных порывов? Андрей молчал, смотрел на Катю, и молчал. - Ты был счастлив без меня - вот, что я видела. Я тебе не нужна, и никогда нужна на была - вот, что я чувствовала… А Миша… Миша очень хороший. Очень! Но… я устала его мучить, давая ложные надежды. Он этого не заслужил, и уж точно не заслужил ТАКОГО расставания… - Кать… - Не говори мне сейчас ничего… пожалуйста. Слишком много всего. Я устала. Очень устала, - уронила лицо в ладони. Солнце клонилось к горизонту. Казалось, прошла целая вечность с того момента, когда они появились на этой террасе. - Кать, хочешь мороженое? Вскинула голову, посмотрела внимательно, будто вгрызаясь взглядом в самое сердце. - Нет, - прошептала тихо, и отрицательно покачала головой. - Не хочу. - Когда ты уехала, я чуть не умер. Пил, нажирался до беспамятства, а боль не уходила, ты не появлялась, - зашептал, глядя на краснеющий закат. - Я винил себя во всем, что случилось, и наказывал... чужими руками - ввязался в драку с боксёрами, но приехала Кира, и вытащила меня из того бара… Я не знаю до сих пор, благодарен ли я ей за это. Набрался сил, посмотрел Кате прямо в глаза, в них плескалось сомнение. - Не веришь? Но я не вру. Кать, я не хочу тебя мучить. Давай я отвечу коротко. После той драки, когда ты не появилась ни на следующий ни день, ни через день, я отчаялся, я замкнулся в непробиваемом панцире из прежней жизни, из прежних отношений, я цеплялся за это прошлое, как за спасение… и совершал ошибки, неправильные поступки, потому что четкость восприятия реальности исчезла. Потому что я застрял в этом панцире… Расстегнул несколько верхних пуговиц на прилипшей к телу рубашке. Солнце утекало за маленькие красные облачка, но жара и не думала спадать. Воздух, казалось, застыл на месте, закипая, настаиваясь, как травяной отвар. - Ты вернулась… холодная, уверенная в себе, и невероятно красивая. Ты смотрела сквозь меня. Я позорно позволил Кире себя поцеловать, и вернуться к ней под крыло, получив от тебя категоричное «нет». Но между мной и Кирой ничего не было. И с Надей тоже… ничего не было. - Мне не интересно. - Кать… Я был слишком сломлен, чтобы совершать поступки. Я не герой, не принц в золотых в доспехах. А простой подлец и негодяй, Андрей Жданов. Но я люблю тебя… Он хотел добавить «честно-честно», но не смог, губы пересохли, сердце стучало как сумасшедшее. Катя не отводила взгляд, лицо ее было беспристрастно, лишь маленькая морщинка пролегла между бровей. - Я не могу сейчас, - выдохнула, наконец, и будто бы сдулась, упала подбородком на скрещенные на столе руки. - Конечно, Катюш… А что он ещё мог сказать? Что погибает от неизвестности, что ловит каждое ее дыхание, пытаясь распознать ответ на вопрос: любит или нет, и есть ли у него ещё шанс, или это все, финал? - Нужно позвонить родителям, сказать, что я не приеду, что… - вскинула молящий взгляд. - Отвези меня куда-нибудь.